- Элена, ты не сможешь привязать хищника к себе! Однажды он уже отказался от тебя…
Жестом руки я прервала подругу. Да, я и сама думала о том, что Димитрий может снова причинить мне боль. Он всегда делал это. Но я не могла оторваться от него. Просто не могла.
Хотя было и еще кое-что…
- Я чувствую, что обязана сделать это. Чувствую, что это задание - нечто судьбоносное и невероятно важное для меня. Для всех нас! Что-то внутри меня кричит: "иди с ними!" И во что бы то ни стало, я выполню поручение Верена!
- Может быть, это как-то связано с нападениями на селения вегов? - в голосе Лючии я услышала горечь, море горечи и страдания. - Я не хотела тревожить тебя, но теперь, вернувшись в их мир, ты всё равно узнаешь…
Мое сердце остановилось, а потом забилось с удвоенной силой.
- Узнаю что?
- За тот год, который мы провели здесь, большая половина селений наших сородичей была уничтожена, - голос Лючии сорвался, было видно, что женщина едва сдерживает подступившие рыдания.
- И твое тоже, - заключила я, протягивая старшей подруге руку.
Она едва-заметно кивнула и сжала мои онемевшие пальцы.
- Все хорошо, Элена. Это случилось почти сразу после нашего отъезда. Я стараюсь найти успокоение. Как и учат нас наши Боги…
"Все, что происходит, во благо. Смирись и прости. Так суждено. На то воля Всевышнего". Я вспомнила слова молитвы белой церкви и опустила взгляд. Я жаждала мести. Я желала правосудия. Ответственные за нападения должны понести наказание! И уже не столь важным для меня стало исполнение поручения нашего лидера.
- Мне кажется, нападения взаимосвязаны, - несмело высказала наши общие опасения Лючия.
Я поджала губы и кивнула.
- Я сделаю, что смогу, дорогая! Позаботься об Арии.
Женщина крепко обняла меня, а я поцеловала малышку и вышла. Вопреки обыкновению, доченька громко заплакала, наверное, чувствуя, что на этот раз мама покидает ее надолго. А быть может и…
Я отогнала от себя ненужные мысли и уверенно двинулась к палатке Верена. Я сделаю то, что должна - найду повинных в гибели моих близких, друзей, - всех беззащитных вегов! И Димитрий с Романом мне в этом помогут. А Анна… Я не позволю ни ей, ни моей неприязни к жене Романа помешать этой чертовски важной миссии. Я не допущу других нападений! Однажды Димитрий пообещал помочь мне! Я заставлю его сдержать слово, и вместе мы защитим оставшихся вегов. Чего бы нам это ни стоило!
- Зачем ты сказал ей? - резкий голос Верена заставил меня вздрогнуть на пороге его палатки, самой большой в лагере.
Роман и Анна бросили в мою сторону недоуменные взгляды, и на их лицах отразилось изумление.
- Я этого не делал.
Роман напряженно вглядывался мне за спину, и я догадалась, что там появился последний участник этого рискового предприятия.
- Димитрий. Я жду объяснений.
- Я иду с ними, - я встала рядом с Анной и Романом. - Вы много говорили о шестом чувстве, интуиции и предназначении. Я знаю, что должна быть здесь. Это моя судьба.
Димитрий встал рядом со мной и положил ладонь мне на плечо.
- Элена достойна узнать правду. И она сможет сделать это.
"Это?"
Верен смотрел на меня так странно, с жалостью и выражением сочувствия.
- Элена, ты не идешь на задание.
- Почему? Вчера я доказала, что способна постоять за себя! - я едва сдерживала кипевшую внутри себя ярость.
- Возвращайся к дочери. Разговор окончен.
Я подошла к сидевшему за пластиковым столом Верену и отшвырнула его в сторону. Конечно, стол.
- Ничего не окончено! Я должна поехать в город хищников! Я знаю про нападения на деревни вегов! Скоро их совсем не останется. Не останется НАС! - я кричала, а из глаз брызнули… Нет, не слезы. Из глаз летели самые настоящие искры. - Я знаю, Вы считаете меня хуже, потому что я вега. Вы думаете, что я слабая, беспомощная. Не смотря на мою победу в состязаниях, Вы, тот, кто заявляет, что не делает различия между хищниками и вегетарианцами, пренебрегаете мной потому лишь, что я одна из них. Не такая как вы все!
Я бросала гневные взгляды на Романа, внутри себя считая, что он предал меня.
- Ты не права, Элена. Я бы позволил тебе пойти на задание, если бы у тебя не было ребенка. Ты молодая мать. Твой долг - позаботиться о дочери и…
- Я делаю это ради Арии! Ради моих родителей и всех тех, кто погиб в моем селении! Я отомщу! Я…
Верен сурово качал головой. Он был непреклонен.
- Отлично. Тогда я пойду одна.
Я выбежала из его палатки и бросилась в сторону проселочной дороги. Вернулась бы я в город хищников в одиночестве? Да. Но через несколько минут я услышала знакомый рев красного байка, а за ним и желтого, которым управлял Роман, а к нему, в свою очередь, дерзко прижимались Анна.
Димитрий подхватил меня, и мы помчали по проселочной дороге, время от времени подпрыгивая на ухабах и придорожных кочках. Только спустя несколько часов во время одной из остановок на пути в город хищников Димитрий рассказал мне о реакции Верена на мой протест. Учитель гордо изрек: "Она готова", - и давая последние наставления, несколько раз употреблял выражения "вы четверо", или "обе женщины", что значило, что все его поручения касались и меня.
Что я чувствовала по отношению к Димитрию? Я выгоняла из себя все чувства. Я больше не была юной невинной девушкой, которая когда-то, годы назад, находила восхитительной бешеную пульсацию крови от близости хищника и рёва его байка. Я не была и его сломленной женщиной, чьим наркотиком, жутким и рвущим на части, являлся он сам. Эмоции умерли. И я полагала, что воскреснуть им не суждено никогда. Было какое-то равнодушие, апатия. Я прекрасно понимала, что жизнь моя может прерваться в любой момент. Но я нисколечко не волновалась. Я, как робот, делала то, что считала нужным и правильным. И только.
Димитрий никогда не говорил о его чувствах той наивной девочке. Он доламывал меня, жестоко убивая мою суть. А теперь вот сказал, прошлой ночью. Слишком поздно. И зачем теперь это? Но я только удивилась. Удивилась и только. Может быть, я стала хищницей? Может быть, то живое, что осталось внутри меня, переродилась, и каким-то непонятным мне образом пробралось из крови моей дочери в нутро меня и изменило все?
Мы сняли две дешевых комнаты в мотеле на окраине пригорода.
- Эй, подруга, иди сюда, - Анна оперлась о косяк и, скрестив руки, указательным пальцем подозвала мне к себе.
- Что надо? - мой хриплый голос прозвучал враждебно, вызвав одну лишь ее усмешку.
Она показала банку с черной жидкостью и кисть.
Я прицокнула языком и вошла в их с Романом комнате, а парни сухо бросили:
- Мы в бар.
Отлично. Они предпочли оставить нас с Анной наедине. И напиться. Как типично для Димитрия. Как необычно для Романа. Хищник ломает все, к чему прикасается.
В отличие от меня, тела Димитрия и Анны были сплошь покрыты татуировками. Роман, так же, как и я, годами ранее очистил свою плоть. Но не она. Видимо, Анна считала татуировки частью ее самой.
- Забавно. Твой муж заставил меня стереть тату. А ты рисуешь их снова.
Не стоило мне злить девчонку прежде, чем она сделала бы свое дело. Зеленые глаза зловеще сверкнули. На мгновение мне показалось, что она вот-вот запустит в меня банкой с краской. Хищница сдержалась и взяла себя в руки. Я стянула майку и завалилась на широкую кровать.
- Что тебе рисовать? - сквозь зубы спросила Анна.
Что мне рисовать? Испытывала ли я омерзение от татуировок, как в далеком детстве, или возбуждение и интерес, как в то время, когда жила с Димитрием? Мне просто было наплевать.
- Рисуй что хочешь.
Я чувствовала, как холодная влажная кисть касается моей кожи. Как там я говорила прежде? Умопомрачительная зябкая ласка… Я хохотнула, и кисть дрогнула. Это была просто какая-то дрянь, в которой пачкалась моя кожа.
Что будет, если Анна изобразит что-то уродливое? Потеряю ли я интерес и внимание Димитрий? И снова апатия. Она накрыла. Тогда я и поняла, что чувствую себя преданной всеми, Романом, Димитрием, чувствую, что больше не доверяю никому. И так стало хорошо и свободно. И появилось понимание, что никто и никогда больше не сможет причинить мне боль. Никто не сможет, если никому не доверять. Если никого не любить.
- О чем думаешь? - вопрос Анны прозвучал язвительно.
- О вас с Романом.
Она хмыкнула.
- И что же мы?
- Я понимаю, за что ты любишь его. Но не понимаю, почему он простил тебя.
- Это не твое дело!
Кисть начала двигаться быстрее, нажим стал ощутимо сильней.
- Я, например, не понимаю, как можно любить такого, как Бешеный!
- Не люблю, - холодно бросила я. - Только сплю с ним.
- Но ты же вега!
- Да сколько можно повторять?! Вега, хищница… Я начинаю понимать Верена. Праведник сказал, что не видит разницы между нами и вами. На самом деле в лагере никто не уверен, кем является он сам.
- Я всегда жалела, что родилась одной из них.
В голосе Анны прозвучало так много боли. Что-то внутри меня дрогнуло от сострадания к той маленькой девочке, которой она была. Но что толку сожалеть о прошлом? Его не вернуть и не изменить. Можно только забыть, попытать забыть.
- Что мы должны сделать? Что включает в себя задание Верена?
Анна долго молчала.
- Он велел не говорить?
- Просто я не собираюсь рассказывать об этом тебе! Пусть тот, кто потащил тебя с нами, и рассказывает.
Я посмеялась чересчур громко.
- Ты не боишься меня? Ты же была там вчера и видела, как я дралась.
Я бросила надменный, как я надеялась, взгляд через плечо и увидела ее оскал. Больше мы не разговаривали. Только когда я подошла к зеркалу и взглянула на свою разрисованную в лучших традициях хищников спину, я тихо произнесла "Спасибо" и вышла из номера. Кажется, Анна удивилась. А, может, только показалось.
Димитрий вернулся за полночь. Я почувствовала запах крепкой выпивки прежде, чем ощутила, как простынь сползает с моей спины. Мои кулаки крепко сжали ее края, но Бешеный был сильнее. Рывок, и белая материя скинута на пол, а я оказалась под ним.
- Грубое животное!
- Тебе нравится это животное, не так ли?
Я судорожно вдохнула.
- Я считал, что ты ненавидишь меня, пока ты не пришла…
- Ненавидеть тебя невозможно. Что бы ты ни делал.
- Даже это?
Его жадные лапы с треском разорвали тонкую ткань моей хлопковой рубашки.
- Особенно это.
Много позже я лежала на широкой мускулистой груди и слушала биение его сердца. Интересно, различаются ли наши сердца? Ритм Димитрия неровен, слишком тороплив и звучит очень гулко. А у меня?
- Ты моя женщина, Элена.
- Я просто женщина, Димитрий. Без ярлыков. И сейчас я с тобой.
Его челюсти сжались, но Бешеный промолчал. Только снова попытался доказать мне, а может и себе, что я его. Хищник. Мой хищник.
Я причесывалась, когда заметила в зеркале, что темные и глубокие как две черные жемчужины глаза распахнулись и смотрят на меня.
- Уже утро! Вот черт! - Димитрий протянул ко мне руку и коварно улыбнулся. - Иди сюда.
Собрав всю свою волю в кулак, я проигнорировала его заманчивое приглашение.
- Расскажи мне о нашем задании.
Бешеный нахмурился и, свесив ноги с высокой кровати, стал одеваться.
- Мы должны проникнуть в самое укрепленное и наилучшим образом охраняемое место в городе - биологические лаборатории, - Димитрий бросил на меня оценивающий взгляд и встретился с моими бесстрастными глазами, а потом вкрадчиво произнес. - Говорят, там есть выжившие.
Хорошо, что я не поела. Желудок подпрыгнул к горлу, его скрутил дикий спазм, и кто-то клещами попытался сдавить мне шею.
Выжившие. Перед глазами стояли лица моих родителей, друзей, тех, кого я мысленно похоронила три года тому назад. И кто внезапно воскрес. Воскрес в моей памяти, в моем сознании.
Я взглянула на свое отражение и увидела хищницу. Я стала ею. У меня не было их клыков и когтей. Но у меня появился этот взгляд. Свирепый, отчаянный.
Мысли догоняли. Самое охраняемое место. Выживших вегов скрывают, держат взаперти, как в тюрьме. Как пойманных животных держат в вольерах. Если среди них есть кто-то из моего селения, они провели там уже три года. Они были там, в то время, когда я жила. Дышала. Любила.
Я встретилась взглядом с его мрачными как грозовое небо глазами и тихо произнесла:
- Расскажи мне все.
Глава 15
Плана не было. Не было никакой поддержки. Никто не поможет нам проникнуть в лаборатории. Мы должны прорваться через кордон, смести тех, кто встанет у нас на пути, и освободить вегов, загрузить их в автобусы, а потом добраться до ближайшего селения. Вероятность успеха была чертовски мала, и все это понимали.
Но главным вопросом, над которым размышлял каждый из нас, было то, зачем и почему выживших во время нападений держат взаперти. Что происходит с ними за закрытыми дверями лабораторий? И что на самом деле происходило во время нападений на селения вегов, ведь если бы на моих сородичей действительно покушались обезумевшие от жажды хищники, спастись не смог бы никто. А они живы. Верен был уверен в этом, а значит в это безоговорочно поверили и мы.
Целый день мы готовились, проговаривали схемы, обсуждали возможные варианты спасения вегов. Об отступлении не думали, по крайней мере, никто о нем не говорил. Но все понимали, что вывезти несколько десятков, а может, и сотен человек из города хищников будет крайне сложно, если, вообще, возможно. Бешеный раздобыл форму и железо полицейских, Роман - их тачки. На рассвете, кусая мое ухо, Димитрий тревожно прошептал:
- Если меня убьют, беги. И никогда не оглядывайся. Я сделал то, что обещал. Теперь ты готова к жизни в городе хищников. Теперь ты можешь отомстить и поквитаться с теми, кто осквернил твой дом.
Димитрий любил меня, не имел, как прежде, а любил. Нежно, трепетно, словно просил о чем-то, будто прощался. И я думала, что все, что он творил с того самого дня, когда я стала принадлежать ему - исполнял мою просьбу, своим извращенный разумом считая, что он помогает мне. И, наверное, действительно, помогал.
Теракт. Мы устроили теракт. Взорвали фургон в квартале от лабораторий. С десяток охранников пробежали мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, а мы, переодетые в форму полицейских, быстрым шагом приближались к высокому зданию, на окнах которого были крупные решетки. Тонировка стекол не позволяла увидеть ничего из того, что происходило внутри.
Я посмотрела на друзей, да, в тот момент я со всей ясностью осознала, что мы все стали истинными друзьями с единым духовным отцом - братьями по духу, - и я поняла, что каждый из этих хищников жаждет вызволения вегов не меньше меня. Я была права. Среди них и было мое место, и я улыбалась, кровожадно, безрассудно.
Странная Анна. Неправильная хищница. В отличие от меня она была слабой. Я читала это в ее глазах, как прочла и то, что убить Анна не сможет. Меня изменили хищники. Ее суть сломили веги. Так странно. Что-то в этом мире не так. И если Анна окажется вместе со мной на ринге, победителя не будет. Она не нанесет ни единого удара, и я не отвечу.
- Бомба! У забора еще одна бомба! Все на выход!
Охранники засуетились, но не торопились покидать здание. Димитрий окинул их таким суровым взглядом, каким владеет только он, и некоторые попятились.
- Теперь на выход! Живо! - голос Роман звучал как скрежет металла, я никогда не видела его таким, лютым собратом Димитрия.
Я заметила, что большинство охранников косятся на лысого бугая, который, в свою очередь, пристально смотрит на нас. Стало быть, он здесь главный. Наконец, охранник кивнул, и трое человек выбежали из здания. Осталось двое. И тогда кромсатель вернулся. Никто не успел даже вздохнуть, только два безжизненных тела лежали на полу в отвратительных лужах их собственной крови. Анна начала истошно визжать, и Роман зажал ей рот. А я… Я что-то чувствовала, где-то глубоко внутри. Такого слова я не могу подобрать, это нечто среднее между возбуждением и удовлетворением. Руками моего мужчины вершилось правосудие. Как-то так.
Крик Анны привлек внимание, и началась полная вакханалия. Мы стреляли во все стороны, снаружи стреляли в нас. Роману попали в руку - я видела темное пятно, стремительно расплывающееся на его рубашке. Но мы продвигались все ближе к лестницам, и обратного пути не было.
Одни против всех, против целого города. Хотя нет. С нами были те, кто годами находился в этих лабораториях, на ком, вероятно, как на подопытных животных, ставили разные опыты, проводили зверские эксперименты. Они прошли через ад и выжили. И нам предстояло пройти через ад, чтобы спасти их.
Мы бежали по лестнице и стреляли в каждого, кто вставал на нашем пути. Только так. Девятый этаж, белые двери. У нас была единственная подсказка и ничего более. Мы поднялись на девятый, шли по пустым коридорам. Я часто видела, как Димитрий играл в эти виртуальные игры, когда возникала голограмма, и он должен был убить всех. Знаете, реальность не сильно отличается от игры, особенно, когда понимаешь: или они или ты.
И вот мы нашли белые двери, в упор расстреляли охранников - я почти оглохла от выстрелов и криков, пронзительного рёва сирен. Парни стали выламывать двери, но они не поддавались, а мы с дрожащей перепуганной Анной замерли в ожидании. Повисла страшная тишина. На полу лежали тела, мы были запачканы кровью, не нашей кровью.
Миллионы мыслей проносились в моей голове. Виноваты ли все эти люди? Они ведь просто охранники, просто исполняют чужие приказы. Просто держат в плену безвинных, способствуют нечеловеческой жестокости. Да. Я решила, то была их вина. И вина каждого, кто был в этом здании и не сделал ничего для того, чтобы спасти моих сородичей.
Послышались шаги. Много. Они приближались. И сверху, и снизу. Меня била крупная дрожь, в ушах я звучал ток моей крови. И в тот момент, когда я обернулась, двери поддались. И мы вошли.
Это был ад. Самый настоящий. С кучей медицинских аппаратов, литрами крови и прикованными к больничным койкам полуживыми людьми. Вегами. Я начала вырывать катеторы, крушить мебель и снимать маски. Кто-то приходил в сознание и открывал глаза.
- Элена! Сюда!
Я пробежала по лаборатории и попала в тюрьму с переполненными вегами камерами, чьи поникшие затравленные взгляды испуганно взирали на нас. Нас боялись.
- Вы свободны! Вы все! - я кричала и проводила пистолетом по железным прутьям. - Мы освободим вас! Поможем уйти отсюда! Мы…
- Элена?
Я не забуду эти глаза. Эти выцветшие лишенные жизни глаза моей лучшей подруги Лоны. Я подбежала к камере и ладонями сжала ее бледное лицо. Я помнила ее другой, веселой, счастливой, а сейчас она стала живым призраком, лишенным стремления к жизни. В ее газах я прочитала, что Дона не стало. И я прочувствовала всю ту боль, которую пришлось испытать бедной Лоне.
- Мы спасем тебя. Мы спасем вас всех! Вы можете бежать?
Они были сломлены. Их глаза глядели с сочувствием. Веги отказывались верить.
- Нам не дадут уйти. Они убьют тех, кто попытается.
- Их слишком много.
- Куда нам идти? Это их мир, мир хищников.
Димитрий ударил по решетке, и вновь повисла оглушительная тишина.