Он с вызовом смотрим на меня, я вижу в нем и раскаяние, и непонимание - мол, что здесь такого?
- Как только снимут с петель первых повешенных, твою девчонку… эта… вздернут!
Я ухожу от него, бегу, перепрыгивая через ступени, раскидывая людей по сторонам. Бегу очень быстро, чтобы не возникло желания, вернутся и убить.
Зародившееся где-то глубоко в сознании, удерживаемое до этого момента силой воли отчаяние, рвется на свободу, оно распространяется по всему телу, угрожая вогнать меня в ступор. Я твержу себе (вернее голосом владеет отчаяние), что потерял Аврору. Не могу придумать ни одного способа, как вернуть ее или хотя бы найти в этой многотысячной толпе, состоящей сплошь из злобных, отчаявшихся людей, обезумевших на время, словно стая диких волков, учуявших раненую жертву.
Я в панике! Я мечусь среди людей, тупо высматривая ее лицо, будто бы это и правда, возможно, что она где-то здесь, нашла способ обмануть всех… Я бы ни за что не подумал пару дней назад, что со мной такое может происходить, и что я буду буквально сходить с ума, в поисках Авроры.
Голова кружится. Чумазые лица почти не выделяющиеся на фоне черной одежды, топят меня в себе, и думаю, я задыхаюсь… Тошнота подступает к горлу, и я опускаюсь на колени. Меня рвет, но, ни один из разношерстной толпы вокруг, не обратил на меня внимания. Сколько грязи… Всем наплевать. Даже после того, как опустошил желудок, не чувствую себя лучше, более того, голова будто вообще не держится на плечах, а болтается как воздушный шарик.
Мне нужно на свободу, выбраться из моря людей, глотнуть свежего воздуха, не пропитанного запахом потных тел, но я затуманенным взглядом продолжаю искать византийку в толпе!
Отравленное внезапным недугом сознание, играет со мной злую шутку, мне мерещится, будто Аврора появляется на долю секунды, то прямо передо мной, то ее белое платье мелькает где-то в отдалении, среди Смертных, словно там ей и место.
- Аврора! - кричу я, хотя понимаю что это только галлюцинация, но вот она возникает совсем рядом, я вижу ее неповторимый манящий взгляд, и она снова прячется. - Стой!
Я преследую видение, но меня настолько кидает из стороны в сторону, что следящих за казнью на арене Смертных, злит мое поведение.
- Авр!.. - не успеваю крикнуть я, кто-то пинает меня в бок, и я валюсь на мрамор, под ноги, не замечающей меня толпе.
Как-то все случилось слишком неожиданно. Не только потому, что я потерял голову и стал видеть призрак Авроры, но и то, что, наверное, я сдался. Валяюсь на земле. Силы меня покинули, а ведь я никогда не падал… И все из-за нее, Аврора делает меня слабым. Чувственность проедает в моей броне огромные дыры, но меня это отчего-то совсем не беспокоит. Все равно, что засыпать на морозе, тебе просто кажется, что становится тепло и хорошо, ты позволяешь себе закрыть глаза, сдаться, поверить, что это только на пользу.
Дышу медленней. Фигуры революционеров, в ногах которых я лежу, начинают обретать реальные очертания, все становится на свои места. Я не болен, когда не думаю об участи Авроры, когда не схожу с ума от мысли что ей плохо.
Саванна.
Саванна перед моим мысленным взором. Темная, холодная, понимающе улыбающаяся, именно мне. Она - это прохладная ладонь, в минуты болезненного нестерпимого жара. Сам не знаю, честно, почему я вспомнил о ней, но это помогло, или даже спасло меня. Когда я вижу в воспоминаниях ее лицо, мне стыдно, что позволяю себе даже задумываться о собственной слабости, а сейчас я валяюсь на земле, и она просто улыбается… Неужели эта девушка всегда знала меня лучше меня самого? Неужели могло быть правдой, что я ей дорог? Вдруг становится понятным, что ее цели, никогда не вредили мне, что когда она выигрывала, я всегда был с ней рядом, и она делилась со мной триумфом победы. Не понимаю себя, почему думал о ней так плохо, почему никогда не старался понять и сберечь? Только требовал. Подчинял, вернее изо дня в день, находясь с ней рядом, лишь пытался подчинить. Мы были с ней будто два бойца на арене, кололи, причиняли боль, издавались друг над другом, но в этой агонии, мы боролись ради любви, любви странной и непохожей ни на одну другую. Теперь я посмотрел на все иначе. Узколобый дурак! Любое ее острое словечко, брошенное мне, каждая доводящая меня до бешенства выходка - все это было слезами, мольбой о понимании. Так она говорила мне, что любит. Так она просила меня не сдаваться…
Мы стояли у венчального алтаря. Примерно год назад. Я стал больше, чем просто ее поклонник.
Это было то же самое время года, что и сейчас - поздняя осень, готовая вскоре отдаться на волю зиме. Прекрасное снежное утро, Саванна лежала в моей кровати, а Руфь играла с ее великолепными черными волосами, раскинутыми по подушке. Я готовил для них завтрак, дверь в комнату была наполовину раскрыта, и я мог из кухни наблюдать за ними, а мама наблюдала за мной.
- Внимательней, ты только что, чуть не положил в кофе соль.
Я посмотрел на маму, непроизвольная улыбка вырвалась у меня, словно неловкие для сына слова любви. Мама всегда понимала меня, знала, что я не переношу нежностей, но была достаточно мудра, чтобы знать - сын очень ее любит.
- Вот уж не думала, что мой Лео будет когда-нибудь смотреть на кого-то с таким чувством… - она подмигнула мне и посмотрела на сестру и Саванну. - Раньше ты так смотрел только на жаркое.
Я отвернулся, чтобы растянутся в широченной улыбке, стало как-то тепло и неловко. Завтрак для Саванны был готов, для Руфь я нарезал яблоки. Мама не отходила от меня, это означало, что она о чем-то хочет поговорить, первым заговаривать об этом я не решался. Вместо слов, я стал тянуть время, расставляя чашки и тарелки на подносе.
- Я-то думала ты останешься холостяком, навсегда. - подтрунивала она. Потянулась ко мне и запустила пальцы в мои отросшие волосы. - Об этом в тайне мечтает любая мать. И вот настало время, когда мой мальчик, привел в дом девушку. Да еще какую! - мама неумело присвистнула.
Я молчал. Было действительно неловко. Я могу драться хоть каждый день, чинить автомобиль, собирая детали чуть ли не по всему свету, выполнять сомнительные задания, которые обычно не выполняют хорошие парни, но вот стоять рядом с мамой, когда она говорит о девушках, мне кажется не по силам. В тот момент я пожалел, что вообще вышел на кухню - да еще и в одних шортах - словно рассказал матери обо всем, что происходило за закрытой дверью моей комнаты.
- Женись на ней. - неожиданно сказала мама, лицо у нее было такое спокойное и вдумчивое, словно она просто предложила мне устроиться на новую работу. В тот самый момент я впервые потерял лицо, как говорится, ни стало никакой холодной маски. - Ух ты, если бы я знала, как ты меняешься в лице, отдала бы тебя в театральную мастерскую к Бену.
Я ответил на это слабой улыбкой, потому что всеми мыслями в голове завладели ее слова, точнее предложение, над которым я, к удивлению, задумался. Мне захотелось привязать Саванну к себе этим устаревшим, ничего не гарантирующим способом, он стал бы еще одной нитью, связывающей нас друг с другом. Я жаждал в тот момент, поскорее увидеть ее в торжественном черном платье с глубоким вырезом, где виднеется белая кружевная подвязка над коленом. И мысли об этой подвязке, как о последнем символе ее невинности передо мной, затуманили разум. Я захотел этого дня всей душой!
Чмокнув маму в щеку, забыв о завтраке, я решительно вошел в комнату, где уже Саванна что-то делала с волосами Руфь. Увидев мое выражение лица, то, как я до вздувшихся вен на руках, сжимаю кулаки, Саванна все поняла. Она не улыбнулась и даже не поднялась с места, чтобы подойти ко мне и обнять, она просто смотрела на меня с испытующей ухмылкой, точно мы недавно дрались и, кажется, она одержала победу.
- Скажи это. - сладко, тихо, требовательно произнесла она, не сводя с меня взгляда.
Отвести глаза, или хотя бы напрячь скулы на лице, означало проиграть по крупному, дать увидеть себя слабым.
- Скажи это, так, чтобы я сказала - да.
Руфь напряженно следила за нами, наверняка не понимая, что между нами происходит, и ссоримся ли мы или просто ведем очередную странную беседу.
- Хорошо. Но если ты скажешь - нет, я убью тебя.
Саванна встала с кровати и подошла ко мне. Я видел столько всего в тот момент в ее черных, кошачьих глазах… Она улыбалась невероятной улыбкой и, сократив между нами расстояние до максимума, закусив нижнюю губу, произнесла:
- Предложи мне выйти за тебя. Скажи это.
- Ты станешь моей… женой?
Она сказала - да. Сестра тут же с радостными криками помчалась к маме, потом они позвали друзей семьи и начали планировать торжество. Все закрутилось. Окраина гудела, потому что меня знали многие, и даже Старейшины пообещали прийти на наше венчание.
Через два дня все было готово, венчание по традиции должно было проходить у громадного костра, в старом парке развлечений, народу к моему облегчению собралось не так много, как я опасался - тогда народ взбудоражило первое массовое исчезновение Смертных и многие боялись даже выходить на улицу.
Я долго не решался - идти ли мне в костюме, или же назло всем ожиданиям моих родственников, заявиться на собственное венчание в обычной черной куртке. Но я подумал, что мама лишний раз улыбнется, увидев меня в строгой одежде, поэтому поверх черной рубашки надел элегантный пиджак, доставшийся мне от отца.
Я приехал к костру раньше Саванны, Спартак, увидев меня, пошутил, что мне стоит как-нибудь посетить в таком виде Церемонию Перехода, на что я пообещал ему сломать челюсть. Все ждали только ее. Обливаясь потом от близкого нахождения к костру, и предвкушая скорую пирушку.
Ждали все. Я ждал больше других. Именно тогда, я понял, что моя мечта несбыточна, когда время растянулось настолько, что могло посоревноваться с вечностью.
Саванна не пришла. Она бросила меня на нашем венчании, тем самым сделав так, что моя неудовлетворенность ею, стала бесконечной. Она мне не подчинилась. Мы не виделись какое-то время, моя мама ее возненавидела, в этом к ней присоединился и мой лучший друг, но я все понял, и когда через несколько месяцев, она пришла ко мне с новым делом, я согласился.
- Лео? Какого… Ты, что здесь делаешь? - слышу я голос над собой, и чьи-то руки помогают мне подняться с пола. Я уже пришел в себя, и толпа вокруг меня заметно поредела, каждому хочется подойти ближе к парапету и посмотреть как на арене жгут Бессмертных.
- Кит. - киваю я в знак благодарности моему знакомому с Окраины, шестнадцатилетнему рыжеволосому парню, работавшему на моего отца в оружейном магазине. - Мне стало плохо. Сейчас уже все нормально.
- Что ты здесь делаешь, ты нашел Руфь? - он произносит имя моей сестры с едва заметной дрожью, хотя я всегда знал, что он к ней неравнодушен. Я никогда не был против.
- Еще нет. Но я делаю все для того, чтобы узнать, где она.
- Некоторые… большинство говорят, это просто слухи конечно… - Кит мнется, ему не хочется злить меня.
- Что за слухи? Говори.
- В общем, дело такое… говорят будто тех, кого похитили уже нет надежды найти. Но я не верю, Лео!
- Что ты имеешь в виду, не юли, говори как есть!?
- Эксперименты. Только вот это даже не эксперименты никакие, а похищенных людей толпами увозят в замок Блэка. Кое-кто, с Олимпа, в последнее похищение проследил за Стражами и собственным глазами увидел, как людей загоняют внутрь, будто скот.
Я не принимаю всерьез его слова, но оставил для возможности таких событий место в голове. Важно то, как Кит рассказал мне об этих слухах и как страх потерять мою сестру навсегда, застыл в его глазах.
Мне нравится этот парень.
- И еще кое-что… - Кит смущенно и неловко тянется в карман штанов и достает свернутый листок. - Это тебе. Не спрашивай, как записка оказалась у меня, сам не знаю. Шла через множество рук.
Я раскрываю листок и читаю:
"Надеюсь, слухи, что ты неравнодушен к византийке ложь. Иначе я тебя совсем не знаю, а это уже очень неожиданно. Мы скоро встретимся с тобой. Отправляйтесь в замок Дориана Блэка. Саванна".
Глава 11
Аврора
Моей дорогой подруге
"Моя дорогая, случилось страшное - я и Лео потерялись, но пугает меня, даже не столько расставание, как где и с кем я сейчас нахожусь. Мне, кажется, что он, тот, кто сидит за моей спиной в кресле, подперев подбородок кулаком и внимательно наблюдающий за мной, проделал огромный путь лишь с одной целью - присвоить меня себе.
Нелепейшими событиями пронизана наша жизнь, даже в самые серьезные и опасные моменты, может случиться то, что вас развеселит, пусть это и будет болезненный, испуганный смех. Меня похитили во второй раз! Только теперь это как будто по-настоящему. Ты спросишь, что я имею в виду, и я объясню это так - когда мы встретились с Лео, и он лишил меня свободы для личных целей - это была встреча, при иных обстоятельствах я бы желала (и желаю по-прежнему), чтобы он всегда держал меня рядом с собой. А когда бандит из Олимпа по имени Бруно передал меня в руки своего приятеля, и тот отдал меня на растерзание обезумевшей толпе, это стало подлинным лишением свободы, тем самым бесчеловечным поступком, сравнимым с невозможным: с лишением воздуха.
Мне не хочется говорить о том, что происходило со мной, с моей душой и сознанием, после того, как меня отвели на арену, дожидаться часа казни. Никакими словами этого не описать, ни в одном языке мира не найдется достаточно точного описания ужаса, испытываемого в момент несправедливости и безнадежности, неотвратимости грядущей боли. Скажу лишь одно - иногда жизнеутверждающее высказывание "что не убивает, то делает нас сильнее" не работает.
Сейчас, находясь в относительной безопасности и не переживая за то, что случится со мной позже, скажу тебе правду, моя дорогая подруга: я не чувствую себя сильнее. Лишь опустошенней.
Я утратила еще несколько драгоценных процентов надежды, наполнявших мое сердце, надежды на то, что люди умеют проявлять свою доброту, что за тысячи лет жизни на земле, они в процессе эволюции стали разумнее и человечнее. Я уже почти не верю в это.
Все, что я видела на арене, пытаясь отворачиваться от вида горящих заживо людей, зажмуриваясь, слыша душераздирающие крики, было безумием. Бесповоротное безумие угнетенных людей, страдания которых привели их к кровожадности и единственному смыслу существования - мести. Все эти, одетые в черные одежды люди, никогда не смогут стать нормальными, даже отобрав у "богачей" их ценности и дома, они не будут счастливее.
Мне было жалко их, потому что я находилась в стороне и могла наблюдать за происходящим почти беспристрастно, к тому моменту, когда я увидела уже с десяток казней, во мне не могло рождаться больше взрывов эмоций. В том, что происходит, виноваты обе стороны и, к сожалению, как в сказках, нет очевидного добра и зла, белое - есть черное, и наоборот.
Но в момент истинного ужаса, готовясь к смерти, искренне сочувствуя себе в том, что вот-вот покину этот мир молодой и так и не познавшей любви, я видела не только безумие вокруг, но и настоящую человеческую отвагу. Нет, не значит, что кто-то пытался кого-то спасти из плена, или хотел вразумить толпу путем призыва к доброте… это была всего-навсего песня.
Девушка по соседству со мной, связанная и лежащая в неудобной позе на камне, готовящаяся следующей идти на огонь, неожиданно запела. Я в мгновение забыла обо всех страхах и панике, терзавших меня. Ее голос был тверд и излучал силу несломленного духа, ее слезы не были слезами, а только сожалением, что до людей уже нельзя донести ни одного слова. Она очевидного, была из восточного бессмертного города, потому что ее язык мне не знаком, тянущиеся гласные, делали песню еще выразительнее.
Отвага этой прекрасной, смуглой девушки, похожей на царицу жаркой страны из сказки, заключалась в том, как она шла на смерть, плача, но, не давая голосу дрожать, и выглядело это, будто ее не силой ведут на огонь, а она сама выбрала для себя этот путь.
Песня ее звучала из пламени, затем превратилась в предсмертный крик. И я плакала вместе с ней, пока не почувствовала прикосновение руки…"
- Зачем ты пишешь? Я не напоминаю тебе о времени, но и не хочу, чтобы ты думала, что мы уже в полной безопасности. - отвлекает меня от письма Парис.
Я поворачиваюсь к нему на девяносто градусов, смотрю искоса, будто так, он может стать менее реальным. Когда я вижу его, я чувствую что возвращаюсь домой, к отцу, к прежней жизни в Византии, а это означает, что Лео остается где-то в прошлом. Такого допустить я не могу.
- Просто пишу и все. Тебя это не касается. - огрызаюсь я, сама уже не помня причины по которой должна злиться. Мне стыдно за свой тон и не желание смотреть Парису в лицо, ведь он спас меня, забрав с арены.
- Не понимаю, что тебя здесь держит? Я чувствую, что ты не хочешь уходить.
Я снова поворачиваюсь к нему спиной, демонстративно зажимая между пальцами карандаш так, чтобы он понял: я готова вернуться к своему занятию.
- Но нам придется уйти, Аврора.
- А если я не пойду с тобой? - хоть это и вопросительное предложение, но я произношу так, чтобы он понял: я с места не сдвинусь.
- Я расскажу тебе правду о смерти твоей матери и брата…
Он не видит, но я бесшумно хватают воздух ртом. Тело немеет. Но я продолжаю писать.
"Меня отвлекли, дорогая. Ты ведь еще не знаешь, с арены меня спас Парис. Я ожидала увидеть там кого угодно, даже отца сопровождаемого армией Стражей, но только не этого напыщенного, себялюбивого индюка. Я ведь врезала ему не просто так, а за его острый язык! Он, безусловно, обладает информацией, самой различной и достоверной, но то, как он применяет это оружие, заставляет меня, его ненавидеть. Хотя, когда я не думаю о том, что произошло между нами у входа в Неон, я благодарна Парису. Серьезно.
Не копаясь в его сущности, не изучая скверные мотивы, которыми он руководствуется для личных целей, он кажется мне хорошим человеком, я говорю о его душе… Ты сочтешь меня эгоисткой, возможно даже лицемеркой, но его симпатия ко мне подкупает. Потому что я знаю, в этом он искренен. И я ничего не могу с собой поделать, я уступлю ему, если он еще немного поднажмет, прощения не избежать.
Он спас меня с арены, и теперь хочет увести обратно в Византию, хочет находиться рядом со мной на протяжении всего пути, уверенный в моей безопасности. Но он не догадывается - все это время я была свободна, меня фактически никто не похищал, я сама шла за Лео по пятам. Уйти с Парисом, означает навсегда разрушить единственный путь Лео, ведущий ко мне, и это значит не то, что он не сможет добраться до Византии и найти меня, а то, что он этого может не захотеть.
Мне не стыдно, что я должна делать снова и снова первые шаги. Не стыдно, что возможно, веду себя как полная идиотка, рискуя свободой, а порой и жизнью, только бы снова оказаться рядом с ним. Понятие - стыд, не существует, когда ты влюблена безответно.