Узнав, что мы держим путь "к Священной роще", маландрины во главе со своим старейшиной, проводили нас до кратчайшей дороги к побережью. На прощание Брот Болванас вручил Денису свиток, который оказался охранной грамотой. Наш командир прочитал вслух:
- Грамота сия дана друзьям маландринов. Да прострет над ними свои ветви великий Шан, и да поможет им каждый встречный. Простенько, но со вкусом, - заметил он. - Что это нам даст, досточтимый Брот?
- Неприкосновенность, - важно ответил старейшина. - Люди в наших краях бедны. А тут паломники из Шимилора, знатные дамы и господа. Могут найтись желающие проверить, что вы везете в дорожных мешках. А что делать? Думаешь, нам, маландринам, легко? Эта бумага убережет вас от неприятностей. Не все здесь умеют читать, но подпись Брота Болванаса знают все - от Фулгурана до морского побережья!
Итак, наше путешествие продолжалось. И теперь у меня не было ни минуты досуга: все свободное время я посвящала занятиям стрельбой и фехтованием. Я не стала анализировать причины моей внезапно вспыхнувшей страсти к оружию. Пегль их раздери, эти причины - мне вовсе не хотелось рассмотреть какую-нибудь жуть в своей душе. Себе и другим я объяснила так: мне надоело зависеть от своих спутников, я должна научиться сама себя защищать.
По поводу фехтования я обратилась к Сэфу, а стрелять меня вызвался учить Бар. Нолколеда тут же заявила, что выстрелы привлекут к нам внимание недоброжелателей. Однако Денис сказал, что в Диких землях выстрелами никого не удивишь, и дал добро на наши занятия. И надо заметить, педагог из моего слуги получился великолепный: настойчивый и терпеливый - чего нельзя было сказать о Сэфе. Поначалу анапчанин то шумно возмущался моей неловкостью, то слишком тесно прижимал меня к себе и вкрадчиво шептал: "Вообще-то шпагу держат не так", от чего возмущалась уже я.
Естественно, Нолколеда не преминула отпустить пару злых шуток по поводу моего мастерства. Суть их сводилась к тому, что "некоторым оружие идет, как корове седло". По-лаверэльски это звучало: "как свинье панталоны". Я едва удержалась, чтобы не высказаться по поводу ее нелепого брака, сосчитала до двухсот и продолжала тренировки. И вскоре оба учителя признали, что я способная ученица.
Я и сама чувствовала веселую злость, когда наши с Сэфом клинки скрещивались с жалобным звоном. У меня все получалось, хоть Сэф, ворча, и называл мою манеру фехтовать "плебейской".
- Нежнее, нежнее, солнце мое. Ты же женщина, где грация, где изящество? Почему ты машешь шпагой, как дровосек топором?
А я действительно рубила воздух наотмашь, со всей дури, но отбивать коварные выпады Сэфа успевала.
С таким же усердием я палила по мишени. Мой маленький пистолет оказался вовсе не безделушкой, он ничем не уступал остальному лаверэльскому оружию. Бар прочитал на рукоятке имя оружейника и развел руками:
- А что вы хотите, гарсин? Это вам не кто-нибудь, а Шофэль Орнолан, у него и поварешка стреляет без промаха.
Мне очень нравились эти занятия - и то обстоятельство, что у меня не оставалось ни минуты времени на рефлексию, которая загнала бы в непроходимое уныние. Но иногда я останавливалась, оглядывалась назад и понимала: я изнуряю тело, чтобы в нем не осталось места для души. Потому что хотелось выть и кататься клубком по сухим сосновым иголкам. Это неутолимая ярость направляла мою руку - и что мне было делать с этой яростью? Только стараться выплеснуть ее на неодушевленные предметы…
Особенно невыносимой была мысль, что я сама во всем виновата. Пока я размышляла, кого из двух мужчин мне выбрать, одного я потеряла. Наверняка, поговори я с Денисом о своих чувствах, и он не женился бы на Нолколеде, гори она ярким пламенем! Как это обычно бывает, он принял мою неуверенность за равнодушие. А я теперь сгораю от безнадежного чувства. Какого? Трудно сказать. Что если бы это Сэф вызвался спасти Нолколеду таким противоестественным способом? Возможно, я испытывала бы теперь-то же самое к нему, а не к Денису.
Против своей воли я постоянно наблюдала за Денисом и Нолколедой. Хотела обнаружить "рождение нового человека", о котором говорил сенс Зилезан? Но никаких перемен не происходило. Да и в отряде ничего не изменилось. Никто не собирался обсуждать произошедшее, никто не поздравлял "молодоженов". Денис и Нолколеда общались между собой как командир и подчиненная. И, разумеется, они не спали вместе. Иногда мне казалось, что свадьба в храме Ламерис и клятвы, произнесенные перед лицом богини, - всего лишь сон, который видела только я, и если спросить об этом остальных, они просто не поймут, о чем речь. Эта иллюзия дарила надежду, и я не спешила от нее избавляться.
Постепенно мрачные ели сменились корабельными соснами, растущими на солнечных пригорках. В этих краях водилось много черных оленей. Охраняя свои гаремы, они угрожающе наклоняли рога в нашу сторону, принимая нас за охотников. Конечно, жаркое из оленины привнесло бы разнообразие в наш рацион, но охотиться на таких красавцев было жалко.
Солнце нагревало пригорки, усиливая запах сосновой смолы и земляники. На мой взгляд, земляника - самая красивая и вкусная ягода во всех мирах. Я привыкла считать ее своего рода лесным деликатесом. Осторожно раздвигаешь высокую траву, видишь белоснежные звездочки цветов, глянцевые темно-зеленые листья, и горит, горит красный огонек… Здесь земляники было несметное количество. Поначалу я жадно набрасывалась на темные, душистые, созревшие допьяна ягоды. Потом набила оскомину, успокоилась и лишь с наслаждением вдыхала неповторимый аромат…
Среди нас нашелся еще один ценитель земляники. К нашему общему удивлению, Чанг, обнаружив, что "вкусное и сладкое" растет прямо на земле, весь перепачкался земляничным соком, проглатывая ягоды вместе с листвой. Он пасся по пригоркам, как олень, и так переусердствовал, что у него разболелся живот. Денис напоил его отваром из своих снадобий.
- Какая гадость, - икая и морщась, сказал пес.
- Лекарство должно быть горьким, - назидательно заметила я. - В другой раз не будешь объедаться. Взрослый пес, а ведешь себя, как щенок.
- Да, давненько я так не резвился, - Чаня мечтательно закатил глаза, пропуская мои нравоучения мимо ушей. - Это напоминает мне тот случай, когда ты оставила в микроволновке размороженное мясо и забыла закрыть дверцу…
- Я думаю, это тебе напоминает и о том, как я тебе всыпала, - сухо сказала я. Воспоминание о съеденном куске вовсе не относились к разделу забавных.
- Разделочной доской, - кивнул пес. - Но это было потом. Сперва было мясо… Так много мяса!
- А что такое микроволновка? - спросил принц Лесант.
- Ваше высочество, не стоит вам вдумываться в бред этой полоумной собаки, - сказала Нолколеда. И, прикрикнув на Чаню: - Пошел прочь, дурак! - со всей силы огрела его плеткой.
Пес, жалобно взвизгнув, бросился наутек. Я догнала его, спешилась, и бедняга подошел ко мне, поджав хвост, а затем ткнулся головой мне в колени. Он дрожал от страха и унижения. Никогда еще моего избалованного Чаню не наказывали так жестоко. Не помня себя от злости, я вскочила в седло. Поравнявшись с немкой, едва не срываясь на крик, я сказала ей:
- Ты, психопатка! Никогда больше не смей трогать мою собаку!
- Что? - Нолколеда презрительно взглянула на меня и хотела послать лошадь вперед. Но я удержала ее за поводья.
- Я, по-моему, еще не закончила разговор. Нолколеда, я не шучу. Если ты еще раз поднимешь руку на Чанга, я огрею плеткой тебя.
На невозмутимом лице немки появилась недобрая улыбка.
- Досточтимая гарсин, вы ли это? С чего вдруг такой тон? Может быть, гарсин возомнила себя крутой, пару раз расстреляв в упор неподвижную чурку? Да ты как была никчемной, пустой девицей, так и останешься ею. Ума не приложу, зачем тебя нам навязали?
- Девочки, не ссорьтесь, - вмешался Сэф. - А ты, Леда, не права. Пес разговаривает, он разумный, с ним нельзя обращаться как с бессловесной скотиной. И притом, он ничего такого не сказал. Я уже объяснил принцу, что в городе, откуда родом досточтимая Жиана, микроволновкой называют погреб. Все в порядке, успокойся. Твои выходки привлекают гораздо больше внимания.
Лучше бы Сэф молчал! Сузив серые, холодные глаза, Нолколеда повернулась к нему.
- Мои… что? Мои выходки? Так, значит? У меня - выходки. А она - молодец? Да от нее пользы в отряде как от лягушки шерсти! А мы давай, значит, защищай ее, жизнью рискуй. Так, верный рыцарь? Тебе ведь тоже это поручили?
- Слушай, ты просто больная. Смотреть на тебя смешно и отвратительно, - не сдержалась я. - Досточтимый Фериан, не могли бы вы избавить всех нас от выходок своей супруги? Ей нужна смирительная рубашка.
Денис покраснел. Клянусь великим Шаном, он покраснел! И не сказал ни слова, будто наша ссора его не касалась. А я пожалела о своих словах. Если эта стерва догадается, что Денис мне не безразличен, мне вообще не будет житья.
Нолколеда не догадалась. Она была слишком поглощена своим праведным гневом.
- Шан свидетель, если бы я не получила приказ защищать эту дрянь, то давно бы ее пристрелила - вместе с ее глупой дворнягой, - заявила она. И добавила с непередаваемым презрением: - Можешь спать спокойно, крошка. На твое счастье, я не привыкла обсуждать приказы.
- Какие приказы? - нахмурилась я, недоумевая. - Что за бред ты несешь? Сэф, о чем она говорит?
Анапчанин смутился.
- Ну, и кто в отряде нарушает конспирацию, Леда? - недовольно сказал он. - Теперь мне придется объяснить Жанне…
- Пожалуйста, - немка передернула плечами, пришпорила лошадь и поскакала вперед.
- В чем дело? - повернулась я к Сэфу, когда мы немного отстали от остальных. - Похоже, я чего-то не знаю?
- Да ничего особенного, - помялся он. - Просто… Перед отправкой в экспедицию меня вызвали на Базу. Там я встретился с Нолколедой и очень удивился. Я ведь видел ее раньше, во дворце, встречал в коридорах и даже был не прочь пофлиртовать с хорошенькой прачкой. Она, правда, строила из себя недотрогу… В общем, мне и в голову не могло прийти, что она - агент. А тут на тебе… Ну и, короче говоря, мы с ней получили одинаковые инструкции. Один из фраматов - такой представительный мужчина - назвался Афанасием Германовичем. Почему фраматы так любят нелепые имена?
- Афанасий Германович? - улыбнулась я. - Это же мой бывший шеф. Директор агентства, в котором я работала, прежде чем попасть сюда.
- В смысле - работала? - не понял Сэф.
- Ну, сначала секретаршей, потом менеджером.
- Странно. Обычно фраматы не посвящают персонал в свои тайны. Они направляют в Лаверэль только людей, набранных по результатам тестов.
- А я как раз никаких тестов не проходила. Я думаю, меня послали сюда просто потому, что я случайно узнала их тайну.
Сэф покачал головой, подбрасывая на ладони сосновую шишку.
- Вряд ли. Они могли просто стереть тебе память.
- А они предлагали. Но я не согласилась. Выбрала Лаверэль.
- Да нет, солнце мое. Это не ты выбрала. Это они тебя выбрали. В противном случае ты бы никогда не узнала о вмешательстве в твою память. Уж поверь, у них для этого хватило бы технических возможностей.
- Наверное, - задумчиво произнесла я. - И что это все, по-твоему, значит?
- Это значит, что ты "блатная". Потому что Афанасий Германович сказал нам с Нолколедой, что за твою безопасность мы отвечаем головой. Если с тобой что-нибудь случится, денег нам не видать как своих ушей.
- Ничего не понимаю, - нахмурилась я. - И он не объяснил, откуда такая забота о моей персоне?
- Конечно, нет. Кто мы такие, чтобы они нам что-то объясняли?
- Хорошо, - я мотнула головой. - Допустим, я "блатная". Допустим, фраматам что-то от меня нужно - я понятия не имею, что. Но Нолколеде-то какое до этого дело? Я же не виновата, я фраматов не просила выделить мне телохранителей! Почему она бесится?
- А ты еще не поняла? - грустно усмехнулся Сэф. - Да она же влюблена в меня. В этом-то все и дело…
Сэф поехал вперед, а я сидела в седле, бросив поводья. Великий Шан, как же я сама не догадалась? Теперь все стало ясно. Нолколеда влюблена в Сэфа и бешено ревнует его ко мне - ведь анапчанин не скрывает своих чувств. Наверное, и за Дениса замуж она пошла, чтобы досадить нам всем. Открывшаяся мне простая истина почти примирила меня с немкой. Мысль о том, что я не единственная в отряде, кого одолевает безответная страсть, принесла мне печальное удовлетворение. Мне захотелось догнать Нолколеду, объяснить, что все мы сейчас заложники обстоятельств… Что Сэф мне нравится, но я не влюблена в него. Что не стала бы ей мешать, реши она изменить свое семейное положение… Однако я обуздала свой альтруистический порыв. Не все откровения одинаково полезны - так говорил мой скромный жизненный опыт. Все равно нам сейчас не до любви. Делай, что должен, и будь, что будет…
- Вперед, Помми! - я потрепала кобылу по крутой шее и погнала ее вслед за отрядом.
Озеро открылось перед нами неожиданно. Синяя вода, песок и сосны, позолоченные солнцем, - ничего красивее я не видала и на Земле. А здесь, в Лаверэле, ко всем цветами примешивался алый отлив - в тенях и полутонах, в солнечных бликах на воде и на краях кучевых облаков. Таким иногда реальный мир предстает в прекрасных цветных снах: все узнаваемо, но так волшебно…
Мы спустились к озеру - почти идеальному синему кругу в обрамлении песчаных берегов. Я спешилась, разулась, подбежала к воде… Какая теплая и ласковая!
- Давайте искупаемся? - взмолилась я. - Я чувствую себя невыносимо грязной.
Никто не стал возражать. Мы быстро разделись и полезли в воду - все, кроме сенса Зилезана и принца, который в последние дни жаловался на простуду. Ученый расположился на берегу с картами и начал внимательно их изучать. Принц Лесант отправился вокруг озера собирать какие-то целебные травы, которые показал ему Денис. Бар с Чаней поплыли на глубину, а мы плескались на мелководье.
- Эх, сейчас бы мяч! - отфыркиваясь, сказал Сэф.
- Это не подойдет? - Денис стянул плотным узлом свою старую рубашку. Он только что убедился, что стирка ее уже не спасет.
- Подойдет, подойдет! - оживился Сэф. - Давайте двое на двое! Мы с Жанной против вас с Нолколедой.
- Да я не умею, - смутилась я, вспомнив школьные уроки физкультуры, на которых я отнюдь не блистала. Не хотелось давать Нолколеде повод для насмешек.
- Что тут уметь, - неожиданно отозвалась немка. - Поймал - молодец, не поймал - штрафное очко. Очень полезное упражнение. На что играем?
- На щелбаны, - сказал Сэф. - Играем до десяти очков. Вставайте вон туда!
- Подожди, Сэф, - снова возразила я. - Если ты будешь играть со мной, наверняка проиграешь. Пожалей свой лоб. Давайте тянуть жребий, кто с кем. Так будет честнее.
Я подняла со дна гладкий камешек.
Вот, смотрите, я прячу его в одной руке. Кто первый угадает, в какой, тот будет играть в команде со мной.
- Словно дети, - фыркнула Нолколеда. - Ну, в правой.
- Не угадала, - я показала ей пустую ладонь. Потом быстро перепрятала камушек. - Следующий!
- В правой, - сказал Денис.
- Поздравляю вас, командир, - я разжала руку, продемонстрировав всем угаданный камень.
- Признайся, ты жульничала, - мрачно шепнул мне на ухо Сэф, отправляясь к Нолколеде.
- Нет, ну что ты!
Это была замечательная игра! На несколько минут ко мне вернулась юность. Светлые вечера на даче, и первая влюбленность, и первое, случайное прикосновение - как ожог! - когда мы всей улицей играли в догонялки. Здесь, в Лаверэле, такое возвращение было возможным. Может, дело снова в малом притяжении? Я уже привыкла чувствовать за плечами груз своего почтенного возраста. А здесь он перестал на меня давить, и я визжала, как девчонка, взлетая над водой и хватая мокрый, тяжелый клубок. А Денис, наш суровый командир, азартно спорил с Нолколедой, следует ли засчитывать спорное очко. Ссоры и обиды были временно забыты. Все мы ненадолго снова стали детьми.
Я так старалась ловить импровизированный мяч, что обломала об него все ногти. Ну и Пегль с ними, мне хотелось, чтобы и Денис, и Сэф видели, какая я ловкая. Но все-таки мы проиграли со счетом десять - восемь. Сэф щедро отвесил нам звонких щелбанов, причем, мерзавец, нисколько меня не пожалел.
- Давайте еще раз. Мы отыграемся, - предложил Денис, потирая лоб.
Все были согласны. Но вдруг сенс Зилезан помахал нам рукой. Вид у него был обеспокоенный. Мы наконец вспомнили, что у нас есть важные дела и поспешили на берег.
- Досточтимый Фериан, взгляните сюда, - сказал ученый, показывая Денису карту. - Как вы считаете, мы вышли к этому озеру?
- Да, скорей всего, - нахмурился Денис. - А в чем дело, сенс? Что-то не так?
- Да это же озеро Иврэ! Пьяное озеро. О нем ходят очень дурные слухи. По крайней мере, вполне уважаемые авторы всерьез пишут о призраках, во власти которых навсегда остаются беспечные путники.
Денис покачал головой.
- Если бы мы с вами были на Земле, сенс, я сказал бы, что это чушь. Но здесь я не так уж в этом уверен. Лучше давайте-ка уносить отсюда ноги. Бар, Чаня! Ваше высочество, где вы? - крикнул он. - Мы отправляемся.
В этот момент в прибрежных зарослях послышался шорох. Мы схватились за оружие, но тут же опустили его: из кустов вышла обнаженная девушка.
Ей было лет восемнадцать. Черные кудри, украшенные живыми лилиями, кольцами вились по золотистым плечам; розовые влажные губы были полуоткрыты; огромные зеленые глаза уставились на нас. Потом девушка вздохнула, так что вздрогнула высокая грудь, и пошла по воде.
- Вот это да… - выдохнул Сэф.
Кусты вновь зашевелились. Показалась подруга красавицы - рыжеволосая толстушка. Увидев нас, она кокетливо хихикнула и прикрыла грудь руками. Брюнетка, коварно улыбаясь, обрызгала ее водой. Рыжая завизжала, приседая. Со звонким смехом к ним присоединились еще три девушки. Мы, как завороженные, смотрели на их возню. Вдруг красавицы, как по команде, замерли и прислушались. И действительно, тихо заиграла волынка - то ли очень далеко, то ли в моей голове. Одна и та же музыкальная фраза повторялась - печально, заунывно, то быстрее, то медленнее, то нежно, то со страстью. В такт этой музыке девушки начали танцевать. Их гибкие движения были вызывающе сексуальными, их руки скользили по телам подруг, влажные волосы струились разноцветными змеями… Я не могла оторвать глаз от странного танца. Он дурманил голову, звал за собой…
Первым на зов откликнулся Сэф. Он бросил на землю шпагу и шагнул к воде. Никто из нас не остановил его. Мне тоже казалось, что в этом поступке нет ничего плохого. Я отстраненно наблюдала, как мысль превращалась в желание, а желание становилось все сильнее…
Потом волна наваждения схлынула, и я со стыдом обнаружила, что пытаюсь повторить движения танцовщиц. А Сэф уже зашел в воду по колено. Он даже не снял сапоги! Потом сладкий туман снова нахлынул на меня… Не было ничего, кроме музыки, кроме этих странных движений, сулящих невиданные наслаждения… Потом реальность опять вернулась - всего на миг, и я успела заметить, что принц Лесант с немым восторгом на лице тоже заходит в озеро. А потом наваждение обрушилось, как непреодолимый сон, и на этот раз, казалось, навсегда…