- Он любит вербовать писателей и актеров, - сказал Роб. - Мы имеем некоторое образование, и нам приходится настойчиво предлагать свои услуги. Мы разъезжаем по стране и водим знакомства с людьми всех сословий и рангов и всегда нуждаемся в деньгах. Да, я иногда работаю на него. Когда он решает, что я смогу выполнить задание.
- И сейчас тоже?
Его внимательный и пристальный взгляд вильнул в сторону. Роб пожал плечами:
- Я поддерживаю связь с Ситтинг-Лейн. Время сейчас беспокойное, на каждом углу маячат испанцы, и никто точно не знает, к кому перейдет власть.
Анна резко откинулась на спинку стула. Значит, вот в чем состояла его тайна, во всяком случае, одна из них, он - тайный агент, завербованный за хорошую наблюдательность и способности лицедея.
Он и за ней тоже следит?
- Как вы оказались на этой работе? - спросила она.
Он снова пожал плечами:
- Наверное, это возможность как-то выдвинуться. Не многие писатели живут на доходы от своих произведений. Эта работа дает мне заработок и знакомства с влиятельными особами.
- Такими, как леди Эссекс?
- Говорят, ее муж занял место лорда Лестера, ее покойного отчима, он в фаворе у королевы. Такое знакомство не повредит.
Анна пристально посмотрела ему в глаза. Ей тоже хотелось выглядеть наблюдательной, вникать в тайны человеческой души. Ее не покидала тревожная мысль, что он рассказал ей не все секреты, а за его работой кроется нечто большее, чем деньги и связи.
Но больше одной тайны зараз ей не вынести.
Роб внезапно опустился на пол рядом с ней и взял ее руки в свои. На этот раз очень бережно, никакого сравнения с цепкой хваткой, которой он ее сюда привел. Он переплел их пальцы, поднес к губам и быстро поцеловал.
- Я отдаю свой секрет в одни-единственные руки - ваши, прекрасная Анна, - произнес он. - Моя жизнь и смерть теперь полностью в вашей власти. Я лишь простой связной Уолсингема, но если об этом узнают...
Анна сомневалась, что Роб может быть кем-то "простым". За его необычной историей наверняка стояло что-то еще, но ей пока хватало и того, что она уже узнала.
- Я никому ничего не скажу. Если вы меня кое в чем успокоите.
- И в чем же?
- Не подвергаетесь ли вы опасности? Я имею в виду, более чем обычно. И те, кто рядом с вами?
- Анна, я обещаю, что смогу вас защитить, что бы ни случилось. Вам не грозит из-за меня опасность. - Он прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и поцеловал внутреннюю часть ладони. Потом перевернул ее руку и коснулся языком пульсирующей жилки на запястье.
У нее перехватило дыхание от нахлынувших ощущений. Их невидимая связь стала почти осязаемой. Они держались друг за друга, словно были одни в этом мире.
- Я знаю, что прошу невозможного, - произнес он, прикладывая ее ладонь к своей щеке. - Но, пожалуйста, просто поверьте мне. Я знаю, вы мне не симпатизируете - и не без причины, - но я прослежу, чтобы из-за всех этих дел вас не коснулась никакая опасность.
Анна засмеялась и мягко поцеловала его в макушку, прикоснувшись губами к упругим щекочущим волосам.
- Не симпатизирую? О, Роберт. Да, порой вы сводите меня с ума. Боюсь, я как раз испытываю к вам слишком большую симпатию, даже зная, что не должна.
- В таком случае это взаимно. Поскольку я тоже чувствую к вам больше симпатии, чем должен. - Роб встал на колени и бережно взял в руки ее лицо.
Он смотрел на нее так пристально, словно хотел запомнить каждую черточку, чтобы ее лицо навсегда запечатлелось в его памяти.
Анна взяла его за запястья и вгляделась в его лицо. В нем не осталось и следа былого легкомыслия, он смотрел очень серьезно. Роб занимался делами, в которых она едва разбиралась, несмотря на то что существовала в среде лондонского преступного мира. Она знала, что такое отчаяние и жадность, видела, как сменяют одна другую фальшивые маски, но не знала всего. Глубины происходящего.
И вот теперь пелена упала с ее глаз. Зрелище получилось пугающее, но очень бодрящее. И он теперь от нее не таился, доверял ей.
А она может ему доверять? Осмелится ли выйти, наконец, из своего укрытия?
Маска Роба аккуратно скользнула на привычное место, и он улыбнулся.
- Остерегайтесь мужчин, прекрасная Анна, - сказал он. - Мы все наигнуснейшие обманщики.
Он запустил руки ей в волосы, высвобождая локоны из прически, пока они не рассыпались по плечам. Потом намотал длинные пряди на руки и медленно потянул к себе. Он не отрывал взгляда от ее губ, словно зачарованный.
Анна закрыла глаза и в ту же секунду ощутила на губах легкое прикосновение его рта. Он застонал и еще сильнее сжал ее пряди. Поцелуй стал глубже, и Анна открылась ему навстречу. Она не могла от него таиться, как таилась от всех остальных, и полностью отдалась ему.
Она так долго была в одиночестве и боялась испытывать какие-то чувства, чтобы не стать уязвимой. С Робом она перестала испытывать одиночество. И не испытывала страха, хотя и понимала, что он самый опасный человек в ее окружении. Она просто ощущала себя живой и свободной. Холод наконец отступил.
Анна обняла его за плечи, привлекая к себе. Потом соскользнула на пол и опустилась на колени. Их тела тесно прижались друг к другу. Роб выпустил ее волосы и стал расстегивать ее жакет, стягивая его с плеч.
В его движениях не было плавной ловкости, какую она ожидала от столь многоопытного мужчины, привыкшего иметь дело с женской одеждой. Он двигался быстро и грубо, словно отчаянно стремился преодолеть барьер - не менее отчаянно, чем сама Анна.
Отбросив жакет в сторону, он скользнул губами к ее шейке, как раз над плечом, чуть выше шемизетки. Слегка прикусил кожу, заставив ее ахнуть, провел языком. Анна откинула голову, открывшись для поцелуев, и закрыла глаза, отдаваясь нахлынувшим чувствам.
Сейчас она уже их не отталкивала, она ими упивалась. Это лишь краткий миг в океане ее жизни, и ей стоит держаться за него, пока он не пройдет.
Анна вслепую зашарила по дублету, чтобы расстегнуть застежки. Пуговицы сидели в жестком бархате очень плотно, и она даже застонала от расстройства, но в конце концов они все-таки поддались. Она сняла с него дублет и рубашку. Провела руками по обнаженной груди, гладкой, теплой и чуть влажной коже. Ощутила грубую ткань повязки на плече - бесспорное напоминание, насколько опасны его секреты. И насколько опасно быть сейчас с ним. Анна опустила голову и прижалась губами пониже повязки, там, где совсем рядом сильно билось сердце.
- Анна, - прорычал Роб и с ней на руках поднялся. Быстро шагнул к кровати и уложил ее на смятые простыни, которые до сих пор хранили его запах.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Роб стоял перед ней наполовину обнаженный, играя великолепными мускулами - дань фехтовальному искусству и театральной акробатике. Он тоже смотрел на нее, и его потемневшие глаза горели почти черным огнем.
Анна протянула к нему руки, он упал рядом с ней на постель и начал ее целовать. В их объятиях не было ни искусного соблазнения, ни прекрасной поэзии, ни пасторальной нежности. Лишь огонь страсти и неприкрытое желание, сжигающее все на своем пути.
Роб собрал в кулак подол ее юбки и тянул вверх, пока Анна не ощутила прикосновение прохладного воздуха к обнаженной коже выше чулок. Но прохлада быстро обернулась жаром, когда он коснулся ее бедра через плотный шелк, а затем его палец проник под бархатную ленту подвязки.
- Какое прекрасное белье вы прячете от мира, миссис Баррет! - поддразнивающе прошептал он. - Потрясающее.
Он был первым, кто видел ее белье, за очень долгое время - и определенно первым, кто его оценил. Анна притянула его губы к своим, их языки встретились и сплелись. Роб развел ей ноги и лег между ними, а она сомкнула бедра, прижимаясь еще теснее. Почувствовала давление его твердой, тяжелой мужественности и всем телом содрогнулась от сладкой дрожи.
Он хотел ее так же, как она его.
Она обхватила его ногами за талию и обняла, целуя все крепче. Сквозь горячий туман желания она ощутила, как он снимает шемизетку, обнажая белую грудь. Он опустился ниже и поцеловал мягкий холмик.
Дразняще обвел кончиком языка ее ноющий сосок. Анна выгнулась, пытаясь прижаться еще теснее, но он засмеялся и поцеловал другую грудь в нежном местечке над ребрами.
- У тебя очень симпатичные груди. - Он легонько дунул, и Анна задрожала. - А ты прячешь такую красоту.
- Ты бессовестный нахал, - простонала она.
- Да? Значит, ты хочешь вот так? - И он снова поцеловал ложбинку между грудями. - Или так?
Наконец он взял в рот ее напряженный сосок и стал посасывать влажно, жадно, страстно.
Анна запустила руки в его волосы и притянула к себе. Как же он в этом искусен - даже слишком: когда он к ней так прикасался, она просто теряла рассудок.
Роб начал двигаться вниз, прижимаясь к ней губами. Он не пропустил ни единого пятнышка, ни единой веснушки, до самого низа. Едва дыша, Анна смотрела, как он встает на колени и тянется к ее ноге.
Он поцеловал ее чуть выше ступни, легонько прикусил кожу на лодыжке и прижался ртом к чувствительному местечку с внутренней стороны. Его губы проложили огненную цепочку поцелуев до самого бедра. Потом язык нырнул под подвязку, как чуть раньше палец, и прикоснулся к обнаженной горячей коже.
- Что ты делаешь? - выдохнула она, когда он сдвинулся ниже и закинул ее ноги себе на плечи. Она оказалась перед ним полностью открытой и обнаженной. Даже муж никогда не видел ее такой.
Она не знала, как относиться к такой уязвимости, но едва попыталась сомкнуть ноги, как Роб прижал ее к себе.
- Пожалуйста, Анна, позволь мне, - хрипло попросил он. - Ты такая красивая. Я должен испробовать тебя на вкус, почувствовать тебя...
И он это сделал. Его пальцы раздвинули мягкие складочки, а язык проник внутрь самым интимнейшим поцелуем.
Анна откинулась на подушку и закрыла глаза. Медленно-медленно позволила себе расслабиться на постели, отогнать все мысли и страхи - и просто чувствовать. Каждое прикосновение, каждое ощущение. И как только у нее получилось, ей сразу почудилось, что она свободно парит в ясном голубом небе.
Глубоко внутри стала подниматься волна обжигающего желания, она поднималась и поднималась, пока, наконец, не взорвалась, залив все сверкающими огнями.
Ей доводилось слышать, как женщины с хихиканьем обсуждают подобное в общественных местах и тавернах, но сама никогда ничего похожего не испытывала. Это было невероятно. Головокружительно.
Роб опустил ее ноги на постель, накрыл юбками обнаженную кожу. Потом подтянулся повыше, прилег рядом на подушки и нежно обнял, прижав к себе.
Анна почувствовала, как он поцеловал ее закрытые веки, лоб, пульсирующую жилку на виске. От него пахло мятой и соленым потом - и ее собственным телом.
- Тебе понравилось, прекрасная Анна? - прошептал он. Она открыла глаза, повернула голову и посмотрела на него. Спутанные волосы падали ему на лоб, а глаза заволокли тени - тревоги? Беспокойства? Он хочет знать, что она чувствует? Где-то в глубине души родилась крошечная надежда, смешанная с тревогой, но она не рискнула о ней задуматься.
Анна приподнялась и, едва касаясь, провела рукой по его щеке.
- Я ошеломлена, - честно призналась она.
Роб засмеялся и поцеловал ее ладонь.
- Для меня было честью ошеломить тебя.
Анна оперлась на локоть и внимательно посмотрела на него. Лицо Роба темнело на белоснежной подушке, казалось осунувшимся и напряженным, словно он испытывал боль.
- Ты не получил свою порцию удовольствия, - сказала она и, положив руку ему на грудь, почувствовала, как сильно бьется его сердце, отражая его желание. Его член вздыбился под бриджами, как горный хребет.
- Со мной все в порядке, - резко ответил он.
- Я знаю, что нет, - возразила она. - Я не наивная девочка из роскошного, замка. Я знаю, что происходит с мужчиной, если он остается неудовлетворенным. - Она скользнула рукой по его узкой талии и ниже, к твердому бедру. - Позволь мне...
Роб перехватил ее руку прежде, чем она коснулась его члена.
- Со мной все в полном порядке, - произнес он. Его голос звучал грубовато, и хватка тоже была неласковой. Анна почувствовала, что лучше не спорить, даже если ей и хотелось этого всем существом.
Он доставил ей такое удовольствие - позволил испытать самое сокровенное мгновение, какое она когда-либо чувствовала. Почему он не хочет, чтобы она сделала то же для него?
Почему он не хочет быть с ней целиком и полностью?
Но он, безусловно, прав, что сейчас это пресекает - чем бы "это" ни было.
Анна кивнула, и он медленно отпустил ее руку.
- Мне пора уходить, - сказала она. - Ты, кажется, хочешь побыть в одиночестве.
- Нет, Анна, не уходи. - Его голос стал теплее. - Я не хочу быть один. Не сейчас. Я просто...
Она кивнула. Иногда ей тоже не хватало слов, когда нежданные чувства заполоняли все ее существо и она не могла объяснить их даже себе самой. Вот как сейчас. И если бы они занялись любовью, это ухудшило бы все в тысячу раз.
А вдруг был бы ребенок? В браке она зачала лишь однажды, но почти сразу потеряла ребенка и больше ни разу не забеременела. Но с Робом могло быть иначе. Кто знает? Она не может сейчас рожать. Ей надо прятаться в своей скорлупе, даже если она хочет, чтобы он вытянул ее наружу.
Ее тело хранило память о его прикосновениях и по-прежнему мучительно его желало. Ей надо лучше управлять собой.
Роб заставил ее снова лечь на подушки, вернул на место шемизетку, заново завязал ленты. С закрытыми глазами она почувствовала, что он лег рядом и заключил ее в кольцо своих рук. Осторожно убрал со лба волосы и легко поцеловал в щеку.
- Засыпай, - прошептал он. - Побудь немного со мной. Здесь ты в полной безопасности.
Несмотря на открывшиеся сегодня обстоятельства, Анна чувствовала, что ей действительно ничего не угрожает. Она медленно погружалась в дрему и видела сны. Хотя и понимала, что они никогда не станут явью.
Роб разгладил ее сбившиеся волосы - они разметались по его груди, накрывая, как шелковистым плащом, - словно желал привязать ее к себе. Сделать своей навсегда, даже если она обнаружит всю ужасную правду.
Анна спокойно спала, уютно устроившись у него под боком. Она так идеально там умещалась, словно они были сотворены друг для друга. Ее дыхание мягко касалось его кожи, и она чуть улыбалась какому-то своему потаенному сну.
Во сне она казалась такой нежной и юной, ее лицо потеряло свою привычную настороженность, отражавшую тяготы жизни и понятную подозрительность. Он легонько провел по ее щеке тыльной стороной ладони и стал смотреть, как кожу заливает бледный румянец. Внезапно перед его глазами вспыхнула пасторальная картина одной поэмы.
Анна в белом платье сидела под деревом посреди зеленого луга, ее лицо и волосы усеивали крошечные тени листвы, и они свободными волнами рассыпались по плечам, густые шелковистые пряди, перевитые цветами. Она откинулась назад, и он увидел гору цветов. А под ними выпуклость живота - она ждала ребенка.
Она улыбнулась сияющей улыбкой. В ней было столько радости и спокойствия. Она протянула к нему руку, призывая подойти...
Раны Господни! Ни ей, ни ему никогда не видать подобного мира. У каждого из них в этой жизни своя роль, свое место - явно не под красивым деревенским деревом. Он это давно понял. Анна ни за что не позовет его и не станет такой округлившейся и сияющей, как только узнает, что он должен сделать.
Он прилагал чертовски много усилий, чтобы держаться подальше от нее, особенно с тех пор, как присоединился к "Слугам лорда Хэншоу". Он даже не подозревал, что ему выпадут такие мгновения, старался удержать их - удержать ее - насколько это возможно. Насколько он посмеет.
По крайней мере, он сумел проявить хоть немного сдержанности, хотя тело его за это не поблагодарило. У него все ныло и пульсировало от неутоленной страсти, настойчивого желания погрузиться в нее и потеряться в жаркой и податливой плоти.
Он осторожно убрал в сторону выбившийся локон и поцеловал ее в шейку. От нее до сих пор пахло розами, сладким противоядием зловония внешнего мира. Она что-то сонно пробормотала и зарылась поглубже.
Роб натянул ей на плечи одеяла и осторожно поднялся, желая дать ей поспать и избавить себя от искушения. Их одежда валялась по всему полу. Роб стал собирать ее и вешать на стул.
- Опять серое, - пробормотал он, разглаживая укороченный рукав ее жакета. Почему она прячется за этой блеклостью? Ей бы пошли яркие цвета: лиловый, синий и зеленый, атлас и парча - они подчеркивали бы ее красоту.
Или, может, в этом и есть главная цель - спрятаться и замаскироваться? Как он сам. Только он прячется за вызывающими выходками, которые скрывают его настоящие цели, а она жмется за густым серым облаком, хотя заслуживает намного большего - самой прекрасной жизни, какая только бывает.
Роб посмотрел на сладко спящую Анну и подумал, что за секрет она прячет.
Она вытянулась на подушках, под тонкими одеялами отчетливо вырисовывалась ее грудь. Роб тут же вспомнил, каково было к ней прикасаться, чувствовать под языком шершавый сосок. И как она стонала от удовольствия, когда он посасывал ее грудь.
Все его тело снова мучительно напряглось. Внезапное решение поступить по чести давалось нелегко. Он резко отвернулся от соблазнительного зрелища и взялся за край стола. Пытался читать забрызганные чернилами бумаги, но не видел букв - перед глазами стояла Анна. Он слышал, как она дышит и как шелестят простыни, когда она поворачивается.
Он нетерпеливо распустил шнуровку на бриджах и сомкнул пальцы на болезненно твердой мужественности. Закрыв глаза, представил, что Анна в его руках, ноги приглашающе расставлены, кожа обнажена - и резко потер член, раз, другой, третий, пока не испытал мало-мальского облегчения.
Он не делал этого с зеленой юности, а в Соутворке и подавно не испытывал недостатка в женщинах. И хотел он вовсе не этого - он хотел Анну, хотел быть в ней целиком и полностью, обладать ею, однако пока придется удовольствоваться подобным.
- Чувствуя себя чертовски неудовлетворенным, Роб быстро сполоснулся холодной водой, что оставалась в тазике, и взял свежую рубашку. Внезапно в дверь постучали - слишком громко в послеобеденной тишине. Роб быстро глянул на Анну. Она нахмурила лоб и сползла под одеяло, но не проснулась.
Он схватил со стола кинжал, спрятал его в опущенной руке и заторопился к двери. В такой час никто не должен был его тревожить. Для большинства жителей Соутворка еще слишком рано, а за комнату он всегда платит вовремя. Роб приоткрыл дверь на дюйм и посмотрел на незваного гостя.
На пороге стоял слуга в черной с золотом ливрее, указывающей на его принадлежность к дому Уолсингема. Его взгляд метнулся через плечо Роба, словно он хотел заглянуть в комнату; у госсекретаря все слуги - и лакеи, и служанки, и даже мальчики-посыльные - были натренированы наблюдать, а затем докладывать об увиденном.
Но Роб загородил узкий проход своим телом, а он был много выше слуги.
Мальчишка ухмыльнулся, отвесил ему краткий поклон и протянул аккуратно сложенную и запечатанную записку:
- Сообщение от господина секретаря, мастер Олден.
- Он не мог сообщить раньше? - поинтересовался Роб, выхватывая у него письмо. - Что-то с трудом верится.
- Господин секретарь ничего не забывает. И ничто не ускользает от его внимания.