Мы забрались в "Випер" и покатили в мечту шопоголика, известную под незатейливым названием "Галерея": место, где располагались полторы сотни торговых точек всех фирм, от "Сак" до "Нейман Маркус". То, что я жила рядом с этим торговым центром, являлось для меня и радостью, и горем одновременно: представьте себе диабетика-сладкоежку, которому выпало жить дверь в дверь с фабрикой по производству шоколадной глазури. Мы ехали, сопровождаемые завистливыми взглядами тинейджеров в поблескивающих машинах с низкой посадкой, потасканных "Яппи" на "Вольво" и замужних теток из среднего класса на здоровенных внедорожниках. Моя "Мона" - сексуальная тачка. Нет, я по-прежнему тоскую по любимому утраченному "Мустангу", но должна признать, что исходящая от "випера" пульсация энергии обладает особой притягательностью.
Даже когда этой замечательной машине приходится в столь ясный безоблачный день перемещаться по пригородной дороге рывками, от одного красного светофора до другого.
Мы проехали таким манером всего три квартала, когда Сара неожиданно сказала:
- А ты знаешь, что за тобой "хвост"?
Мы ехали по автостраде Ист-Саншайн, которая даже в этот час далеко не пустовала. Я посмотрела на Сару, угнездившуюся на заднем сиденье, в зеркало заднего вида, и, внимательно присмотревшись к ней, промолвила:
- Слушай, я вижу, ты слишком долго прожила в Калифорнии, там этого и нахваталась. Тут Флорида. У нас тут "хвостов" не бывает.
- Кретьен выслеживал меня полгода, - заявила, не оглядываясь, она, - так что уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Это белый фургон с тонированными стеклами и магнитной нашлепкой: будто бы он развозит цветы из цветочной лавки. Он стоял на твоей же парковочной площадке, так с тех пор за тобой и катит. Держится через три машины позади.
Заморгав, я сосредоточилась на потоке машин позади меня. И ведь точно, был там такой фургон. Нашлепки мне отсюда было не разглядеть, но окошки тонированные, это факт.
- Ну и что? Доставил корзину роз, к сожалению, не мне.
А ведь я за свое сочувствие к Саре определенно их заслуживала.
- А ты перестройся, - гнула свое она. - И проследи за ним.
Без проблем. Я углядела в потоке машин просвет и, не включая сигнала, великолепно скользнула в сторону, с одной полосы на другую, совершив прямо-таки акт левитации. После чего, прибавив скорость, перескочила еще две полосы. Черис взвизгнула и схватилась за ручку: Сара оглянулась, но лишь на миг, бросив взгляд назад.
- Не отстает, - сообщила она. - Правда, пытается сделать вид, будто ему просто по дороге.
Я кивнула. Хоть в транспортном потоке это и было непросто, я частично переключилась на Сверхвидение, чтобы обозреть преследователя в эфирном плане.
По крайней мере, за нами следовал не Хранитель. Не было там и размытого энергетического пятна, по которому я опознала бы маскирующегося джинна. Обычный человек, не более того. Ну что же…
Вернувшись в физическое тело, я надавила на педаль. "Мона" откликнулась быстрым, страстным урчанием.
- Держитесь! - крикнула я и, резко крутанув руль, свернула на соседнюю улицу. Черис снова взвизгнула, еще пронзительнее. Сара лишь ухватилась за ручку и наклонилась, не издав ни звука.
- Эй, куда мы едем? Торговый центр не там! - воскликнула Черис, которую перспектива остаться без похода за покупками смущала куда больше, чем какой-то там неведомый, безликий преследователь.
Впрочем, я никогда и не говорила, будто она семи пядей во лбу. С ней просто приятно проводить время.
Фургон появился из-за поворота в квартале позади меня и ускорился. Я, наоборот, памятуя о том, что копы запросто могут таиться где-нибудь в засаде, мечтая осчастливить мой "Випер" штрафной квитанцией, сбавила скорость до уличной нормы. А через некоторое время снова свернула, на сей раз налево.
День был обычный, то есть на парковке "Галереи" машин было полно. Подъехав к ней, я снова огляделась, высматривая белый фургон: он никуда не делся, держался позади. А когда я заехала на площадку, он тоже нашел себе место в нескольких рядах от меня.
Да, это начинало выглядеть зловеще. И мне вовсе не нравилось.
- Черис, бери Сару и дуйте к "Энн Тэйлор", - сказала я, открыв водительскую дверь. - Я буду следом, скоро. Сара, возьми мою карточку… только, пожалуйста, без меня особо не шикуй.
Вспомнив, что представления Сары об "особом шике", надо думать, существенно отличаются от моих, я сочла разумным добавить:
- Я хочу сказать… в пределах сотни долларов.
Вид у нее сделался слегка потрясенный, вероятно, из-за столь низкого лимита. Потом обе они принялись было спорить, но я попросту захлопнула дверь и решительно направилась прямиком к белому фургону, припарковавшемуся в нескольких сотнях ярдов от меня. Скрываясь за огромными джипами "Хаммер" и вездесущими, столь характерными для Флориды кемперами, я подобралась к фургону со стороны пассажирской двери и постучала в тонированное окно. Несколько секунд реакции не было, потом заурчал мотор, и стекло поехало вниз.
Человек за рулем мне знаком не был. С виду испанского происхождения, лет сорока - сорока пяти, с седеющими волосами, свирепыми темными глазами и обветренной физиономией.
Вид у него был чертовски устрашающий.
- Привет! - промолвила я, одарив его доверительной улыбкой. - Может, скажешь, зачем ты за мной таскаешься? Если из-за Сары, то передай Кретьену, чтобы не цеплялся…
- Ты Джоанн Болдуин, - прервал он меня. Без малейшего акцента.
- Она самая, во плоти.
Со всеми рубцами, которые, к счастью, удалось замаскировать с некоторой помощью силиконовых нашлепок и прочих косметических процедур.
- Полезай в фургон.
- Прости, я не думаю, что…
Он вытащил пистолет и нацелил мне в голову. В стволах я особо не разбираюсь, но этот был большим и производил весьма серьезное впечатление.
- В машину. И поживее.
Честно говоря, его пушка выглядела так убедительно, что первым моим порывом было поступить, как велено. Однако я этому порыву не поддалась, ибо знала, что садиться в фургоны к незнакомцам, особенно во Флориде, в высшей степени неразумно. А потому я, стараясь не смотреть на ствол и встретиться взглядом с ним, произнесла следующую тираду:
- Сейчас день, мы на парковочной площадке торгового центра. Ты не станешь палить в меня из своей пушки, а я не полезу в твой чертов фургон. Другие предложения будут?
Я его удивила. Это отразилось на лице лишь на долю мгновения, но все-таки промелькнуло. Одна бровь поднялась на миллиметр выше.
- А с чего ты вообразила, будто я в тебя не выстрелю?
- Тут все утыкано видеокамерами, не говоря уж о том, что у моей сестры и подруги прекрасная память на номера машин. Копы перехватят тебя прежде, чем ты успеешь выехать на дорогу.
Я снова заставила себя улыбнуться.
- Кроме того, тебе не поручали меня убивать, иначе ты шлепнул бы меня где-нибудь по дороге и смылся, так что у нас не состоялось бы этой милой беседы.
Долгую, показавшуюся мне бесконечной, секунду он обдумал услышанное. Я, затаив дыхание, ждала - и дождалась того, что он пожал плечами и неуловимым, прямо-таки волшебным движением убрал свою пушку в кобуру.
- Ты мое имя уже знаешь, - промолвила я. - А ты не хочешь представиться?
- Армандо Родригес, - ответил он, что удивило меня. Я никак не ожидала, что малый, только что угрожавший мне пистолетом, представится с такой готовностью.
- Детектив Армандо Родригес, департамент полиции Лас-Вегаса.
О господи, этого только не хватало! Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
- Мне надо задать тебе несколько вопросов, касающихся исчезновения детектива Томаса Квинна, - добавил он. О чем, впрочем, я уже сама догадалась. Беда в том, что я точно знала, куда подевался детектив Томас Квинн. Только вот рассказать все этому малому никоим образом не могла.
- Томас Квинн?
Мне страшно не хотелось притворяться и врать, но говорить правду было решительно нельзя.
- Прошу прощения, но, боюсь, это имя мне незнакомо.
Родригес вытащил из кармана на водительской двери папку с фотографиями и протянул мне. На снимках, зернистых, явно распечатках записей камер слежения, красовалась я в черной мини-юбке и в сопровождении детектива Томаса Квинна.
- Попробуешь ответить снова? - осведомился он.
- Говорят, у каждого есть двойник, - ответила я. - Может, тебе указали не на ту девушку.
- Боюсь, на ту самую.
- Есть доказательства?
- Ну, например, этот синий "Додж-Випер". Вот ведь что забавно: у нас есть сведения о синем "Випере", выезжавшем из пустыни, где был найден сожженный джип Квинна.
Детектив буравил меня темными глазами.
- Его тачка была в таком состоянии, словно ее начинили динамитом и взорвали, но мы не обнаружили никаких следов взрывчатых веществ.
Я подняла одно плечико и опустила его, продолжая смотреть на полицейского. А он на меня. По прошествии секунды уголок его рта изогнулся в медленной, хищной улыбке. Но жесткий, суровый взгляд ничуть не смягчился.
Квинну удавалось выглядеть и заправским копом, и своим парнем одновременно. Родригес тянул только на копа и никакого там дерьмового дружелюбия демонстрировать и не думал.
- Квинн был моим другом, - негромко промолвил он. - Я намерен выяснить, что с ним случилось. А если окажется, что кто-то виноват в его гибели, позаботиться о том, чтобы этот кто-то за это ответил. Все понятно?
- Понятней не бывает, - ответила я. - Желаю удачи на этом поприще.
Любой друг Квинна по определению не мог стать моим другом.
Я отступила от машины и пошла прочь: каблучки постукивали, бриз шевелил волосы. Было жарко, становилось душновато, но пот струился по моей спине вовсе не из-за этого.
Мне пришло в голову, что сунуться на телевидение, наверное, было не самым умным решением с моей стороны, учитывая, что, как ни крути, а полицейский пропал бесследно, а я была последней, с кем его видели. Мне следовало об этом подумать. Беда в том, что я слишком долго пробыла Хранителем и привыкла к тому, что все трения с простыми смертными сглаживает организация когда с помощью денег, когда влияния, а иногда в разумных пределах используя джиннов.
Дерьмо! Теперь всплыл на поверхность и вопрос с "Випером", который, признаться, был попросту украден мной в Оклахоме. Числится ли моя тачка в угоне? Или дружелюбно настроенная ко мне Рэйчел, используя свои возможности свободного джинна, удалила эту машину из всех списков и баз данных? Сама Рэйчел не удосужилась об этом упомянуть, и уверенности в том, что среди всех прочих хитросплетений она сочла это достаточно важным, у меня не было.
Черт возьми, да ей просто могло показаться, что, если меня сцапают, это будет забавно. У джиннов свой юмор. Весьма незатейливый.
Да, мне придется обо всем этом позаботиться, и не затягивая. У меня имелось нехорошее предчувствие насчет того, что Армандо Родригес просто так не отвалит и, если найдет что-либо, способное послужить ему рычагом, будет давить изо всех сил.
Я уже начала думать, что хуже, чем сейчас, мне сегодня не будет, но тут сверху донесся раскат грома. Оказывается, пока я гадала о том, как мне не угодить в тюрьму, небо над торговым центром стали затягивать облака. Я вытянула ладонь, и прямо в нее угодила крупная дождевая капля. Холодная, как та вода, которой меня поливали в студии.
- Нет! - простонала я, глядя на тучи. - Это невозможно.
Еще пара капель угодила в меня, доказывая, что еще как возможно. Дивный Марвин в конечном счете опять оказался прав. Похоже, кто-то, и уж точно не я, позаботился о том, чтобы он оказался прав. Я прибегла к эфирному зрению и обнаружила следы вмешательства, нарушившего равновесие всей системы графства Броуард. Хуже того, насколько я могла судить, поблизости не было ни единого Хранителя. Помимо меня. А мне, как известно, было строго-настрого запрещено производить какие-либо манипуляции с погодой, под страхом ампутации всех моих способностей с помощью тупого ножа.
Не хватало только, чтобы на меня повесили и это.
А ведь мне, черт возьми, совсем не нравится Марвин.
Интерлюдия
Шторм явление не простое, а комплексное. Один лишь нагрев морской воды солнцем еще не вызовет шторма. Шторм - это результат уравнения, в котором должны быть правильно подобраны и ветровые, и водные, и температурные составляющие. Плюс некая толика удачи, необходимая, чтобы он разросся.
Юный, только зарождающийся шторм еще весьма уязвим и хрупок: его может прикончить в зародыше внезапно изменившийся ветер или перепад атмосферного давления. Такой шторм подобен младенцу в материнском чреве, как бы ни был он потенциально могуч, на этом этапе разорвать его в клочья почти ничего не стоит. Это будет совершенно незаметно, даже для меня, при всей моей подготовке. Практически никаких усилий. Пока.
Однако по мере того, как работает погодная кухня и повышается температура, ветры стабилизируются, а облака становятся все плотнее и тяжелее. Постоянно трение перегружающих облака капель порождает энергию, энергия производит нагрев. Шторм подпитывается и сверху, солнцем, и снизу, теплой, как кровь, водой, а сердцевина его формируется где-то посередине, сокрытая в тумане. При наличии нужных условий штормовая система способна поддерживать себя сама не один день, существуя за счет собственных энергетических ресурсов, за счет трения и массы.
В данном случае система существует уже несколько дней. Больше нескольких недель такой системе не продержаться: она должна разрядиться или постепенно, или стремительным напором.
Сейчас возможно и то, и другое.
Медленно, широким фронтом, катятся над водой белесые облака, дрейфует серое марево. На поверхность колышущегося внизу океана не проливается ни капли дождя, влага втягивается обратно, концентрируясь, утяжеляясь. Когда происходит сгущение тумана внутри облаков, возникают особые условия. Вода интенсивно поглощает энергию, наливаясь грозовой яростью. Облака темнеют и уплотняются. Пока они плывут над водной гладью, они распластаны, растянуты, но механизм в сердце шторма продолжает работать неустанно, собирая и запасая энергию на будущее.
Пока это все еще ерунда. Так, летний шквал, способный вызвать разве что раздражение.
Но теперь он уже начинает осознавать себя.
Глава вторая
К тому времени, когда мы прервали Великий Поход за Покупками, чтобы перекусить, Сара, Черис и я уже так нагрузились пакетами, что их содержимого хватило бы для оснащения экспедиции на Эверест, с тем чтобы ее участницы выглядели в высшей степени восхитительно, причем отирались преимущественно на пляже.
Сара по натуре являлась прирожденной манекенщицей. В отличие от меня, с моими округлыми изгибами, она обладала той особой, изысканной угловатостью, которая вызывает зависть и зачастую служит образцом для пластических хирургов. Разрыв с Отставным Французом (как я окрестила Кретьена) не уничтожил ее шарма: разве что вокруг глаз появились морщинки, вместо прически на голове образовалось черт знает что, на ногах кошмарная обувь, а в сознании кислое отношение к мужчинам как таковым. О морщинках позаботился тонирующий лосьон. Волосами храбро занялись "Тони и Гай". Со стороны "Прада" была проявлена явная склонность к аксессуарной терапии. Оставался лишь вопрос о настрое и отношении к мужчинам. По моему разумению, тут могли помочь шоколадные обертывания, но Сара, с ее фигурой, на это бы не пошла, я уже подумывала о том, чтобы отправить ее в клуб бывших жен, на психотерапевтический сеанс, позволяющий отвести душу в нытье и жалобах.
- Любовником он был никудышным, - заявила она, примеряя туфли. Ножки, надо сказать, у нее тоже были что надо. Длинные, стройные, элегантные - такие, какие хочется потрогать любому мужчине. Даже продавец, которому, в принципе, должны были осточертеть ноги покупательниц, выглядел возбужденным, когда, придерживая за пятку, просовывал ее ступню в маленькую остроносую туфельку. Надо же, персональный сервис. В наше время такое обслуживание встречается лишь в лучших магазина, но, с другой стороны, он ведь хотел продать ей туфельки, стоящие дороже среднего телевизора.
- Кто? - спросила Черис, присматривавшаяся к паре лодочек на маленьком каблучке. Должно быть, предыдущий монолог, посвященный недостаткам Кретьена, она пропустила. Я, со своей стороны, печально созерцала рубиново-красную пару сандалий, на которые копила и которые, как мне думалось, теперь трижды успеют выйти из моды и вернуться обратно, прежде чем я при таком подходе Сары к покупкам смогу снова их себе позволить. Но делать было нечего. Я сама ее сюда притащила, да и ей на самом деле требовалось облегчить душу таким способом.
- Мой бывший, кто же еще, - ответила Сара, отставив ножку в сторону, чтобы взглянуть, как смотрится на ней туфелька. Смотрелась, я не могла не признать, великолепно.
- У него имелась ужасная привычка делать, понимаешь ли, это дело языком…
Лично мне показалось, что это явно избыточная информация.
- Я, правда, не уверена, что готова к такому уровню сестринского общения. Пойду выпью мокко. А вы, девчонки, продолжайте.
Сара улыбнулась и помахала рукой. А почему бы и нет: моя карточка находилась у нее в кошельке, а у меня при себе имелась разве что десятка наличными.
Выпотрошенная младшая сестрица.
Я направилась к выходу, в то время как Сара принялась удивлять продавца и Черис вовсе уж непристойными байками о своем муженьке. Речь там шла о костюме Человека-паука, спрей-нитях и простынях на липучках.
Я ускорила шаг.
Снаружи царили шум и гомон. Кругом было полно мамаш, крикливых детей и раздраженного вида одиноких матрон с магазинными пакетами, не говоря уже о множестве суровых седовласых пенсионерок в серых шерстяных душегрейках, а порой и с палочками. Мне пришлось прижаться к стенке, чтобы пропустить стайку мамочек с колясками, за ними проследовала компания деловых женщин, все в галстуках и с портфелями. А вот мужчин почти не попадалось, во всяком случае, одиноких. Рядом с каждым, которого я видела, имелась прикрывавшая его, как живой щит, особь женского пола.
В кофейне тоже было полно народу, но обслуживали быстро, и скоро я, отойдя от стойки с чашечкой золотого мокко, принялась, попивая его, рассматривать витрины. Меня восхитило одно платье, сшитое ну вот совсем, совсем на меня, только вот совсем, совсем не укладывавшееся в рамки моего бюджета. И тут, в витринном стекле, я заметила отражение кое-кого, смотревшего на меня. И обернулась.
Детектив департамента полиции Лас-Вегаса Армандо Родригес, слегка улыбаясь, стоял, прислонившись к светящейся колонне, и тоже потягивал кофе. Чашечка у него была поменьше моей. Видимо, черный кофе. Надо полагать, вкус по части кофе у него был незатейливый.
Быстро, нетерпеливо постукивая каблучками, я направилась прямиком к нему.
- Послушай, мне казалось, мы вроде как разобрались и разошлись.
- Да ну?
- Ты должен оставить меня в покое.
- Правда?