Он снова посмотрел на нее и молча поставил противень в духовку.
- Ты отдашь мне моего ребенка?
Вот они. Эмоции. Она увидела их на секунду - злость, прикрытая болью. Проблеск ярости мелькнул в его глазах, прежде чем он спрятал чувства за маской безразличия.
- Нет, - сказала она, понимая, что ребенок, каким бы он ни был, будет ею любим.
Кайова уперся руками в стол и медленно кивнул, а потом уставился себе под ноги на несколько долгих мгновений. Когда он снова посмотрел на нее, блеск желания в его глазах заставил Аманду сделать шаг назад.
- Если ты слышала, то знаешь всю правду, - сказал он жестко. - Ты - моя пара, ты привязана ко мне, нравится нам это или нет. Я не позволю тебе уйти.
Она медленно покачала головой.
- Ты позволишь, - прошептала она тихо. - Потому что ты не хочешь женщину, которая навязана тебе, Кайова. Женщину, которая не разделяет твои мечты, потребности и будущее. А я не хочу твоего будущего, - сказала она с болью. - У меня тоже есть мечты.
- А твой ребенок, от которого ты не хочешь отказываться, - зашипел он. - Какую роль ты отведешь ему?
- Мой ребенок будет просто моим. Моим. Я бы любила его, я бы дала ему мое имя. Я бы души в нем не чаяла.
- А как же его отец? - в глазах Кайовы сейчас открыто пылала ярость.
- Что ты хочешь мне сказать? - спросила она в отчаянии. - Ты пытаешься задеть меня, чтобы вызвать чувство вины и заставить меня чувствовать себя ответственной за то, что творится? Но я не виновата.
- Это ответ ребенка, - выдавил он. - Взрослый человек будет приспосабливаться, Аманда. Ты права, когда это закончится, тебе, скорее всего, лучше уйти. Ребенок никогда не сможет принять меня, мою жизнь или трудности, с которыми ему обязательно придется столкнуться в детстве. Но это мой ребенок, леди. Будь я проклят, если к моему ребенку будут относиться, как к животному. И он не будет расти без отца.
Она боролась с дыханием, пытаясь контролировать бурление крови в жилах. Возбуждение снова росло в ней, но сейчас она не могла себе позволить такой слабости. Только не сейчас.
- Ты ведешь себя неразумно, - сказала она. - Я даже не знаю тебя. И, чтобы быть совершенно честной, ты мне не очень нравишься. Разве это хорошая база для того, чтобы заводить ребенка?
- Ну, меня завели гораздо в менее привлекательных условиях, - он перевернул бекон резким движением лопаточки. Что она могла сказать на это?
- Волки будут приняты в обществе после голосования по Закону о Породах…
Жесткий, горький смех сорвался с его губ. Кайова повернулся к ней и уставился на нее своими черными глазами.
- Волки? - спросил он ее негромко. - Какое это имеет отношение ко мне, Аманда?
Она нервно облизала губы.
- Ну, ты же…
Он покачал головой прежде, чем она закончила.
- Нет, детка, - сказал он очень мягко. - Не Волк оставил свое семя в твоей тугой киске. Я - один из тех старых гадких Койотов. Как тебе, нравится такое?
Глава 14
- Койоты среди Пород считаются отщепенцами, - задумчиво сказал ее отец Александру во время одной из дискуссий по поводу Закона о Породах, проект которого предоставили президенту Кошки. - Говорят, что они бездушные. Безжалостные. Они были созданы, чтобы быть тюремщиками, чтобы быть послушными собачками для ученых и военнослужащих, которые присматривают за другими Породами.
- Можно ли как-то адаптировать проект закона, чтобы исключить их? - спросил ее брат, его бледно-серые глаза задумчиво пробежались по стопке бумаг, разложенных на столе в гостиной отца.
- Мы не можем исключить их, не вызывая лишних вопросов, - отец медленно покачал головой. - Лидер кошачьего Прайда предложил рассмотреть их вопрос отдельно. Кошачьи Породы присматривают за другими Породами, когда это необходимо.
- Это будет трудно сделать… - пробормотал Александр.
- Разве они не люди, Вернон? - мягко спросила ее мать. - Человечество может принять многое, даже селекцию. И вы ведь говорите здесь о людях, а не о животных.
Делани Мэрион обладала голосом нежным, как шелк, и сердцем мягким, как маршмеллоу. Но ее слова всегда были разумными. Когда Аманда выбирала специализацию, именно аргументы ее матери на семейном совете и помогли ей определиться с профессией учителя.
- В этом случае у нас нет другого выбора, кроме как молиться, чтобы твои слова оказались правдой, - ее отец вздохнул, запустив пальцы в густые седые волосы. - Но с Койотами будут проблемы, Делла, могу поспорить. Я чувствую.
Инстинкты отца никогда его не подводили.
- Они - животные, - заявил Александр, его голос был ледяным, глаза - тоже. - И там будут не просто проблемы, там будут большие проблемы. Мы должны просто разрешить Львам убить их всех, и избавить нас от этих бешеных собак, коими они и являются.
Воспоминание было не из приятных. Аманда съела приготовленный Кайовой завтрак, чувствуя, как похоть снова поднимается внутри. Воспоминания причинили ей боль.
Кошачьи Породы в мире приняли достаточно приветливо. История их создания, издевательств, которым подвергли их создатели, информация о том, что их намеревались использовать в войне - все это ужасало. Тот факт, что многие Породы готовы были скорее умереть, чем убить, и то, как они боролись за свою свободу, помогло им частично искупить свою вину в глазах общества. Но с Койотами была другая история. Они были созданы и обучены для охраны и охоты на себе подобных. Отчеты об их зверствах ужасали. Они были злобные, кровожадные, жестокие - как и их создатели.
Но Кайова не был таким. Он был человеком, пусть странным, призналась себе Аманда, но не кровожадным. Если бы он был зверем, он бы помог похитителям вместо того, чтобы спасать ее. Лидер Кошачьей Породы, кажется, принял его достаточно хорошо. Аманде даже показалось, что Кайова ему понравился.
- Перестань так напряженно думать.
Кайова забрал пустую тарелку и пододвинул к Аманде стакан с молоком.
Она с любопытством наблюдала, как он быстро и ловко моет посуду.
- Мне нужно принять душ, - он поставил последнюю тарелку в сушилку. - Будь в домике. Горы усиленно патрулируется Кошачьими, и они еще не знают тебя. А еще тут есть настоящие волки и пара львов, они обучены охранять территорию. Они наверняка не понравится тебе. Кстати, если ты не пахнешь, как кошка, они тебя сожрут.
Аманда знала, что шок, который она испытывает, отражается сейчас на ее лице.
- Иди в постель и попытайся поспать. Ночка была дерьмовая.
Усталость навалилась на нее при этих словах, но она мало помогала справиться с огнем возбуждения, тлевшим внизу живота.
- А где ты будешь спать? - спросила она его.
Он фыркнул.
- На диване. Если я тебе понадоблюсь - позови. Если же нет - я не стану тебя беспокоить.
Если она выдержит. Слова, казалось, повисли в воздухе вокруг них, несмотря на то, что не были произнесены.
Сможет ли она справиться с этим?
Сможет ли она справиться с последствиями, если сдастся?
- Как твоя мать зачала тебя? - вопрос сам сорвался с ее губ.
Кайова пристально смотрел на нее несколько долгих мгновений.
- Ее похитили как-то вечером, когда она возвращалась из колледжа домой. Ученые Пород часто похищали женщин для своих целей. Если у них была овуляция, они оставляли их у себя и оплодотворяли. Если женщина не была готова к зачатию, ее стимулировали искусственно. Если она не принимала в себя гены Породы, ее отпускали.
- Как сбежала твоя мать?
- У нее была овуляция. Она была искусственно оплодотворена с помощью измененных сперматозоидов. Сразу после ее посадили в клетку. Спустя неделю тесты были отрицательными, и ее выпустили. Очевидно, гены Пород совместимы далеко не со всеми женщинами.
- Но как вышло, что тест показал отрицательный результат?
Он саркастически улыбнулся.
- Умная, да? Сперма Койота более жизнеспособная, чем человеческая. В женской матке она может жить до двух недель - во всяком случае, так гласят отчеты. Уникальный гормон, который создали генетики, тоже может способствовать овуляции. Наверное, так вышло с моей матерью. После того, как ученые узнали о такой возможности, они начали поиски всех оплодотворенных женщин. Потребовались целые годы. Да, жизнь иногда преподносит дерьмовые сюрпризы. Моя мать погибла в автокатастрофе, когда мне было пять, и только мой дед знал о моем существовании. Даже ее новый муж понятия не имел. Ни о какой проверке речи не шло - тело матери почти сгорело в аварии. Грусть-печаль. Кайова сбежал от них.
- И теперь…
Сердце Аманды колотилось в груди, она понимала, что услышит то, что ее неприятно поразит.
- У тебя сейчас овуляция, - он кивнул. - Я выпустил в тебя своих маленьких койотиков два раза, так что шансы велики, но тебе может и улыбнуться удача, детка. Как я уже сказал, большинство женщин не принимает сперму Пород. Есть вероятность, что и твой организм не примет.
Сожаления в его голосе не было.
- Я пойду спать.
Она быстро поднялась на ноги и направилась вон из комнаты. Ей надо подумать, но думать и находиться в одной комнате с Кайовой? Нет, несовместимо. Он назвал ее незрелой. Ребенком.
Да, Аманде хотелось сорваться и заорать на него, как она обычно делала, если брат или отец не соглашались с ее капризами. Если бы это был просто вопрос несогласия, то она бы высказала ему все, что думает, прямо сейчас. Но то, что она услышала, остановило ее. Гормон, который сводил ее с ума - не его вина, как и не ее. Но сможет ли она справиться?
- У тебя получится.
Его тихое рычание кольнуло ее сердце, и Аманда даже не знала, почему.
Глава 15
Разве она сумеет заснуть? Ум Аманды не мог успокоиться, но, что еще хуже, не могло успокоиться ее тело. Она смотрела на тускло освещенный потолок, отслеживая взглядом пылинки света, сумевшие проскользнуть сквозь тяжелые темные шторы, и пытаясь найти способ принять новую реальность, которая вдруг настигла ее.
Кайова был в ярости. Она видела это. Отец и брат превращали свою ярость в лед, но Кайова скрывал ее в себе, просто пряча свои эмоции под маской безразличия. Он похоронил свои чувства под железным панцирем, пережив трагедию, которую она никому бы не пожелала пережить. Аманда вспомнила выражение его лица, когда он вытащил из ее хлюпающей киски свой разбухший член, и она с ужасом уставилась на него. Животное - так она назвала его.
Выражение его лица сразу же стало непроницаемым, безэмоциональным, и он спокойно покинул джип. Да, таков был его гнев.
Кайова боролся со своим желанием - так же как боролся за свободу. Но теперь оно вырвалось наружу, и она оказалась связана с ним - с человеком, от которого ей уже никогда не уйти. Если то, что она подслушала, было правдой, то природа сделала за нее выбор.
Аманда повернулась на бок, свернувшись в калачик, пытаясь справиться с пронзающей ее тело горячей волной. Но становилось только хуже. Все было просто ужасно. Она закрыла глаза и попыталась считать овец, закусила губу, пока не почувствовала привкус крови. Аманда накрыла голову одеялом, но боль все росла и росла. Ее грудь была такой тяжелой и распухшей, что, казалось, соски вот-вот лопнут. Прикосновение руки вызвало в ее киске настоящий взрыв, словно предупреждая ее, что битва за самообладание будет невероятно тяжелой.
Захотела бы она его без гормона? Наверняка, подумала она, вспомнив о его прикосновениях. Он касался ее так, как Аманда всегда хотела. Зубами мучая ее соски. Шлепая ее голую, отекшую от желания и блестящую от соков киску. Она вздрогнула от воспоминаний, наслаждение опалило истерзанные борьбой нервы. И его член. Она сжала ее бедра при мысли о нем. Это было почти болезненное удовольствие - Аманда потекла сильнее, вспоминая, как он насаживал ее на свой толстый член. Она застонала, признаваясь себе, что бороться долго все-таки не сможет. Боль была как агония, внутри все сжималось, спазмы накрывали ее один за одним.
Вихрь. Это было именно то, что она чувствовала. Ее тело, протестуя против отсутствия Кайовы, требовало его прикосновений, требовало его тепло и силу, которая была его неотъемлемой частью. Аманда не могла поверить, что может быть так плохо. Это возбуждение могло стать агонией, разрывая нервные окончания и сжигая ее плоть. Ей нужно уйти от него. Может, если просто уйти от Кайовы подальше, все прекратится. Вихрю желания нужен источник для подпитки. Не так ли?
Он хотел вернуться к нормальной жизни, она хотела вернуться к нормальной жизни.
Может, ей просто стоит от него сбежать.
Какой-то отдаленной частью своего разума она понимала, что ошибается. Что боль и необходимость его прикосновения стали уже так сильны, что изменили ее реальность, лишили ее способности здраво мыслить. Она слезла с кровати, отбросив одеяло в сторону, и направилась в гостиную. Тишина заполняла домик, и Аманда вспомнила, что вроде бы слышала шум закрывающейся входной двери уже после того, как Кайова пошел в душ.
Он оставил ее в покое? Лихорадка не влияет на него так сильно?
Сволочь, наверняка ему легче, чем ей.
- Аманда? - Кайова выглянул из двери другой комнаты, на которую она даже поначалу не обратила внимания.
Он был в джинсах, несколько металлических пуговиц расстегнуты. Его член был толстым и твердым под тканью.
- Кайова, - она сжала кулаки, когда его запах ударил в нее, заставляя рот наполниться слюной от желания ощутить еще и вкус.
- Ты должна спать, - его голос был мягок и полон сожаления.
Кайова стоял у двери и смотрел на нее - просто смотрел, не двигаясь. Его темные глаза блестели в темноте, наполненные желанием и страстью.
- Тебе тоже больно? - прошептала она.
- Да, детка. Тоже, - грубый низкий рык желания сорвался с его губ, и дыхание ее прервалось.
- Это просто невыносимо, - она содрогнулась от боли.
- Тебе известна альтернатива, Мэнди.
Его тон посуровел. Он не собирался позволить ей спрятаться; он не собирался позволить ей забыть.
- Я буду любить моего ребенка, - воскликнула она отчаянно. - Я буду любить.
Она никогда не бросит его в одиночестве, без любви и внимания. Она будет его хвалить, смеяться с ним, любить его.
- А что будет с отцом ребенка, Мэнди? - спросил он ее.
Слезы закапали из ее глаз, голова откинулась назад и низкий, болезненный стон наполнил комнату.
- Я не хочу любить тебя, - прошептала она. - Я даже не знаю тебя. Как я могу любить тебя?
- Да, так и есть. - Кайова приблизился. - Но ты знаешь меня лучше, чем думаешь. Ты знаешь, что я буду защищать тебя, Мэнди. Ты знаешь, что я не уйду, и что буду заботиться о тебе. Ты знаешь, что ты моя пара. А пара - это навсегда. И еще ты знаешь, что твое тело никогда не будет страдать без меня, любое твое желание сразу же будет исполнено.
Она опустила голову, что-то внутри нее дрогнуло в ответ на его слова. Сексуальное влечение скрывалось в кругу ее семьи. Что будет, если семья найдет ее книги или узнает о ее сексуальных пристрастиях? Но Кайова знал их. Он знал, что она хотела, знал, чего желало ее тело. Браки постоянно распадались вокруг нее, так, может, пары - это не так уж и плохо?
Это все твои гормоны! - кричал ее разум. - Встряхнись девочка. Помнишь, свобода? Независимость?
Независимость - то есть возможность снова вернуться к своим книгам и своим мечтам. Кайова был тем, с кем ее сексуальные фантазии воплощаются в жизнь.
- Ты манипулируешь мной.
Она задыхалась.
- Конечно, - он небрежно пожал плечами. - Ты не была далека от истины, когда назвала меня животным, малышка. Эти инстинкты живы во мне, и они кричат, что ты моя. Я не отпущу тебя, Аманда.
- Ну и зачем тебе такая головная боль? - прошипела она. Аманду окатила волна жара, она вспотела. - Ты хоть представляешь, насколько это невозможно? Это не моя жизнь. Это не то, что я хочу.
- Это не твоя жизнь, - он лениво облокотился на дверной косяк. - Это "здесь и сейчас". Ты просто принимаешь то, с чем сталкивает тебя судьба, и кроишь из этих лоскутков свою жизнь. Ты умная женщина, достаточно умная, чтобы понимать, что просто отбросить это невозможно.
- Это не значит, что я смирюсь и сдамся, - сказала Аманда яростно. - Ученые создали это, они могут исправить.
Кайова рассмеялся.
- Ты серьезно думаешь, что эти возомнившие себя богами ученые понимали, что они делают? - спросил он с издевкой. - Ты хоть представляешь, сколько мужчин и женщин было создано для того, чтобы убивать? Ты хоть представляешь себе, сколько из них отказалось идти на поводу своих создателей - и умерло в наказание за это? В настоящее время, Аманда, лучшие умы мира ломают головы над тем, чтобы просто понять, как это работает. Нет никакого лечения. Они признают это. В лучшем случае они надеются на то, что удастся облегчить симптомы.
Она хотела закричать, запротестовать, но ее тело горело так жарко, что она не могла думать ни о чем, кроме его члена в своей киске. Жара ломала ее, меняла ее тело, увлажняла ее киску.
- Кайова, больно, - наконец, прошептала она отчаянно, дернувшись, когда еще один мощный спазм пронесся через ее чрево.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал, Аманда? - прошептал он. - Если я возьму тебя, ты знаешь, что произойдет. Ты ведь знаешь, что я снова запру свой член внутри тебя и выплесну до капли всю свою сперму. У тебя овуляция, - напомнил он ей. - Ты хочешь этого снова?
- У меня есть выбор? - закричала она на него, задыхаясь от гнева, смешанного с растущим внутри желанием.
- У тебя есть выбор, - прорычал он в ответ. - Тебе пора признать, что ты не сможешь сбежать от себя самой и своего тела, Аманда.
- Менее чем за двадцать четыре часа ты разрушил все мои мечты, - она дрожала от ярости и желания. - И ты ждешь, что я просто сдамся? О да, великий и могучий Кайова, король Койотов пометил мою вагину, и наконец, на меня снизошла благодать. К черту, я не просила тебя об этом. Я не просила этих ублюдков похищать меня, и я не просила тебя меня трахнуть.
- Нет, ты умоляла меня, - напомнил он ей, заставив стиснуть зубы. - Ты кричала, Аманда, ты требовала. И, леди, я тоже не просил ни о чем таком. По крайней мере, у меня есть Богом данный разум, чтобы понять - бороться тут бесполезно.
- Я не принадлежу тебе!
Аманда кричала. Злость ударила в нее искрой, воспламеняя костер похоти. Она ненавидела это. Она нуждалась в нем - так сильно, как ни в чем другом.
- Ошибаешься, детка, - рявкнул Кайова, шагнув к ней. Его мощное тело легко сократило дистанцию между ними. Темные, горящие страстью и гневом глаза уставились ей в лицо. - Ты принадлежишь мне. Каждый дюйм этого сладкого горячего маленького тела теперь мой. Если ты не веришь, можешь снова позволить другому мужчине прикоснуться к тебе.
Она вспомнила, как Кэллан Лайонс дотронулся до нее, помогая удержаться на ногах. Боль была мучительной.
- Ублюдок! - зашипела она.
- Да, я такой, - согласился он, расхаживая перед ней, не касаясь ее, давая ей возможность ощутить интригующий аромат мужчины, меда и специй. - Но я твой ублюдок, к слову.
Она вздрогнула, ощущая его жар.
- Боже, какой ужас, - Аманда глубоко вздохнула, запуская пальцы в волосы и краем глаза уловив движение его губ. Не совсем улыбка, но почти.