Граф д’Шампольон был уверен, что имперская кровь и обширные владения позволят ему заполучить хоть десяток Крестных Фей. Да и хорошо вооруженный отряд де Бульона мог произвести неизгладимое впечатление на любую одинокую незамужнюю волшебницу.
Королевский лейб-медик (главный) и императорский лейб-медик (младший) давно ничему не удивлялись, но дружно решили, что покровительство именно их монархов организовало подобную милость для четы д’Шампольонов. При этом автоматически отметили, что нужно непременно упомянуть о Крестной Фее в своих отчетах о посещении графского замка.
Провинциальное дворянство – вассалы графа д’Шампольона – были захвачены возможностью, оказаться в одном помещении с самой настоящей Феей, поскольку (чего уж скрывать!) они не того поля ягода, чтобы волшебницы добровольно показывались им на глаза. И еще раз уверились: господь милостив, а военные таланты короля Аквилонии непревзойденны, раз им достался такой всемогущий сеньор. И начали смотреть во все глаза, чтобы потом во всех подробностях описать происходящее тем, кому не повезло оказаться в это время и в этом месте – парадной спальне графского замка.
Только румяная кормилица ничего не подумала. Возможно, потому что вообще туго соображала (да, ее и не за те таланты призвали к графскому двору) и поскольку до сих пор находилась под впечатлением от игривого щипка такого благородного и могущественного господина. Сводный молочный брат Золушки родится в следующем году.
* * *
– Так как же ее звали? – проскрипел секретарь-гоблин из-за бюро.
– Кого? – с удивлением оторвалась Фея от пышки с медом.
– Золушку! – в ответ удивилось бюро.
– Да какая разница! Кому вообще интересны эти имена, которых у каждого дворянина штук десять: по имени окрестных святых, по фамильным традициям, в честь двоюродной тетушки, которая может оставить щедрое наследство… Имена в этой среде вообще ничего не значат. Куда важнее титул, древность рода и родственные связи. Кроме монархов, само собой. Они засчитывают лишь преданность, воинскую доблесть и умение их развлечь.
– Это все, конечно, ужасно интересно, моя госпожа, – скучающе проскрипел гоблин, – но это не могу же я вашу крестницу половину рукописи называть "она", "первый законный ребенок" и "тогда ее еще не звали Золушкой".
Фея поджала губы, и недовольно уставилось на бюро, которое давненько ее раздражало своими размерами.
Бюро отмалчивалось. Фея вздохнула и наморщила лобик.
– Мари-Роз-Жозефина-Аделаида… Роз-Мари-Магдалена-Антуанетта… Что-то там с розами было… Графиня настояла, чтобы старшую дочь нарекли, как принято у нее в семье называть девочек. Разумеется, граф некоторое время поупирался. Не то, чтобы у него были в наличии какие-то богатые тетушки, которым нужно было польстить, но не мог же он с ходу согласиться с предложением своей высокородной супруги!.. В общем, как-то ее там назвали, но пока мать ее была жива, все обращались к Золушке исключительно "маленькая госпожа" и "молодая графиня".
* * *
Фея лучезарно улыбалась, с небрежной грацией застыв у колыбельки. Корсет так туго впивался ей в волшебные бока, что стоять она могла лишь так, неестественно изогнувшись. На провинциальных вассалов это произвело неизгладимое впечатление! Даже старшая придворная дама госпожа де Фриссон, с завистью косилась на нереальную позу волшебницы, неосознанно пытаясь ее скопировать.
"Еще буквально пару минуточек, и я рухну", – прикинула Фея, и чуть пошевелила локтями, подзывая поближе своих дюжих ливрейных лакеев, – "В крайнем случае, подопрут. Рука у них набита. Да и не только рука…".
Ноздри у графини д’Шампольон раздувались, как у взмыленного в бою коня. Граф это отметил автоматически, как бывший рыцарь империи, участвовавший в немалом количестве сражении за честь и славу своего монарха. В том числе и в том, поражение в коем привело к переходу графских владений под сень конкурирующей короны.
– Клелия? Да что за имя такое Клелия?! Старшую дочь урожденной принцессы де ла Рошмарироз не могут звать Клелия! – голос высокородной графини громыхал, один в один, как боевой клич великого императора. Графу об этом в подробностях рассказывал дед, участвовавший в немалом количестве сражений своего суверена и многоразового близкого родственника.
Граф д’Шампольон, немало позабавившись спором с тщеславной супругой, уже готов был отступить. Но как бывалый воин, отступить в полном порядке и с видом хитрой тактики. Поэтому он, не оборачиваясь, небрежно спросил Фею:
– Хм-м… а разве не крестные выбирают имена?
Фея встрепенулась, оцарапав локти о золоченые позументы ливрей лакеев, подпиравших ее и боками, руками и коленями.
– Какое чудесное имя, госпожа графиня! – прощебетала она. – Оно так пойдет вашей прелестной дочери.
И выдержав секундную паузу, Фея с опытом профессиональной крестной отметила, что высокородная мамаша снова яростно раздула ноздри, зато широкая спина графа осталась равнодушной и даже поощряющей.
"Ага!" – смекнула Фея.
– Фамильное имя благородного рода де ла Рошмарироз, – быстро добавила она.
Графиня торжествующе улыбнулась. Граф пожал плечами, как бы говоря: "Хоть розой назови ее…" Лейб-медики у дальней стены расслабились. А вассалы с облегчение выдохнули. Семейная буря застигла всех врасплох.
Справедливо посчитав, что теперь можно приступать к своим непосредственным обязанностям, Фея сделала шаг к новорожденной графине, чуть пошатнулась на онемевших ногах, но натренированные руки лакеев придали ей нужное направлении. Фея затормозила, почти уткнувшись носом в кружева колыбельки.
– Что пожелать тебе, прелестное дитя? – сделав вид, что так все и было задумано, прощебетала она.
– Выгодный брак. Высокородного супруга, – одновременно сказали граф и графиня.
Их дочь лишь угукнула.
"Вот тщеславная семейка!" – пронеслось в голове Феи.
– А как на счет счастливого брака, а? Красоты там, долголетия? – Фея пощекотала кончиком волшебной палочки толстую щечку бессловесного младенца.
Граф и графиня с недоумением переглянулись. Вассалы затаили дыхание, запоминая все в подробностях. Лейб-медики мысленно прибавили еще пару абзацев к своим отчетам.
– Ну, возможно, плодовитость, – неуверенно сказала урожденная принцесса де ла Рошмарироз.
– Да, плодовитость, – поддержал ее супруг.
– Долголетие тоже неплохо, – быстро взглянув на мужа, добавила высокородная графиня.
– Пусть живет долго, – милостиво согласился благородный отец, – наследство будет в целости.
"Ну, просто идеальная пара!" – усмехнулась про себя Фея. – "Чего ж они все время спорят?.."
– Все? – уточнила она, и чуть разогнувшись, искоса взглянула на родителей. – Высокородный брак, плодовитость и долголетие?
Возражений не последовало.
"Ну что ж, мне же в будущем работы меньше" – с удовлетворением отметила Фея. – "Но все же, какая тщеславная семейка…"
– Да будет так! – торжественно провозгласила она и прикоснулась волшебной палочкой к голове младенца.
Волна блестящего гламора – природной магии Фей, прокатилась по парадной спальне графского замка. Все и вся на несколько мгновений стали более привлекательными, чистыми и возвышенными. Даже сам воздух как будто стал свежим, почти хрустальным.
Внезапно сонная девочка открыл глазки, внимательно посмотрела на Фею и ловким жестом ухватилась за волшебную палочку. Фея с любопытством взглянула на свою новую крестницу, и в ней проснулась проказливость – следствие дальнего родства с пикси (что, надо сказать, Феи тщательно скрывают). И на истухании волны гламора она быстро прошептала:
– И выбери, малышка, себе судьбу и мужа по вкусу!
* * *
– И никто ничего не услышал? – уточнил секретарь.
Фея рассмеялась перезвоном серебряных колокольчиков, удивительным для такой достойной дамы:
– Да они во все глаза таращились на гламорные блестки! Я могла хоть в полный голос ей пожелать, что мне в голову взбредет, никто не обратил бы внимания… Ах, эти люди так доверчивы, – лукаво покачала головой Фея, – считают, что знатность и богатство защищают их от всего. В том числе от Фей, – и снова будто зазвенели серебряные колокольчики.
Гоблин из-за бюро вторил своей госпоже скрипучим булькающим смехом.
– Но с другой стороны, – Фея благонравно сложила выхоленные руки на животе, – я не желала Золушке ничего такого, чего не возжелала бы любая благородная девица. Высокородный брак – а как же иначе! Девушка из такой семьи не могла согласиться на мезальянс. И даже равный брак – для этого Крестная Фея не требуется… Плодовитость – чудесно! Нужно же кому-то оставить титул и состояние, верно?.. Долголетие – иметь столько бонусов и умереть в расцвете лет? Это непорядок!.. Муж по вкусу? Благородные родители, разумеется, лучше знают, с кем породниться, но жить с этим мужем придется отнюдь не им. Что там еще?.. Ах да, возможность выбрать себе судьбу по вкусу. А вот это – настоящий волшебный подарок!
И Фея опять звеняще рассмеялась. Бюро понимающе отозвалось поскрипыванием и бульканьем.
* * *
– Такова моя воля! – топнула ножкой маленькая графиня.
Высокородная графиня раздула ноздри, но сочла за благо промолчать. Весь замок, как и вассальные окрестности, отлично знали строптивый нрав дочери графа д’Шампольона. А сами д’Шампольоны знали это лучше всех, потому что бессильны были что-либо сделать со своим ребенком. Себе потом будет дороже.
Высокородная графиня возлежала на все той же огромной кровати резного черного дерева, внушительно возвышающейся в алькове парадной спальни, откуда и противостояла маленькой наследнице.
В те давние времена спальня и кровать, в частности, были главным женским владением. С высоты ложа благородная госпожа правила своим царством: семьей, прислугой, двором, замком. Не вставая с богато украшенной постели, графиня любезничала с гостями, принимала поклоны вассалов, отчитывала провинившихся, отдавала приказания и воспитывала дочь. Лишь ее благородный супруг, граф д’Шампольон, увиливал от этого подданства. Правду сказать, его уже давненько не видели в парадной спальне. Изредка он проходил где-то неподалеку, и, пользуясь моментом, громовым голосом вояки отдавал приказания или передавал указания, а затем – удалялся по своим мужским и владетельным делам.
Нельзя сказать, что графиню д’Шампольон это расстраивало. Роскошная парадная спальня была полностью в ее распоряжении, прислужницы расторопны, придворные дамы услужливы, вассалы все так же падали ниц. Только дочь – эта единственная кровная ниточка, связывающая ее с супругом, – с энтузиазмом первых миссионеров отстаивала свои взгляды на жизнь.
Так, она наотрез отказалась отправляться к урсулинкам, как все благородные девицы, – коим требовалось хоть какое-то образование, прежде чем они выйдут замуж и так же как их матери возлягут на кроватях с витыми колоннами и парчовыми балдахинами. Точнее, в монастырь к ученым сестрам ее привезли, но уже через неделю примчался гонец от аббатисы Микаэлы (в миру – маркизы де Гро-Гро), с настойчивой просьбой забрать из стен подвластного ей монастыря юную графиню д’Шампольон. Сбивчивое письмо, с плохо замаскированными угрозами и истериками, заканчивающееся откровенной взяткой – отслужить за счет монастыря десяток месс в честь здоровья и благоденствия графской семьи – в замке никого особенно не удивило. Всю эту неделю и в парадных покоях, и в лакейской, и на конюшне, скорее поражались тому, что маленькую госпожу удалось усадить в карету и увести из замка. Иными словами, меньше чем за семь лет жизни дочь д’Шампольонов жестко обозначил свою позицию – будет, как я сказала, или не будет никак!
Правду сказать, не всех эта позиция устраивала (высокородная мать до последних своих дней единолично возглавляла оппозицию). Но, учитывая, что иных отпрысков у графской четы не было, да и вряд ли уже появятся, то наследницей всего обширного владения – замка, земель, деревень, городов, вассалов и вот этой резной кровати – становилась именно эта строптивая девочка, что сейчас гордо стояла посреди парадной спальни и вызывающе смотрела на мать.
Высокородная графиня не могла не признать, что вязкая от престижных браков кровь де ла Рошмарирозов, буквально вопиет в маленькой бунтарке. "Наша кровь, моя госпожа" – ворчливо приговаривала старая кормилица графини после очередной стычки матери и дочери. Высокородная графиня хмурилась, раздувала ноздри, шпыняла кормилицу, но потом морщила губы в улыбке.
"Да уж, вся в меня", – с удовлетворением думала она, – "никакой флегматичности этого ленивого болвана, моего мужа. Да и мастью она пошла в нашу семью".
Тут самое время сказать, как выглядела урожденная принцесса де ла Рошмарироз, блиставшая когда-то при императорском дворе, во все времена славившегося изысканными красавицами.
Не слишком высокая, но худая и тонкокостная. Блондинка до бесцветности. Носик немного островат. Глаза чуть водянистые. Манеры чопорные. Общее впечатление – дама самых чистых кровей и придворного воспитания. А имя, связи и состояние семьи превращали ее буквально в венец творения!
Вот и сейчас высокородная графиня до последнего держала лицо. Придворные дамы, камеристки, горничные и старая кормилица, затаив дыхание, ждали: насколько умело их госпожа продемонстрирует еще одну грань имперского этикета.
– Я не ослышалась, дочь моя, вы хотите свой двор? – с предельно равнодушным видом уточнила графиня.
– Свой двор и свой замок! – так же невозмутимо ответила юная графиня.
– Вы получите свой замок, как и свой двор, но для этого вам придется подождать еще несколько лет, – ловко сослалась графиня д’Шампольон на те отдаленные по ее мнению времена, когда она с супругом почиют под сенью фамильного склепа.
– Фи, маман, меня не интересует это старье! – небрежно сделала ручкой юная графиня, ясно обозначив свое отношение к сооружению из резного черного дерева.
Тут высокородная графиня ее и поймала.
– Тогда выходите замуж, дитя мое, у вас будет и новый замок, и свой двор!
Но кровь де ла Рошмарирозов (как и д’Шампольонов, да и императоров, к слову) – не водица. И умение выскальзывать из словесных ловушек точно так же передается по наследству, как белокурые волосы и симпатичный остренький носик.
– Мадам, – скучающе потянула юная графиня, – замужество меня не прельщает, – она несколько манерно вздохнула. – Хотя бы потому, что имущество и владения супруга не будут принадлежать мне лично. А какой иначе в этом прок?
"Вот чертовка!" – не могла не оценить таланты дочери урожденная принцесса де ла Рошмарироз, ввернув словечко, которое слышала в девичестве от симпатичного конюшего.
– Да построим мы ей замок! – раздался из прихожей зычный голос графа д’Шампольона. – Вся эта дворня уже обленилась от безделья! Каменоломня в паре лье, лес за стеной, вот и пусть порадуют будущую госпожу. А двор наберет из вассалов, все равно их как собак нерезаных, не успеваю принимать их уверения и поклонения…
Раздался подобострастный смех, грохот подметок, звон шпор и граф, высказав свою волю, покинул доступное для семейной перебранки пространство.
– Мадам? – терпеливо сдерживая торжество, сказала новоиспеченная хозяйка собственного замка и двора.
– Развлекайтесь, дочь моя, – небрежно отпустила ее высокородная графиня. – Мы можем позволить себе два замка и два двора.
* * *
– Так как же граф дошел до жизни такой? – искренне удивился секретарь-гоблин. – Все у него было: и титул, и связи, и деньги, и замки, а потом – пшик! – остался на графских развалинах.
– Всему виной высокомерие, Грязнопалый, – назидательно сказала Фея. – Все эти благородные господа думают о себе бог весть что! А когда им в вены подмешали толику имперской крови, то других монархов они и за суверенов не считают. У них голубая кровь, у нас голубая кровь, да с чего бы мне склонять выю?..
– Так что же, там война была? – оживился гоблин и возбужденно поерзал, да так что бюро затряслось. Потомок грозных и кровожадных воинов, он обожал истории про битвы, тем более что самому ему, благодаря непыльной службе, в них участвовать не пришлось.
– Нет, войны не было, – поджала губы Фея, недовольно покосившись на возбужденно трясущееся бюро, – хотя король в какой-то момент раздумывал: не послать ли ему маршала Арнольда усмирять чересчур возомнившего о себе подданного.
– А чего они не поделили? – не отставал воинственный секретарь.
– Граф хотел, чтобы его титул был признан в Аквилонии, – пустилась в объяснение династических распрей Фея. – Что в принципе разумно. Раз уж твои владения отрезали от империи и отдали королевству, то пусть новый монарх признает тебя владетельным графом. Но король Эдвард с бухты-барахты никогда не признавал имперских, да и любых других титулов, доставшихся ему с военной контрибуцией или благодаря династическим бракам. Нет, он конечно признавал! Но сначала нужно было хорошенько попросить, доказать свою полезность, преданность, да хотя бы для начала представиться при дворе. А граф д’Шампольон, которому это популярно объяснили, встал на дыбы! Да чтобы он ходил на задних лапках перед каким-то там королем? Он – владетельный граф, внук, правнук и праправнук великого императора, супруг урожденной принцессы де ла Рошмарироз!.. Потом там еще война была…
– Война? – опять оживилось бюро.
– Да, ничего особенного, – пренебрежительно махнула рукой Фея, поднаторевшая за сотни лет в разборках крестников, – небольшая заварушка с одним из вассальных империи великих герцогств. Но все, как положено: бросили клич владетельным подданным, чтобы со своими рыцарями собирались в королевское войско. А граф д’Шампольон все это дело невозмутимо проигнорировал. Дескать, он здесь вообще проездом, титул его не местный, и к великому герцогству Рекамье никаких претензий не имеет. А как имперский граф к их делам относится со всем сочувствием. Хотя знающие люди настойчиво объясняли графу, что вот она – возможность продемонстрировать себя во всей красе перед новым монархом, и быстренько получить признание титула… Кстати, именно тогда этот прыткий де Бульон отошел от графа и поскакал со своим отрядом громить имперских вассалов. Как знающие люди и говорили: после успешной военной компании его титул признали, а через пару лет активной придворной жизни даже что-то более существенное подкинули – то ли виконта, то ли баронета…
– А граф? – нетерпеливо перебил гоблин.