- Отец ненавидит, когда ему навязывают помощь, - сказала она, а про себя подумала: особенно если эта помощь исходит от меня. - Он оспаривал все доводы, которые я ему приводила, до тех пор, пока не сказала, что он попросту зря тратит время, потому что, если я решила остаться, я это сделаю - желает он того или нет.
- Мне он говорил совсем другое.
- Вот как? Возможно, у вас с моим отцом отношения лучше, чем у меня. - Сказав это, Элли тут же сильно покраснела.
- Сомневаюсь, и мне кажется, что ваше волевое решение остаться здесь может принести больше пользы для вас обоих, чем вы сейчас думаете.
Вообще-то она и сама знала, что это так, но решила больше не заострять на этом внимание. Разговоры об отце всегда заставляли ее чувствовать себя последней неудачницей, несмотря на то что во всех остальных отношениях она добилась успеха.
- А когда, - спросил Джеймс, - вы собираетесь отправиться в Лондон?
Элли пожала плечами. После нескольких бокалов вина с прекрасной рыбой она чувствовала себя не так скованно, как раньше,
- Я думаю, где-то на неделе. Сначала мне бы хотелось навести порядок в доме.
- Мне казалось, там не должно быть большого беспорядка, - сказал Джеймс удивленно.
- Да нет. - Она нахмурилась. - Просто нужно кое-что подправить тут и там. - Обстановка в их доме почти не изменилась со времен ее детства. Комнаты по-прежнему оставались молчаливыми свидетелями того, что в них живет человек, который абсолютно равнодушен к быту и который вполне довольствуется элементарной чистотой и порядком. Элли понимала: если она начнет что-то делать в доме, это сможет отчасти сгладить шероховатости в отношениях с отцом.
- И вы планируете закончить работу в доме до конца недели? Звучит довольно самонадеянно.
- Вы шутите? - рассмеялась Элли, потому что чувствовала себя слишком довольной и расслабленной, чтобы затевать какие-либо споры. - Завтра я съезжу в Дублин, подберу какие-нибудь обои. Если потребуется, я всегда могу нанять декоратора, чтобы он закончил начатое.
- Мне казалось, что деловые женщины вроде вас не имеют времени даже для таких простых занятий.
- Я не собираюсь спорить с вами, Джеймс, - заметила она мягко. - Вы абсолютно правы. У деловых женщин ни на что нет времени. - Она допила вино, отставила пустой бокал и продолжила: - Не то чтобы мне не хотелось сделать это самой. Мне вправду хочется. Просто очень трудно угнаться за всем.
Он внимательно и серьезно посмотрел на нее, а потом сказал:
- Я собираюсь в Лондон в четверг, вы бы вполне могли полететь со мной на моем самолете.
- Да нет, спасибо, в этом нет нужды. - Элли была уверена, что не хочет оставаться наедине с Джеймсом Келлерном. Два часа во время обеда в людном месте - это еще куда ни шло, однако два часа в воздухе, наедине - это уж слишком.
- Почему нет? - спросил Джеймс игриво
Он откинулся на спинку стула, подозвал официантку, чтобы заказать кофе, и, не отрывая глаз от лица Элли, сложил руки на груди.
Его движения могут быть очень многозначительны, подумала Элли. Если бы он подался вперед и начал уговаривать ее в доверительной манере, то, конечно, она нашла бы массу причин обратить этот разговор в шутку и отказаться. Однако сейчас она чувствовала себя как бабочка, приколотая булавкой, и не могла придумать, что ответить Джеймсу.
- Так почему? - Он настаивал. - Вы что, боитесь меня?
- Конечно, нет. Чего мне вас бояться? - Она попыталась вложить в свой ответ изумление и безразличие в равных пропорциях, однако об-наружила, что ее голос звучит заинтересованно, а отнюдь не безразлично.
- Ну, потому, что я мужчина?
- Не говорите чепухи. Я взрослая и достаточно опытная женщина.
- Может быть, в профессиональной области, но в области личных отношений, мне кажется, вы сторонитесь мужчин.
- С чего вы взяли? Я, между прочим, в свое время была даже помолвлена.
Похоже, он не слышал об этом.
- По-видимому, помолвка мешала вашей работе, - заметил он спокойно и, не дождавшись ее ответа, продолжал: - Но меня вам бояться нечего.
- Я уже сказала вам, что не боюсь. И поскольку мы соседи, надеюсь, что у нас будут добрые дружеские отношения. И при чем тут страх? Чего мне бояться?
- Неужели вы не боитесь, что я могу наброситься на вас? У меня такое чувство, что вы представляете, как я пристаю к вам и как вы реагируете на это.
Наступило короткое молчание, показавшееся им, однако, очень долгим.
- Знаете, вы не мой тип, - продолжил Джеймс после паузы. - Я ведь был женат на деловой женщине вроде вас, так что у меня есть кое-какой опыт.
Элли посмотрела на него в недоумении.
- Вы говорите так, будто любая женщина, которая работает, не заслуживает внимания. Вспомните: мы живем в двадцатом веке!
- Я имел в виду не женщин, которые работают, - хладнокровно сказал Джеймс. - Я говорю о женщинах, которые делают карьеру.
- А что плохого, если женщина хочет добиться чего-то в жизни?
- Абсолютно ничего.
- У меня тоже был опыт общения с мужчиной вроде вас, и я бы врагу такого не пожелала.
- Да неужели? - Он даже слегка подался вперед.
А она готова была ударить себя за то, что эта фраза вырвалась у нее.
- Здесь прекрасно кормят, - повернула она разговор и бросила на него холодный как сталь взгляд.
Джеймс слегка улыбнулся.
- Не напрягайтесь, - сказал он беззаботно. - Я не собираюсь копаться в вашем прошлом. Мне все равно, что вы делали, чего не делали и что вы делаете сейчас. Но зато мне не безразлична судьба вашего отца. Я собираюсь проконтролировать, как вы выполните ваши обязанности дочери, а затем можете лететь в Лондон к своему бойфренду и к своей работе.
- Должно быть, вы помешались, если возомнили, что можете указывать мне, что делать.
Он улыбнулся ей, но в этой улыбке не было ничего веселого, просто определенная доля уверенности в себе, и это разозлило ее.
- Я, как и обещала, останусь здесь, пока не найду замену доктору Сельверну. У меня своя жизнь, и мне нужно вернуться к ней.
- Небольшая поправка. Вы рассматриваете вашего отца как случайную обременительную проблему. Я не могу заставить вас думать по-другому, но и не позволю вам вернуться в Лондон до тех пор, пока вы не проникнетесь тем, что на самом деле делается здесь.
- Вы не позволите мне? Да кем вы себя считаете?
- Человеком, которому знакомо слово "сострадание".
Элли почувствовала, что покраснела. Она не стала повышать голос. Она не любила кричать, но сейчас, черт возьми, почувствовала, что теряет над собой контроль. Да как он смеет так говорить?!
- А я, значит, хоть и врач, но лишена чувства сострадания! Ведь именно это вы хотели сказать?
- Я думаю, что сострадание, как и милосердие, начинается дома.
Они уставились друг на друга, и Элли поняла всю бесполезность дальнейшего спора. Не стоило тратить силы, чтобы переубеждать его. Она опустила глаза и крепко сжала руки в кулаки. Черт с ним, пусть Джеймс думает, что выиграл этот раунд. Но если он решил заставить ее остаться здесь навсегда, то зря тратит слова.
- Уверяю вас, я всем сердцем сочувствую отцу. - Она попыталась улыбнуться.
- Ну и отлично. Теперь о другом. Я улетаю довольно рано утром в четверг, около семи. Так вы присоединяетесь ко мне?
- Да, пожалуй, - сказала Элли, овладев голосом. - Если, конечно, вы уверены, что хотите взять меня с собой.
Она встала, чтобы выйти в туалет. Стоя перед зеркалом в дамской комнате и подкрашивая губы, Элли подумала: если она собирается остаться здесь на месяц, ей незачем поддерживать с Джеймсом эти нелепые отношения. Ни к чему подпускать его так близко.
Вся ее жизнь подчинена строгому расписанию, и это повелось с детства. Ее отец всегда был человеком неразговорчивым и властным, он послал ее в пансион в семь лет, и с раннего возраста она научилась быть независимой и целеустремленной. Несмотря на то что между ней и отцом не было сказано ни слова, она сама догадалась, что способность добиваться успеха - это та единственная вещь, которую отец хотел бы видеть в ней.
Так почему же Джеймс Келлерн и его мнение о ней так тронули Элли? Почему ей так трудно соблюдать дистанцию с ним, как это с легкостью удавалось со всеми прочими мужчинами? Может, потому, что она снова оказалась дома, но чувствовала себя здесь чужой?
Когда Элли вернулась в зал, Джеймс все еще сидел за столиком, а ее стул был занят. Остановившись на полпути, она стала наблюдать за женщиной, подсевшей к нему. Они смеялись. Женщина - стройная, с волосами цвета меди, с огромными, широко открытыми глазами и большим чувственным ртом - наклонилась к Джеймсу.
Элли быстро подошла к столику. Женщина с огненно-рыжими волосами взглянула на нее, все еще смеясь. И начала извиняться за то, что села на ее место.
- Простите, но я заметила Ангела за этим столиком и просто не смогла отказать себе в том, чтобы подойти поздороваться с ним.
- Заметили Ангела? - Элли посмотрела на Джеймса, и брови ее поползли вверх от удивления.
- О, это прозвище Джеймса, которое я придумала. Я всегда его так называю.
- Элли, познакомься, это Аманда Эванс. Манди, это Элеонор Миллз. Она приехала сюда, чтобы заменить Джорджа.
- Я была очень расстроена, когда услышала, что случилось с вашим отцом, - сказала Аманда, вставая и протягивая Элли руку. Ее ярко-зеленое вечернее платье, которое казалось чересчур открытым сверху, страдало тем же недостатком и снизу. Оно плотно облегало пышное тело женщины.
- Спасибо. - Элли автоматически пожала ее руку.
- Садитесь на свое место. Мне все равно пора идти. Последние пятнадцать минут моя сестра как на иголках - так ей не терпится покинуть ресторан. - Снова последовал веселый смешок. - Мы собираемся прошвырнуться еще куда-нибудь. Может быть, присоединитесь к нам?
- Давай, Джеймс, не стесняйся, - сказала Элли. - А для меня единственное развлечение сейчас - это лечь спать.
- Везет же, - сказала Аманда с горловым смехом. - Уверена, Ангел позаботится о вас.
Она отошла от столика, держась как женщина, знающая, что все глаза мужчин обращены на нее.
- Вы бы могли дать понять ей, что между нами нет близких отношений, - холодно обратилась Элли к Джеймсу.
- А зачем? Неужели вас волнует, что о вас думают окружающие?
- Нет. Но я обязана поддерживать свою репутацию.
- Вряд ли это имеет значение - вы все равно не собираетесь оставаться здесь. Ну да Бог с ним, - произнес он, вставая. - Похоже, вы уже собрались домой.
- Не стоит меня провожать, - сказала Элли вежливо, когда они шли к двери. - Прошу вас, не чувствуйте себя так, будто в ваши обязанности входит отвезти меня домой. Я вполне могу добраться сама.
- Да никаких проблем. Все равно я уже староват для ночных клубов.
- Но, как я заметила, вы совсем не стары для девочек, которые шляются по ночным клубам.
В какой-то момент, находясь рядом с этой необычайно красивой женщиной со свежим молодым лицом, Элли вдруг почувствовала себя старухой, молодость которой прошла незамеченной. Она представила себя еще через десять лет: суетящаяся (надо успеть посетить всех больных!), с семенящей сзади студенткой, которая с обожанием записывает за ней под диктовку. Ни детей, ни семьи. Возможно, даже Генри не будет рядом с ней. Это была довольно безрадостная картина.
- Они и без меня разберутся, - сказал он лениво. - Манди двадцать пять лет. Она вполне взрослая девушка.
- Вполне взрослая девушка, чтобы позаботиться о себе, когда вы вдруг неожиданно решаете отказаться от ее приглашения.
Джеймс открыл дверцу машины и, когда они уселись, повернулся к ней и спросил:
- Что, она показалась вам очень огорченной?
- Нет, но…
- Я понимаю, ваша жизнь настолько разложена по полочкам, что вы не можете допустить отношений, которые не приводят к алтарю.
Он завел машину, и они неспешно двинулись через Дублин.
- Готов поспорить, вы никогда не совершали никаких безумств, никогда не делали ничего необдуманного.
- Сейчас разговор не обо мне.
- Может быть, тот мистический мужчина, о котором вы упомянули, и есть ваше маленькое приключение?
- Это вас не касается, и я не имею обыкновения прыгать в постель с кем попало.
Он рассмеялся, но его смех не был веселым.
- Мы с Манди нравимся друг другу, нам приятно вместе проводить время, к тому же, не скрою, я сплю с ней.
- И это говорит человек, который плакался, что у него нет времени на женщин?
- Может быть, я выразился не совсем правильно, - сказал Джеймс, переключая скорость. - Точнее будет так: у меня нет времени ухаживать за женщинами.
- А чем вообще занимается Аманда? - спросила Элли вежливо.
- Она работает инструктором по фитнессу в спортивном комплексе.
- Да. Очень интеллектуальное занятие, - пробормотала Элли с издевкой.
- Что же, вы считаете себя лучше только на том основании, что получили степень по медицине и у вас практика в больнице в Лондоне?
- Я не хочу продолжать этот разговор, - сказала Элли, отвернувшись к окну.
Она напряглась и старалась не моргать, чтобы не заплакать. Не потому, что была зла на Джеймса, и не потому, что он расстроил ее, но потому, что каким-то образом ему удалось заставить ее всерьез задуматься о будущей жизни.
Они выехали из Дублина и уже подъезжали к дому. У Элли как раз оставалось достаточно времени для того, чтобы привести себя в порядок. Когда машина остановилась, она отстегнула ремень безопасности, открыла дверцу и начала вежливо благодарить Джеймса за приглашение на ужин.
- Я провожу вас до дверей, - прервал он ее. - Так что приберегите свои сладкие речи - вы еще успеете их мне сказать.
Джеймс проводил ее по тропинке до дверей, где ей пришлось долго разыскивать ключи в сумочке, а он стоял, засунув руки в карманы.
- Ну, спасибо еще раз. И благодарю за ваше предложение насчет самолета - оно действительно сохранит мне массу времени.
Элли остановилась, не зная, что еще сказать, и посмотрела на него. Холодный вечерний воздух отрезвил ее, но сейчас тишина и темнота опять вскружили ей голову, и она почувствовала, что не может оторвать глаз от его лица.
- Вы действительно довольны вечером? Даже несмотря на то, что потратили уйму сил, чтобы ругаться со мной?
- Угощение было великолепным, - ответила Элли. Она почувствовала мощную мужскую силу, исходящую от него. Вот это мужчина! - пронеслось у нее в голове, и как странно, что он ей совсем не нравится… - Спасибо. Спокойной ночи.
И тут Джеймс взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Когда он наклонился к Элли, ее губы раскрылись - то ли в немом протесте, то ли в ожидании. Неужели это я? - не узнавала себя Элли. Неужели я хочу этого мужчину? Разве можно поверить в такое? Но ее тело говорило за нее. Она подалась вперед и прижалась к Джеймсу. Их губы слились в поцелуе. Она почувствовала, что соски ее грудей набухли под платьем, и ее пронзило такое острое желание, какого она никогда раньше не испытывала. Она была готова отдаться Джеймсу тут же. Элли поняла, что теряет контроль над собой, и резко отстранилась от него. Все ее тело дрожало.
- Вы что, обычно всегда так прощаетесь? - спросила она, пытаясь говорить непринужденно.
- Нет, обычно не так, - сказал Джеймс. - Обычно женщины пускают меня к себе домой.
- Могу поверить. К сожалению, сегодня этого не случится.
Голос ее звучал искренне, но она подумала об Аманде и о том, что, возможно, упустила что-то чрезвычайно важное в жизни.
- Увидимся в четверг.
Джеймс кивнул ей и пошел к машине, а она еще постояла у двери, наблюдая, как он прошел по тропинке, сел в машину и уехал.
Было ясно, что отец спит, так как дом был погружен во тьму, и Элли не стала зажигать свет. В темноте она могла считать себя невидимой. Ей пришлось сделать огромное усилие над собой, чтобы вновь стать доктором Элеонор Миллз, блистательным врачом-педиатром - доктором, с волосами, собранными в пучок, в строгом костюме и белом халате поверх него, проходящим по больнице, разговаривающим с пациентами. И представить себя ужинающей с Генри, в уютной обстановке, в полном согласии, без дурацких споров.
Неужели Джеймс Келлерн поцеловал ее?
Ей захотелось очутиться опять в Лондоне, хотя бы только на один день. Ей было необходимо это. Она чувствовала опасный край перед собой и знала, что эта опасность находится не снаружи, она была внутри ее. Лондон и Генри - вот что ей сейчас нужно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Конечно, Джеймс понимал, что предлагать Элли лететь с ним в Лондон было ошибкой. Его первоначальное желание задержать Элеонор здесь, пока не поправится ее отец, теперь переросло в любопытство: что представляет из себя эта эффектная молодая женщина, которая с давних пор была его соседкой?
И какого же дьявола любопытство так сильно овладело им?
Он ехал домой в чрезвычайном раздражении, потому что не мог заставить себя перестать думать об этой проклятой женщине.
Ведь он действительно не лгал, когда говорил ей, что его попросту не привлекают женщины ее типа. Он уже обжегся один раз и теперь, прежде чем зайти в отношениях с женщиной слишком далеко, сначала выяснял, не помешана ли она на карьере. Нельзя сказать, что ему нравились только легкомысленные, но все его нынешние подружки, в общем-то достаточно приятные, отнюдь не были высокообразованными.
Когда Джеймс приехал домой, дом был погружен во тьму. Он поднялся наверх по лестнице, даже не попытавшись включить свет. Обычно женщины занимали небольшое место в его мыслях, фактически они стояли далеко позади мыслей о работе. Но сейчас… Если он будет думать о своей жене, то сможет найти в Элли что-то общее с ней и тогда избавится от непрошеных мыслей.
Обычно стоило ему подумать об Антонии, как он сразу приходил в плохое расположение духа. Джеймс обнаружил, что с трудом может вспомнить что-либо хорошее из жизни с ней, хотя, конечно, понимал, что хорошее должно было быть, иначе они просто никогда не вступили бы в брак. Но дело в том, что ссоры у них случались слишком часто и большинство этих ссор происходило из-за того, что Антония была влюблена в свою карьеру. К тому же у нее не было в голове такого выключателя, который есть у многих людей и который позволяет им забыть о работе, как только они переступают порог своего дома.
- Вот и вы, Элли Миллз, точно такая же, - сказал Джеймс вслух.
Даже еще хуже, подумалось ему. Врачи, в особенности высококлассные специалисты, вообще никогда не могут забыть о работе. Вероятно, она почти не думает ни о чем другом, кроме своей работы. Джеймс даже живо представил, как Элли проводит время с Генри, как они с увлечением обсуждают болезни и пациентов.
Все-таки, наверное, она довольно скучная особа. Скучная и эгоистичная. Он был очень удивлен, когда старый доктор Миллз запретил ему сообщать о случившемся с ним ударе единственной дочери. Джеймсу пришлось чуть ли не силой заставить Элли остаться здесь на какое-то время, и даже теперь, уже находясь тут и видя состояние отца, она ждет не дождется момента, когда уедет отсюда. Как бы ни выглядела деловая женщина, все сводится к одному: она помешана на своей работе.