- Вот ты куда нацелился, - буркнул Велем. - Так и сватался бы к кагановым дочерям.
- И если женой моей станет Огнедева, то она обеспечит мне и моему племени… моим племенам покровительство всех светлых богов!
- Ты забываешься, княже Станиславе! - с напором отозвался Белотур. - У Огнедевы уже есть жених! Словенами волховскими и ладожской старейшиной она отпущена за князя Аскольда. А тебе другую невесту поискать придется.
- Князь Аскольд в обиде не будет. - Станила не смутился. - Я ему взамен другую девицу дам, и не хуже.
- Где же ты ее возьмешь? Из снега, что ли, слепишь?
- Мою сестру ему отдам.
- А у тебя есть сестра?
- Есть. Дочь кормилицы моей, молочная сестра. Поди сюда, Незвана!
В темном углу что-то зашевелилось, кто-то поднялся там из-за спины сидящей Безвиды и шагнул на свет. И все невольно охнули. Это была девушка, уже зрелая, лет двадцати; рослая, стройная, как береза, она напоминала белотелое деревце еще и тем, что ее густые и длинные черные волосы были распущены и окутывали фигуру, как тонкие березовые ветки ствол до того, как весна оденет их в зеленое платье. Густые черные брови, яркие красные губы, горящие темно-серые глаза придавали ей вид какой-то пугающей привлекательности. Без смущения оглядев мужчин, она улыбнулась, показав блестящие белые зубы, и каждому, от седобородого воеводы до безусого отрока, почудилось в этот миг, что он видит в этих больших полных огня глазах и призыв, и томление, и обещание, и угрозу…
На ее рубахе были вышиты знаки Марениной служительницы, на поясе висели обереги, на шее бряцало ожерелье из птичьих черепов. И само имя Незвана - одно из многочисленных прозвищ Темной Матери - говорило о том, что девушка эта рождена для служения Черной Лебеди. Велем, Белотур и их товарищи тут же поняли, что именно о ней рассказывала им Дивляна…
- Посмотри, Белотуре, разве она не хороша? - Станила улыбнулся, окидывая фигуру девушки выразительным взглядом. - Какова там ваша Огнедева под своей паволокой… еще как знать, может, князь Аскольд не сильно-то обрадуется, ее увидев…
- Ты говори, княже, да не заговаривайся! - возмутился Велем и вскочил. - Посмеешь сестру мою хаять - со мной на поле пойдешь!
- Я поля не боюсь. - Станила тоже встал. - А, если твоя сестра так хороша, что же ты ее никому не показываешь?
- Не про твою честь дева, вот и нечего тебе на нее глаза пялить.
- А может, про мою? Чем я ей не жених? Да сколько у того Аскольда земли - одни горы киевские! А я теперь землей владею от самого Оковского леса до Полоты!
- Уж не хочешь ли ты с братом моим силой меряться? - Белотур тоже встал.
- И померяюсь, будет срок. Но не лучше ли нам всем троим… четверым, - он бросил взгляд на Радима, - как братьям в мире жить? Тогда вся земля - от моря Варяжского до моря Хвалисского и Греческого - наша будет. Отсюда, где все дороги земные сходятся, всем белым светом править будем!
- Далеко сокол залетел! - присвистнул Белотур. - Сегодня топорик Перунов в руку взял, а уже до края света белого дотянулся!
- Так и меня не в борозде нашли! Род мой от Дуная-батюшки идет, деды мои кривичами владели и смолянами. Мой род лучше твоего, Белотуре, и не тебе меня попрекать! Отвези князю Аскольду мое слово: отдам ему Незвану, сестру мою, если он отдаст мне Огнедеву. Незвана и собой хороша, и волхвовской мудрости исполнена, и разным чарам могучим обучена.
- Мой род не хуже твоего - дед мой, Святослав Всеволодович, Полянским князем был и род его от самого Кия ведется.
- И не слыхал я о таком, чтобы кто-то из мужей нашего рода свою жену другому отдавал!
- Так то жену! А эту деву твой брат еще и не видел.
- Она родом отпущена за князя Аскольда. Без согласия и благословения рода ее ты взять за себя не можешь.
- Я сейчас могу ее взять, - с явственной угрозой ответил Станила. - Она родом отца отпущена, родом мужа не принята. Она здесь - на меже, а межа - моя земля, и все что на ней - тоже мое! Ради чести сыновей моих хочу все по чести устроить. Не захотите - на себя пеняйте.
- Да ты, княже, затем власть над волоками взял, чтобы разбоем промышлять? - Белотур больше не мог сдерживаться. - Сам свою победу загубишь! Обиды Огнедеве не простят тебе боги, а обиды моему брату племя полян тебе не простит. Что до твоей сестры - отвезу твое слово князю Аскольду, но решать не мне, а ему.
- Так ведь и он тебя не дочь Домагостя ладожского сватать посылал! - вмешалась Безвида, поднявшись с места и подойдя ближе. - Он тебя посылал за достойной невестой. И кто же скажет, будто моя дочь недостойна? - Она подбоченилась, и многочисленные подвески загремели, закачались, будто все ее духи-помощники задергались в негодовании. - Она по матери - из рода князей полотеских, ее отец - сам Велес-батюшка, и лучше ее родом невесты на белом свете нет и быть не может! А князь Аскольд и не знает, кого ты ему везешь. Одну ли привезешь, другую ли - какая же ему обида? Ты много на себя не бери, Белотур Гудимович.
- Я от имени князя Аскольда, по его повелению, заключил докончание со словенами волховским и ильмерскими, - отвечал Белотур, сжимая кулаки от негодования. - И слово дал им за моего брата, что дочь Домагостя ладожского будет женой его и княгиней киевской. На этом условии она мне отдана с приданым и благословением родичей и чуров. На этом условии унесла она с собой часть благословения старшего рода волховских словен. Если обману ее род, вольно или невольно, благословение проклятием обернется.
- Я не боюсь проклятий, ибо на моей стороне Та, чьим именем проклинают. - Станила стоял перед ним, опираясь на свою рогатину, отчего всем ясно вспоминался недавний поединок. - И с волховскими словенами я дела сам улажу.
"Никак и нашим князем быть нацелился", - мельком подумал Велем, уже давно приготовившийся к драке.
- Нельзя играть благословением богов. - Волхв Веледар встал между соперниками и развел их. - Спорите, будто утку подстреленную делите. Огнедева - не колечко, чтобы с руки на руку перебрасывать. Коли спор зашел, то боги разрешат, кому ею владеть. Разойдитесь, сыны мои, и спросим воли богов.
- Хорошо. - Станила не собирался ссориться с волхвами Велеса сразу после своей победы. - Но я уже доказал, что судьба и боги на моей стороне!
* * *
К своим кострам Белотур и Велем вернулись разгоряченные, взбудораженные и долго орали друг на друга, но не из-за несогласия, а больше от возбуждения.
- Марин выкидыш, синец темнообразный! - возмущался Велем. - Сестра ему моя нехороша, а и ту подай сюда! Сам за всех хочет ее судьбу решать! Все люди как люди, а он как хрен на блюде! Ты погляди на него!
Перепуганная Дивляна даже не решалась выглянуть из шатра, но понимала, что новый князь смолян и днепровских кривичей принес им очередные сложности.
- Завтра на заре уходим. - Больше Белотур не собирался ждать даже одного дня. - Старого князя похоронили, наследнику поклонились, пора и честь знать. Что хотел сказать, он все сказал. Пора нам ноги уносить, если не хотим голову потерять.
- Да я его… Меня-то он бабьей болтовней не напугает!
Белотур устал спорить и только махнул рукой. Ему было тяжелее всех. Если Станила добьется своего, то он, Белотур, окажется виноват и перед Киевом, и перед Ладогой. А как Станиле не добиться всего, чего пожелает, если теперь у него под рукой ратники кривичей, смолян да еще русская дружина свея Торира?
- Пора делать… что собирались, - сказал он, подмигнув Велему на шатер девушек. - Сиди здесь и смотри за ними. А я в Велесово пойду.
Велесово святилище, куда каждый из проезжающих гостей обязательно приносил жертвы на перекрестке земных дорог, располагалось в низине. На дне широкого оврага была вырыта яма локтей по восемь шириной с каждой стороны. Во время принесения треб на дне разжигали сильный огонь, а потом на раскаленные угли клали предназначенную божествам Нижнего мира часть жертвенного животного - голову и ноги от копыта до колена. Над жертвенной ямой стоял Велесов идол, в котором было едва намечено изображение бородатого лица. По краям низины тянулся небольшой вал, а на нем в особых углублениях перед принесением жертв разводились очистительные огни.
Сейчас огни не горели, и младшие прислужники были заняты тем, что вычищали вчерашние угли. Волхвы жили в трех избушках, расположенных чуть поодаль от вала. Благодаря тому, что летом торговые гости ездили по воде, а зимой на санях, дело для волхвов находилось почти всегда, и они обитали тут постоянно. Они же служили проводниками, за что святилище взимало особую плату. Белотур подумал мельком, что, вероятно, придется пригласить с собой волхва. Это обойдется дороже, чем обычный проводник (тем более что в дружине теперь свой есть - Званец), зато уважение к волхвам послужит дополнительной защитой.
Веледар, предупрежденный о госте, вышел ему навстречу. Сегодня на нем не было торжественного облачения, только длинная рубаха с богатой вышивкой и пояс с оберегами говорили о том, кто перед тобой.
- Заходи, будь гостем. - Ответив на приветствие Белотура, он пропустил его в низкую дверь земляной избы. - Я ведь знал, что ты придешь.
- Нетрудно было догадаться, - согласился Белотур, присаживаясь на предложенное место на скамье.
Женщина средних лет поставила на стол корчагу с пивом, резной деревянный ковшик с конской головой на ручке и вышла. Веледар сам налил пива, приподнял ковш, приглашая богов присоединиться, отпил и передал гостю.
- Защиты хочу у тебя попросить, - заговорил Белотур. - Не для себя - для Огнедевы. Мы-то, мужчины, за себя постоим. А вот она, невеста брата моего Аскольда, не для того была родом отпущена с честью, чтобы к Станиле в робы попасть. Ты, волхве, поставлен волю предков исполнять и родовой закон хранить. Не допусти, чтобы благословение богов человеческой волей нарушалось.
- Что же ты хочешь - чтобы я князю Станиславу жениться запретил? - Веледар в свою очередь отпил из ковша и усмехнулся. - Он меня не послушает, у него своя наставница есть.
- Я хочу, чтобы ты помог нам уехать и Огнедеву в сохранности увезти. А если не выйдет - то в святилище ей приют дай. Из священного места ни один князь не достанет. Если не позволит князь Станила ей уехать со мной, то пусть он ее не возьмет, покуда род ее и брат мой Аскольд не решат, как быть. Благословит ее род идти за Станилу - какое мое право мешать? Но не раньше, чем наше докончание расторгнуто будет, а князь Аскольд другую невесту получит взамен, такую, что не уронит его чести.
- Думаешь, пригодится твоему князю Безвидина девка?
- Мой князь без жены не останется. Но если невесту у него силой отнимут - быть войне. Разве смоляне хотят, чтобы на Вечевом Поле битва разыгралась?
- Не хотят. Ладно, дам я дам человека. - Веледар кивнул. - Он вам и путь верный укажет, и приют поможет найти, если что.
Белотур наклонил голову в знак признательности. Он почти не сомневался в согласии Веледара. Волхвов не могло не тревожить то, что молодой князь так решительно попирает неугодных ему и никого не слушает, кроме своей кормилицы. Привыкнув быть хозяевами Вечевого Поля, с которыми и князь Громолюд советовался о каждом своем шаге, волхвы не хотели, чтобы ими стал распоряжаться новый князь. А спрятав у себя Огнедеву, они получили бы в руки оружие против него.
Засиживаться Белотур не стал и вскоре поднялся. У него еще было много дел.
На тропе через перелесок ему послышалось, будто кто-то его окликает. Он замедлил шаг и обернулся: никого. Только березы у тропы, кусты, а дальше деревья в чаще смыкают плечи, там уже сгущается тьма. Ветер шевелит листву у опушки, вот и чудится… В такой час, между светом и тьмой, сам не знаешь, что видишь и слышишь. Особенно когда голова гудит, словно растревоженная борть.
Он сделал еще несколько шагов и вдруг застыл. Показалось, будто одна из берез возле тропы сделала шаг ему навстречу. Белотур моргнул, невольно ухватился за торчащую ветку ближайшего куста: мир качнулся, голову повело, как с сильного перепоя. Ветка не выдержала и обломилась, но на ногах он устоял. И теперь разглядел, что не береза движется ему навстречу, а женская фигура, вышедшая из ствола… Мелькнула мысль о русалках - велах, как их тут называют, но какие русалки, когда осень давно идет, уже и снопы свезли? А она шла к нему, мягкими движениями отклоняя ветки со своей дороги, девушка-береза, белая, стройная, высокая, с распущенными темными волосами… И тут наконец он ее узнал: это была не вела, а Незвана, молочная сестра князя Станилы и дочь его наставницы-волхвиты. Но облегчения Белотур не испытал: неизвестно еще, что хуже. Русалок ему, как взрослому женатому мужику и отцу семейства, бояться особенно не приходилось, тем более что сейчас не весна, а он не в священную рощу забрался. А вот Незвана была опасна. По доброй воле Белотур не стал бы искать с ней встреч, несмотря на ее яркую красоту.
Она-то ничуть не удивилась. Приближаясь, она смотрела на воеводу с улыбкой, радостной и чуть игривой, будто у них тут было назначено свидание.
- Ну, здравствуй! - сказала она, остановившись под березой в двух шагах от него, будто ждала его, а он об этом знал. Ее руки выразительно обняли и огладили ствол, она даже прильнула щекой к белой коре, словно томимая жаждой любви. - Не спеши, сокол ясный. Поговори со мной.
Взгляд ее блестящих глаз выразительно скользил по его фигуре, на губах играла лукавая усмешка, и даже последний дурак понял бы, что не разговоры она имеет в виду.
- Неужто тебе поговорить не с кем, что ты чужих мужиков в лесу на ночь глядя подстерегаешь? - Белотур предпочел ее не понять. Вместо удовольствия ее откровенные намеки вызывали в нем только настороженность. - А, красавица? Плохо глядят за тобой.
- За мной никто не глядит. - Незвана бросила на него призывный взгляд. - И не лишь бы каких мужиков я тут жду, а тебя, Белотур Гудимович.
- Что же за дело у тебя такое?
- Я слышала, что ты внук Полянского князя Святослава?
- Это правда.
- И твоя мать, говорят, была старшей его дочерью?
- Это тоже правда.
- Так почему же князь полян - не ты? - Незвана подняла черные брови, выражая удивление, и подвинулась к нему, оставив березу. - Чем же ты не князь? И собой хорош, и умен, и всем взял. Я князя Аскольда не видела, но не верится мне, чтобы он лучше тебя был. И крови ты не варяжской. Или полянам нравится, что ими варяг заморский владеет? Мы, кривичи, ни за что бы такого не потерпели! Зачем вам князь варяжской крови, когда свой наследник есть, такой же Киев правнук?
Белотур молчал, глядя на нее и ожидая, когда она замолчит. Разговоры об этом он слышал уже много раз и с детства приучился их не поддерживать. Незвана заглянула ему в глаза, не увидела там тщеславного блеска или оскорбленной гордости и тут же переменилась.
- А впрочем… - она повела плечом, - и такой не плох. Возьми меня в невесты Аскольду. Что молчишь? Скажешь, я собой не хороша? - Она рассмеялась, давая понять, что в такую ерунду не поверит. - Или родом не знатна? Моя мать - княгини старой сестра, а отец мой - сам Велес.
Она произнесла это, понизив голос, но на шепот ее словно отозвалось что-то в лесной чаще, и сами березы у опушки закивали вершинами под порывом вечернего ветра: правда, правда!
- Зачем вам ладожская невеста? - продолжала она, подойдя ближе и заглядывая воеводе в глаза. - Возьми меня с собой, я хочу киевской княгиней быть. Понравится тебе такая ятровь?
Белотур все молчал. Он точно знал, что дочь Марены вовсе не нужна ему в семье, да еще на месте киевской княгини, но, глядя в ее сияющие глаза, совсем черные в полутьме, не находил ответа. За этой женщиной стояли могучие силы, которым даже он, знатный воевода и сильный человек, не мог так просто ответить "нет".
- Хочешь посмотреть, что за товар берешь? - Незвана улыбнулась и ловко развязала поясок.
И быстрее, чем Белотур успел опомниться, она подхватила подол рубахи, вздернула его вверх, ловко стянула рубашку и бросила на траву.
- Что, нравится? - Обнаженная Незвана вскинула руки, будто поправляя волосы, отчего ее полная грудь соблазнительно приподнялась. Яркие губы ее улыбались, а глаза внимательно следили, достаточное ли впечатление это все производит. Она плавно повела бедрами, словно выражая томление и заставляя взглянуть туда, где между стройных длинных ног темнел треугольник, будто ворота в Бездну, ту бездну, где с помощью любви смерть превращается в новую жизнь.
Белотур переменился в лице; от Незваны исходил настолько мощный призыв, что возбудился бы и мертвый. Единственное, что слегка нарушало ее красоту, - заживший, но еще заметный багровый шрам на плече.
- Ты - мой князь. - Мягко и неслышно ступая босыми ногами по траве, Незвана приблизилась к нему. - Ты - мой Перун, и кровь Марены влечет меня к тебе…
Обнаженная, сияющая белым телом среди белых березовых стволов, с распущенными темными волосами, с горящими глазами и дразнящей улыбкой на лице, с выражением страстного влечения, она так напоминала русалку, голодную по весне до живого человеческого тепла, ту самую, что подстерегает в рощах парней и своей страстью выпивает их до дна, что Белотур вздрогнул от темного, почти животного ужаса и невольно сделал шаг назад.
- Ну, куда же ты? - Снисходительно улыбаясь, она догнала его, положила руки на плечи, прижалась грудью к его груди. - Посмотри сам, что за жену брату повезешь. Каждому свату хочется, да не каждому удается. А то ведь еще окажется лягушка холодная… под паволокой.
Зря Незвана это сказала. Еще когда она упомянула о тайных желаниях свата, Белотур вздрогнул, словно очнулся. Дочь Марены была права: взявшись везти для брата невесту, он уже давно днем и ночью мечтал о ней сам. Но не об этой. О другой. И, мельком вспомнив Дивляну - ее нежное лицо, ясный взгляд серо-голубых глаз, полных задора и лукавства, - он вдруг ощутил стыд и омерзение. Желание еще дрожало где-то внутри, но теперь это было нечистое, тошнотворное чувство, будто он вдруг под воздействием каких-то отвратительных черных чар возжелал мертвое тело.
Руки Незваны обвились вокруг его шеи, а дышащие теплом губы почти коснулись губ, когда Белотур наконец опомнился и схватив ее за плечи, с силой оторвал от себя. На лице ее страстное томление мигом сменилось гневом, но тут же перетекло в удивление и обиду.
- Что же ты? - воскликнула она почти с негодованием. - Чем я нехороша? Или ты меня боишься?
- Молод я еще - с Мареной обниматься. - Белотур отступил на шаг. - В свой срок ее никто не минует, да мне еще рано к ней в объятия ложиться. Ты, дева, так хороша, что от радости помереть недолго. А я пока на краду огненную не собираюсь. Батюшке кланяйся.
Он обогнул ее и торопливо пошел дальше по тропе.