Он смотрел на нее, испытывая теперь желание причинить ей боль, выдворить ее из той опасной чувственной зоны, в которую она бессознательно вступила. Он нагнулся, ввел руку между ее бедрами и улыбнулся, когда она задохнулась от такого оскорбления.
- Следующий раз, когда вам захочется дразнить меня, вы заплатите сполна!
Тайрон ушел, но по дороге обернулся.
- Я сплю вон там, в шести шагах от вашей комнаты. Не будьте слишком гордой, приходите, и вы получите то, что хотите.
Он улыбнулся холодной как лед улыбкой, прошел в свою комнату и закрыл ставни.
Закрыв лицо обеими руками, Филадельфия, спотыкаясь, вернулась в прохладную комнату, в которой спала. Мир вокруг превратился в кошмар. Мужчина, которому она доверилась, оказался человеком, который ее обманул. Эдуардо старался дать ей понять это, но она предпочла ему Тайрона, потому что он лучше мог послужить ее целям, чем Эдуардо.
Она подошла к умывальнику и принялась мыть лицо и шею, надеясь смыть ощущение от прикосновений Тайрона. Потом стала яростно вытираться полотенцем, словно желая стереть все следы, но не могла думать ни о чем ином, как… Потом села на кровать и уставилась невидящими глазами на пятно солнечного света на полу.
Она хочет его! На какое-то мгновение, когда ее способность трезво размышлять отступила перед тайной, темной, предательской силой, таившейся в дальнем уголке ее души, она ощутила жадное любопытство, желание узнать, как это будет - лечь рядом с Тайроном. И он знал об этом. Она видела это в его глазах. Тайрон сказал ей, что он очень опасный человек. Теперь она удостоверилась в этом.
Она прикрыла глаза руками и убеждала себя, что все это только потому, что она потеряла Эдуардо. Ее тело кричало от одиночества без него. А Тайрон знает, как воспользоваться чувствами, которые она хранит для Эдуардо. Однако желание отступало медленно. Оно жило уже собственной жизнью, и Филадельфия была не в состоянии контролировать это желание.
Она узнала о себе, как о женщине, нечто новое. В ней сидит некоторая безрассудность, которая побеждала лучшее в ее натуре. Именно это безрассудство заставило ее уехать из Саратоги в обществе Тайрона, хотя на самом деле она хотела подождать, когда вернется Эдуардо, чтобы попросить у него прощения. Она не ляжет по своей воле с Тайроном, он должен будет изнасиловать ее. Однако в мозгу засела тревожная мысль, и скрыться от нее было невозможно, - она хотела ощутить его поцелуй.
Она любит Эдуардо. В этом разница. Теперь она понимала это. Именно поэтому она сказала Эдуардо "да" и скажет Тайрону "нет". Она любит Эдуардо Тавареса, но не знает, где он и увидит ли его когда-нибудь вновь.
- Дура ты, Филадельфия Хант! Проклятая дура!
Жаркое солнце конца лета пылало над городом, раскинувшимся в дельте реки, его жаркое вонючее дыхание нависало над улицами Старого квартала. Люди собирались группами около своих домов, разговаривая о былых днях и днях нынешних, но, главным образом, ожидая, когда жара спадет настолько, чтобы они смогли войти в свои дома. Некоторые из них улыбались и махали руками компании уличных музыкантов. Была пятница, вечер, а в этом городе не бывало вечеров в конце недели, когда музыка не неслась бы из танцевальных залов, как для бедняков, так и для богатых.
- Где гуляют? - спросил один из мужчин проходивших мимо музыкантов.
- На Канал-стрит, - отозвался музыкант.
- Это американцы гуляют, - пробормотал тот, кто спрашивал, и сплюнул в грязь. Со времен окончания войны большие состояния и дома оказались во владении янки.
Пятерых из этой компании музыкантов наняли, а шестой предложил им свои услуги бесплатно. Поскольку он был здесь новичком, приехавшим из Бутон-Ружа, они решили позволить ему присоединиться к ним. В это десятилетие после войны работу было трудно найти, но теперь дела начали идти на лад, и люди понимали, что каждому надо дать шанс. Американец, в доме которого они будут играть сегодня вечером, разрешит им набить свои животы на кухне и заплатит по пятьдесят центов каждому за шесть часов работы.
Они верили, что это добрый знак заполучить шестого оркестранта, тем более что он играет на испанской гитаре. Не многие музыканты бывали в Европе, чтобы поучиться там у мастеров, как эти пятеро. Поэтому они ревниво оберегали свое положение в городе, но этот парень, Мануэль, доказал, что он заслуживает того, чтобы играть в их оркестре. На одном глазу у него была повязка, но даже при этом он оставался достаточно красив, чтобы не оскорблять дамских взоров.
Они наняли экипаж в начале Французского квартала. Ехали весело, с шутками и смехом. Один только новичок, казалось, был целиком погружен в свои мысли, но они ему это прощали. Он пока еще не стал одним из них. Они между собой решили, что надо дать ему время освоиться.
Когда доехали до места, они все посерьезнели, улыбки слиняли, а блестящие глаза неожиданно потускнели. Они обогнули дом, чтобы войти в него через вход для слуг.
Филадельфия дотронулась до золотых серег в своих ушах, разглядывая себя в зеркало. Она нахмурилась, не в силах точно припомнить, как выглядела при своем натуральном цвете волос. Брюнетка, блондинка, будет ли она когда-нибудь сама собой?
- Господину не нравится, - сообщила, широко улыбаясь, Полетт. - Он говорит, что блондинки зажигают огонь в брюках у джентльменов.
Филадельфия не обратила внимания на эту реплику. Она только удивилась, когда же это она привыкла рассуждать как шлюха. Должно быть, это влияние Тайрона, решила она с горькой усмешкой. Единственная причина, почему она решила ответить на его записку, оставленную на подносе с ленчем, приглашавшую ее сопровождать его на прием, заключалась в том, что она решила, что это даст ей возможность увидеть людей и порасспросить их о Макклоде.
- Пожалуйста, принеси мне мое черное вечернее платье. Месье Тайрон сказал, что это будет парадный прием.
Полетт покачала головой.
- Месье сам выбрал платье.
Она подошла к платяному шкафу и достала из него голубое платье, украшенное синими розами из шелка. Платье выглядело замечательно, однако Филадельфия отрицательно мотнула головой.
- Я надеваю только свои собственные платья.
Полетт ничего не сказала, только пожала плечами, продолжая держать в руках платье.
- Ладно, - сказала Филадельфия, - я сама скажу ему.
Она вышла на галерею и направилась к спальне Тайрона, не давая себе времени на раздумья, и постучала в дверь.
Он тут же открыл.
- Что вам надо? - Его глаза в сумерках светились, как серебряные диски. Она заметила, что он одет в вечерний туалет - фрак и белый галстук, жемчужные запонки. - Почему вы не одеты? Мы уезжаем через десять минут.
- Платье, - произнесла она как можно холоднее. - Я предпочитаю надеть мое.
Он фыркнул.
- Наденьте голубое, дьявол вас побери! - сказал он и захлопнул перед ней дверь.
Филадельфия какое-то мгновение стояла, не зная, что в ней берет верх - злость или здравый смысл, подсказывавший ей быть осторожной, когда она имеет дело с этим человеком.
- Я не поеду.
Она ждала взрыва, не зная, выбросит ли он ее через перила галереи или схватит и изнасилует прямо здесь же. Прошло две секунды. Четыре. Шесть. Десять.
- Вы меня слышали?
Филадельфия отступила на шаг, когда он вновь распахнул дверь. Она решила, что лучше выброситься через перила, чем подчиниться его насилию.
Он стоял, освещенный сзади лампой, высокий, худой, сильный.
- Вы просили найти для вас определенного человека. Я стараюсь сделать это. Даже если вы предполагаете, что Макклод скрывается под вымышленной фамилией. Сегодняшний прием устраивают богатые американцы. Он может оказаться среди гостей. Я полагал, что вы можете захотеть поговорить с ним раньше, чем я убью его.
- Вы нашли Макклода?! - вырвалось у Филадельфии. - Но я не хочу, чтобы вы убивали его.
Он помолчал какое-то мгновение, но воздух вокруг него вибрировал.
- Я не буду убивать его ради вас. Я собираюсь убить его по собственным причинам.
- Я вас не понимаю.
- Я знаю. А теперь одевайтесь, или я уеду без вас.
Филадельфия заторопилась в свою комнату и крикнула Полетт:
- Торопись! Помоги мне одеться! Он не должен уехать без меня!
Спустя двадцать минут экипаж Тайрона свернул с Канал-стрит на частную дорогу, заставленную экипажами, ожидающими своей очереди, чтобы высадить пассажиров перед большим двухэтажным домом, где огни светились в каждом окне.
- Я попрошу вас, мисс Хант, иметь в виду два обстоятельства, - сказал Тайрон, сидя рядом с ней в темноте экипажа. - Этим людям я известен под именем месье Тельфура. Это мое имя в мире бизнеса.
- А какой ваш бизнес?
- Хлопок - американский и итальянский. А теперь заткните ваш хорошенький ротик и выслушайте меня. Вы должны быть самой собой, Филадельфией Хант, сиротой и моей новой подопечной.
- Подопечной? Я уже достаточно взрослая, чтобы находиться под чьей-либо опекой.
Он наклонился и схватил ее за корсаж платья.
- Тогда я представлю вас как свою новую содержанку. Это вас больше устраивает?
- Более всего меня устроило бы, если бы вы вообще не приплетали мое имя к вашему, - ответила она и вздернула подбородок. - Зачем мы должны играть в эти игры?
- Я думал, что вы любите поиграть. - Он легонько пробежал пальцами по ложбинке между ее грудями и улыбнулся, когда она оттолкнула его руку. - Эдуардо любит игры. Макклод любит. Больше года он обретается у меня под носом, и, пока вы не появились, я был уверен, что он мертв. - Он отпустил ее. Не часто случается убивать человека дважды.
Филадельфия твердо решила не давать ему понять, насколько она его боится.
- Почему вы не узнали его?
Тайрон взглянул на нее.
- Я никогда не видел его лица. Сегодня увижу в первый раз.
- Я не понимаю вас.
- Вы это уже говорили. Вы начинаете надоедать мне. Не удивительно, что Эдуардо позволял вам только лежать на спине.
Она с облегчением вздохнула, когда экипаж остановился перед домом. Швейцар-негр во фраке и белых перчатках открыл дверцу и помог им выйти. Она ощущала руку Тайрона на своем локте…
- Не забывайте, кто я, или вы пожалеете, - пробормотал он сквозь зубы.
- О, я знаю, кто вы, - пробормотала она в ответ. - Вы та причина, почему дети молятся по ночам.
Он еще крепче сжал ее локоть.
- Вы ближе к истине, чем можете предположить. А теперь пойдем искать нашу жертву.
16
В доме было полно людей. Изнуряющий зной не помешал гостям одеться во все самое нарядное. Филадельфия сразу же обратила внимание на то, что дамы одеты в платья из сатина, шелка и кружев, сшитые по последней парижской моде. Они выглядели великолепно и усердно обмахивались веерами. Собственное платье она ощущала как власяницу, надетую на голое тело. Она невольно вспомнила правила поведения, которые внушали в закрытом пансионе, утверждавшие, что дамы никогда не потеют. "В данный момент, - подумала она, - я вся блестящая от пота". Все двери, выходящие на галереи, были распахнуты, чтобы дать проникнуть ветерку с реки, но это не приносило облегчения. Новый Орлеан в августе был не очень подходящим местом для демонстрации мод.
- Пройдемте сюда, - сказал Тайрон. Он не слишком деликатно подтолкнул ее к мраморному камину. Филадельфия мимоходом заметила, что экран убран и вся внутренность камина заполнена корзинами с цветами и карликовыми фруктовыми деревьями, привезенными из оранжерей.
Когда Тайрон остановился перед мужчиной и женщиной средних лет, Филадельфия не без удивления заметила, как элегантно он поклонился, обратившись к мужчине:
- Добрый вечер, полковник де Карлос.
- Тельфур! Я и не знал, что вы вернулись.
- Только приехал. - Тайрон повернулся к жене полковника, маленькой женщине с безупречной кожей и густыми темными волосами, уложенными так, как это было модно лет десять назад. - Миссис де Карлос. - Тайрон взял ее руку и поднес к губам. - Вы, как всегда, очаровательны.
Темные глаза дамы вспыхнули от удовольствия и перешли с Тайрона на Филадельфию.
- А вы, я вижу, как всегда, заняты. Вы познакомите нас?
Тайрон кивнул.
- Конечно. - Он слегка отступил, выдвигая таким образом Филадельфию вперед. - Я весьма рад представить вам мисс Филадельфию Хант, недавно приехавшую из Чикаго. Моя новая подопечная.
На лицах де Карлосов выразилось изумление. Первой нашлась жена полковника.
- Вам поручают опеку над молодой леди?
- Фелис! - сквозь зубы произнес полковник и укоризненно глянул на жену. Потом он покровительственно посмотрел на Филадельфию. - Моя жена хотела сказать, что месье Тельфур взял на себя дополнительную ответственность. Он такой занятой человек, который редко проводит в городе больше нескольких недель. Но теперь, я полагаю, все изменится при наличии такой опекаемой. Ваша племянница?
Тайрон вел себя вполне изысканно.
- Дочь недавно скончавшегося коллеги. Конечно, я берусь не за всякое благотворительное дело.
Он неожиданно улыбнулся, с видом человека, выдавшего хорошую шутку, которую никто, кроме него, оценить не может. Филадельфия поняла это, бросив взгляд на чету де Карлосов, убедилась, что и они это поняли.
Испытывая сочувствие к этой смущенной молодой женщине, Фелис де Карлос положила свою маленькую мягкую руку на руку Филадельфии.
- Вы не хотите прогуляться со мной? Если вы собираетесь пожить в нашем городе, вас надо представить.
- В этом нет необходимости, - безапелляционно объявил Тайрон. - Мисс Хант и я только начинаем знакомиться друг с другом. Возможно, позднее она захочет заводить новые знакомства. Вы нас извините?
И он грубовато подтолкнул Филадельфию.
- Ну? Что ты на это скажешь?
Полковник де Карлос взглянул на жену.
- Я скажу, что это все равно, что запустить лиса в курятник. Если только Тельфур не вступил на путь исправления, то не исключено, что эта молодая женщина пожалеет, что не осталась в приюте для сирот. Хорошенькая она, правда? По-моему, я за двадцать лет не видел таких блестящих волос.
Глаза Фелис де Карлос сузились.
- Я тоже не видела. Не думаешь ли ты…
Полковник искоса посмотрел на жену.
- Тельфур, конечно, сущий дьявол и негодяй, но он не станет вводить такую женщину в добропорядочный дом.
Тем не менее скептическое выражение лица его жены заставило полковника обернуться и посмотреть вслед той паре, которая перешла в соседний зал, где стояли накрытые столы с прохладительными напитками. "Нет, - подумал она. - Девушка отлично держится и явно получила хорошее воспитание. Неприятности начнутся позднее".
Словно вторя его мыслям, жена сказала:
- При той репутации, которую имеет Тельфур по части женщин, ему лучше нанять ей компаньонку, или вскоре девушку нигде не будут принимать.
Тайрон подтолкнул Филадельфию к первому же столу.
- Чего вы хотите? Вы выглядите испуганной, и, будь я проклят, как бы вы не свалились в обморок.
- Очень подходящий разговор, чтобы поднять настроение, - отозвалась она. Возмущение тем, как грубо он с ней обращался, пересилило в ней осторожность. - Я предполагаю, они подумали, что я ваша новая любовница. Подопечная, как бы не так! Вам было бы лучше рассказать им всю правду.
Он изумленно посмотрел на нее.
- Возьмите себе что-нибудь выпить, пока я не передумал насчет того, как успокоить ваши нервы.
Она взглянула на стол, за которым стоял молодой негр-официант. Для дам здесь был богатый выбор прохладительных напитков - сиропы, оранжад, ячменный отвар. Мужчинам предлагались различные вина, прекрасный ром из Вест-Индии, а для янки напиток из виски, льда и мяты.
- Лимонад, - приказала она.
И в памяти вспыхнуло воспоминание, такое неожиданное, что она не могла противостоять. Перед ее мысленным взором возникло красивое смеющееся лицо Эдуардо, когда он помогал ей в ежедневной процедуре протирания ее волос лимонным соком, когда они жили в Саратоге. Эдуардо! Одна мысль о нем отозвалась в ней болью. Где он? Как она сумеет вновь найти его? Захочет ли он, чтобы она нашла его?
- Пейте.
Она с глуповатым видом уставилась на холодный бокал, который протягивал ей Тайрон, потом подняла глаза на него.
- Я не хочу.
На какое-то мгновение, глядя в его непроницаемое лицо, она подумала, что он может сейчас вылить лимонад ей на платье. Однако он спокойно сказал:
- Вам это требуется больше, чем мне. Только пейте медленно.
- Что это?
- Виски, дьявол вас возьми! - пробормотал он. - Пейте!
Она поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток. Вкус мяты, смешанный с сахаром, приятно освежил ее рот, и, только когда она проглотила эту смесь, ей перехватило горло.
Тайрон держал бокал у ее губ.
- Пейте еще! Вот так-то лучше, - грубовато сказал он, когда она повиновалась. - Вот этот румянец на ваших щеках привлечет Макклода.
Она побледнела.
- Он здесь?
- Здесь или будет здесь, - проворчал Тайрон. - Вы должны увидеть его. Погуляйте, но не разговаривайте с де Карлосами. Вы не умеете как следует врать.
Он больше не стал смотреть на нее, не подсказал, куда идти и что делать, он просто оставил ее одну.
Оскорбленная и в то же время довольная тем, что хоть на несколько минут избавилась от его общества, она взяла бокал с лимонадом и вышла на веранду, откуда доносилась музыка. Облокотившись на перила, она взглянула на огромный сад, раскинувшийся у дома де Карлосов. В отличие от Старого квартала, здесь, в Садовом районе, они только назывались садами. В густом лесу возвышались старинные дубы, а цветы окаймляли дорожки. Внизу под ней виднелся внутренний дворик, где играли музыканты. На деревьях висели фонарики, освещая танцующие пары.
Она отставила свой бокал и оперлась локтями о перила, слушая испанскую мелодию, которую исполняли музыканты. Когда ее глаза привыкли к полутьме, она разглядела танцующие пары, которые предпочли уединиться в конце сада. У нее на душе кошки заскребли от зависти. В объятиях Эдуардо она раньше испытывала такие минуты.
Танцевальная мелодия затихла, музыкантов наградили аплодисментами, и раздались первые аккорды гитары. Сначала струны звучали тихо и медленно, но постепенно темп убыстрялся, становился все более страстным. Она слушала, и ее охватило непреодолимое желание увидеть Эдуардо. Гитарист своими пальцами будил в ней боль, тоску, она почувствовала, как слезы потекли у нее по щекам, но она их не утирала. Она была одна в этом конце веранды, одна во всем мире, только она и эта великолепная и ужасная мелодия, говорившая о любви, утрате и одиночестве.
Внезапно Филадельфию осенило - открытие было таким четким и абсолютным, что у нее не осталось и тени сомнения. Она встала и принялась вертеть головой в поисках пути вниз, во внутренний дворик. В конце концов она нашла лестницу, подхватила свои юбки и побежала по ней, забыв обо всем на свете.