Обжигающая волна желания переместилась от мочки уха вниз к ее грудям и затем - к бедрам. Эта волна сменилась жгучим потоком сожаления о том, что она не дошла до конца. Только один раз. Только один раз в своей жизни она смогла бы ощутить, каково это - быть удовлетворенной другим.
Тихий голосок нашептывал ей: "Он - муж Морриган. И, между прочим, ты на какое-то время стала Морриган. Какой же это адюльтер спать с собственным мужем?"
Глаза Элейн широко распахнулись. Она сошла с ума! Черт его возьми, он довел ее до безумия!
Чарльз опустился на корточки. Звук его шумного дыхания заполнил комнату. Он задохнулся, когда представил себе темное пятно спереди ее шелковой рубашки, мокрый след, оставленный от его проникающих ласк. Он почувствовал приступ острого возбуждения, словно был каким-то юнцом.
На этот раз западная медицина оказалась права. И восточное лекарство было именно тем, что доктор прописал. Кто бы мог подумать, что его набожная маленькая женушка такая же страстная, как умудренная опытом любовница?
Он медленно встал на ноги позади стула, скривившись от скрипа костей. Он не становится моложе. Левый уголок его рта приподнялся. Но он может обещать ей много лет таких же долгих, долгих ночей. Ненасытных ночей.
Чарльз посмотрел вниз. На подушке, где она сидела, растекся темный, влажный круг - очевидное свидетельство ее страсти.
Его бриджи готовы были разорваться в клочья. Он сосредоточенно сделал несколько глубоких вздохов, затем сел, приложив все возможные усилия, чтобы ограничить свое все возрастающее желание. Но его намерения разбились вдребезги, когда он почувствовал теплую влажность, оставленную ее телом.
Чтобы отвлечься, он потянулся и передвинул свечу, затем поднял книгу, которую она положила на край стола. Что-то упало на пол. Он наклонился и поднял шпильку, бегло осмотрел ее и снова вернулся к тоненькой книжке.
Он запрокинул голову и рассмеялся.
"Мемуары женщины для утех"!
В конце концов, возможно, теперь ему не нужно настольное руководство.
Вернув книгу Клеланда и шпильку на стол, он поднялся и достал из-за кушетки полупустой стакан с бренди. Именно этот стакан усыпил его, утомленного многочасовой верховой ездой от Дэймона, и перенес его в мир снов.
Мерцающий свет разбудил его в тот момент, когда он намеревался разорвать в клочья уродливое серое шерстяное платье, скрывающее тело его жены. Когда же яркое пятно света на потолке отделилось от тусклых отблесков пламени, горевшего в камине, Чарльз готов был схватить вора. Увидев свою жену, которая обычно поднималась и ложилась с петухами, он по-настоящему удивился. И очень приятно удивился, когда она приступила к изучению книги, которую он вытащил, приготовившись к завтрашнему соблазнению супруги.
Мысленно он просматривал каждую переворачиваемую страницу. Когда она провела пальцем по индийской паре, Чарльз почувствовал шершавость изображения, как будто сам касался их. Когда она прикоснулась к своему соску, рассматривая зажатый сосок индианки, он ощутил, как ее желание опускается вниз к его паху. Он улыбнулся с болезненным удовлетворением, наблюдая, как она изогнулась, впервые видя мужчину, сосущего грудь женщины. И, как бабочка к огню, он был притянут к своей жене волнами исходящей от нее сексуальной энергии, когда она рассматривала пальцы паши, проникающие внутрь женщины.
Да, сегодня его жена значительно сократила сроки своего совращения.
Чарльз переложил в левую руку стакан с бренди и поднес указательный палец правой руки к своим губам. Ее вкус проник даже через шелковую ночную рубашку - пикантный и очень-очень сладостный. Его эрекция увеличилась до невозможного.
Он поправил бриджи и вернулся к столу. В этой новой Морриган чувствовалась такая страстность, что вполне соответствовала его собственной чувственности. Той ночью ему действительно удалось пробиться сквозь напускное равнодушие и растопить ледяную царевну.
Чарльз перевернул страницу лежащей перед ним книги, представив, как отреагировала на это его жена, если бы была все еще здесь.
Ноги раскинувшейся индианки лежали на плечах мужчины. Паша погружался в свою супругу, медленно и верно. И глубоко. Пурпурные нижние губы супруги обхватывали lingam паши. Чарльз представил, как бы он обернул себя шелком и дразнил Mорриган так же, как дразнил ее своим пальцем. Представил прохладу шелка и тесноту, влагу и жар ее вульвы.
Его пальцы конвульсивно сжали бумагу. Морриган была так близка! Где она взяла силы убежать прочь? Страница дорогой иллюстрации смялась под его давлением. Чарльз заставил себя расслабиться. Книга была подарком от maharatbata, на память о многих приятных переживаниях. Он разгладил страницу.
Как быстро в приступе страсти она позабыла о больном горле.
Его губы язвительно искривились.
Не слишком приятные слова были любимыми в ее скудном словаре: "нет", "не надо". Слова, которые он, рожденный богатым и знатным, не понимал ни раньше, ни сейчас. Слова, которые он не собирался выслушивать от своей жены, не важно, проснулась она или нет. И судя по ее реакции сегодня вечером, ему не слишком долго осталось их слушать.
Чарльз улыбнулся. Ему нравилась эта новая Mорриган. Больной живот! Он никогда не сможет позабыть выражение ее лица вчера вечером, когда она осилила молоко с яйцом. Или звук ее желания сегодня вечером, низкий, громкий стон, испущенный ею, когда он производил манипуляции со скрытыми рубашкой нижними губками. Или ее затрудненное дыхание, когда он потер припухшую женственность сквозь прохладный шелк.
Нет, она не сможет долго сопротивляться. Но он не станет брать ее, пока она сама не попросит об этом.
Он сделал большой глоток бренди.
Пока она не будет его молить об этом.
Это цена его гордости за то адское воздержание, в котором она продержала его целый год.
Возможно, решил он, обдумывая свой второй план, это случится уже завтра.
Глава 14
Сновидение билось и пульсировало в ушах Элейн. Она натянула покрывала на голову, но биение и пульсация, хотя и приглушенно, продолжали стучать.
- Миледи, вы больны? Мэм, дверь заперта, моя леди. Пожалуйста, откройте дверь, я принесла вам чай.
Бум, тук-тук.
- Уходите, - Элейн пробормотала из-под покрывал. - Уходите!
Большую часть ночи она разгуливала по комнате, пытаясь успокоиться; оставшуюся часть Элейн лежала навзничь на кровати, пытаясь успокоить себя мыслью, что когда-нибудь она сможет переместиться назад, в свое время. Уже комната купалась в розовой заре рассвета, когда полное изнеможение одержало победу в борьбе между телесными мучениями и умственными рассуждениями.
Элейн протянула руку и добавила еще подушку к кипе покрывал, натянутых на голову. Само собой разумеется, она не в состоянии переместиться во времени. Однако это вовсе не означает, что ей не стоит уподобиться Рипу Ван Винклю и проспать вплоть до наступления своего столетия.
- Не беспокойтесь, миледи; все будет хорошо, это как дождь - вы только ждите и смотрите. Я пойду доложу его светлости, и он…
Элейн пулей вскочила с постели и, повернув ключ, распахнула дверь. Кейти, перестав стучать, второй рукой подхватила маленький серебряный поднос с дымящейся кружкой чая.
- О мэм, я всегда так рада вас видеть! Я была так напугана, думала, вдруг сами-знаете-кто проскользнула обратно и причинила вам зло.
Элейн осознала, что сейчас она боялась вовсе не Хэтти, - другой человек мог проникнуть к ней в комнату и причинить вред. Карие глаза Кейти оживленно горели под белым чепцом.
- Лорд, он вернулся, миледи. Правда, здорово?
- Просто великолепно, - Элейн повернулась. Спальня, которая снова, помимо воли, стала тюрьмой, качнулась под ногами.
- О мэм, вы ранены!
Выпрямляясь, Элейн повернула хмурое лицо к служанке. "Чудная Кейти в конце концов заметила, что ее хозяйка хромает", - язвительно подумала она. Но глаза служанки, большие, как кружки у дискет, были устремлены не на ногу, а на спину ночной сорочки.
Элейн схватила правый край рубашки и потянула ее вперед, чтобы рассмотреть, что там случилось с задней частью одежды.
На белом шелке зияло растекшееся пятно крови.
Красной крови.
Свежей крови.
Откуда же она взялась?
Элейн покрутила ночнушку еще. Испачкано было только на спине. Что?…
Щеки вспыхнули, когда она внезапно осознала, откуда взялась кровь.
- О мэм!
Понимание так же пришло и к Кейти.
- О мэм! - повторила горничная, казавшаяся крайне удивленной тем фактом, что леди могут испытывать те же телесные недомогания, что и женщины низших слоев общества.
Элейн в нарастающей тревоге бросила взгляд на служанку. О мэм, в самом деле! В этой эре даже туалетной бумаги не было, что же тогда они использовали для…?
Кейти сглотнула.
- Не волнуйтесь, миледи. Это не проблема. Я все вычищу в мгновение ока чертополохом. Ваша ночная рубашка прибудет чистая с небольшим затертым пятнышком - словом, будет как новая! Простыни тоже, вы посмотрите, если они испачканы…
- Кейти, я…
Дверь захлопнулась прямо перед лицом.
- Не надо чистить простыни. Мне нужна гигиеническая прокладка! - крикнула Элейн. Кейти унесла поднос с собой. - И я не хочу чая! Я хочу кофе!
Проклятие.
Элейн сжала кулаки. И что ей делать теперь?
Она почистила зубы белым имбирным мылом - на вкус лучше, чем щелок. Вспомнив зловещие слова лорда, который угрожал ей чем-то ужасным, если обнаружит запертую от него дверь, Элейн убрала стул, подпирающий соединяющую их комнаты дверь
- Mэм?
Девушка повернулась, хватаясь за спинку стула. С красным от смущения лицом Кейти протянула длинный тонкий кусок свернутой в рулончик белой ткани.
Элейн с благодарностью приняла это неожиданное решение, осторожно повертев материю в руках. Но это было тем, чем оно и выглядело - белой сложенной тканью. Благодарность сменилась недоумением. Как же это закрепить?…
Элейн оторвала взгляд от свернутой материи в руках. Карие глаза Кейти глядели нерешительно, должно быть, и ее собственный взгляд сейчас был таким же.
Эта штука могла попросту выпасть через разрез на панталонах. Элейн была совершенно уверена, что служанка не имела в виду вставлять это как тампон. Хотя…
Кейти прочистила горло.
- Ну, мэм, я не знаю, как вы, изнеженные леди, делаете эти вещи, но мы, ну… Я полагаю, мы не так уж сильно отличаемся под одеждой, в своем роде, если вы понимаете, что я имею в виду… Возможно, вы делаете это так же, как и мы. Вот что я…
С густо покрасневшим лицом Кейти нырнула в карман и выудила оттуда длинную тонкую матерчатую полоску. Элейн приняла эту тесемку так же непонимающе, как и сложенную ткань.
Кейти снова прочистила горло. Щеки служанки, казалось, стали еще пунцовей, чем были до этого. Смущение оказалось заразительным. Элейн почувствовала, что и ее щеки горят. Она никогда не краснела в двадцатом веке. Здесь же это было таким неконтролируемым явлением, как и возникновение сыпи.
- Ну, мэм, что будет… э-э… если вы позволите мне взять, скажем, полотенце и обернуть его вокруг вашей талии, и тогда мы…
Наконец-то пришло понимание. Элейн не была такой уж молодой жительницей двадцатого столетия, чтобы не помнить гигиенические пояса, которые предшествовали самоклеящимся прокладкам.
- Все… - она замялась, тщательно обдумывая слова, прежде чем облечь их в звуки. Лорд не стеснялся использовать сокращения в своей речи прошлой ночью, но, возможно, он делал это намеренно, используя более простую речь, когда пытался соблазнить Морриган. За столом же он придерживался совершенно иного стиля выражений. - Все в полном порядке, Кейти. - Улыбка тронула уголки губ. - Я думаю, что справлюсь.
Служанка не ответила на улыбку. Она уверенно прошла к противоположной стороне кровати и сдернула покрывала. На какое-то мгновение Кейти показалась ей женщиной с портрета - открытые гардины обрамляли ее раскрасневшееся лицо желтой шелковой рамкой.
Элейн вдруг страстно захотелось дымящегося напитка, отвергнутого несколькими минутами раньше.
- Кейти, ты кое-что забыла.
- Мэм?
- Чай, Кейти. И мне нужна ванна.
Рот молодой служанки изумленно открылся.
- Ой, мэм, вы не можете хотеть купаться сейчас! Как же так, это опасно для здоровья! Вы можете умереть, миледи!
Элейн засмеялась - впервые за последние шесть дней. Впервые с тех пор, как она здесь очутилась, по сути. Он звучал удивительно хорошо. Молодо и задорно. Не так уныло, как это выглядит в среднем возрасте.
Безмятежность внезапно улетучилась - Кейти продолжала связывать в узел испачканные простыни. Элейн вздохнула, хорошо знакомая с девчоночьим упрямством.
Можно подумать, что мыться в эти дни было опаснее, чем в любое другое время!
Повинуясь импульсу, она подхватила край ночной рубашки и прохромала к письменному столу за ручкой, чернилами и бумагой. Элейн написала записку, старательно наклоняя буквы влево:
Настоящим я освобождаю Кейти от ответственности в случае, если ее хозяйка умрет в результате принятия ванны.
- Вот, - Элейн подавила ухмылку. - Если я умру, отдай эту записку лорду, и он не будет считать тебя виновной.
Кейти осторожно подхватила смятые простыни так, чтобы надежно удержать их в одной руке, и взяла записку. Недоверчивый взгляд не покидал лицо служанки, пока она убирала записку в карман передника и выходила из комнаты.
Пятью минутами спустя, Элейн пила чай. Она потягивала его стоя, чтобы не испачкать стул, в то время как Кейти, точка зрения которой удивительным образом изменилась, таскала неизменные ведра воды.
Элейн схватила полотенце, пару панталон, длиной до середины икры рубашку, которую Кейти называла шемизеткой, и импровизированное гигиеническое приспособление.
Когда Элейн вытирала свои груди, на нее обрушилось полное осознание произошедшего во время ночной экскурсии. Она посмотрела на правый коричневый сосок, мягкий и плоский сейчас, каким он и должен быть. Ее собственный крик, когда лорд уверенно схватил его, прозвучал в ее голове.
Не надо! О Господи! Не делай этого!
Элейн почувствовала, как тепло покидает ее тело.
Она думать забыла о британском произношении слов прошлой ночью. Следовательно, и кричала она тоже без акцента.
Механически она завязала тесемку вокруг талии и положила сложенную материю. Нижнее белье девятнадцатого века прильнуло к ее распаренному телу. Через разрез на панталонах она поправила объемистую ткань. Кейти убиралась за ширмой.
- Кухарка, она приготовила специальный завтрак для вас и лорда.
Элейн быстро натянула сорочку поверх панталон.
Служанка сгребла грязную ночную рубашку и полотенце.
- Нам надо поторапливаться, мэм. Его светлость будет так рад узнать, что у вас прошло горло.
Кейти могла не замечать отличия в разговорной речи ее миледи, но она должна была обратить внимание, что Элейн все делает правой рукой, в то время как Морриган левша. Лорд заметил это. Так же, безусловно, он обнаружил разницу в ее произношении прошлой ночью. И уж обязательно обратит на внимание на акцент, когда она заговорит с ним опять.
- Нет, я не… Я думаю, было бы лучшим мне позавтракать здесь, в комнате. Его светлость, должно быть, сильно устал… - Элейн вспомнила его деятельные пальцы. - Я думаю, он хочет поспать в… - Она как будто заново ощутила проникающий в нее палец. - Я хочу, чтобы мне принесли поднос сюда, - решительно закончила она.
Кейти положила руку между лопаток и подтолкнула ее вперед. - Хорошо, вам следует поторопиться с одеванием, мэм. Лорд уже встал, я лично видела его, когда готовила вам ванну.
Элейн неохотно зашла за японскую ширму. Кейти с утра развела сильный огонь. Языки пламени выпрыгивали в дымоход. Находясь в десяти шагах от огня, Элейн ощущала сильные потоки горячего воздуха.
Она подумала об этой глупой записке. Что если служанка действительно отнесла ее лорду?
- У тебя записка, которую я давала?
- Она в моем кармане, мэм, но она мне не нужна. Я сказала мистеру Фрицу, что вы хотите, и он спросил у лорда. И тот ответил мистеру Фрицу, что очень хорошо, что вы принимаете ванну в это время месяца.
Элейн почувствовала, что сейчас ее щеки просто вспыхнут от залившего их жара. Неужели не было никаких прав на частную жизнь в девятнадцатом столетии?
Она молча покорилась помощи служанки.
- Вам нужно пойти туда, мэм. Лорд, он сказал, что вы должны иметь все, что захотите. Хотя это действительно немного странно, миледи, завтракать в своей комнате в то время, когда он вернулся. Я говорила им, что они ошибаются; это все старая Хэтти командовала вами, что вы на самом деле не отвергаете лорда, и вот, на тебе. - Кейти подоткнула узел с грязной ночной рубашкой и полотенцем под поднос с пустой чашкой. - Сейчас я принесу ваш завтрак, если вам так угодно.
Дверь резко захлопнулась за служанкой. В воцарившейся тишине было слышно пламя и треск огня.
Морриган отвергает лорда! Как нелепо. Невозможно представить себе его отвергнутым. Никем.
Жара, излучаемая камином, была невыносима. С мокрых концов волос поднимался пар. Она вскочила и бросилась открывать двери на балкон.
Солнце было ярким и желтым, небо - чистым, голубым. Темное пятнышко висело и танцевало в вышине. Тишина была осязаемой.
Элейн покрутила золотое кольцо на пальце, бессознательно ища алмаз со своего обручального кольца, который привыкла теребить.
Был бы это Чикаго, подумала она, небо было бы серым и грязным, - вот что можно было бы увидеть. Она бы сидела за столом с огромной кучей несделанных отчетов с таблицами. Из прихожей бы раздавались щелкающие звуки пяти принтеров.
Темное танцующее пятнышко резко нырнуло вниз.
Нет. Шесть дней тому назад она проснулась в этом времени. Мысленно Элейн вела отсчет с того дня, когда она бы могла проснуться в двадцатом столетии, - с понедельника.
Она нахмурилась.
Была бы сейчас у себя дома - занималась бы субботней уборкой. И Мэтью был бы… где?
В своем кабинете, корпя над учетными журналами? В офисе?
Маленькое пятнышко увеличивалось все сильней и сильней, бесформенный комок превращался в птицу. Она стремительно мчалась по воздуху, и когда ее клюв был буквально в нескольких дюймах от макушки дерева, птица резко по дуге поменяла направление и устремилась в небесную высь.
В прошлую ночь лорд непрерывно говорил. Что, интересно, имелось ввиду, когда лорд сказал, что раньше он не понимал?
Слава Богу, что у нее - вернее у Морриган - сейчас критические дни. И что Кейти сказала об этом Фрицу, а тот, в свою очередь, передал это своему господину. Он наверняка не побеспокоит ее сейчас. Викторианцы считали менструацию опасным делом - реакция Кейти подтвердила это. Элейн могла бы изобразить, что у нее спазмы живота. Это дало бы ей недельную отсрочку от угрозы быть помещенной в сумасшедший дом.
Она взглянула на золотое кольцо, которое бессознательно крутила вновь и вновь.