- Победа ценой обмана не стоит ничего.
Лайонел рассмеялся.
- Победа, как и женщины, предпочитает тех, кто заплатит больше. - Он кивнул в сторону сидящей на скамейке Ольги, сцепившей от волнения руки на груди. - Начни с женщин. С другими победами посложнее будет.
Они с пару секунд смотрели друг на друга, затем Вильям изрек:
- Мне достаточно того, что правду знаю я и ее знаешь ты.
Лайонел уже сделал шаг в сторону, но не выдержал и, обернувшись, спросил:
- Какую правду, Вильям? В бою нет правил. Ты пытаешься доказать мне, что отвлекать соперника ради победы - это нечестно? Тогда тебе не со мной нужно сражаться, а играть в компьютерные игры. Вот там есть правила. Уверен, тебе они подойдут.
Молодой человек вернулся к Кате, а на площадку вышли еще несколько пар с мечами.
Вильям покинул зал. Ольга побежала за ним, но вскоре вернулась одна.
- Что произошло? - тихо спросила Катя.
- Восстание ангела, - усмехнулся Лайонел.
Девушка грустно взглянула на него и призналась:
- Мне надоело тут.
- Некоторое время еще придется потерпеть, - непреклонно заявил молодой человек.
Он обвел взглядом зал и остановил его на Наталье Важно, на удивление скверно одетой. Серый цвет ее платья сливался с цветом волос, на его фоне остроносое лицо выглядело точно бумажный треугольник. Владелица журнала говорила с Анжеликой. И только-только ей заявила:
- Я бы никогда… - и характерно посмотрела на Даймонда.
Анжелика пренебрежительно передернула плечами.
- Это нас и отличает друг от друга. Одни поступают в соответствии со своими желаниями, а другие в соответствии с этими желаниями живут. Не переживай, оказаться когда-нибудь на моем месте тебе не грозит.
Лайонел улыбнулся, но улыбка его померкла, когда он заметил, с каким несчастным видом Катя смотрит на двери зала.
- Я могу отвести тебя в нашу спальню.
Та замешкалась. Он догадался о ее сомнениях, но ничего не сказал.
- Да, пожалуй, - наконец согласилась она.
Не успели они пройти и половину зала, как Аделина заметила их и устремилась к ним. Молодой человек сделал ей знак оставаться на месте и, шепнув Кате на ухо: "Минуту", направился к хозяйке замка.
- Ты не ответил на письмо, - без предисловий начала Аделина.
- Да, - рассеянно кивнул Лайонел, - такое бывает, на неинтересные мне письма я не утруждаюсь отвечать.
- Вот как… - женщина немного наклонила голову набок, - ну, я подожду, когда ты наиграешься в верность.
- Как только, так дам тебе знать.
Он понимал - Катя слышала все до единого слова, и его это беспокоило. Прежде ему не приходилось оберегать чьи-то чувства от жестокой истины. А теперь, точно в наказание за тысячи разбитых женских сердец, ему досталась самая ранимая представительница слабого пола. Она не стала бы мириться даже с намеком на неверность, и ее гордыни хватило бы на то, чтобы уйти от него. И жестокости было достаточно на достойный ответ.
Лайонел скользнул взглядом по упругой груди Аделины. Он всегда помнил, почему выбрал Катю, и знал: забыть - равносильно солнечному лучу в сердце. И луч тот вгонит ему сама девушка, если он сделает ей больно.
Катя одиноко стояла возле дверей и смотрела в сторону, на лице ее читалось желание убежать.
Иногда, глядя на нее, он не мог поверить, что она реальна. Войти в его жизнь, куда стремились многие, но где находились лишь единицы, являлось нерешаемой задачей, как ему казалось. Но эта девчонка решила ее за пару месяцев, умело сыграв на его отношениях с братом и тем самым выкинув беспроигрышную комбинацию. Он был не готов к психологической игре со стороны Кати и с тех пор постоянно боялся вновь недооценить ее.
- О чем задумался, дорогой? - насмешливо спросила Аделина. От шумного вдоха ее грудь в корсаже поднялась и при медленном выдохе соблазнительно заколыхалась.
Лайонел опустил глаза.
- Не о тебе, как ни странно.
Она недоверчиво покачала головой.
- Твои глаза умеют прекрасно лгать, но только не когда они опущены.
Молодой человек взглянул на нее в упор и, промолвив: "Навязчивые женщины - скучны", зашагал к дверям, где ждала Катя.
Они вышли из зала, девушка не проронила ни слова, пока они петляли коридорами замка и поднимались на второй этаж в отведенную им комнату. Лайонел чувствовал напряжение между ними, но сломать возведенную девушкой стену не пытался.
Катя подошла к огромной кровати и, скинув туфли, залезла на нее, задернув шторки. Этот жест лучших всякий слов дал понять, что его она в постель не приглашает. Он постоял, раздумывая, как лучше поступить. И не придумал ничего лучше, чем подойти и решительно отдернуть балдахин.
Катя сидела с закрытыми глазами, прижав ладони к ушам, точно хотела избавиться от всех звуков.
Лайонел присел рядом, погладил ее по плечу, спуская тонкую бретельку платья. Ресницы цвета охры дрогнули, девушка не открыла глаз. Послушная его рукам, она вытянула ноги и откинулась на подушки. Он поцеловал ее, а когда спустился от губ на шею и грудь, увидел, как из уголка глаза по бледной щеке медленно покатилась слеза.
- Что с тобой? - навис над ней Лайонел, всматриваясь в непроницаемое лицо.
- Не со мной, а с тобой, - ответила она. - Ты хочешь не меня.
- Глупости, - разозлился он, приподнимая ее голову за затылок. - Я хочу тебя.
Мокрые дождливо-серые глаза осени уставились на него.
- Музыка не даст тебе солгать.
Молодой человек чертыхнулся и, отпустив ее голову, сел рядом, и не глядя на нее, сказал:
- Мне жаль.
Она отвернулась и долго молчала.
- Почему ты верен?
- Потому что я жду от тебя того же, - честно ответил он. - Страх разрушить существующие отношения - сильнейший мотиватор для верности.
Катя усмехнулась.
- То есть и мне можно хотеть других мужчин в постели с тобой, главное - не изменять физически?
Лайонел с трудом сдержался, чтобы оставаться невозмутимым. В ее устах все звучало иначе, чем в его собственных.
- Пожалуй, я бы предпочел не знать, кого ты хочешь вместо меня, - наконец признал он.
- Не поверишь, я бы предпочла то же самое! - Девушка села и обняла колени.
Тогда Лайонел поднялся, поправил одежду и протянул Кате руку.
- Уедем? Я не могу контролировать свои ассоциации тут.
Она взяла его ладонь и с сомнением спросила:
- Разве турнир длится не три дня?
- А ты выдержишь три дня Чайковского?
Девушка поморщилась, он присел на корточки и надел ей туфли, побормотав:
- Да и вряд ли кто-то захочет еще сразиться со мной.
- Не льсти себе, - поддела Катя, следуя за ним. - Вильям сегодня едва тебя не победил.
Лайонел улыбнулся.
- Ему никогда меня не победить, потому что он всегда пытается играть честно, а я нет.
Вскоре они вышли из замка, прошли по деревянному мосту надо рвом и двинулись по каменной дорожке вдоль аккуратно подстриженных кустов. За воротами их ждала дубовая аллея с тихим шелестом крон и лимонным блеском луны на ковре из листьев.
Лайонел поймал слетевший с ветки резной дубовый листок и нежно коснулся им щеки девушки. Катя повернула голову, улыбка озарила ее лицо, и хмурая тень ветвей исчезла с него. На щеках заиграли ямочки, совсем недавно заплаканные глаза радостно заблестели в лунном свете.
Молодой человек поддел ногой листья.
- Ну что, будешь собирать свои желуди?
Она обвила руками его шею и, отклонившись, сказала:
- Если только ты мне поможешь найти самые лучшие!
Лайонел притворно нахмурился:
- Ну, только если каждый найденный мною желудь будет стоить тебе поцелуя…
Девушка снова улыбнулась, и он не стал ей говорить, что на самом деле за одну ее улыбку готов собирать с ней тут желуди до рассвета.
Глава 9
Дочь дьявола
промозглым холодом. Бесс, одетая в толстый отцовский свитер и тапочки, вышла на балкон с кружкой дымящегося кофе. По мокрому асфальту стелился туман, небо казалось задымленно-белым. Стояло ранее утро, на улице было тихо и влажно.
Девушка облокотилась на литые перила, отхлебнула из кружки и только тут заметила в углу между прутьями розу, сделанную из красного кленового листка. Стеблем цветку служил зеленый стебелек от настоящей розы, а у основания бутона висела карточка на тонкой красной ленте.
Бесс взяла кленовую розу, в записке значилось: "Для Лизы".
Долго думать, кто бы мог оставить подобный презент, забравшись ночью на балкон, не приходилось. Ни один из ее знакомых не додумался бы оторвать у настоящей розы бутон, чтобы вставить на стебель самодельную замену.
Но как бы нелепо ни выглядел подарок, девушка улыбалась и ничего не могла с собой поделать. Она поднесла свернутый в бутон лист к ноздрям. От холодного аромата защекотало в носу.
Улыбка медленно схлынула с губ, оставив на них металлический солоноватый привкус. Вдруг охватившее чувство паники так сильно испугало, что девушка поранила зубами кожу на губе и даже не заметила, как пошла кровь.
Бесс бросила розу через открытую дверь в комнату и дрожащей рукой вынула из кармана свитера "Беломор" с марихуаной, щелкнула зажигалкой и прикурила. Папирус прилип к окровавленной губе, ароматный дым согрел рот, пальцы крепче обхватили теплую кружку с кофе. Девушка облокотилась на стену и после глубокой затяжки умиротворенно закрыла глаза.
С тех пор как она познакомилась с зеленоглазым парнем, вспышки необъяснимого панического страха перед неизвестностью участились. Всякий раз, когда в памяти возникало красивое бледное лицо или в ушах звучал его голос, сердце до странного сжималось. А следом, словно яркая вспышка, возникал неконтролируемый страх. Он быстро исчезал, но понять, кто его провоцирует, не составило труда. Бесс старалась не впускать нового знакомого в свои мысли; уже дошло до того, что при любом воспоминании о Вильяме у нее замирало сердце в ожидании нового приступа паники и неконтролируемого страха.
- Лиза, я уезжаю сегодня в Новгород и… - На балкон вышел отец, при виде нее забывший, что хотел сказать.
Бесс стряхнула с косяка пепел, отхлебнула кофе и уточнила:
- Куда?
В Новгород, - неодобрительного проговорил Александр Вениаминович, поглядывая на "Беломор" между ее пальцев. С минуту он помолчал и с плохо скрываемой иронией обронил: - Марихуана вместо завтрака?
Поскольку она ничего не отвечала, продолжая пить кофе и курить, отец не выдержал:
- Лиза, господи, что ты делаешь со своей жизнью?!
- "Похищать чужое удовольствие, домогаясь своего, несправедливо", - рассмеялась девушка, протягивая косячок отцу.
Она увидела промелькнувшую в глазах нерешительность, прежде чем тот опомнился и вскричал:
- Ты убиваешь себя!
- Нет, пап, - утешила Бесс, процитировав: - "Наркомания - это многолетнее наслаждение смертью". Многолетнее, понимаешь?
Александр Вениаминович утомленно потер переносицу и устало сказал:
- Вроде бы не глупая, но большей дуры, чем ты, я не видел. - Он махнул на ее комнату. - У тебя есть все, о чем можно только мечтать, ты не нуждаешься, только живи и радуйся…
- Да уж, воистину Уайльд писал: "Быть эгоистом - это не значит жить как тебе хочется. Это значит просить других, чтобы они жили так, как тебе бы хотелось". - Она допила большим глотком кофе. - Ты никогда не задумывался, что радость у каждого своя?
- Но я желаю тебе добра!
Девушка подняла глаза к белому небу.
- О, ну это, конечно, сразу меняет все дело и оправдывает твой эгоизм.
Отец устремил взгляд на ее голые ноги и, выходя с балкона, тихо произнес:
- Не стой без штанов, холодно.
Она докурила.
Благодаря отцу день не задался с самого начала. Мотоцикл не завелся, пришлось вызывать такси. Лекции в институте оказались как на подбор скучными и бессодержательными. Так что с последних пар Бесс ушла.
Утренний туман к обеду не рассеялся. Весь город точно окутало прозрачно-белой вуалью. Она стелилась над темной водой Невы и ореолом окружала купол Исаакиевского собора, возвышающегося над домами на противоположной стороне реки.
Девушка пересекла тротуар и уже сошла с поребрика, хотела перебежать дорогу, прежде чем ее достиг серебристый BMW. Но в самый последний момент ее кто-то схватил за локоть. Машина, даже не сбавив скорости, пронеслась в опасной близости от Бесс. Та обернулась посмотреть на своего спасителя и, увидев ухмыляющееся лицо Максана, удивленно спросила:
- Что ты тут делаешь?
Парень посмотрел вслед машине, после чего сердито прошипел:
- Жить, что ли, надоело? Куда лезешь под колеса!
Бесс растерянно пожала плечами.
- Да я не думала…
- Ты никогда не думаешь, - неожиданно строго заявил друг, уже приветливее прибавив: - А стоило бы!
"Пять лекций за один день, две из них воспитательного характера - это уж слишком", - раздосадовано подумала девушка. Но к ее счастью, Максан не был склонен к долгим разборам полетов и в следующую секунду уже заговорил о другом:
- Матуха отправила к своей подруге за какой-то фигней. Она тут неподалеку живет. - Он показал синий пакет.
Бесс, задумчиво глядя на парня, кивнула. Не впервой Максан оказывался рядом, когда она находилась на волоске от смерти. Девушка давно сбилась со счета, сколько раз он ее спасал. Они вместе кутили. Но каким-то образом всегда получалось, что именно Максан оказывался самым трезвым, самым быстрым, самым внимательным и не позволял случиться непоправимому.
Частенько смеха ради она звала его ангелом-хранителем. От слова "ангел" друга всегда почему-то коробило. Он не был крещен. Вид церквей или упоминание о них вызывали у него стойкое отвращение. Его раздражали любые разговоры о религиях. А "настойчивые святоши", как он презрительно называл верующих, со своими попытками спасения души вовсе приводили в бешенство. И все-таки с необычайным упорством этот богоотступник оберегал девушку от смерти.
- Я сегодня не на колесах, - сказала Бесс.
- Не слепой! Вижу, что не на колесах. На травке.
Девушка прыснула со смеху, уточнив:
- Я про байк. Не смогла завести.
- Угу, это тебе не мужиков заводить. С техникой посложнее, - сверкнул Максан золотым зубом. - Завтра посмотрю. Мой тут, недалеко. Пошли.
Вскоре они выехали на Университетскую набережную и помчались в сторону Биржевой площади - друг предложил выпить по пиву в "Rock Cafe" и обсудить завтрашнюю гонку по городу. Но планы сорвала Светочка - новая подружка Максана, шестая по счету из ряда серьезных девушек, которым не нравились его друзья, особенно подруги, мотоциклы и посиделки в байкерском кафе.
Девушка восседала у барной стойки и пила коктейль, как только увидела Максана, возмущенно крикнула:
- Три часа тебя уже ищу!
- А в чем дело, собственно?
Девушка посмотрела сердито, а потом ее личико вдруг искривилось, и она с надрывом прорыдала:
- Томаса больше нет!
Бесс недоуменно покосилась на друга. Тот выглядел очень серьезно. Шагнул к своей девушке, обнял за плечи и прошептал:
- Ну-ну, котенок, не нужно плакать. Томас теперь на небесах.
Светочка зарыдала в голос. Все, что можно было разобрать между всхлипами, это:
- "Я хотела, чтобы в такой миг ты был рядом, а тебя не было", "Я пришла, а он вверх брюшком плавает", и снова: "Я хотела, чтобы ты видел!", "Я не смогла достать его из аквариума, он и сейчас там", "Вверх брюшком"…
Самым нелепым и в тоже время поразительным было то, что плакала девчонка по рыбе абсолютно искренне. Максан успокаивающе гладил подружку по волосам, бормоча слова утешения. Бесс ощутила себя лишней в разыгравшейся драме по золотой рыбке, поэтому сказала:
- Я пойду.
Максан, глядя на нее через плечо своей неугомонной подружки, скорчил рожу, подробно повествующую, с какой башни плевать ему на сдохшую рыбку этой дуры. И все же он остался подле Светочки. Утешать ради хорошенького пиха после похорон Томаса. Где-то Бесс понимала друга.
Здесь как нельзя лучше подходило высказывание Константина Мелихана: "Сколько же времени и сил должен потратить мужчина, чтобы воспользоваться минутной слабостью женщины!"
Светочка была из тех, кто не дает и на пятом свидании. Трудная девушка во всех отношениях. Наверняка частая гостья виртуальных форумов, где лучший совет дня от старых дев: "Пусть добивается, пока не отсохнут его причиндалы".
Так что смерть любимой рыбки Светочки для члена Максана являлась настоящим праздником. Сегодня он точно имел прекрасные шансы быть обласканным и вознагражденным за все несостоявшиеся приглашения зайти "на чай".
Бес прошла по подземному переходу на другую сторону улицы и зашла в "Макдоналдс" за кофе.
После она решила прошвырнуться до Невского. Сцена между Максаном и его подружкой не выходила из головы. Бесс не понимала, почему люди в несчастье ищут сострадания у тех, у кого искать его бессмысленно.
Не насмешка ли над собственным горем плакать на плече у того, кому это безразлично?
Девушка склонялась к мысли: подобная неразборчивость связана с тем, что слабым людям для всего нужен повод. И даже похоть к собственному парню им необходимо чем-то оправдать. Чем не оправдание - похороны любимой рыбки?
Пока девушка дошла до Невского, на улице смеркалось. За большими стеклянными витринами стояли манекены. Блестели и сияли вывески. Особенно ювелирных магазинов много развелось.
У небольшой низкой витрины Бесс остановилась, глядя на чучело оскалившегося бело-серого волка.
Последнее время она часто вспоминала одного человека и никак не могла понять, с чем это связано - с ювелирными магазинами, осенью или дождливой скукой?
Его благородное лицо мерещилось ей буквально во всем: в отражении луж, россыпи звезд на черном небе, она видела его во встречных прохожих и вот даже в морде волка углядела. Оскал крепких белых зубов, морщины на переносице, серебристый блеск волос, тень под желтыми звериными глазами - едва уловимое, но такое поразительное сходство.
Бесс шагнула к небольшой дверце под вывеской "Охота и рыболовство" и, звякнув колокольчиком, вошла. Знакомый парень за прилавком ей приветливо кивнул. Позади него стена была увешена разнообразным оружием.
- За пулями?
- Нет. - Бесс двинулась во второй отдел с выставленными чучелами животных, протиснулась к витрине и, повинуясь какому-то внутреннему велению, вытащила волка.
Продавец, удивленно глядя то на нее, то на чучело, уточнил:
- Берешь?
Девушка и сама до последнего не знала, но ответила к своему изумлению уверенно:
- Кредитка.
Спустя пять минут Бесс вышла из магазина, таща перед собой волка. Думала вызвать такси, но сотовый как назло разредился, пришлось двигаться к метро.
На Нарвскую она приехала, когда на улице совсем стемнело. Прошла наискосок по дворам и вышла через огромную арку на Балтийскую. С противоположной стороны улицы из кафе доносилась музыка - играл "блатняк".