Воодушевление служанки тянулось вплоть до самых дверей. На пороге она обернулась, лицо стало настороженным. Казалось, что в белом чепце стало меньше крахмала. Она залезла в карман передника и извлекла оттуда большой кованый ключ.
- Mэм, я… Я… А что, если о ванне узнает она? Я должна закрыть дверь. Если я не сделаю этого, то она…
Элейн с жадностью уставилась на маленький кусочек металла. Протягивая руку, она захромала к служанке, ясно понимая, как неуклюжа походка из-за короткой левой ноги.
- Но мэм, если я не сделаю…
Элейн сжала губы и вытянула руку вперед, молчаливо требуя ключ - и это та, которая за всю свою жизнь ни у кого ничего не требовала. И тут же мрачно задалась вопросом, что ей делать, если служанка откажется подчиниться, - повалить ее на пол?
Прошли бесконечные секунды. Горничная нехотя вложила ключ в ладонь Элейн.
Белые длинные музыкальные пальцы обвились вокруг нагретого телом металла. Облегчение и триумф слились в головокружительном сочетании. Элейн наградила девушку блестящей улыбкой, во все двадцать восемь зубов - она пересчитала их вчера вечером, когда вживалась в образ.
После того, как горничная ушла, Элейн остановилась возле двери, перебрасывая ключ из одной руки в другую. Триумф так же мимолетен и переходит из одних рук в другие так же быстро, как и ключ.
Линия фронта очерчена. Отказ от разговоров и уединение в своей комнате, чтобы избежать пощечин Хэтти, можно было рассматривать как действия непослушного ребенка.
Но ключ давал и независимость. Право пойти, куда она пожелает, и не впускать тех, кого она не захочет видеть.
Элейн вставила ключ в замочную скважину.
Только что "бедная маленькая девочка" объявила о своем совершеннолетии. Правда, Хэтти не казалась Элейн личностью, способной позволить птице свободно вылететь из клетки.
Элейн спокойно поела жареной свинины, набив полный желудок. Нет, неправильно, подумала она, откинувшись назад и изящно вытирая рот салфеткой. Она была в восторге от обеда. Она слопала обед. Она его сожрала.
И теперь с тем же удовольствием взирала на пар, клубящийся над японской ширмой.
- Мэм?
Потребовалось четыре захода, чтобы наполнить ванну за ширмой, девушка трижды принесла по два испускающих пар ведра и один раз - ведра с холодной водой. Служанка выглядела окончательно запыхавшейся.
Элейн почувствовала укол вины, но быстро задвинула это чувство подальше. Кража пуговиц служанкой не прошла незамеченной.
- Мэм, вам понадобится личная горничная. Если бы вы пожелали…
Элейн, искренне улыбаясь, сделала знак удалиться. Когда она сама заперла дверь за горничной, то почти что танцевала от ликования.
Еда, ванна и уединение! Элейн чувствовала, будто умерла и попала в рай.
Она внимательно осмотрела спальню: расписные зеленые шелковые обои, лакированная мебель и отражающая свет желтая отделка.
Ну, хорошо, возможно в ад. Конечно, небеса не были бы так греховно красивы.
Элейн проверила дверь, чтобы удостовериться, что ключ точно находится внутри замка. Внезапно почувствовав себя полностью и восхитительно испорченной, она достала из ящика кусок обнаруженного еще при первой ревизии душистого мыла, а затем вытянула оттуда же мочалку и большое банное полотенце.
Она перекинула платье и нижнюю юбку через японскую ширму. Панталоны оставила лежать там, где бросила. Гримасничая, стянула с себя белые шелковые чулки и аккуратно присоединила их к туфлям. Она задумалась, что служанка ответила бы ей на просьбу принести бритву? Так или иначе, Элейн была уверена, что эпиляторы еще не изобрели.
Дрожа, она подхватила банные принадлежности и зашла за ширму. Воздух был наполнен теплым клубящимся паром. Она положила полотенце на дальнюю сторону ванны возле стены, как можно дальше от ночного горшка, и ступила в горячую воду.
Пар заклубился вокруг тела. Добрые шесть дюймов отделяли ее бедра от наклонных металлических боковин. Здесь вполне бы хватило места для еще одного человека.
Она усмехнулась, вспомнив одну из своих фантазий.
Или две.
Вода жалила волдыри на пальцах. Элейн сжала мочалку в левой руке и прижала ее к груди, позволяя горячей воде тоненькой струйкой стекать вниз по телу. Золотое кольцо мерцало и поблескивало. Она вспомнила о веточке высушенной омелы на дне ящика комода - сувенир, оставшийся у Морриган с Рождества.
Бедная девочка впервые поцеловалась под ней? Были ли у нее скрытые фантазии, до которых Хэтти не смогла добраться?
Элейн приподняла над водой левую ногу. Шрамы были очень старыми - белые запавшие борозды. На память пришел фильм, в котором герой, маленький мальчик, сломал ногу, а неумелый пьяный доктор неправильно зафиксировал ее. Поэтому кости на ноге срослись неверно, и она отличалась от другой, здоровой ноги. Может, Морриган пострадала при подобных обстоятельствах? Конечно, в кино все закончилось счастливо - операция чудесно исправила ошибку, неправильный рост кости и все такое. Но это было в кино и в двадцатом веке, тогда как здесь… Да, это уж точно не фильм, и уж, конечно, не двадцатое столетие.
Она поворачивала угловатую, слегка искривленную ногу и так, и этак. Хэтти бубнила, что не позволит дьяволу взять ее душу так же, как он пометил ногу. Была ли она с Морриган во время несчастного случая?
Губы Элейн сжались от гнева и желания защитить, когда она представила раненую маленькую девочку, о которой, кроме Хэтти, некому позаботиться. Вызвала ли старуха доктора, чтобы вправить ногу Морриган, или все оставила на волю божью, ожидая чудесного излечения?
Слава Богу, Элейн жила в двадцатом веке, где господствовало рациональное мышление.
Она опустила ногу и погрузилась глубже под воду. Длинные волосы облегали спину и плечи, как морские водоросли. Весьма необычно. И почти сексуально.
Но тепло не могло держаться вечно. В отличие от ванной двадцатого века, Элейн не могла просто повернуть кран горячей воды, чтобы снова согреть воду.
Элейн окунула голову и затем, высунув ее из воды, безжалостно намылила. Она повторила процесс не единожды, с каждым разом взбивая все больше и больше пены, пока не смыла всю грязь и жир. Затем она намылила мочалку и энергично растерла все тело, прилагая чуть меньше усилий к той части, которая находилась внизу, под водой. Почтовая бумага не могла сравниться с современной туалетной.
Закончив, Элейн поднялась и потянулась за полотенцем. По сравнению с разгоряченным ванной телом воздух казался вдвойне прохладным.
Она поставила мокрую левую ногу на край ванны и, похлопывая, досуха вытерла, затем осторожно ступила на пол. Повторив ту же процедуру с другой ногой, Элейн лениво задумалась о том, как же эту ванну будут сливать. И улыбнулась, представив, как горничная переворачивает ванну и сливает через балкон воду.
Внезапно Элейн вспомнила ванную комнату в их с Мэтью квартире. Белая эмалированная ванна с раздвижными стеклянными дверями в душ. Рядом туалет с мягким сиденьем.
Умывальник с двойным сливом. Труба отопления, встроенная в стену ниже держателя туалетной бумаги.
Находится ли сейчас Морриган в теле Элейн там, в двадцатом столетии? Может она прямо в эту минуту сидит в эмалированной ванне, наблюдая, как колышется и танцует полоска туалетной бумаги в потоке горячего воздуха?
Элейн застыла, погрузив пальцы в мокрое полотенце. Если Mорриган находится в теле Элейн, то требуется приложить усилия с обеих сторон, чтобы каждой вернуться на свое законное место.
Выбирая между удобствами двадцатого столетия и примитивностью девятнадцатого, что же предпочтет Морриган?
Выбирая между Мэтью и Хэтти…
- Морриган, девчонка, дай мне войти, или я ни за что не отвечаю. Поняла? - Элейн подпрыгнула. Вопли старухи сопровождались оглушительными ударами в дверь. - Я знаю, чем ты там занимаешься, и не собираюсь этому потакать. Ты отопрешь дверь, и я войду, а иначе я все расскажу преподобному, да, я все расскажу!
Со сверхчеловеческими усилиями Элейн расслабила мускулы. Если бы Хэтти могла войти, то не кричала бы сейчас под дверью. Это было мудрым решением - оставить ключ в замке, чтобы невозможно было вставить с другой стороны еще один. Удивительно, чего только не узнаешь, смотря телевизор. Конкретно эту уловку она выудила из одной специальной программы для детей. Если подумать, то в той же передаче она увидела того мальчика с неправильно сросшейся ногой. Она не думала, что доживет до того дня, когда будет благодарна Мэтью за любовь к детским программам.
- Дай мне войти, слышишь! Открой дверь, Морриган Гэйл!
Элейн ждала, что дверь развалится, не выдержав яростного шквала ударов. Она крепко сжала губы, чтобы не закричать. Ноги снова задрожали. И живот. Она ненавидела бояться. Почему бы старой суке просто не убраться?
Зловещая пауза. Элейн просушила волосы. Они стали пушистыми, словно свежая хвоя. Элейн опустила полотенце ниже и энергично вытерла спину.
- Я предупреждаю тебя, Морриган Гэйл, я не позволю тебе предаться дьяволу, да, ты знаешь свои обязанности и откроешь дверь, как хорошая девочка! Отопри дверь, грешница!
Так, Хэтти снова сказала имя. Морриган Гэйл. Элейн отложила информацию в памяти, пока оборачивала полотенце вокруг себя. Сделав глубокий вдох, она шагнула из-за убежища японской ширмы.
И уронила полотенце.
И пискнула.
- Очень соблазнительно, дорогая. Вы должны почаще приветствовать своего мужа подобным образом.
Глава 6
Гнев Чарльза быстро угас, стоило ему оказаться вдали от Морриган.
Ладно, весь прошлый год он вел себя, как распоследний дурак, томясь от любви к жене, которой, как и большинству женщин, было совершенно наплевать на страстные чувства мужчины. Допустим, что это так. Но факт остается фактом - ему нужен наследник. Он потратил на нее слишком много времени. И не может позволить и дальше обманываться в ожиданиях столь драгоценного плода.
Поэтому Чарльз сильно сократил проверку владений и вернулся к источнику настоящей проблемы. Плоды появляются только после сева - или, как в его случае, после осеменения. Семена дадут всходы и вырастут. И вместо бесконечной унылой пустоши, которая, словно труп, тянет вниз и отравляет каждый миг существования, появится некий результат его усилий.
Чарльз едва успел стряхнуть пыль с одежды, как камердинер заинтриговал его рассказом о том, что накануне Хэтти заперла Mорриган в комнате без еды и питья. И что Морриган не могла разговаривать из-за больного горла. И что она никогда еще не выглядела лучше, чем в желтом шелковом платье и с распущенными вьющимися темными волосами. И что она сначала потребовала ключ от комнаты, а затем - приготовить ей ванну.
Очень интересно. Особенно если учесть тот факт, что она смогла что-то потребовать, не произнося ни единого слова.
- Ерунда, Фриц, - глядя в зеркало над камином, Чарльз лениво разглядывал свой потрепанный путешествием облик. - Служанка просто рассказывает небылицы. Ты не должен поощрять сплетни о своей госпоже.
- А я и не поощряю, милорд. Сплетни - удел низшей прислуги. Но как, скажите мне, я могу их игнорировать, если я здесь, а вы день за днем находитесь в разъездах, и мне просто не остается ничего другого, кроме как слушать всякие разговоры?
Высокая фигура Фрица появилась в зеркале позади Чарльза.
- И это не сплетни. Я сам слышал, как Хэтти отсылала служанку сегодня утром. И Ке… - и эта служанка рассказала, что хозяйка общалась с ней при помощи ручки и чернил.
Чарльз неспешно перекатывал в бокале оставшийся глоток бренди. Понимающая улыбка заиграла на губах, когда он получше рассмотрел отражение камердинера.
- И скажи мне, Бога ради, когда это горничная Ке успела выучиться читать? - спросил Чарльз, абсолютно уверенный в том, о какой именно кареглазой служанке идет речь. - Перед ее работой или после твоего удовольствия?
Тонкое заостренное лицо камердинера стало вишнево-красным. Чарльза всегда удивляло, как это Фриц не разучился краснеть после стольких лет службы в Индии.
- Я не якшаюсь с низшей прислугой, милорд. - Фриц надменно фыркнул. - Это все повариха, она учит молоденьких девушек читать, чтобы у них оставалось меньше времени общаться с мужчинами.
- Похвально, - сухо прокомментировал Чарльз, удержавшись от констатации факта, что в случае с Кейти эта тактика явно не сработала. Он снова стал рассматривать свое отражение. Хлопковая рубашка заметно запылилась. Каштановые волосы выглядели такими же тусклыми, равно как и проблески чувства юмора у Фрица.
- К слову сказать, я все еще жду ванну.
Фриц отложил плащ для верховой езды, который в течение последних пятнадцати минут пытался отчистить щеткой.
- Я уже говорил вам, что баронесса использовала всю горячую воду, - посетовал камердинер, его поза в мгновение ока превратилась из надменной в обиженную. - Как только вода нагреется, ее сразу принесут.
Фриц заметил одежду, небрежно скинутую Чарльзом на пол. Он нагнулся, чтобы подобрать ее, и увидел камзол, заброшенный хозяином под кровать.
- Ей-богу, милорд, вы бы избавили нас обоих…
- Морриган, девчонка, дай мне войти, или я ни за что не отвечаю. Поняла? - Яростный вопль разорвал послеполуденную безмятежность, отчетливо проникая сквозь штукатурку и дерево. Немедленно вслед за словесной атакой послышались удары, и стены задрожали.
Чарльз повернулся:
- Господи, что это за грохот?
Он догадался быстрее, чем слова сорвались с губ. Голос Хэтти невозможно было перепутать ни с кем. Только он никогда не слышал от нее таких… повышенных тонов. И, конечно, она никогда раньше не вела себя так буйно, хоть он и не сомневался, что могла.
- Я знаю, чем ты там занимаешься, и не собираюсь этому потакать. Ты отопрешь дверь, и я войду, а иначе я все расскажу преподобному, да, я все расскажу!
Чарльз вопросительно взглянул на Фитца. Разве это возможно? Он тут же высмеял себя за предположение о том, что заставило дрогнуть ледяную служанку.
Хэтти подкрепила свои угрозы яростным стуком в дверь.
Чарльз поставил стакан с бренди на черную мраморную столешницу прикроватного столика в стиле Людовика XVI.
Несмотря на участившееся сердцебиение, он неторопливо и спокойно прошел через комнату к шкафчику с семью ящиками и достал из верхнего ключ. В долю секунды он преодолел расстояние до двери, соединяющей его комнату с комнатой Морриган.
Ключ легко и тихо скользнул в замочную скважину, хотя за все время брака им пользовались всего лишь один раз, а до этого использовали более двадцати лет назад.
Мать Чарльза умерла, когда он был мальчишкой, а отец так и не женился снова. Но, так же, как и его отец, Чарльз не допускал лености среди слуг, в имении все тщательно поддерживалось в рабочем состоянии.
Он переступил порог спальни, преисполненный смесью любопытства и настороженности.
В воздухе витал легкий запах жареной свинины. Библия на столе была сдвинута в сторону. На ней лежала серебряная крышка. Рядом стоял поднос с набором пустых тарелок - они выглядели так, как будто их кто-то вылизал дочиста. Дверь в комнату весьма ощутимо сотрясалась под напором кулаков Хэтти. Ключ дрожал и подпрыгивал в замочной скважине.
- Дай мне войти, слышишь! Открой дверь, Морриган Гэйл!
Голос старой карги звучал гораздо пронзительней и громче, чем он слышал его из своей спальни, однако самой Морриган нигде не было видно.
Началась новая серия бешеных ударов, как будто Хэтти решила собственными силами выломать замок. Чарльз прикрыл межкомнатную дверь и прошел внутрь спальни Морриган.
Стеклянные двери были распахнуты, легкий ветерок колыхал желтые занавески. Было прохладно, но не так холодно, как обычно. Почти все время Морриган и шотландская ведьма держали комнату холодной, как ледяной подвал. Если подумать, Чарльз всегда видел балконные двери закрытыми, будто из опасения, что сюда вместе с ветром может ворваться какой-нибудь демон.
Практически ожидая услышать еще один крик, правда, совсем иного рода, Чарльз приблизился к кровати. Он усмехнулся, с сарказмом поджав губы, представляя себе, как его ненаглядная женушка присела над горшком с другой стороны постели. Но, как ни странно, ее там не было. Равно как ее не оказалось и на балконе, который няня жены считала легкомысленным и сассенахским. И жена, вторя своей нянюшке, считала балкон легкомысленным сассенахским - в подобных суждениях они всегда представляли собой слаженный дуэт.
Удары внезапно прекратились. Позади себя, с правой стороны, Чарльз отчетливо различил слабые звуки - энергичное трение ткани о кожу. Он развернулся к японской ширме и застыл на месте.
Желтая юбка была перекинута через черную лакированную ширму, рядом с ней висели желтый верх платья и белая, судя по блеску шелковая, рубашка. Перед ширмой лежала пара шелковых панталон, одна штанина, кайма которой отделана дразнящими рядами розовых лент и кружев, была вывернута наизнанку. Разрез на промежности выглядел обольстительно. Возле панталон стояла пара желтых шелковых домашних туфель, на них лежали кружевные подвязки, опоясывающие белые шелковые чулки, сохранившие форму икр и бедер.
Брови Чарльза поползли вверх, когда он увидел одежду, приобретенную им в качестве свадебного подарка. Хэтти и Морриган отбросили эти вещи прочь, иначе как он мог бы объяснить тот факт, что ни разу не видел их после покупки.
До сего момента.
Над японской ширмой клубился пар.
Брови Чарльза поднялись еще выше. Выходит, маленькая служанка Фрица не лгала. Его жена потребовала приготовить ей ванну. И это та, которая за весь прошедший год супружества ни разу не помылась целиком.
Все любопытней и любопытней.
Тишину расколол душераздирающий крик Хэтти:
- Я предупреждаю тебя, Морриган Гэйл, я не позволю тебе предаться дьяволу, да, ты знаешь свои обязанности и откроешь дверь, как хорошая девочка! Отопри дверь, грешница!
Из-за ширмы выступила завернутая в плотное белое полотенце Морриган. Черные волосы свободно разметались по плечам спутанным влажным богатством. От жара ванной лицо раскраснелось и увлажнилось.
Она тот час заметила его. Толстое белое полотенце скользнуло на пол, позволяя Чарльзу увидеть то, что он никогда не надеялся увидеть без упорной борьбы и сражений, подобных тем баталиям, сквозь которые он прошел, воюя в Индии, - обнаженную Морриган.
Этот вид почти стоил ожиданий.
Ее тело, хотя и слишком худощавое, было кремово-белым, с совершенными пропорциями. Груди - высокими и круглыми, талия - тонкой, ноги - стройными и длинными, бедра - округлыми.
Сладострастные округлые бедра…