- Скажите, Синглтон, как вы считаете, это дело вообще стоит оставлять? Полагаете, что нынешние обвинения в адрес Хораса Келмслея - это полное и единственное объяснение произошедшего?
На лице Синглтона появилась сдержанная улыбка.
- Мы считаем, что в этих стенах и с нашего соизволения не произошло ничего такого, что заставило бы меня иметь другое мнение.
- Но мне все же кажется, что оно у вас есть, - заметил Себастьян.
- Только между нами. Не для чужих ушей. Я могу лишь сказать, что, по моему мнению, если вы продолжите заниматься этим делом, вам не удастся оправдать отца вашей жены, хотя, вероятно, пуститься на этот шаг вас заставил свадебный фейерверк.
Им что-то известно. Разумеется, известно. Совет никогда ничего не делал без тщательного изучения дела.
Себастьян думал об этом все то время, пока спускался с Тауэрского холма. Синглтон говорил так, будто расследование пришло к перекрестку, а не к стене. А это означало, что Совет по боеприпасам и вещевому снабжению ожидает новую информацию, с помощью которой можно будет нанести интересам одного из членов парламента очередной удар.
Спустя два дня, когда лорд Себастьян одевался, собираясь на бал, из спальни жены раздался робкий стук. Дверь со скрипом отворилась, и в комнату заглянула Одрианна.
Ее уже причесали. Каштановые кудри были уложены в затейливый узел на макушке, а лицо обрамляли спиральки кудряшек. Одрианна поискала его глазами.
- Я могу войти? Мне нужен твой совет.
Отбросив галстук, Себастьян знаком велел лакею удалиться. Оставшись в одиночестве, он вышел в свою гардеробную.
Во рту у него пересохло.
На ней было красное платье. Даже, скорее, темно-алое. Цвет весьма вызывающий, но покрой довольно скромный. Однако благодаря тому, как оно на ней сидело, как шелк облегал фигуру, Одрианна чувствовала себя уверенной и красивой.
- Плохой выбор? - спросила она. - Мне посоветовали купить его, и оно мне очень нравится, но после разговора с твоей матерью я засомневалась.
Себастьян представлял, как он заключает ее в объятия, поворачивает спиной к себе, и этот красный шелк поднимается все выше, выше…
- Тебе не нравится? - проговорила Одрианна.
- Нет, ты ошибаешься. Ты выглядишь в нем потрясающе.
Комплимент Одрианне понравился, но она стала снова осматривать себя.
- Ты уверен, что оно не вульгарно? Боюсь, маркиза скажет именно это, Этот цвет сейчас в моде, но она хочет, чтобы я ходила в белом. Всегда в белом… Как девочка! Но я ведь уже не девочка.
Нет, она не девочка. В этом платье она женщина с головы до пят. Себастьян пытался сдержаться, но руки не повиновались ему, и он поддался искушению, заключил ее в объятия. Легкое, податливое тепло Одрианны окутало его. Себастьян покосился на часы, подсчитал, как долго будет длиться этот бал и стоит ли вообще на него идти.
- Ты проявляешь настоящую душевную щедрость, беспокоясь о том, что она может подумать, - сказал он. - Однако я приказываю тебе остаться в этом платье. Так ты чувствуешь себя увереннее?
Одрианна одновременно ощутила жар и холод.
- Да, твои слова вернули мне уверенность, и я больше не буду беспокоиться о том, кто что обо мне подумает. Однако мне приятно осознавать, что платье пришлось тебе по вкусу. Это мой первый бал в высшем обществе, и я понимаю, что по моему поведению ты сможешь решить, насколько я заслуживаю звания твоей жены. - Отступив назад, она оглядела алую ткань. - Он сказал, что тебе понравится, но я хотела увериться в этом.
- Он? - удивился Себастьян.
- Твой брат, - выходя из его спальни, пояснила Одрианна.
Себастьяна охватило какое-то странное чувство. Но прежде чем он понял, в чем дело, она уже исчезла.
Это чувство он бы не назвал ни новым, ни незнакомым для него, но ощутить его в этот момент было странно.
Ревность. Вот что он почувствовал! Ревность к тому, что сначала Одрианна пошла со своими тревогами к Моргану, а уж потом обратилась к нему.
Глава 14
Увидев платье Одрианны, леди Уиттонбери скривила возмущенную физиономию, но Одрианна не позволила ей запугать себя. Саммерхейзу-то оно понравилось. И лишь это имело для нее значение.
Бал ее поразил. Шелка и мерцающий свет, смех и музыка захватили все ее чувства. Маркиза и Себастьян познакомили ее со многими гостьями, и Одрианна почти все время была занята разговорами. В основном она восхищалась прическами и платьями дам и, кстати, пришла к выводу, что ее собственный туалет вполне подходит для торжества.
Себастьян дважды танцевал с ней, а потом лорд Хоксуэлл отвлек его разговорами. Одрианна отправилась искать еще какое-нибудь знакомое лицо. Неожиданно справа от себя она увидела человека, которого меньше всего ожидала здесь встретить.
Роджер заметил ее в то же мгновение, что и она его. Оба замерли, как две фарфоровые статуэтки на полке.
Роджер совсем не изменился, но все же стал каким-то иным. Поскольку они долго не видели друг друга, Одрианна смогла посмотреть на него другими глазами - так же, как смотрела на бывшего жениха давным-давно, когда он вернулся с войны.
Но тогда она была влюблена и чувствовала восхищение, а теперь перед ней был почти незнакомый человек. Одрианна думала, что ее сердце сожмется от боли и разочарования, но вместо этого поймала себя на мысли, что внимательно рассматривает его во всех подробностях. Правда, спустя несколько мгновений что-то все же шевельнулось в потаенном уголке ее души. Но к этому щемящему чувству тут же прибавилась изрядная доля негодования.
- Одрианна… - Его голубые глаза потеплели - от этого выражения у нее когда-то перехватывало дыхание. - Ты замечательно выглядишь. Мне кажется, ты стала еще красивее.
Он тоже неплохо выглядел, но, в конце концов, всем мужчинам идет военная форма. Ей хотелось, чтобы его густые рыжеватые волосы поредели, но, похоже, этого не произошло.
- Ты давно в Лондоне, Роджер? - спросила она. - Или приехал только на бал?
- В январе наш полк перевели в Брайтон, и я попросил короткий отпуск.
При упоминании Брайтона Одрианна слегка зарделась. Если он сейчас живет там, то ему до мельчайших подробностей известны ее похождения. Должно быть, Роджер уже успел возблагодарить небеса за то, что вовремя с ней расстался.
- С твоей матерью все в порядке? - поинтересовался он.
- Да, все хорошо. Можешь заглянуть к ней. Наше положение в обществе существенно изменилось, как тебе, должно быть, известно. Мама больше не держит против тебя зла. И думаю, она будет рада снова видеть тебя, - сказала Одрианна.
Его улыбка дрогнула, когда она напомнила ему о гневе миссис Келмслей. Роджер подошел поближе:
- А ты, Одрианна? Твое новое положение укротило твой гнев, направленный против меня? Надеюсь, что это так и что мы можем снова быть друзьями…
Зачем? - едва не спросила она его. Впрочем, ответ ей был известен. Она больше не была невестой, отец которой впал в немилость, из-за чего карьера молодого офицера могла пострадать, ведь его вполне могли заподозрить в связях с мистером Келмслеем, если не хуже. Зато теперь она ступила на дорожку, ведущую к ценным связям.
Это опечалило Одрианну. Стало быть, с самого начала интересы Роджера были направлены не на нее. Даже его внимание и предложение руки и сердца не говорили о его любви. Наверняка Роджер решил, что карьера офицера в Совете по боеприпасам и вещевому снабжению - дело стоящее, которым он сможет заняться, когда закончится война, а ее отец поможет ему достичь желаемого.
Внезапно Роджер шагнул еще ближе к ней. Конечно, он еще не прикасался к Одрианне, но до этого было совсем недалеко. Он быстро заговорил тихим голосом:
- Прошу тебя, скажи, что ты хочешь дружбы со мной. Ты так красива сегодня, я даже представить тебя не мог такой красавицей. Я был несчастен с тех самых пор, как ты расторгла нашу помолвку.
Его дерзость поразила ее. Одрианна украдкой огляделась по сторонам, беспокоясь, что кто-то мог его услышать.
- Ничего не могу поделать с твоим несчастьем, если ты и в самом деле чувствуешь себя не совсем счастливым, - проговорила она. - И коли уж ты хочешь восстановить отношения со мной, давай вспомним, что это ты попросил меня порвать с тобой. И это было очень жестоко.
Внезапно она живо вспомнила произошедшее. Она ждала его возвращения с восторгом, чувством облегчения от того, что они вместе, а он заявил ей, что между ними все кончено. А когда они расставались, он держался официально, жестко и совсем не был похож на человека, который когда-то ее любил. Он уже точно просчитал, каким образом опала отца может повлиять на него. И был весьма нетерпелив, когда Одрианна плакала.
- Да, это так, и я не имею права ждать от тебя чего-либо, кроме жестокости в ответ, - отозвался Роджер. - Но у меня не было выбора. Думаю, тебе это известно.
- Да, известно. Я понимаю, что моя вера в то, что ты лучше окружающего меня мира, была ребячеством. - До сих пор она никогда не испытывала к нему чувства ненависти, хоть и пыталась возненавидеть его. В течение нескольких недель она плакала по своим разбитым иллюзиям и безнадежному будущему. При этом она все прекрасно понимала.
Наклонив голову, Роджер тихо произнес:
- Я никогда не переставал любить тебя, Одрианна. Не переставал и сожалеть о собственной трусости. И теперь, увидев тебя здесь сегодня, я вновь оплакиваю свой поступок. Но я хочу… - Он засмеялся сам над собой и затряс головой, словно для того, чтобы остановить головокружение.
- Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь, - промолвила Одрианна. - Но если ты просишь только о дружбе - хорошо, я готова. И если мы еще будем встречаться, я не уничтожу тебя. А если моя дружба сможет быть тебе чем-то полезной без моего непосредственного участия, я не скажу о тебе ни слова плохого, если кто-то спросит о тебе.
С этими словами Одрианна пошла прочь от него.
Кто это такой, черт возьми?
Рыжеволосый мужчина подошел к Одрианне ближе, чем допускали правила приличия. Вместе с тем по ней было не сказать, что она разговаривает с незнакомцем.
- Ты слышал хоть слово из того, что я тебе только что говорил, Саммерхейз?
- Да, разумеется… Ты сказал, что Томпсоны наняли следователя. - На таком расстоянии было трудно судить наверняка, но ему показалось, что Одрианна покраснела.
- Это я говорил пять минут назад! А сейчас я толковал о том, что этот парень наводил обо мне справки! Их подозрения становятся слишком уж явными, и я склоняюсь к тому, чтобы предъявить им иск за распространение преступной клеветы.
Себастьян наконец-то прислушался к словам Хоксуэлла. Точнее, только к части его рассказа. Потому что почти все его внимание по-прежнему было поглощено тем, что происходит в противоположном конце зала. Если этот тип немедленно не отойдет от Одрианны, он сейчас направится туда и…
И - что? Себастьян понял, что его охватывает гнев. Снова ревность! Необоснованная и неожиданная. Только теперь она была направлена не на брата-инвалида, который утешал его жену, а на рыжеволосого красавца, с которым она разговаривала. Себастьян сам был большим докой в искусстве обольщения, и опыт подсказывал ему, что незнакомец пытается соблазнить его жену.
- Полагаю, они захотят провести еще одно следствие, - промолвил Хоксуэлл. - Но мне не нравится, когда кто-то ставит под сомнение мои слова или пытается обвинить меня в том, что я причинил ей вред.
- Не исключено, что они всего лишь хотят сделать это, чтобы объявить ее умершей, - предположил Себастьян.
- Это невозможно, пока не пройдет по меньшей мере семь лет, - сказал Хоксуэлл. - И всем это известно.
- Да, но они собирают факты и свидетельства, так что, возможно, все произойдет раньше. В прошлом году шаль, в этом году - ридикюль. И если следователь найдет еще что-нибудь, дело наконец закроют.
- Но если он ничего не найдет, можешь обвинить меня, я не против.
- При чем тут я? Он ни в чем не сможет обвинить тебя, так что его усилия сведутся к нулю, если это его цель. Тебе следует игнорировать его.
Одрианна что-то говорила. У нее был такой же вид, как в тот день, когда она впервые отказалась от его предложения. Мужчине это не слишком нравилось. "Правильно! Поставь этого чертова наглеца на место!"
- Да что, черт возьми, с тобой происходит?! - Хоксуэлл проследил за взглядом Себастьяна. - Новый ухажер? Так скоро? Пусть сначала хоть чернила на свидетельстве о браке подсохнут.
- Этот парень пытается приударить за моей женой, - сказал Саммерхейз.
Хоксуэлл снова посмотрел на Одрианну и Роджера:
- Отсюда трудно разглядеть, что там происходит.
- Я уверен.
- Узнаешь знакомые повадки распутника, не так ли?
- Я никогда в жизни не волочился за женщиной, которая вышла замуж меньше недели назад.
Хоксуэлл рассмеялся:
- Ах, вот оно в чем дело! Судя по твоему негодующему тону, он тебя раздражает. Тебя это действительно волнует, или ты - всего лишь один из заевшихся богатых собственников, которые ревнуют ко всем видам своей собственности?
Так ли это? Действительно ли все, что с нею связано, вызывает у него волнение? Или это в самом деле лишь чувство собственника, переживающего за новую покупку? Эти вопросы застали его врасплох.
Хоксуэлл обошел его вокруг, чтобы загородить Одрианну.
- Если кто-то когда-либо заключал брачный союз исключительно из чувства долга, так это ты, Саммерхейз. И вы с ней оба это понимаете. Ты же знаешь, что рано или поздно и ты заведешь себе любовницу, и она - любовника. Думаю, что сначала ты, а потом она. Обычно это происходит именно так.
- Не всегда.
- Да, не всегда. Иногда жена остается верной и обиженной. Так что иди и надавай ему тумаков, чтобы она знала, как это бывает.
В этом не было необходимости. Себастьян снова увидел Одрианну - она шла по комнате. Одна.
- Временами ты бываешь таким мерзавцем, так раздражаешь меня, Хоксуэлл, - проговорил Себастьян.
- Лишь тогда, когда ты ведешь себя как осел, Саммерхейз.
Одрианна вспоминала бал, а Нелли расстегивала ей платье. Все прошло хорошо, думала она. В такой огромной толпе ее незначительность сыграла ей на руку и даже защищала. Несмотря на это, она познакомилась со многими людьми, и ее даже одаривали приветливыми улыбками. Так что, вероятно, в течение нескольких месяцев она не будет чувствовать себя незваной гостьей на подобных сборищах, несмотря на то что на самом деле она все равно будет считать себя там чужой.
Одрианна подняла руки, чтобы снять платье.
- Пока не нужно.
Одрианна удивленно оглянулась. У двери, ведущей в ее спальню, стоял Себастьян. Он оперся плечом о косяк, скрестив на груди руки. Галстук и фрак он уже снял. Свет свечи подчеркивал белизну его сорочки и темные глаза, наблюдавшие за ней.
Если он не хочет, чтобы она снимала платье, она не станет этого делать. Одрианна молча застыла перед мужем. Себастьян сделал знак горничной, чтобы она вышла, и шагнул к жене.
- Ты в этом платье выглядишь потрясающе, - проговорил он. - Все так решили.
- Не думаю, что в этой суете кто-то вообще обратил на меня внимание.
- Я обратил. Я не мог оторвать от тебя глаз.
Себастьян подошел к ней поближе и остановился за спиной. Одрианна шагнула к туалетному столику, но рука Себастьяна обхватила ее и вернула назад. От горячего поцелуя в шею Одрианна судорожно вздохнула.
Его ладони пробежались по шелку платья. По всему ее телу. Одрианна задрожала, чувствуя, как возбужденная плоть мужа прижимается к ней сзади. От этого давления в ней стало подниматься наслаждение. Когда его руки коснулись ее отвердевших сосков, Одрианна выгнулась, чтобы опереться об него, а ее тело уже изнывало от сладостной пытки.
Поцелуи-укусы. Лихорадочные, уверенные, нетерпеливые. Себастьян осыпал поцелуями ее шею и плечи, и Одрианна повернулась к нему лицом, чтобы получить больше ласк.
А потом она почувствовала, что парит в воздухе: это Себастьян поднял ее и понес к кровати.
- Встань здесь на колени.
Одрианна не поняла его, но повиновалась, когда Себастьян положил ее на кровать. Но вскоре ей стало понятно, что он задумал. Одрианна удивилась. Где-то глубоко, в нижней части ее живота разлилась приятная истома.
Щекоча кожу, шелк скользнул вверх по ее бедрам. Все выше и выше, пока красная волна не поднялась до ее талии и облаком не упала на кровать. Себастьян стянул до колен ее панталоны.
Прикосновение. Одно уверенное глубокое проникновение. Одрианна не смогла сдержать стон.
Он замер, оставив ее в такой позе, выжидая. Она дрожала от нетерпения. Таких ощущений она еще не испытывала. Оглянувшись, Одрианна увидела, как упала его рубашка и как Себастьян устроился сзади…
Он брал ее жестко и уверенно, а она желала, чтобы его толчки были еще сильнее. Его плоть проникала все глубже в ее лоно. Его движения вызывали в ней какой-то новый голод, становившийся все сильнее и сильнее и перераставшей в новое наслаждение. Одрианне хотелось этого, она желала, чтобы напряжение в ее теле достигло высшей точки и довело ее до экстаза. Это было дикое безумие - как волна красного шелка, разделяющая их.
Ощущения становились все более острыми. Забыв о стыдливости, она сходила с ума от испепеляющей страсти, теряла над собой контроль. А потом, закричав, наконец ощутила, как тело словно воспарило к сияющим высотам оргазма.
Себастьян снял платье с ее обмякшего, удовлетворенного тела и отбросил его в сторону. Должно быть, платье было теперь испорчено, но это не волновало Одрианну.
Отбросив подушки, Себастьян уложил ее на кровать и лег рядом. Он не спал. Чувство удовлетворенности было настолько полным, что он не хотел терять его.
Одрианна инстинктивно пододвинулась к нему. Себастьян обнял ее и привлек к себе.
Наслаждение было божественным, но таким скорым. Одрианна постепенно возвращалась в реальный мир. Разум Себастьяна вновь начинал подчиняться ему. Он стал вспоминать события минувшей ночи. Воображению Себастьяна долго представлялась картинка ее обнаженных и таких эротичных ягодиц в окружении красного шелка, ее раздвинутых бедер, трепетавших в ожидании проникновений.
Однако вскоре его мысли вернулись к балу. В особенности к одному событию этого бала. Еще два часа назад он не стал бы спрашивать о нем, да и спустя столько же времени после близости - тоже. Однако сейчас, когда секс так сблизил их, пусть и на время, он все же решился.
- Что это был за мужчина? - спросил Себастьян. - Ну тот, на балу?
Одрианна замерла, хотя вопрос застиг ее, когда она сладко, как кошка, потягивалась. Кажется, у нее даже дыхание остановилось. Себастьяну казалось, что он чувствует, как помчались вскачь ее мысли, как она старается подобрать правильные слова, лихорадочно обдумывает, сказать ему правду или солгать. Одного ее смятения было достаточно для того, чтобы у Себастьяна появилось желание убить этого типа.
- Он мой старый друг, - ответила она. - Военный офицер. - Наступила долгая пауза. - До его поездки во Францию мы были обручены, - наконец добавила Одрианна.
- Но когда он вернулся, помолвка была расторгнута, - промолвил Себастьян. - Что же произошло?