Глава 2
Энтони Блэк, двадцать третий герцог Уайверн, поймал себя на том, что у него от изумления открылся рот.
В нормальных обстоятельствах Тони считал себя человеком хладнокровным: сохраняющим спокойствие в сложной ситуации, невозмутимо принимающим самые поразительные известия. Но, принимая во внимание то, что ему только что сообщил Рейф, наверное, ему позволительно было дать себе такую поблажку. В конце концов, человеку не каждый день приходился обнаруживать, что он только что обнимал дочь самого ненавистного врага своего лучшего друга.
Переведя взгляд на лицо своей пленницы, он снова всмотрелся в него, пытаясь найти сходство с покойным виконтом Мидлтоном. Наверное, в форме глаз можно заметить нечто общее, хотя цвет был совсем другой. Конечно: у виконта глаза были голубые, а вот у Габриэлы - скорее фиалковые. Волосы у нее не светло-каштановые, а соболино-черные, блестящие и густые: локоны выбивались из-под стягивающей их ленты, словно умоляя выпустить их на свободу. Что до ее лица, то оно прекрасно: безупречный овал, изящный нос, нежные и сочные губы, прозрачная белоснежная кожа с легким румянцем, которая могла бы поспорить с драгоценным фарфором. Что до ее тела… Он уже успел хорошо с ним познакомиться и убедиться в том, что ее стройная фигурка обладает всеми женственными выпуклостями, но в тоже время остается удивительно гибкой и сильной, словно девушка не чужда спортивным забавам. В этом, наверное, она походила на отца: Мидлтон никогда не был ленивцем. А вот унаследовала ли она от него и другие, гораздо менее приятные черты - это еще предстояло проверить.
Не отпуская Габриэлу, он переставил ее так, чтобы она стояла рядом с ним, и снова перевел взгляд на Рейфа.
- Я и не предполагал, что у Мидлтона была дочь. А ты откуда это знаешь?
- Был такой момент, когда я счел за благо знать о Сент-Джордже все. Мне казалось, что так будет безопаснее. - Рейф снова перевел взгляд на Габриэлу. - Я знал о тебе - но практически только твое имя, и больше ничего. Он хорошо тебя прятал, так что, кажется, даже близкие его приятели ничего не подозревали. Твоя мать - актриса, так ведь?
- Была! - гневно бросила Габриэла, вздернув подбородок и устремляя на Рейфа пылающий взгляд. - Она тоже мертва - из-за тебя!
Рейф шумно втянул воздух.
- Я сожалею о ее смерти, но ты не можешь обвинить в этом меня.
- Это почему же, когда именно ты стал ее причиной? - обличающим тоном вопросила она. - После того как папы не стало, мама впала в тоску. Она начала пить и встречаться с такими мужчинами, которых раньше и близко к себе не подпустила бы. И как-то ночью один из них забил ее до смерти - и она позволила ему это сделать. Мне рассказали, что она почти не сопротивлялась, словно у нее на это не было сил. У нее разбилось сердце из-за смерти папы. Потому что ты убил его - и у нас ничего не осталось!
- Я тоже хочу выразить свои соболезнования, - вмешался Тони спокойным голосом, - но ты винишь в преступлении не того человека.
Рейф быстро взглянул на друга.
- Ей надо узнать правду, а не оставаться в мире лжи и иллюзий. Габриэла, ты показалась мне рассудительной девушкой. Разве ты не хочешь знать правду?
При этих словах ее лицо застыло, и она снова обвела взглядом обоих мужчин.
- Я и так ее знаю. Он убил моего отца - ударил его в грудь ножом. Ты просто пытаешься его защитить, потому что он твой друг.
- Он действительно мой друг, и я с радостью бы отдал за него жизнь, но я говорю чистую правду. Твой отец, как ни грустно мне это говорить, был неприятной личностью. Он убивал людей - причем хладнокровно, безжалостно.
- Неправда! Я тебе не верю! - вскрикнула Габриэла, сверкнув глазами. - Мать рассказала мне, что случилось! Она говорила, что Пендрагон с детства ненавидел моего отца, потому что тот был виконтом и законным наследником. Из зависти Пендрагон преследовал и терзал моего отца, всячески портил ему жизнь - пока наконец не привел его на место его смерти.
- А твоя мать при этом не упоминала, что твой отец похитил леди Пендрагон? - осведомился Тони. - Что Рейф последовал за твоим отцом в то пустынное место, чтобы спасти свою жену и не рождённого ребенка, который был у нее под сердцем? Она знала, что твой отец потребовал выкуп за ее возвращение, намереваясь использовать эти деньги для того, чтобы бежать из страны? Или о том, что ему отчаянно хотелось вернуть дневники, из которых было ясно, что он виновен во многих преступлениях? В них описывались многие его гнусные дела, совершенные в течение многих лет: изнасилования и убийства, в том числе смерть его жены, жестокие надругательства над невинной девочкой и даже отцеубийство…
Она ахнула. Глаза ее расширились, на лице не осталось ни кровинки.
- Это правда! - не отступался Тони. - Мидлтон убил собственного отца - твоего деда!
Ее губы задрожали. На лице отразился ужас, словно весь мир ее рушился. Возможно, так оно и было, вдруг понял Тони. Она пришла сюда этим вечером, чтобы отомстить за человека, которого любила, и вдруг обнаружила, что он совсем не тот, кем она его считала.
- Нет, такого не может быть! - возразила она, снова начав вырываться. - Это ложь! Он ни за что не совершил бы тех ужасных вещей, в которых вы его обвиняете!
Ее голос сорвался, и последние слова она проговорила хриплым шепотом.
- Но он все это сделал, - сказал Тони. - А после этого убил одного из своих самых давних приятелей, чтобы скрыть свои преступления.
- Ты лжешь! Это неправда! - решительно повторила она, тряхнув головой, чтобы отмахнуться от обвинений, в которых не хотела признавать истину.
- Эти дневники хранятся у уважаемого адвоката, - не отступался Тони. - Я могу забрать их и показать тебе.
- Наверняка это подделка! - парировала она.
- Официальное расследование обстоятельств смерти твоего отца сочло их подлинными, - заявил Тони. - В тот день Рейф схватился с твоим отцом. Но это твой отец пытался убить Рейфа, а не наоборот. Именно он напал первым, и в конце концов получил ножевой удар. Но Рейф не убивал твоего отца преднамеренно.
- Почему я должна тебе верить? - В ее голосе внезапно появилось отчаяние.
- Неужели ты думаешь, что я стал бы выдумывать такую историю? Я могу представить доказательства, собственноручно записанные Херстом.
- Ты сказал - Херстом? - Она замерла.
- Да. Ты его знала?
Она покачала головой:
- Нет, но… мой отец один раз о нем упоминал. Я слышала, как он назвал его глупым пьяницей, который может… когда-нибудь стать "проблемой". Что ему, наверное, придется… что-то с этим сделать. Мне и в голову не приходило… О Боже!
Она опустила голову, и по ее щеке скатилась слезинка.
- Ты услышала достаточно, или мне продолжить, чтобы ты убедилась окончательно? - негромко спросил Тони. - Пока Рейф ни слова не сказал в свою защиту. Но ему этого и не надо делать, поскольку правда на его стороне.
- Хватит! Замолчите наконец! Я больше не выдержу! - воскликнула она, отворачиваясь, словно ей хотелось спрятаться.
- Да, Тони, прекрати, - сказал Рейф властно. - Я не вмешивался потому, что правда должна была прозвучать, но теперь довольно. Ей пришлось услышать больше, чем она может выдержать. Отпусти ее. Ей наверняка неприятно, что ее удерживают против ее воли.
- Как скажешь, - отозвался Тони.
Мысленно он согласился с тем, что Габриэла вряд ли сейчас снова попытается повторить свою попытку убийства. Как только он освободил ее, она метнулась прочь и рухнула в кресло, стоявшее около одного из окон, за которым уже царила ночная тьма. Долгие минуты он смотрел, как она плачет, сожалея о том, что ему пришлось обойтись с ней настолько сурово. Затем, вспомнив о делах насущных, он протянул руку, взял пистолет и, вернувшись к книжным полкам, положил его на одну из самых высоких, куда девушка не смогла бы дотянуться. Рейф подошел к ней.
- Наверное, тебе не захочется со мной говорить, - сказал он тихо, - но можно предложить тебе немного вина? Или, возможно, бренди, чтобы ты могла успокоиться?
Она молча покачала головой, не желая встречаться с ним взглядом. Слезы продолжали бежать у нее по щекам.
- Тогда возьми платок, - предложил Тони, подходя к ним.
Он достал из кармана шелковый носовой платок. Не дождавшись, чтобы она взяла его, он сам вложил кусок тонкой материи ей в руку.
Спустя несколько мгновений она прижала платок к лицу.
- Время позднее, а все это было очень тяжело, - проговорил Рейф, поворачиваясь к Тони. - Спасибо за помощь, но теперь тебе лучше пойти домой. Я сам позабочусь о моей племяннице.
Только когда Рейф произнес эти слова, Тони вдруг понял, что Габриэла и Рейф - родственники, хотя ему следовало бы сообразить об этом раньше: ведь он прекрасно знал, что Рейф незаконнорожденный брат Мидлтона.
- Нет, не уходите! - сказала Габриэла, отнимая от лица платок. Несмотря на покрасневшее и залитое слезами лицо, она оставалась прекрасной, а ее глаза походили на лесные фиалки, политые дождем. - То есть… я… Наверное, это не важно, ведь сюда скоро придут, чтобы забрать меня в тюрьму.
Тони нахмурился на секунду раньше, чем это сделал Рейф.
- Что за вздор вы несете? - спросил Рейф. - Кто вам сказал про тюрьму?
Она с явным изумлением переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока наконец не остановила его на Рейфе.
- Но я подумала… Я не сомневалась, что вы потребуете моего ареста. Я пришла сюда сегодня, собираясь вас застрелить. Если бы мистер Уайверн мне не помешал, я бы вас убила.
- Возможно, - негромко ответил Рейф. - Хотя мне кажется, что ты этого не сделала бы.
- Почему? Думаете, у меня не хватило бы духа? - возмущенно спросила она.
У Рейфа чуть приподнялся уголок рта.
- Духа у тебя предостаточно, но я не думаю, чтобы ты смогла стать убийцей.
Ее ресницы на секунду опустились.
- Если верить вам обоим, то мой отец им был.
- Да, но ты не он. С этой минуты твои поступки и твой жизненный путь выбираешь ты сама. Так что я тебя прощаю, и твоя неудавшаяся попытка меня убить не повлечет ни тюрьмы, ни другого наказания.
Габриэла сглотнула вставший в сухом горле ком, обдумывая сказанные Пендрагоном слова. Сегодня она проникла к нему в дом, ощущая жар ненависти в сердце. Она была убеждена, что он неисправимый злодей, который заслуживает того, чтобы его насильственно лишили жизни. Вместо этого она поняла, что он совсем не такой, каким она его считала, и выяснила, что это относится и к ее отцу.
Даже сейчас она едва могла поверить тому, что они ей про него рассказали. Не может быть, чтобы человек, которого она любила, оказался способен на те жуткие преступления, о которых ей поведали. А знала ли она действительно своего отца или видела в нем только то, что ей хотелось видеть? Уайверн дал ей серьезные основания усомниться в том, что она всегда считала истиной. В его словах звучала жестокая, но убедительная правда.
А что же Пендрагон, человек, которому она собиралась отомстить? Если смерть ее отца произошла в ходе стычки, когда этот мужчина защищался, тогда она не имеет права его ненавидеть. Она задумалась над тем, как он вел себя сегодня: не пытался оправдываться, позволив другу говорить за него, словно ему совершенно нечего было скрывать. Она все сильнее убеждалась в том, что это действительно было так - что он в отличие от ее отца ни в чем не виноват.
А когда она уже приготовилась принять наказание за свою попытку убийства, он еще раз поразил ее, проявив то, чего она ожидала увидеть меньше всего: доброту. Готовность простить. Сострадание.
- Но почему? - спросила она растерянно, заметив, насколько тихо и напряженно звучит ее голос.
Пендрагон посмотрел ей прямо в глаза.
- Потому что я очень хорошо знаю, каково терять все и всех, кого ты любишь. Каково оказаться совершенно одиноким в мире, который внезапно начинает казаться очень большим - и очень холодным. Мои родители тоже умерли очень рано. Я помню собственное горе, и ярость, и сомнения в том, что жизнь когда-нибудь наладится.
"Верно!" - подумала она с каким-то тихим удивлением. Непонятно, как ему это удалось, но он все понял, словно сумел заглянуть ей в душу и прочесть ее мысли и чувства. Бросив взгляд на Уайверна, она отметила, что тот отошел чуть дальше, словно для того чтобы не мешать ей и Пендрагону. Он тоже посмотрел на нее, и в его темно-синих глазах читалось сочувствие.
Она поспешно отвела взгляд.
- Габриэла, - сказал Пендрагон, снова завладев ее вниманием. - Ты можешь счесть, что это неожиданно, но по крови ты мне родня. У меня очень мало родственников, и поэтому мне хотелось бы кое-что предложить.
Она снова почувствовала, как в ней просыпается настороженность и тревога:
- Что именно?
- Дом, если хочешь.
- Что?!
- Переезжай жить ко мне и моей семье. Ведь что ни говори, я твой дядя. Места у нас достаточно - и здесь, в Лондоне, и в нашем поместье в Уэст-Райдинге. Я не знаю, как ты устроена сейчас, но могу предположить, что не слишком хорошо.
Она решительно выпрямилась.
- У меня все в порядке.
На самом деле в последнее время она едва сводила концы с концами, тратя последние деньги, которые ей удалось получить от продажи нарядов и драгоценностей матери. Вскоре и эта скромная сумма закончится, несмотря на все меры экономии, которые принимали она и ее соседка Мод.
- Пожалуйста, не надо обижаться - я совершенно не хотел сказать ничего обидного, - продолжил он. - Я знаю, что могу говорить и от лица леди Пендрагон: мы были бы рады тебя принять.
Она нахмурилась.
- Но вы ведь меня совсем не знаете - и, судя по всему, терпеть не могли моего отца. Пусть мы и родственники, но я не могу поверить, что вам действительно хотелось бы видеть меня в своем доме. Разве вы не боитесь, что я попробую прикончить вас, пока вы будете спать?
Пендрагон расхохотался.
- Нет, и я уже сказал тебе почему.
- А если бы я согласилась, то, что от меня потребуется? У меня нет желания становиться прислугой!
- И не надо. Если ты примешь мое предложение, то будешь членом нашей семьи.
- А если я решу уйти?
Он пожал плечами:
- Если тебе у нас не понравится, ты сможешь сделать это в любой момент.
Его предложение звучало соблазнительно… но было, пожалуй, слишком щедрым. Она выросла в театральной труппе и привыкла обходиться тем, что дает судьба. К тому же у нее была собственная гордость - и вовсе не хотелось превращаться в чью-то бедную родственницу. Она решительно встала.
- Спасибо вам, дядя, но боюсь, что должна отказаться. У меня… есть свои планы, которые я намерена осуществить.
- Ты имеешь в виду театр?
- Возможно, - уклончиво ответила она. - Итак, если я действительно имею право уйти, то, полагаю, именно так и поступлю.
Пендрагон кивнул:
- Это, конечно, решаешь ты.
- Габриэла, - неожиданно снова вмешался в разговор Уайверн, - прими его предложение. Рейф - хороший человек, и хочет тебе только добра.
Она пристально всмотрелась в своего дядю.
- Знаете, вы действительно совсем не такой, как я ожидала. Мне очень жаль, что я пыталась вас пристрелить.
Он улыбнулся:
- Я искренне рад, что ты этого не сделала.
Она повернулась к Уайверну и протянула ему носовой платок:
- Спасибо.
Его взгляд на секунду задержался на влажном комке ткани, который лежал на ее ладони.
- Оставь себе. У меня их более чем достаточно. А теперь, с твоего позволения, я провожу тебя до дома.
Ее сердце снова забилось быстрее, но она заставила его успокоиться. Как ни соблазнительно было позволить ему пойти с ней, скорее всего было бы неразумно показывать ему, где она живет. Он явно джентльмен, привыкший к изяществу и красоте. Наверное, он ужаснулся бы при виде жалкого пансиона, в котором она снимала комнату в мансарде.
- Я прекрасно доберусь сама, - заявила она, - Мне знаком город, и я знаю, как дойти до дома.
Уайверн сдвинул черные брови.
- Не глупи. Сейчас почти два часа ночи, и что бы ты ни говорила, на улицах небезопасно - даже для того, кто так хорошо знает город, как ты, - по твоим словам. Мы поедем в моем экипаже.
Чуть заметно улыбнувшись, она покачала головой:
- Спасибо, не надо.
Не успел он ничего возразить, как она стремительно пробежала к двери, выскочила в коридор и исчезла из виду.
Тони проводил ее взглядом, полным досады, и поспешно направился за ней. Однако Рейф протянул руку, останавливая его.
- Пусть идет. Стоит ли удерживать ее насильно? К тому же Ганнибал пойдет за ней по пятам, и надо отдать ему должное - она его присутствия даже не заметит.
Уайверн прекрасно знал Ганнибала - доверенного Рейфа, наполовину слугу, наполовину друга. Высокий, как настоящий великан, Ганнибал частенько пугал людей, впервые его увидевших: его лысая голова и жуткий шрам, пересекавший щеку от виска до подбородка, могли внушить ужас кому угодно. К счастью, Габриэле этой ночью не придется испытывать страх: Ганнибал действительно слишком опытный следопыт, чтобы его можно было заметить.
Он немного успокоился.
- Ну, если за ней идет Ганнибал, то она действительно в безопасности.
Ночной сторож объявил, что наступило три часа ночи, когда Габриэла присвоенным без спроса ключом открыла дверь пансиона, находившегося всего в нескольких кварталах от театра "Ковент-Гарден". Заперев дверь за собой, она стала подниматься по лестнице, стараясь как можно тише ступать по скрипучим деревянным ступенькам, чтобы не разбудить хозяйку пансиона. Желчная и раздражительная миссис Баклз готова воспользоваться любым предлогом, чтобы снова повысить плату за жилье - точно так, как она сделала это в прошлом месяце. Посетовав на якобы невыносимую вонь от приготовления пищи, хозяйка пригрозила выставить их с Мод на улицу, но потом согласилась брать на несколько шиллингов в месяц больше за жилье и стол.
Чем выше поднималась Габриэла, тем холоднее становился воздух. Наверху, у двери их мансарды, было почти также холодно, как на улице февральской ночью. Однако стоило ей войти, как ее окружило тепло.
"Какая же Мод предусмотрительная, что добавила лишний совок угля в камин!" - подумала Габриэла. Хотя ее приятельница была актрисой и часто работала до поздней ночи, сейчас она уже наверняка находилась в постели. Выскользнув из чужой куртки, она повесила ее на спинку жесткого стула и, зевая, повернулась.
- Боже милостивый, где ты была?
Габриэла вздрогнула и чуть было не взвизгнула. Обернувшись, она встретила обвиняющий взгляд облаченной в ночную сорочку Мод. Прижав ладонь к отчаянно бьющемуся сердцу, она постаралась успокоиться.
- Господи! Ты меня до смерти перепугала! Немолодая женщина щелкнула языком и плотнее закутала плечи в старую синюю шаль.
- Этого ты и заслуживаешь, раз крадешься сюда темной ночью, ничего мне заранее не сказав. Я ужасно тревожилась, представляя себе самые дурные варианты с грабителями, маньяками и тому подобным.
- Ты прекрасно знаешь, что я достаточно быстро бегаю, чтобы угодить в лапы преступнику. Но мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Прости, дорогая.
Подойдя к решетке маленького камина, Мод наклонилась, чтобы зажечь свечу. Подняв ее выше, она осмотрела Габриэлу и снова громко цокнула языком.
- Надо полагать, это один из костюмов Джо? Хорошо, что его никто не хватился.