- Брат короля, Бенедикт, а еще… - имя никак не шло на ум.
- Перси Ланьясский, граф Сомервилль, кровный родич принца Роланда, - помог мне Алкуин. Он отбросил белые волосы со лба и улыбнулся. - По материнской линии родственник королевы Женевьевы, что по закону о браке сделало его принцем крови, хотя сам он редко себя так титулует.
Я зыркнула на непрошеного помощника:
- Я это знала.
Алкуин пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся.
- Успокойся. - В голосе Делоне не слышалось веселья, а его взгляд был мрачным. - Мы дорого заплатили за ту победу, лишившись Роланда де ла Курселя. Он был рожден, чтобы править, и после смерти отца наверняка удержал бы трон своей силой духа и благородством. Против него никто не посмел бы восстать. Мы заплатили за безопасность наших границ нестабильностью в самом Городе, ныне грозящей лишить нас когда-то завоеванного.
Оттолкнувшись от стола, Делоне поднялся и принялся расхаживать по библиотеке. Наконец он остановился и молча уставился в окно на улицу. Мы с Алкуином безмолвно переглянулись. Нам достался добрейший из хозяев - самым страшным наказанием от него был упрек, и всегда действительно заслуженный. Но угадывалась в Делоне некая темнота, проявлявшаяся, правда, очень редко, но мы, следившие за его настроением внимательнее, чем земледельцы за погодой, чувствовали, что будить в наставнике плохое не стоит.
- Вы были там, милорд? - наконец произнесла я.
Он ответил, по-прежнему стоя к нам спиной, и его голос прозвучал безжизненно.
- Будь я в силах спасти принцу жизнь, я бы это сделал. Не следовало нам садиться в седла - вот в чем крылся промах. Но Роланд всегда действовал поспешно, и это был его единственный недостаток как предводителя. В третий раз возглавив атаку, принц слишком оторвался от остального войска, вдруг его конь оступился и упал, а нам не удалось быстро подтянуться к командующему. Заминка была недолгой… но ее оказалось достаточно, чтобы скальды успели его заколоть. - Делоне с тем же печальным лицом повернулся к нам. - Вот от каких мелочей могут зависеть целые империи. Из-за неуклюжей лошади каждый второй из потомков Элуа сейчас жаждет стать принцем-консортом и заполучить трон через брак с дофиной, а принцы крови, вроде Бодуэна де Тревальона, замышляют захватить престол силой по праву родства. Помните об этом, мои дорогие, и, строя планы, скрупулезно продумывайте каждую деталь.
- Думаете, принц Бодуэн хочет завладеть троном? - поразилась я. Спустя три с лишним года обучения я все еще порой не понимала схемы, которые изучал Делоне. Алкуин же удивления не выказал.
- Нет. Не совсем так, - криво улыбнулся учитель. - Но он племянник короля, и, думаю, его мать, которую не зря зовут Львицей Аззали, хочет обеспечить трон своему сыну.
- А-а-а. - Я моргнула и наконец ясно разглядела логику событий - действия пленившего мое воображение Бодуэна и присутствие Делоне на Среднезимнем маскараде наложились и стали мне понятны. - Милорд, а как это связано с варварами-скальдами на восточной границе?
- Кто знает? - пожал плечами Делоне. - Возможно, и никак не связано. Но нельзя точно предвидеть, каким образом происшествие в одном месте повлиет на ход событий в другом, ведь гобелен истории соткан из множества нитей. Необходимо изучить его вдоль и поперек, чтобы верно предсказать, как дальше ляжет узор.
- Неужели скальды вторгнутся к нам? - тихо спросил Алкуин, и в его темных глазах зажегся слабый огонек страха. Делоне добродушно улыбнулся и погладил ученика по голове.
- Нет, - уверенно сказал он. - Они такие же разобщенные, как племена Альбы до Кинхила Ру, а наши военачальники, например, граф Ферро и герцог Маслен д’Эгльмор, бдительно охраняют все горные перевалы. Лорды Камлаха значительно укрепили свои позиции после Битвы Трех Принцев, чтобы подобное никогда не повторилось. Но это направление все равно нужно иметь в виду, мои дорогие, и вы помните, какие слова уместны в таких случаях.
- Лишних знаний не бывает, - произнесла я давно затверженную фразу. Имей Делоне девиз, он звучал бы именно так.
- Вот именно. - Он улыбнулся мне, и сердце мое затрепетало от его одобрения. - Идите же и развлекитесь, вы заслужили отдых, - отпустил нас Делоне.
И мы послушно ушли, хотя расставаться с наставником как всегда не хотелось. Для тех, кто никогда его не знал, могу лишь сказать, что Делоне обладал редким обаянием, воздействовавшим на всех окружающих; добавлю, что иногда это шло на пользу, а иногда во вред - позже я узнала о людях, ненавидевших нашего покровителя. Из тех завистников, которым несносно превосходство других. Что бы ни делал Анафиэль Делоне, он делал это с неизменным изяществом, присущим очень немногим в нашем мире. Недруги обзывали его сводником, а позже нарекли Шпионским Сутенером, но я знала его лучше большинства, и, поверьте, мой наставник никогда не связывался с чем-то низким или неблагородным.
И это было частью его загадки.
* * * * *
- По-настоящему его зовут совсем не так, - сообщил Гиацинт.
- Откуда ты знаешь?
Друг послал мне белозубую улыбку, ясно различимую в сумерках.
- Порасспрашивал. - Он ударил себя кулаком в грудь. - Хотел разузнать о мужике, который забрал тебя от меня!
- Но я же к тебе вернулась, - тихо возразила я.
Досадно, но Делоне моя эскапада только повеселила. Я тщательно продумала план побега и осуществила его, когда хозяин уехал ко двору: напялила мужское платье, позаимствованное из шкафа Алкуина, и вылезла из окна второго этажа. Я предварительно изучила карту Города и уверенно прошла весь путь до Сеней Ночи, не прибегая к посторонней помощи.
Воссоединение с другом было потрясающим. В память о старых добрых временах мы украли немного фруктовых пирожных у торговца с базарной площади, домчались до переулка Терция и забрались под мост, где и съели не успевшую остыть выпечку, перепачкав подбородки сладким соком. Потом Гиацинт отвел меня в кабачок, где останавливались странствующие игроки, которые его знали. Там мой друг расхаживал гоголем и демонстрировал свою значимость, сбывая то одному, то другому какие-то сплетни. Игроки славятся многоходовыми интригами, по этой части они даже превосходят посвященных во Дворе Ночи.
Упиваясь восторгом приключения и предвкушением грядущего наказания, я едва заметила мальчишку лет восьми или девяти, который пробрался через плотную толпу и что-то прошептал на ухо Гиацинту. Впервые я увидела, как мой друг нахмурился.
- Говорит, его послал человек в ливрее, - поделился со мной Гиацинт. - Коричневая ливрея с золотом, на гербе сноп кукурузы… не знаешь, чья такая?
- Делоне! - ахнула я, и сердце сжалось от страха. - Это его цвета.
Гиацинт с виду рассердился.
- Что ж, его человек ждет на улице, с коляской. Попросил послать к нему Ардила, когда ты будешь готова идти.
Мальчик воодушевленно кивнул, и я поняла, что Гиацинт создал в Сенях Ночи собственную небольшую сеть посыльных, а Анафиэль Делоне знал не только, что я ушла и куда отправилась, но и кто такой Гиацинт и чем он занимается.
Наставник не переставал меня удивлять.
Когда я вернулась, он уже ждал.
- Я не стану тебя наказывать, - заявил он без предисловий. Не представляю, что в те секунды было написано на моем лице, но Делоне это развеселило. Он указал на стул напротив. - Проходи, Федра. Садись. - Я подчинилась, а он встал и принялся расхаживать по комнате. Свет лампы играл на рыжевато-каштановых волосах, заплетенных в гладкую косу, подчеркивающую благородные черты лица. - Ты полагала, что мне неизвестна твоя склонность к побегам? - спросил он, остановившись передо мной. Я помотала головой. - Дело всей моей жизни - знать многое о многом, и в круг моих интересов, конечно же, попадает все, что касается моих домашних. О разных мелочах, которые дуэйна предпочла скрыть, моя дорогая, ее гвардейцы молчать не стали.
- Простите, милорд! - воскликнула я, снедаемая виной.
Делоне удивленно посмотрел на меня и снова сел.
- Ты раскаиваешься лишь постольку, поскольку тебе это нравится - что, хотя и немало, действует лишь после проступка, и потому никоим образом не удержит тебя от повторения, верно?
Сбитая с толку, я кивнула.
Делоне вздохнул и скрестил ноги, внезапно посерьезнев.
- Федра, я совсем не против твоего честолюбивого юного друга. Несомненно, в том квартале ты сможешь получить сведения, которых больше нигде не услышишь. До определенной степени, - в бархатный голос опять прорвались нотки веселья, - я не против твоей склонности к побегам и, - он наклонился и потянул за рукав надетой на меня туники Алкуина, - переодеваниям. Но одинокому ребенку в Городе грозят опасности, которым я не считаю допустимым тебя подвергать. С этих пор, если ты пожелаешь в свободное время навестить своего приятеля, предварительно сообщи об этом Ги.
Я подождала продолжения.
- Это все?
- Это все.
Тут было о чем подумать. Малоразговорчивый Ги преданно и верно служил Делоне, выполняя множество неведомых мне поручений.
- Он последует за мной, - наконец произнесла я. - Или отправит кого-нибудь.
- Очень хорошо, - улыбнулся Делоне. - Ты вольна попытаться раскрыть слежку и попробовать ускользнуть, даю благословение. Если у тебя получится от него скрыться, Федра, я больше не буду беспокоиться, как ты там одна. Но ты непременно поставишь Ги в известность, когда по какой угодно причине соберешься покинуть мои владения.
Его благодушие сводило меня с ума.
- А если не поставлю? - спросила я, вызывающе задрав подбородок.
Перемена в выражении его лица испугала меня, по-настоящему испугала, без единого проблеска восторга. Глаза Делоне похолодели, а черты заострились.
- Я не потомок Кушиэля, Федра, и не играю в игры с провокационным неповиновением и вожделенными наказаниями. Так как мне на тебя не наплевать, я не позволю тебе подвергать себя опасности из-за ребяческого каприза. Я не требую беспрекословного подчинения, но послушания все же требую. Если ты не способна меня слушаться, я продам твой туар.
Эти слова зазвенели в ушах и, можете быть уверены, я приняла их во внимание. Я видела его глаза - без сомнения, Делоне не шутил. И, естественно, в результате, когда я вскоре сидела с Гиацинтом на кухне его матери, откуда-то поблизости с меня не спускал глаз незаметный и многоопытный Ги.
- Так как же его по-настоящему зовут? - спросила я единственного друга. - Кто он такой на самом деле?
Гиацинт покачал головой, тряхнув смоляными кудрями.
- Это мне пока неизвестно. Но кое-что я все-таки знаю. - Тсыган дразняще усмехнулся. - Я знаю, почему запретили его стихи.
- И почему же? - Нетерпение меня буквально жгло. Мать Гиацинта, до того что-то бормотавшая над печкой в углу, повернулась и тревожно посмотрела на нас.
- Ты слыхала, как умерла первая невеста принца Роланда? - спросил друг.
Это случилось до моего рождения, но благодаря бесчисленным урокам Делоне я была хорошо подкована в истории королевской семьи.
- Она сломала шею, упав с лошади, - ответила я. - Несчастный случай на охоте.
- Это все болтовня, - возразил Гиацинт. - После свадьбы Роланда с Изабель л’Анвер в борделях и пивнушках ходили куплеты про знатную леди, которая подкупила конюшего, чтобы тот подрезал подпругу удачливой соперницы, с утреца перед самой охотой.
- И эту песню написал Делоне? Зачем?
Гиацинт пожал плечами.
- Кто знает? Я повторяю, что слышал. Гвардейцы принцевой жены поймали в кабаке трубадура. На допросе он заложил Делоне как сочинителя. Певца отправили в ссылку в Эйсанд, но по дороге он отчего-то возьми да помри. Принцесса-консорт и Делоне вызвала на допрос, но он ни в какую не признавал свое авторство. Потому-то его и не изгнали. После, задабривая сноху, король запретил твоему хозяину впредь писать стихи и издал указ, чтобы все его книжки сожгли.
- Значит, он враг короны, - восхитилась я.
- Нет, - уверенно покачал головой Гиацинт. - Будь так, его бы мигом отправили в ссылку или куда подальше, плевать, признался бы он в авторстве или нет. Консортша этого и добивалась, но Делоне до сих пор принимают при дворе. Кто-то из сильных выступил его покровителем.
- Откуда ты все это узнал?
- Ну... - Гиацинт снова сверкнул зубами. - Мне знаком придворный стихоплет, который питает безнадежную страсть к жене одного кабатчика. Представляешь, в своих, хм, виршах он обращается к ней как к Ангелу Сеней Ночи. Так вот, она платит мне медяшку, чтобы я сказал ему отвалить и больше к ней не лезть, а он дает золотой, чтобы я расписал, как она выглядела, когда это говорила. Я разузнаю для тебя что угодно, Федра.
- Ты узнаешь, что хочешь, на свою беду.
Слова прозвучали мрачно, и поначалу я подумала, что они адресовались Гиацинту, но, подняв глаза, увидела, что его мать указывает пальцем на меня. Пожухлая красота ее лица оттенялась болтающимися золотыми украшениями, а в запавших глазах мерцало предупреждение.
- Не понимаю, - смутилась я.
- Тебе неймется выведать секрет своего хозяина. - Она погрозила мне указательным пальцем. - Любопытная девчонка, слушай, что я скажу: горькие слезы прольешь ты в тот день, когда тайное станет явным. Не пытайся приблизить время скорби.
С этими словами она снова отвернулась к печке, не обращая на нас внимания. Я посмотрела на Гиацинта. Озорство исчезло из его глаз; он мало что почитал, но прорицательский дар матери возглавлял этот коротенький список. Гадая обитателям Сеней Ночи, тсыганка пользовалась старой потрепанной колодой карт, но от Гиацинта я знала, что это лишь ради зрелищности. Дромонд не всегда приходил, когда его звали, а иногда являлся без приглашения - второе зрение, проницающее завесы времени.
Мы с другом помолчали в задумчивости, и тут мне на ум невольно пришла присказка Делоне.
- Лишних знаний не бывает, - пробормотала я.
Глава 9
К концу четвертого года обучения у Анафиэля Делоне я достигла совершеннолетия.
Во Дворе Ночи меня бы посвятили в таинства Наамах и записали в ученицы по достижении тринадцати лет, но Делоне, к моей ярости, промедлил лишний год. Я думала, что сгорю от нетерпения, так и не дождавшись от наставника заветного вопроса, но мои опасения не оправдались.
- Из ребенка ты превратилась в молодую женщину, Федра, - сказал он. - Да пребудет с тобой благословение Наамах. - Делоне взял меня за плечи и серьезно посмотрел в лицо. - Сейчас я собираюсь задать тебе один важный вопрос и, клянусь Благословенным Элуа, хочу, чтобы ты ответила честно. Согласна?
- Да, милорд.
Его глаза с топазовыми искорками вгляделись в мои.
- Ты желаешь посвящения в служение Наамах?
Я не стала отвечать сразу, радуясь возможности созерцать заинтересованность во мне на его обожаемом строгом и утонченном лице. Руки наставника лежали на моих плечах, о! Хотелось бы, чтобы он прикасался ко мне почаще.
- Да, милорд, - наконец кивнула я, пытаясь заставить голос звучать твердо и решительно. Стоило ли вообще спрашивать! Но, конечно же, Делоне следовал велениям своей чести. Я это понимала, потому что обожала его.
- Хорошо. - Он еще раз сжал мои плечи и с улыбкой отпустил. В уголках его глаз залегли мелкие морщинки. Как и все в нем, эти ниточки были прекрасны. - Купим на базарной площади голубку и пойдем в храм, где тебя посвятят в служение.
На мое десятилетие меня лишили церемонии, но четырнадцатый день рождения с лихвой искупил ту обиду. Хлопнув в ладоши, Делоне подозвал экономку и приказал ей сготовить праздничный ужин. Занятия на тот день были отменены, и нас с Алкуином отправили переодеться в самое нарядное платье.
- Я рад, - шепнул мне Алкуин, беря меня за руку и загадочно улыбаясь. Ему исполнилось четырнадцать несколькими месяцами ранее, и он тоже посвятил себя Наамах; но тогда Делоне считал меня еще ребенком и не допустил к церемонии.
- Как и я, - прошептала я в ответ и наклонилась поцеловать товарища в щеку. Он зарделся, и по светлой коже равномерно расползся румянец.
- Идем, - Алкуин потянул меня за собой. - Учитель ждет.
На рынке мы довольно долго ходили между храмовыми торговцами, пока коляска терпеливо нас дожидалась. Делоне устроил целое представление, позволив мне самой выбрать голубку для подношения Наамах. Как и следовало ожидать, птицы мало отличались друг от друга, но я внимательно оглядела каждую и наконец выбрала красивую белую голубку с коралловыми лапками и настороженными черными глазами. Делоне заплатил торговцу за лучшую клетку - очаровательную пагоду с позолоченными решетками. Птица немного посопротивлялась, колотя крыльями по прутьям решетки, пока торговец пересаживал ее из клетки в клетку. Хороший знак - значит, голубка здорова.
Во Дворе Ночи посвящение проходит в Домовом храме, но живущим под опекой знатного покровителя надлежало являться в Великий Храм - небольшое симпатичное здание из белого мрамора, окруженное садами. На деревьях восседали голуби - священные и невредимые. У открытых дверей нас встретила служка. Глянув на Делоне, она поклонилась:
- Во имя Наамах, добро пожаловать, милорд. Чем можем услужить?
Я стояла рядом с ним, сжимая ручку клетки с птицей. Делоне положил ладонь мне на голову.
- Эта девушка пришла сюда, чтобы посвятить себя служению Наамах.
Служка улыбнулась мне. Она была молода, не старше восемнадцати, и походила на весну: золотисто-рыжие волосы цвета абрикосов и зеленые глаза, уголки которых приподнимались вверх наподобие кошачьих. Несмотря на молодость, она носила струящийся алый стихарь Духовенства Наамах с легкостью, выдававшей давнюю привычку. Я предположила, что ее посвятили в служение еще младенцем - родители или одинокая мать, не способная вырастить ребенка; выговор служки подсказывал, что она родилась в Городе.
- Итак, - ласково произнесла девушка, - добро пожаловать, сестра. - Слегка наклонившись - она была немногим выше меня, - служка одарила меня приветственным поцелуем. Ее губы были мягкими и пахли согретыми солнцем травами. Когда она повернулась поцеловать Алкуина, они оказались одного роста. - Добро пожаловать, брат. - Отступив, она провела нас в храм. - Входите и молитесь. Я приглашу жреца.
Внутри храм был наполнен солнечным светом и украшен только цветами и горящими свечами. В центре купола имелось отверстие, в котором проглядывало небо. Мы приблизились к алтарю. Над ним возвышалась дивная статуя Наамах, с распростертыми объятиями приветствующая молящихся. Я поставила клетку, преклонила колени и посмотрела в лицо святой, излучавшее сострадание и влечение. Делоне тоже опустился на колени, серьезный и почтительный, а в лице Алкуина читалось восхищение.
В сопровождении четырех служек - встретившая нас тоже была среди них - появился жрец, высокий, стройный и красивый, несмотря на возраст: аккуратные морщины были словно специально проведены на лице, а седые волосы заплетены в длинную ровную косу. Он показал, где нам надлежало встать.
- По доброй ли воле ты принимаешь посвящение в служение Наамах? - серьезно и торжественно он спросил меня.
- Да.
Жестом велев мне наклониться, он закатал алые рукава своего стихаря. Одна из служек подняла кандею с водой, жрец погрузил в нее кропило и брызнул несколько капель на меня.
- Водою священной реки Наамах крещу тебя во служение.
Взяв у другой служки медовую просвиру, старец разломил ее и положил кусочек мне в рот со словами: