Ей совершенно не хотелось идти куда-нибудь с Джеймсом Келлерном, и менее всего в ночной клуб. Она не могла понять, почему отцу пришла в голову столь дикая идея. Господи, что это на него нашло? Раньше он никогда не вмешивался в ее жизнь. А вот теперь организует досуг, действуя от ее имени.
Если бы Элли почувствовала хоть на секунду, что Генри поддержит ее, то она бы просто отказалась участвовать в этой затее. Но Генри опять погрузился в разгадывание кроссворда, и на его губах сияла довольная улыбка - он явно предвкушал развлечение.
Остаток дня прошел как в тумане. Элли готовила еду, стараясь отвлечься от мрачных мыслей. Но это ей удавалось плохо.
- Ты хотя бы спросил Джеймса, нет ли у него других планов? - с надеждой осведомилась она.
- Он очень обрадовался, когда я предложил ему показать вам город, - ответил отец, нахмурившись.
- Надеюсь, ты на него не давил, - настаивала на своем Элли. - Может быть, - она попыталась забросить удочку, - мне следует позвонить ему и отказаться…
- Не мели чушь, - оборвал ее отец, и на этом их беседа окончилась.
Около восьми Элли пошла в спальню, чтобы выбрать из своего гардероба что-нибудь подходящее к случаю.
Да какая разница, что надевать, говорила она себе, но тем не менее выбрала черное платье - единственную легкомысленную вещь, которую она имела.
К тому времени, когда появился Джеймс, Элли уже закончила наряжаться. Она надела платье без рукавов и совсем короткое. Обычно она надевала, под него комбинацию, а сверху набрасывала черную блузку. Это позволяло ей выглядеть в нем очень элегантно, но вместе с тем достаточно строго. Однако сегодня она решила нарушить традицию. А кроме того, нацепила на шею несколько ниток бус, по стилю подходящих к платью. В туфлях на высоких каблуках и с распущенными волосами Элли выглядела иначе, чем обычно.
Прежде чем зайти в гостиную, она услышала, как мужчины разговаривают, но, когда она вошла к ним, тут же наступило молчание. Вот это и значит "появиться на сцене". Ей доводилось видеть нечто подобное иногда на вечеринках врачей. Все разговоры тут же прекращались, когда в комнату входила какая-нибудь молоденькая, смазливая медсестра, одетая с вызовом.
Сама Элли никогда не пыталась играть в подобные игры. Она считала, что у одежды есть определенные функции и выбирать ее следует, исходя из этого. Ее гардероб состоял из платьев и костюмов, в которых она выглядела нарядной, но не соблазнительной.
Однако сейчас она чувствовала, что на нее неотрывно смотрят три пары глаз. Генри был потрясен. Она же вдруг поняла, что для нее куда важней была реакция Джеймса. Элли с трудом удерживала свой взгляд на Генри. Ей очень хотелось посмотреть Джеймсу в глаза. Хотелось узнать, произвел ли на него впечатление ее вид, или же он просто находит ее смешной.
Когда они шли к машине, Джеймс прошептал ей на ухо:
- Очень сексуально! Никому не говорите, что вы будете местным врачом, а то от пациентов отбою не будет.
- Ха-ха-ха, - рассмеялась Элли. От этого комплимента ей вдруг стало жарко, и она неожиданно почувствовала, как по всему телу разлилось приятное тепло.
Ночной клуб, куда они приехали, оказался джаз-клубом. В нем царил полумрак, и его атмосфера была очень интимной. Народу в нем собралось более чем достаточно. Бар был переполнен, и попасть на танцплощадку, по-видимому, мог не всякий желающий потанцевать.
Здесь было полным-полно хорошо одетых мужчин и женщин, без всякой тени вульгарности, которая у Элли обычно ассоциировалась с ночными клубами. Присутствие Генри избавляло ее от необходимости разговаривать непосредственно с Джеймсом. Кроме того, музыка была настолько громкой, что поддерживать сколь-нибудь содержательный разговор не представлялось возможным. Она уже начала было расслабляться, когда к ним подошла небольшая компания - двое мужчин и пятеро женщин. Они смеялись, болтали и были слегка навеселе, хотя и не пьяные.
Конечно же, все они хорошо знали Джеймса. Женщины, которые выглядели как близнецы благодаря своим пышным волосам, стройным фигурам и коротким облегающим платьям, стали хихикать и откровенно флиртовать с ним. Неужели он стремится к обществу только таких женщин? - с горечью подумала Элли.
Одна из этих женщин, с длинными темными волосами, одетая в очень узкое красное платье, увлекла Генри за собой, когда вся группа отошла от их столика. Вскоре Элли обнаружила, что Генри и длинноволосая брюнетка пытаются танцевать, толкаясь в толпе на танцплощадке.
- Вы не сказали мне, что мы будем в компании, - обратилась Элли к Джеймсу, когда они остались за столиком одни.
Чтобы лучше слышать, он пересел на стул рядом с ней, устроился в нем поудобнее и произнес:
- Честно говоря, я условился пообедать с четырьмя из этой компании - Полом, Майком и их подругами.
- То есть, иными словами, вы отказались от обеда для того, чтобы вывести меня и Генри поразвлечься? Мой отец заставил вас сделать это?
- Нет. - Джеймс прямо посмотрел ей в глаза, и на мгновение музыка для Элли остановилась, танцующие пары застыли на месте, она не слышала ни одного звука, кроме частых ударов своего сердца. Затем он перевел свой взгляд на танцующих и все опять пришло в движение. - Разве вам не нравится здесь? - спросил Джеймс. - Генри, как я погляжу, определенно нравится.
Элли посмотрела на Генри и увидела, что тот действительно был очень доволен, хотя танцевал, прямо сказать, не слишком умело.
- Кажется, он здесь чувствует себя как рыба в воде, - заметил Джеймс, его голос был обезоруживающе мягким, но она взглянула на него пристально и почувствовала то, что осталось не высказанным напрямую.
- Это первый раз, когда я вижу Генри таким… подвижным, - произнесла Элли, не найдя лучшего эпитета для поведения Генри.
Джеймс вновь посмотрел на нее.
- У каждого человека есть свои маленькие тайны. - Он пододвинулся к ней и взял ее за руку. В течение секунды, показавшейся ей очень долгой, она думала, что он собирается спросить ее о ее маленьких тайнах.
- Пойдемте танцевать, - вдруг предложил Джеймс. - Чего хорошего сидеть здесь, на задворках веселья? - И, наклонившись к ней, с тихим смехом добавил: - В конце концов, я обещал вашему отцу развлекать вас.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Здорово повезло, что я нашел вас в этой чертовой канаве, правда, Джеймс? О чем вы только думали, когда садились на Монти?
Джеймс не ответил. Он осторожно высвободился из рук своего управляющего Фрэнка и ухитрился самостоятельно забраться в постель. После постыдного падения с лошади у него болело все тело. Лучше бы он остался в этой канаве, пока сам бы не отдышался и боль бы не утихла.
- Очень горячая лошадь, самая горячая из всей конюшни, - рассуждал Фрэнк, расхаживая по спальне. Он задернул занавески, убрал обувь Джеймса, потом принес ему стакан воды и пару болеутоляющих пилюль.
- Да что ты говоришь! - пробормотал через силу Джеймс, кривясь от боли.
- Если вы хоть чуть-чуть разбираетесь в лошадях, вы должны были бы понимать что это просто сумасшествие - садиться на Монти, особенно на ночь глядя и особенно в плохую погоду. Здешние поля никуда не годятся для верховой езды.
Джеймс откинулся на подушки и закрыл глаза. Он размышлял о том, есть ли у него серьезные повреждения или нет. Если бы он с детства не сидел в седле, вряд ли бы сейчас отделался так легко. Кроме того, надо срочно изменить тему разговора - иначе Фрэнка уже невозможно будет остановить, поскольку любимым его занятием было порассуждать о том, почему его хозяин так мало разбирается в лошадях - самых замечательных животных из кого-либо живших на земле. Джеймс застонал, предчувствуя, что его управляющий вот-вот разразится длинной проповедью.
- Когда я выезжал, дождя еще не было, - пробормотал он.
- Вы должны были это предвидеть. - Фрэнк остановился у кровати, сложив руки на груди и неодобрительно покачивая головой.
- Я бы предвидел это, - отвечал Джеймс, - если бы прошел в университете курс метеорологии.
- Не понимаю вашего сарказма… Выслушивая доводы Фрэнка, Джеймс чувствовал себя перед ним мальчишкой. И самое худшее заключалось в том, что управляющий был прав. Ну зачем ему было устраивать скачки в половине девятого вечера, в дождь и ветер, тем более что и наездник-то из него не ахти какой. Конечно, Джеймс знал, зачем он это сделал.
- Нужно вызвать врача.
- Ни в коем случае! - Он открыл глаза и посмотрел на Фрэнка, который теперь обеспокоенно склонился над ним, как наседка над цыпленком. Джеймс постарался придать своему голосу твердость: - Это всего лишь ушибы, ну болит кое-где, возможно, появится пара синяков, но серьезного ничего нет. - Ненавижу лошадей, подумал Джеймс, а вслух строго произнес: - Совершенно незачем вызывать врача!
Что могло быть хуже, чем Элли, прибывшая сюда со своей медицинской сумкой и заставшая его в этом жалком состоянии! Как бы там ни было, ведь из-за нее он оказался в канаве, выброшен лошадью из седла, а ведь ему следовало бы знать этих животных как свои пять пальцев. Дело в том, что ему в голову пришла дурацкая идея - проскакать по полям, чтобы избавиться от мыслей о ней.
- А что, если у вас есть переломы?
- Я уверен, что нет. Сломанные ноги болят гораздо сильней.
- Но вы могли сломать ребра.
- К утру все пройдет, - непреклонно заявил Джеймс, - сейчас самое лучшее, если вы оставите на столике у моей кровати болеутоляющие таблетки, стакан воды и затем отправитесь к себе домой.
Поскольку Фрэнк жил на территории поместья, идти ему было недалеко. Это был типичный холостяк, влюбленный только в лошадей. Вся его жизнь была посвящена ферме. Джеймс подумал, что, может быть, ему следует переписать ее на Фрэнка. Вряд ли что-то еще могло сделать управляющего более счастливым, а после сегодняшнего происшествия было смешно оставаться владельцем табуна чистопородных лошадей.
- Вы уверены, что вам не нужен врач? - спросил Фрэнк от дверей; Джеймс махнул рукой.
Наконец управляющий ушел. Джеймс лежал с закрытыми глазами.
Не было никакого смысла прикидываться перед самим собой; Элли Миллз, эта эксцентричная, надоедливая и неуклюжая женщина-врач, нарушила не только его покой, но и ухитрилась каким-то образом завладеть его сердцем.
Он отправился в этот проклятый ночной клуб с искренним желанием познакомить Элли и Генри с ночной жизнью, показать им нечто такое, о чем они, возможно, не знали, будучи все время заняты своими пациентами, срочными вызовами и прочим. И что же? Это кончилось тем, что весь вечер он страдал от жуткого приступа ревности.
Он был в бешенстве, когда Элли сказала ему, что Генри понравился ее отцу. Он был в бешенстве оттого, что она постаралась выглядеть такой сексуальной ради своего жениха. Он был в бешенстве оттого, что скоро она вернется в Лондон и будет там готовиться к свадьбе, бросив здесь пациентов, отца и - как твердил ему внутренний голос - его.
Это горькое чувство преследовало всю неделю.
Он опять застонал от жалости к себе и бессилия. Ну зачем она ему? Он ведь мужчина с горячей кровью, и ему нужна настоящая женщина, а не синий чулок.
Да все это от скуки, подумал Джеймс. Надо передать ферму Фрэнку, переехать в Лондон и полностью отдаться делам. А Элли пусть катится ко всем чертям. Если она не хочет работать здесь, ей всегда найдется замена. И раз ей так приспичило замуж, то пусть выходит - посмотрим, что из этого получится. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Он попытался обдумать все это спокойно, но не смог. Ее образ вновь заполнил его мысли, и больше он уже не мог думать ни о чем другом.
Я хочу ее. Она притягивает меня. И мне наплевать, из-за чего это - то ли из-за того, что она кинула мне вызов, то ли потому, что в ней есть какая-то тайна, или просто из-за того, что меня снедает любопытство. Я просто не могу избавиться от этого - я хочу ее.
Но все это он уже проходил раньше - со своей женой. Зачем повторять одну и ту же ошибку дважды!
Джеймс прикрыл глаза рукой и начал постепенно погружаться в сон, как вдруг раздался стук в дверь.
- Ну что еще? - Ему совсем не хотелось, чтобы Фрэнк опять начал суетиться вокруг него как наседка, готовить для него какао и рассуждать о том, какой он плохой наездник.
Дверь отворилась, и в ее проеме показалась стройная фигура Элли.
- Ваш управляющий вызвал меня, - сказала она, входя в спальню.
- Я ведь просил его не обращаться к вам, - прорычал Джеймс и нажал на кнопку ночника.
Элли быстро прошла через комнату и включила верхний свет.
- Я ничего не увижу с этим маленьким светильничком.
Фрэнк еще мне заплатит за свою заботу, решил Джеймс про себя. Он наблюдал за тем, как Элли разбирает свою сумку.
- Совершенно незачем было приходить, - пробормотал он. - Думаю, что Фрэнк сказал вам, что случилось.
- Да, я в курсе: вас сбросила лошадь. - Она присела на край кровати и отогнула одеяло. - Вам придется снять брюки, чтобы я могла осмотреть ваши ноги и убедиться, что у вас нет переломов.
Он много раз представлял, как будет обнажаться при ней: это должна была быть медленная, возбуждающая сексуальная игра, заканчивающаяся близостью. Увы, сейчас все было не так. Он почувствовал себя идиотом.
Она быстро взглянула ему в лицо и опять занялась своей сумкой.
- У вас может быть очень низкий болевой порог, и в этом случае вы даже не догадаетесь, что у вас перелом.
Однако, судя по выражению ее лица, она так не думала.
Когда Джеймс стал снимать брюки, Элли деликатно отвернулась. При этом он не мог не обратить внимания на грациозный изгиб ее шеи, покрытой нежными завитками волос, и на ее хрупкие женственные плечи. Она сняла жакет и осталась в шерстяной кофте, соблазнительно облегавшей ее грудь.
Он вновь улегся на кровать и стал смотреть в потолок, в то время как она начала обследовать его тело своими умелыми пальцами. Когда он почувствовал, что Элли прикоснулась к его бедру, он горько усмехнулся, взглянул на ее грудь, выступавшую под кофтой, и снова уставился в потолок.
- Как это произошло? - спросила она.
- Земля была мокрой. Кроме того, было очень темно, - раздраженно ответил Джеймс. - И лошадь абсолютно не слушалась меня.
- О да. Фрэнк упомянул, что вы взяли самую горячую лошадь. Ну что ж, здесь все цело. - Она выпрямилась и прикрыла его одеялом. - Потерпите еще минутку: я быстренько проверю ваши ребра. Возможно, вы могли сломать одно из них и даже не заметить этого.
- Вы хотите сказать, что если бы я сломал ногу, то я бы сейчас валялся в обмороке? - Джеймс понимал, что в нем говорит обыкновенная обида, но, черт возьми, он чувствовал себя полным идиотом. Владелец табуна, сброшенный собственной лошадью. Слишком легкомысленный, чтобы не знать, какая из лошадей надежна, и осознавать, что, если ты неважный наездник, глупо скакать вечером, в плохую погоду на горячей лошади.
- Разве я такое говорила? - Она подняла брови от удивления.
Да, действительно, ее кофта мало что скрывала. Груди ее были небольшими, но прекрасной формы, а самое поразительное заключалось в том, что она абсолютно не догадывалась о своей привлекательности.
Джеймс снял рубашку и вытянулся на постели. Когда она наклонилась к нему, его дыхание участилось.
Он представил, как медленно расстегивает ее кофту, и его обожгла мысль, что Генри, возможно, делал это не раз: медленно раздевал ее, нежно прикасался к ней и смотрел, как она отдается страсти.
- Я удивлена, - заметила Элли, обследуя его грудную клетку, - что лошадь вас сбросила. Вы ведь, вероятно, опытный наездник. Лошадь понесла? Она сама-то не пострадала?
Она просто пытается поддержать разговор, сообразил Джеймс. Обычная уловка врача успокаивать пациента. Ему же хотелось, чтобы Элли при встрече с ним переставала быть врачом. Он хотел, чтобы она краснела и смущалась в его обществе, и разозлился на себя за эти мысли.
- Ну так что? - спросила она, не глядя на него.
- Вы это о чем?
- Как - о чем? О лошади. Она в порядке?
- О да, в полном порядке. Монти самостоятельно благополучно вернулась в конюшню. При этом она проскакала мимо двери Фрэнка. И он догадался, что случилось. В общем, с лошадью все хорошо. Вероятно, она закусывает на конюшне, пока мы тут с вами болтаем. - Он заметил, что Элли слегка улыбнулась, и продолжал: - Как вы уже догадались, я совсем никудышный наездник, несмотря на усилия моего отца выучить меня верховой езде.
Теперь Элли улыбалась во весь рот. Наверное, она смеется надо мной, подумал Джеймс.
- Вам повезло. Ничего не сломано. Только несколько синяков. Боль продержится еще пару дней, так что можете время от времени принимать обычные болеутоляющие средства.
- Честно сказать, синяки для меня вполне обычная вещь.
- Я не сомневаюсь в этом, Джеймс. - Элли встала и принялась собирать свою сумку.
У него появилось желание никуда не отпускать ее от себя. Крайне нелепое желание, однако его подсознание не согласилось с ним. Он вдруг как бы со стороны услышал свой голос, просивший ее присесть.
- Ну, мне вообще-то нужно идти…
- Пожалуйста. - Джеймс широко улыбнулся, подыскивая подходящие слова. Я должен заставить ее остаться, упрямо думал он.
- Хорошо. Только ненадолго. Мне правда надо идти…
- Ну почему вы всегда избегаете моего общества? Почему вы всегда ведете себя так, будто вам приятнее провести время с заразным больным, чем со мной?
Элли взглянула на него со смесью смущения и удивления, и это еще сильнее разозлило его.
- С вами все в порядке. - Она говорила, стараясь не смотреть ему в глаза. - У вас просто небольшой шок, что вполне естественно после такого падения…
- Я знаю, что я в порядке. И у меня нет никакого шока. Так что прекращайте сюсюкать со мной, как с больным. И перестаньте так нервничать.
- Разве я нервничаю?
- Конечно. Вы сидите с таким видом, как будто готовы в любую минуту вспорхнуть и убежать. Чего вы боитесь? Я же не кусаюсь.
- Судя по вашему поведению, этого сказать нельзя, - Она нервно рассмеялась. Однако он заметил, что она немного расслабилась и обеспокоенное выражение исчезло с ее лица.
- Может быть, вы и правы, может быть, у меня действительно шок. Но сейчас я чувствую, что мне трудно быть в одиночестве…
- Я могу позвонить Фрэнку и попросить его прийти сюда? - предложила она с вопросительной интонацией.
- Нет, не стоит. У Фрэнка сегодня и так было много впечатлений. - Джеймс закрыл глаза. Он, должно быть, выглядит жалким в своем стремлении задержать здесь эту женщину еще хотя бы на пять минут, тогда как ей не терпится поскорее уйти отсюда.
- По-моему, он здесь уже давно служит, не так ли? Я что-то даже не могу припомнить сколько…
- Он здесь с тех пор, когда мне было еще четыре года. Он моя правая рука. Я только чеки подписываю.
- Что ж, на обратном пути я загляну к нему, скажу, что с вами все в порядке. Он очень беспокоился о вас.