- Хватит обманывать!
Лайонел задумчиво устремил на нее взгляд.
- Я постараюсь… не обманывать тебя.
Так серьезно он редко о чем-либо говорил, и внутри как будто потеплело от его слов.
Она обвила рукой его шею, прошептав:
- Нас ведь хотят разлучить, да?
- Ты только что заметила или какое-то время уже подозревала об этом? - с легким сарказмом поинтересовался молодой человек. Но прежде чем она успела возмутиться, поднялся вместе с ней, держа ее на руках, и, покружив, известил:
- Возьму тебя в своем кабинете на столе, потом на крыше.
Катя запрокинула голову назад и пробормотала:
- На люстре не забудь.
Так кстати звучал знаменитый Полонез ля-минор Огинского, известный своим печальным названием "Прощание с Родиной". Планировал ли Лайонел попрощаться? Или слова о том, что их хотят разлучить, вызвали столь странную ассоциацию?..
* * *
Вильям сидел на скамейке в парке напротив пруда, обхватив голову руками и уперев локти в колени. Глаза его были закрыты, а перед мысленным взором стояло лицо Бесс. Он не мог поверить в то, что полчаса назад сказал ей. Не понимал, как столь омерзительная мысль родилась у него в мозгу. Да, девчонка не слыла монашкой, но он никакого права не имел склонять ее к близости с Лайонелом. И самое ужасное - даже представить не мог, зачем ему самому это нужно. Так сильно хотел рассорить брата с Катей? Но ведь чувства к ней пропали, превратились в безразличие, пугающее и ровное. Она перестала иметь для него значение, он не испытывал желания увидеть ее, не мечтал находиться рядом. И лишь видя ее с Лайонелом, снова смотрел на нее прежними влюбленными глазами, и сердце его жило - жило - жило. Говорил ли в нем в такие моменты ангел, жаждущий соединиться с бесом? Возможно. Только отчего же ангел молчал, находясь с девушкой наедине? Почему внутри все кричало, просто вопило и точно с цепи срывалось, когда брат приближался к Кате, а теперь вот и к его новой знакомой?..
Толкал ли он Бесс в объятия Лайонела из-за неуверенности в себе, из-за осознания, что неспособен соперничать с ним и не может уберечь девушку от рокового влечения? Или же стоило искать совсем другое объяснение?
Молодой человек открыл глаза и вновь зажмурился, прижав ладонь к губам. Их жгло, адски жгло от воспоминания, как пил кровь Бесс, ощущая на языке морозный привкус того, кто вонзил в нее свои клыки первым. Это воспоминание сводило с ума, словно от сильнейшей боли разламывало мозг и крошило его.
Вильям резко вскочил и зашагал по дорожке вдоль пруда. Казалось, если еще хотя бы минуту будет думать обо всем этом, просто взорвется. По какой-то необъяснимой причине он хотел Бесс и особенно хотел ее после брата. Подобная истина била наотмашь. Ведь он - не Лайонел, который воплощает все свои грязные фантазии в жизнь, ничуть не считая их аморальными. Мальчик, девочка, двое, трое за раз - для него не существовало границ.
Молодой человек перешел деревянный мостик и устремился по главной аллее к выходу из парка. Под ногами шелестел ковер из листьев - огненный в свете фонарей. В лужах застыло черное беззвездное небо. Ветер, играя в пышной листве, словно нашептывал слова какой- то известной песни.
Вильям за считаные минуты добрался по длинной улице до дома. Поднялся на второй этаж и, проходя мимо кабинета брата, на миг остановился, услышав тихий, едва различимый стон. Затем постучался в одну из дверей дальше по коридору и вошел в темную комнату.
Кира, одетая в белую ночную рубашку до пят, сидела на кровати, укрывшись одеялом.
- Я хочу поговорить с тобой, - сказал он, приближаясь.
- Хорошо, - смиренно кивнула девочка.
- Помнишь тот мяч, что ты дала мне?
- Его передала слепая Дарима.
Вильям присел рядом с девочкой.
- Но зачем?
- Я не знаю. Почему ты не спросишь у нее?
Он вздохнул.
- Два дня хожу в ее лавку, но она закрыта.
Кира крепче сжала одеяло, подтягивая его выше. Вильям усмехнулся ее стыдливости. А потом до него вдруг дошло, что она боится его, боится, как Павла Холодного.
Молодой человек, пораженный своей догадкой, встал и отошел на несколько шагов, пробормотав:
- Извини.
- Все нормально, - вымученно улыбнулась девочка. - Включи, пожалуйста, свет.
Он выполнил ее просьбу и, умоляюще глядя в огромные фиалковые глаза, сказал:
- Помоги мне. Я чувствую, что запутываюсь все больше и больше.
- Как помочь? - осторожно спросила Кира, не спуская с него настороженного взгляда.
Вильям, не двигаясь с места, протянул к ней руку.
- Мне необходимо узнать о той девушке, изображенной на мяче.
Кира закусила губу и, отвернувшись, долго молчала. Но наконец обреченно кивнула и попросила:
- Сядь рядом.
Когда он оказался возле нее, та приложила ладонь к его груди слева и велела:
- Думай о девушке.
Он представил Бесс, образы ее менялись с огромной скоростью и, в конце концов, вызвали прилив желания.
А Кира отняла от его груди ладонь, и у нее на лбу прорезалась морщинка.
- Что ты видела? - нетерпеливо спросил Вильям.
- Ничего, - растерянно пожала плечами девочка.
- Как это?
- Совсем ничего, - пробормотала Кира.
- Ты ведь понимаешь, о ком речь, так? - уточнил молодой человек.
- Да, мы с Йоро видели вас вместе. - Она замолкла, отрешенно глядя на свои руки. - Ее будущее для меня черный лист, Вильям. Этой девушки как будто не существует.
- Но она есть!
Кира озадаченно кивнула.
- Вроде бы есть, а вроде и нет. И вот что я тебе скажу: с тех пор как ты видишься с ней, ко мне больше почти не приходят образы из будущего. Как если бы его стерли и осталась лишь бесконечная чернота.
Глава 11
Под майонезом
Теплый ветерок трепал ее распущенные черные волосы, ласкал лицо и раздувал листы в толстой книге, лежащей на коленях. Позади слышались звуки проезжающих машин, обрывки голосов, шаги прохожих. А впереди простиралась Нева, взволнованная ветром, насыщенно-синяя с белоснежными пенистыми гребешками и бликами от фонарей. Смеркалось, и небо, темнея, как будто спускалось ниже, чтобы соприкоснуться с волнами, желая растворить в них надвигающуюся ночь.
Девушка перелистнула страничку, взяла с подставки из трех толстых книг бумажный стакан кофе и принялась неспешно цедить сладкую ароматную жидкость. Потом отставила, вынула из пластмассовой коробочки сэндвич с беконом, помидорами, сыром и зеленью и впилась в него зубами.
Пока жевала, пробежала глазами несколько абзацев в книге. Прочитанное вызвало на нежно-розовых губах кривоватую ухмылку. Бутерброд был отложен, в рот отправилась конфета, кокосовая стружка с которой посыпалась в книгу. Бесс смочила указательный палец языком и старательно собрала каждую белую крошку. За этим занятием ее и застал Вильям:
- Приятного аппетита.
От неожиданности кокосовая частица попала не в то горло, и девушка закашлялась.
Молодой человек нерешительно пошлепал ее по спине, за что словил полный негодования взгляд глаз, резко поменявших цвет.
Она молча отвернулась, но Вильям сел рядом и спросил:
- Ужинаешь?
Бесс демонстративно вынула из кармана косухи mp3, вставила наушники в уши и уставилась в книгу.
- Надо понимать: ты мне не рада?
- Мне нравится твоя смекалка! - делая громче звук, промолвила Бесс. Как бы там ни было, но поддерживать с ним знакомство она более не собиралась.
Они долго сидели молча. Лиза делала вид, что читает, и слушала Rammstein. Он любовался на купол Исаакиевского собора. Наконец сказал:
- Ты перестала есть.
Бесс досадливо поморщилась. Она и в самом деле забыла про свой кофе и недоеденный сэндвич.
- Не хочется, - ответила она.
- А чего хочется?
Девушка была готова заорать, но взгляд ее замер на лежащем в коробочке бутерброде, и она задумчиво пробормотала:
- Майонеза.
- Чего?
- Май-о-не-за, - по слогам повторила она и, усмехнувшись, поинтересовалась: - Можешь устроить?
Он чуть приподнял бровь.
- Пожалуй. А зачем?
Она указала на коробку.
- Что за глупый вопрос?! Намазать на сэндвич!
Вильям спрыгнул с парапета и до обреченности тоскливо спросил:
- Что-нибудь еще?
Их взгляды встретились, и у нее ядом по венам разлилась обжигающая жалость, а с ней сочувствие и сожаление. А затем словно кто-то внутри плеснул из ведра ледяной водой, и она ощутила панику. Ее прошиб пот. Сердце сжалось, дыхание оборвалось от раздирающей боли в горле, как будто она проглотила острый предмет.
- Быстрее, - все, что она смогла выдохнуть, и отвернулась, боясь, что он заметит ее неадекватное состояние.
Девушка не услышала, как он ушел. Поэтому через несколько томительных минут осторожно обернулась. На набережной никого не было. Торопливым потоком текли машины, на противоположной стороне улицы ходили люди, а теплый ветер последних дней сентября играл с одинокими желтыми листьями на тротуаре.
- Проклятие! Ненавижу его, - прошептала Бесс и потрясенно умолкла. Она впервые в жизни ненавидела. Впервые испытывала столь болезненную, непонятную жалость. И такой глубокий, беспощадный страх неизвестности.
Она выдернула наушники, музыка мешала ей.
"Валить отсюда", - приняла решение Бесс, но успела лишь захлопнуть книгу, прежде чем на парапете возникла банка майонеза. Вильям протянул ей в красной салфетке нож. Девушка приняла его. На ее незаданный вопрос, парень ответил:
- Позаимствовал в одной кафешке.
Она улыбнулась. Он тоже, став при этом очень красивым и обаятельным. В серых брюках и джемпере цвета ванили молодой человек выглядел довольно элегантно по сравнению с парнями, с которыми ей приходилось постоянно сталкиваться.
Вильям открыл банку и подал ей.
Бесс обхватила ее, их пальцы соприкоснулись. В тот же миг сердце забилось ровно, дрожь прошла.
Девушка намазала хлеб майонезом и с удовольствием доела сэндвич. Кофе успел остыть, но на улице выдался необычайно теплый вечер и холодно не было. А от присутствия сидящего рядом вампира моментами даже жарковато.
Он разворачивал для нее конфеты и подавал. Со стороны его действия напоминали кормление птенца. Очень жадного и ненасытного птенца.
Коробка опустела. Нехотя Бесс спросила:
- Зачем ты здесь?
Он молча взглянул на нее и, опустив глаза, так ничего и не ответил. Тогда она воскликнула:
- Черт возьми, ты же сказал - на один раз! Я не твоего круга, мы разные, совсем разные. Ты хочешь меня сожрать, а я…
- Не хочу я тебя сожрать, - запротестовал молодой человек.
- Ну да! Стоит только посмотреть, какими голодными глазами ты на меня таращишься!
- Я не… - он облизнулся, - я смотрю на тебя с вожделением, не потому, что съесть хочу, а потому, что каждую минуту, каждую секунду просто хочу тебя…
- …спросить, как пройти в библиотеку, - мрачно закончила она. - Я не хочу иметь ничего общего со всей этой кладбищенской готикой. Уж прости. Ты славный и кобель что надо, но просто нам не по пути. Ты пьешь кровь, живешь уже хренову кучу лет, ненавидишь себя и свою жизнь, а я свою люблю. Каждым днем наслаждаюсь, как дрожью от оргазма, как изысканнейшей едой, как любимым напитком. Ты пьешь жизнь, и я пью, но делаем мы это по-разному. Я счастлива, зная, что мой кофе может закончиться, каждый глоток может стать последним, а ты несчастен, потому что твой "кофе" не иссякнет никогда. И предложи ты мне эту вечность - она мне и даром не нужна. Я хочу пожить и сдохнуть себе спокойно.
Вильям покачал головой:
- Такая речь - и ни одной цитаты. Потрясен.
Девушка хмыкнула:
- Я считаю: "Новая мысль - это, по большей части, очень старая банальность, в истинности которой мы только что убедились на собственном опыте". Не вижу смысла ничего выдумывать и изобретать, и не вижу смысла продолжать нашу затянувшуюся ночь.
Изумрудные глаза сверкнули.
- Ночь, которая ни к чему не приведет? Мы об этом? А мне казалось, ты не из тех девушек, кто по прошествии определенного времени ждет свадьбы! Думал, ты за свободные отношения!
- "Уровень свободы обратно пропорционален числу мест ее лишения". Одно из этих мест - рядом с тобой!
- Разве я как-то ограничиваю тебя? Ты вольна встречаться с кем хочешь и когда хочешь.
Девушка передернула плечами.
- Едва ли! Ты караулишь у института, заявляешься ко мне домой, в кабак, где я отдыхаю с друзьями, и когда же, позволь узнать, я могу встречаться с кем хочу? В сутках всего лишь двадцать четыре часа!
Вильям фыркнул.
- Будь ты повежливее, мне не приходилось бы являться без приглашения!
- А будь ты поумнее, давно бы понял: я видеть тебя не желаю! - взорвалась Бесс. И перекинув ногу через парапет, спрыгнула на бетонные плиты набережной.
Молодой человек взял ее книги, видимо, намереваясь помочь их нести, и это стало последней каплей. Девушка яростно толкнула его в грудь, прошипев:
- Мне не нужна твоя гребаная забота!
Он лишь едва заметно улыбнулся.
- Хорошо.
Его спокойствие только больше ее взбесило, она попыталась вырвать у него свои книги. Тот не отдал, одной рукой прижал их к груди, другой привлек ее к себе, обхватив за талию.
- Почему мы не можем иногда проводить время вместе?
Бесс отшатнулась.
- Потому что я хочу секса, а ты ухаживаешь за мной!
- Я не ухаживаю! - оскорбленно вскричал он.
- Ну, тогда я ничего не смыслю в ухаживаниях. - Она кивнула на книги: "Оставь себе", и зашагала прочь.
Он не последовал за ней, крикнул вслед:
- Да и откуда тебе знать? За теми, кто отдается на первом свидании, никто не ухаживает!
Сердце болезненно сжалось от уже знакомого страха, но Бесс против воли обернулась и, прижав палец к губам, шепнула:
- Протри свой нимб, а то как-то он потускнел!
Когда она выехала со двора на мотоцикле, Вильяма на набережной уже не было. Но должного облегчения девушке это не принесло. Внутри творилось что-то невообразимое: злость и тупая боль, точно два волка, выли в унисон. Как девушка догадывалась, охватившее ее чувство было той самой знаменитой обидой, о которой она столько слышала от друзей, знакомых, наконец, по телевизору и читала в книгах. Одного не понимала: почему именно с ним и именно сейчас? Сколько раз за двадцать лет она могла обидеться! На кого угодно.
Но за всю свою жизнь ей не пришлось ни разу испытать ничего подобного.
Бесс за полчаса добралась до дома.
У дверей квартиры на красной салфетке лежали ее книги, а на них стояла банка майонеза.
Девушка проскользнула в прихожую, из кухни вышел отец. Он удивленно оглядел ее, взял банку, покрутил в руках.
- Ты что-то рано, - подозрительно отметил он. - Уйдешь сейчас?
- Нет, - Бесс скинула сапоги.
Александр Вениаминович тронул ее за плечо, в голосе прозвучало беспокойство:
- У тебя неприятности, Лиза?
- Все в порядке, - заверила она, но встретив взгляд отца, у нее против воли вырвалось: - Тебе было обидно, когда мама нас бросила?
- Что? - потрясенно переспросил тот.
- Ничего, - тряхнула головой Бесс и быстро устремилась в свою комнату. Закрыла дверь и, привалившись к ней плечом, принялась судорожно шарить в карманах в поисках зажигалки и недокуренной папироски с травкой.
Но так и не нашла.
Девушка скинула книги на диван и сама опустилась рядом. Она раньше совсем не думала о матери и не спрашивала про нее у отца. Если кто-то из знакомых интересовался, спокойно отвечала, что ей еще и года не было, когда родители развелись и мать уехала в Москву, а через пару лет погибла от рук уличного вора. Никаких эмоций эта история никогда у девушки не вызывала. Отчего же сейчас вдруг показалась такой важной?
Бесс нашла взглядом чучело волка, стоящее возле камина. Желтые хищные глаза смотрели на нее внимательно-внимательно, словно гипнотизируя.
И спустя пару мгновений излечили ее больное сердце.
Оно застучало ровно и безмятежно, забыв все тревоги.
* * *
Они вышли из ворот Мраморного дворца и неспешно двинулись по главной аллее в сад, сияющий разноцветными огоньками подсветки. Белоснежные тела мраморных скульптур мужчин, женщин, детей и животных затерялись среди дорого одетых гостей. Отовсюду доносились голоса, шепот, смех и звон бокалов.
Катя искоса посмотрела на своего спутника в синем костюме, рубашке и жилете цвета бордо. Синий шейный платок с орнаментальным рисунком по краям украшала сапфировая булавка. В голове звучала увертюра к опере "Волшебная флейта". Сегодня - в последний день сентября - правитель устроил вечер, посвященный годовщине премьеры последней оперы Моцарта.
Девушка коснулась ноготком крупного прямоугольного рубина, окруженного мелкими сапфирами, на запонке Лайонела. Тот наградил ее строгим взглядом из-под золотистых ресниц.
- Выставляя свою неискушенность на всеобщее обозрение, велика вероятность быть высмеянной.
- Подумаешь, - хмыкнула Катя.
Тогда он наклонился к ней и едва слышно заметил:
- Тебе пять лет? Моей женщине не пристало, как котенку, играться с какой-то запонкой.
- Разве ты их надел не для того, чтобы на них все смотрели?
Изумление, мелькнувшее в ледяных глазах, заставило девушку умолкнуть и сделать вид, что ее заинтересовала скульптура молодой женщины. Однако, как и предполагал Лайонел, наивный восторг красивым камешком не остался незамеченным.
Анжелика Тьеполо в шикарном вечернем туалете, состоящем из черной тончайшей материи в сеточку, появилась перед ними с бокалом в руке и насмешливо усмехнулась. Под платьем, покрытым легкими пушинками, похожими на семянки одуванчика, она была обнажена.
Лайонел при виде нее потянул шейный платок, как будто тот его душил.
Первая красавица подала ему руку и, глядя на рубин у него на рукаве, снисходительно обронила Кате:
- До тех пор, пока число каратов в твоих побрякушках будет равняться корню из двух относительно суммы каратов в его украшениях, ты обречена, куколка.
Лайонел крепче сжал ее пальцы.
- Чем еще заниматься с Даймондом, как не высчитывать квадратный корень из двух. Сочувствую.
Девушка плотоядно облизнулась и, поднеся бокал к алым губам, промурлыкала:
- Если гложет, насколько он лучше тебя в постели, так и спроси, не мучайся! - Она перевела взор агатовых глаз на Катю и сладко прибавила: - Представляешь, куколка, не все мужчины после любовных утех интересуются у тебя, какой остров в дельте Невы носит одноименное название с собором, построенным по проекту Воронихина. Есть и такие, кто спрашивает: "Было ли тебе хорошо, любимая?" - Она звонко засмеялась. - Но ты не огорчайся, глядишь, через пару месяцев устроишься на полставки работать гидом по городу.
- Господин Деспот, - с подчеркнутой вежливостью произнесла Тьеполо, поклонившись Лайонелу, затем кивнула Кате: - Куколка. Прошу меня извинить, бегу поставить свечку за ваш союз.
Катя яростно прищурилась, стараясь унять разрастающийся огненный шар в животе, и, когда первая красавица города отошла, не скрывая сарказма, выдохнула:
- Все еще считаешь, что добивать лежачих неинтересно? И чего ей теперь не хватает?