"Не то чтобы мне приходилось учитывать серьезные последствия. Вы не убьете даже скорпиона, сидящего на вашей заднице".
Я изучаю свои ногти. Под одним из них запеклась капля крови. Не знаю чья, Мика О’Лири или моя, появившаяся от слишком сильного трения щеткой. Бэрронс ошибается по поводу последствий. Я смотрю на него.
- Ты не представляешь, с чем я имею дело.
"С чудовищем внутри?" - издевается он.
- Твой зверь другой. - Я продолжаю говорить вслух, отказываясь вступать в бессловесную беседу.
Мы с Бэрронсом уже спорили об этом. И будем продолжать спорить, пока Король не освободит меня. Никто из нас не капитулирует. Такого слова нет в нашем лексиконе.
"Едва ли он отличается во многом".
- Да, но мой сильнее, - раздраженно говорю я. Он достаточно сильный, чтобы обмануть даже меня, хоть я и отлично знаю его соблазнительные и злобные выходки.
В темных глазах Бэрронса мелькает вызов.
"Хочешь проверить, женщина?"
Взгляд, которым он меня награждает, отзывается дрожью в моей спине, и я выгибаю ее под более мягким углом, тем самым, что придает честной и грязной собачьей позе необходимую грацию. Нет такого поля боя, которое я предпочту сражению в постели с Бэрронсом. А мы с ним действительно сражаемся, вот что мы делаем. Когда он во мне, я чувствую себя чрезвычайно живой. У меня не бывало такого ни с кем другим.
Я одержима им, я подсела на любовь к Иерихону Бэрронсу, как на мощный наркотик, я жажду его.
И конечно же, не могу ему об этом сказать. Бэрронс не из тех, кто любит разговоры в постели. Секс с ним, признание наших чувств друг к другу изменило все.
И ничего.
В постели мы пара.
Вне постели мы нечто другое.
В постели я наслаждаюсь мгновениями нежности, когда секс наконец выматывает меня до состояния, в котором я слишком обессилена, чтобы переживать по поводу невероятного количества зла, свившего гнездо внутри меня. Я касаюсь Бэрронса, вкладываю невысказанные слова в ладони и глажу черно-красные татуировки на его коже, резкие углы и линии его лица, запускаю пальцы в его черные волосы. Он молча наблюдает за мной темными непроницаемыми глазами.
Иногда я просыпаюсь от того, что Бэрронс притягивает меня к себе и обнимает, вжимается в мою спину и утыкается лицом в мои волосы, а его руки движутся по моей коже, сообщая, что дорожат мной, считаются со мной, видят меня.
Вне постели мы разные острова. Мисс Лейн и Бэрронс.
В первый раз, когда он отдалился от меня, мне было больно. Я чувствовала себя отвергнутой.
Пока не поняла, что сама поступаю так же. Дело не только в Бэрронсе. Наши границы словно вшиты в нашу одежду, мы не можем ее надеть, не вернув их на место.
Иногда я думаю: не оттого ли наша страсть такая всепоглощающая, что нам нужно сохранить расстояние между нашими кострами. Я как мотылек, летящий на пламя Бэрронса, и меня пугает то, с какой готовностью я сжигаю для него свои крылья. Уничтожить мир… Отправиться за ним в ад… Когда ты чувствуешь, что не можешь без кого-то дышать, это пугает. Страшно осознавать, что кто-то обладает такой властью над тобой, - только потому, что ты любишь его так же сильно, если не сильнее, чем собственную жизнь.
Так что я улетаю на время - возможно, лишь для того, чтобы доказать себе, что могу это сделать, - а он исчезает по своим бэрронсовым делам, руководствуясь собственными причинами.
Я всегда возвращаюсь. И он тоже. За нас говорят действия.
Я беспокойно ерзаю и меняю тему.
- Ты пригласил сюда моего врага. Это бред.
"День вашей жизни: вы ищете в манускриптах заклятие, которого, возможно, вообще не существует. Красите ногти. Подстригаете ногти. Ах, и не стоит забывать: вы изучаете свои ногти".
Я морщусь.
- Я занимаюсь не только этим. И оставь мои ногти в покое.
"Вы не навещаете родителей. Не посещаете аббатство. Вы почти не едите, и ваша одежда…"
Я прерываю Бэрронса, притворяясь, будто снова рассматриваю свои ногти. На этой неделе они накрашены следующим образом: черный бриллиант, белый лед, черный бриллиант, белый лед. Цветовая схема успокаивает меня, потому что в моей жизни не осталось ничего настолько же четко распределенного. Я нахожусь в курсе прискорбного состояния моих последних нарядов и не имею ни малейшего желания слушать, что о них думает Бэрронс. Сложно хорошо одеваться, когда ты постоянно покрыт желтой пылью. Бэрронс молчит так долго, что я наконец осторожно поднимаю взгляд. И обнаруживаю, что он изучает меня с тем самым выражением лица, какое знакомо женщинам с незапамятных времен: словно я особый вид, который ему совершенно непонятен.
"Вы считаете, что я не могу защитить вас, и поэтому настаиваете на своей идиотской пассивности?"
Идиотской пассивности, да. Как показал сегодняшний день, активность бывает куда более идиотской. И смертоносной. Так Бэрронс для этого устроил сегодняшнее собрание - чтобы заставить меня включиться в дело?
- Конечно нет.
Мне хочется сменить тему.
Пора. Следующие слова Бэрронс произносит вслух, и тепло в его голосе выбивает меня из колеи.
- Ты больше не живешь, Девочка-Радуга.
Я тáю, когда он так меня называет. Бэрронс умудряется произнести эти два слова так, что мне кажется, словно он произнес тысячу, и я начинаю светиться. Эти слова говорят мне, что он видит милую-и-розовую Мак, которой я была, когда только приехала сюда, видит черную-и-убийственную Мак, которой я стала (за вычетом времени, когда я покрыта Невидимыми блохами), и видит все возможные инкарнации между этими полюсами. И хочет их все.
Я знаю, что больше не живу. Никто не может знать это с большей полнотой и уверенностью, чем я. И меня от этого выворачивает. Пассивность не в моей природе, я давлюсь ею, я тону в ней, а Книга жестко держит меня в заложниках за метафорические яйца.
Я смотрю на Бэрронса и говорю ему то, что не сумела заставить себя произнести вслух.
"Сегодня я убила Серую Женщину".
Уголок его сексуальных губ приподнимается.
- Праздничный день. Самое время.
"И еще я убила одного из Хранителей".
- Ах, он вам помешал.
"Не знаю, что там произошло. Я отключилась".
Обычный человек был бы шокирован, был бы в ужасе, потребовал бы рассказать, что случилось. Взгляд Бэрронса не меняется, и он не задает мне вопросов. Он сводит дебет с кредитом:
- Вы отняли две жизни и спасли тысячи.
"Ты можешь сколько угодно подводить итоги, но результат не оправдывает средств", - молча говорю я, злясь на то, что Бэрронс придал значимость разговору, которого я не хотела, и вывел его на вербальный уровень.
- Спорное утверждение.
"Я потеряла над собой контроль. Книга захватила меня и заставила убить. Сказала, что я машина, а она водитель". Даже непроизнесенные слова ножами застывают в воздухе и ранят меня.
- Мы будем лучше тренироваться.
"Я ненавижу се…"
- Никогда не говори так.
- Я и не сказала, - бормочу я.
Действительно ведь не сказала.
- Ты та, кто ты есть. Найди способ жить с этим.
- Проще сказать, чем сделать.
- Кто-то когда-то убедил тебя, что жить легко. Ты ему поверила, - насмехается Бэрронс.
- Я просто не понимаю, почему все они должны приходить сюда. Почему бы не устроить этот маленький совет в "Честерсе"?
Я резко меняю тему.
Словно словесный танцор, Бэрронс позволяет мне его вести, и я знаю почему: с его точки зрения, разговор в любом случае закончен. На его руках кровь бесчисленных жертв, мне же сложно справиться и с одной. Для него этот день ничем не отличается от других: я одержима злобным демоном и согрешила. Завтра я снова попытаюсь справиться с собой. И снова могу согрешить. А могу не согрешить. Завтра всегда наступает. Для меня и для демона. Несмотря на мою ужасную оплошность, мои действия спасут бесчисленное количество жизней. Бэрронс смотрит на события с расстояния в тысячу ярдов, у него совесть бессмертного. Я до такого состояния еще не доросла. И не знаю, смогу ли когда-нибудь дорасти. Сегодня я до срока оборвала чужую жизнь. Жизнь семейного человека. Хорошего человека. Я должна найти способ справиться с этим.
- В моем магазине есть барьеры, способные нейтрализовать силы Принцев в пределах этих стен, - напоминает мне Бэрронс.
- Ты приглашаешь в мой дом тех, кто меня изнасиловал, - бросаю я, напоминая о том, что его не было рядом, чтобы спасти меня в ту ночь, когда Невидимые Принцы схватили меня в церкви, и о том, что теперь это мой магазин. Я не подчеркиваю слов интонацией, но они все равно имеют эффект разорвавшейся бомбы.
Внезапно воздух в комнате становится таким наэлектризованным, что меня буквально вжимает в угол дивана. Бэрронс электризует пространство и будучи в хорошем настроении, - не то чтобы я могла назвать любое из настроений Бэрронса "хорошим", - но когда он в ярости, становится трудно дышать. Он излучает энергию, перенасыщает воздух зарядом, давит, заставляя все вокруг сжиматься.
- Или ты забыл об этом маленьком обстоятельстве?
Я хочу смерти Принцев. Думаю, что и Бэрронс хочет их смерти. Я любовно поглаживаю копье, висящее в ножнах у меня на бедре.
- Мы могли бы убить их вместе.
Я поспешно отдергиваю руку и притворяюсь, будто чрезвычайно занята стряхиванием невидимого мусора со своей черной футболки, купленной на концерте "Disturbed", которую я ношу не потому, что мне так уж нравится их музыка, а потому, что именно так я себя и чувствую - встревоженной. Образы, которые подбрасывает мне "Синсар Дабх", когда я касаюсь копья, слишком графически подробны. И слишком современны.
- Вы не убьете их, когда они придут сюда. И я тоже. - Последние три слова Бэрронс произносит гортанным голосом, их сопровождает глухой рокот в его груди. Это звук, с которым его зверь пытается выбраться на свободу. Я едва разбираю последнее слово. - Пока.
- Почему?
Его грудь раздувается так сильно, что кажется, будто пуговицы рубашки вот-вот разлетятся. Некоторое время Бэрронс ничего не говорит, сидит с бесстрастным лицом, застыв на вдохе. Затем его ребра наконец расслабляются и он осторожно выдыхает. Я восхищаюсь его самоконтролем. Я хочу быть такой же. И, пожалуй, в будущем воздержусь от упоминания о групповом изнасиловании. Хоть мне и нравится дразнить Бэрронса, я не получаю удовольствия от его боли. Только от огня.
Когда он заговаривает снова, его выражения очень точно сформулированы.
- Принцы - известная величина, способная контролировать массы. Я наблюдал за взлетом и падением бесчисленных цивилизаций. Вычленил семь компонентов, необходимых для достижения нужного мне будущего. Уничтожение Принцев в данный момент помешает этому будущему. В текущее время они ключевые элементы. Но таковыми они будут не всегда.
Нужное ему будущее? Я хочу узнать, что планирует Иерихон Бэрронс, хочу быть посвященной в его цели. Но я ни о чем не спрашиваю. Он поделится со мной своими планами, когда будет готов, а еще его ответ уже был довольно распространенным, учитывая характер Иерихона. И завораживающим. Я хочу знать, что это за ключевые элементы.
Когда я была ребенком, папа часто сажал меня на колени, когда стриг траву газонокосилкой. Мне нравились жаркие дни в Джорджии, нравился сильный запах свежескошенной лужайки, цветов магнолии, тяжело покачивавшихся во влажном липком воздухе, нравились ждущие на крыльце графин сладкого чая и два бокала со льдом, увенчанные свежими веточками мяты из нашего сада.
Однажды я "помогала" папе менять шину на газонокосилке, и он рассказал мне о ключевых элементах. Кажется, в тот день я и влюбилась во все штуки, снабженные колесами. Моя любовь родилась в золотой летний час благодаря словам человека, рядом с которым я всегда чувствовала себя и принцессой, и воином одновременно.
Ключевым элементом была чека, не позволяющая колесу свалиться с оси. Эта чека вставлялась в конец оси перпендикулярно и надежно крепила колесо до тех пор, пока ее не вынут вручную. На кончике чеки обычно бывает металлическая петелька, так что вытащить ее очень просто.
В более широком смысле такой чекой является ключевой компонент, удерживающий вместе элементы сложного механизма. Некоторые люди выдвигают теории по поводу того, что, умея определить ключевые элементы социальных, экономических и политических структур, можно уничтожить эти структуры одним ударом, с минимумом вложений и воздействий. И наоборот, если защищать ключевые элементы, пока не достигнешь нужного результата, можно самому определять форму этого результата. Меня ничуть не удивляет, что Бэрронс живет и дышит "Искусством войны".
- И я смогу убить Принцев, когда они перестанут таковыми являться? - Я хочу быть в этом уверена.
- В тот же миг, как они перестанут таковыми являться, я сам их убью.
Об очередности этого удовольствия мы можем поспорить позже. Мне только придется убедиться, что в тот момент поблизости не окажется ни одного человека.
- Ты можешь дать Риодану возможность устроить эту встречу. В "Честерсе".
- И пригласить туда вашу призрачную армию?
- Ты можешь поставить на клуб защиту от них.
Бэрронс фыркает.
- Теперь я ваш личный заклинатель. Вы не представляете, насколько сложна эта магия.
Вообще-то очень даже представляю. Бэрронс уже давно не умирал, и его грудь, обе руки до кистей и половина спины покрыты татуировками черно-красных защитных заклятий. Магия, с которой он имеет дело, опасна. К слову о магии…
- Бэрронс, со дня исчезновения Дэни прошло уже три недели. Неужели ты не можешь придумать никакого заклятия?
- Барьер сюда. Заклятие туда. Как вы справлялись с жизнью до того, как познакомились со мной?
Я пожимаю плечами:
- Это все равно что осознать, что оказалась в "Околдованном". Только не в смысле брака, - поспешно добавляю я. - Ты понял, что я имею в виду. Зачем гнуть спину и пылесосить, если с помощью нахального дерганья носом можно убрать весь дом?
- Мой нос никогда не дергается, ни нахально, ни как-либо еще. И то было совершенно абсурдной экспозицией. Единственной ценой за использование магии является столкновение с человеческой глупостью. Люди постоянно порождают хаос без нарушения алхимических принципов.
- Господи, ты смотрел…
- Не смотрел.
- Да, смотрел…
- Не смотрел.
- Но ты только что сказал…
- Неизбежная поп-культура.
- О, так ты правда смотрел.
Я представляю себе, как этот огромный варвар раскидывается на шелковых простынях, обнаженный, закинув руку за голову, и на огромном плоском экране смотрит допотопную комедию о Даррине и Саманте Стивенсах. Эта идея щекочет меня, даже странно заводит. Это настолько жуткий анахронизм, что мне хочется отыскать старые DVD, вытянуться на постели рядом с Бэрронсом и раствориться в примитивном сериале и еще более примитивных временах, когда единственной ценой магии было усиление человеческой глупости. Хочется смеяться вместе с Бэрронсом, занимаясь чем-то забавным и бездумным. А потом, конечно же, кое-чем мозговыносящим. Я бы с удовольствием скоротала в постели с этим мужчиной несколько дождливых дней.
- Повторение ошибочных утверждений не изменит реальности. И вы знаете, что мы не можем выследить Дэни в реальности Фей. Потому она туда и отправилась.
Отлично, теперь у меня в голове звучит главная тема "Околдованного". А от нее всегда сложно отцепиться.
- Когда Дэни вернется, я хочу, чтобы кое-кто сделал ей татуировку. Сразу же, как только она вернется.
- И это после всего, что вы устроили мне из-за собственной татуировки. К тому же вы забыли, что после падения стен татуировки перестали работать. Не спешите. Мы найдем Дэни. В данный же момент самый важный пункт в нашем плане - это собрание.
Собрание. Я ерзаю, и мое веселье мгновенно исчезает.
- Ты уверен, что мы не можем перенести его в другое место?
- Все произойдет здесь. И вы будете на нем присутствовать.
Бэрронс редко о чем меня просит и многое дает взамен. Я не могу представить себе мир без него и не хочу представлять. Однажды я чуть не уничтожила этот мир, когда поверила, что потеряла Бэрронса навсегда.
- Да, господин, - сердито бормочу я.
Он слабо улыбается.
- Вы ýчитесь, мисс Лейн, вы ýчитесь.
Катарина МакЛоклин, сменившая Ровену на посту грандмистрисс аббатства, прибывает первой. Спокойный взгляд серых глаз этой изящной брюнетки сканирует меня, как только я открываю дверь, напоминая о том, почему я ее избегаю. Ее талант - эмоциональная телепатия, и я не знаю, как глубоко Катарина может проникнуть. В кошмарах она очищает меня, как жемчужную луковицу, и добирается до сгнившей середины.
Я задерживаю дыхание, пока грандмистрисс не завершает свою инспекцию. Почувствовала ли она злобу "Синсар Дабх"? Вину за мое дневное убийство?
- Как ты, Мак? Давно тебя не видела.
"Тебя не было в аббатстве, ты не защитила нас", - вот какое сообщение, как мне кажется, я читаю в ее глазах, и мне становится стыдно. Но я в последнее время немного параноик, поэтому могу и ошибаться.
Дышать становится чуть легче.
- Хорошо, Кэт. А ты?
- Почему ты не пришла в аббатство в ту ночь, когда мы бились с Королем Белого Инея? Нам бы очень пригодилась твоя поддержка, - говорит она с мягким ирландским акцентом.
Вот он, нож в мое и без того продырявленное сердце. Приятно узнать, что я все-таки не параноик. И позволить Кэт с ее прямотой стать параноиком.
- Мы с Бэрронсом были в Зеркалах. Я только постфактум узнала, чем все закончилось. Мне очень жаль, Кэт.
Ее проницательный взгляд устремляется в мой левый глаз, затем в правый, обратно, а потом Кэт медленно кивает.
- Нам тоже жаль. В ту ночь мы потеряли многих из наших сестер. И не можем позволить себе потерять еще и тебя. К слову о потерях - ты давно видела Дэни? Ее не было в аббатстве с тех пор, как мы победили Короля Белого Инея. Я отправила девочек на поиски, но пока что они не обнаружили следа, и я не видела в последнее время листовок Дэни. Она словно испарилась.
Я и глазом не моргнула.
- Я думала, что она осталась с вами.