Графиню увели внутрь дома, слуги выпрямились, бросили на нашу троицу короткий надменный взгляд, будто все поголовно по меньшей мере бароны, и разошлись кто куда, может быть даже работать. Мы остались наедине перед монументальной фигурой, которую я ошибочно принял за кухарку.
Худых поваров на самом деле встретить сложно, поскольку общественное мнение относится к таким с немалым подозрением - как так все время среди еды и голодный? Значит, готовит так, что в рот не возьмешь. А как иначе? Недоедающий повар - это даже не смешно. В нашем трактире на кухне все поварихи отличались статями и дородностью. Женщин ведь никто не отлучал от высокого искусства кулинарии и хотя, как правило, шеф-поварами везде работали мужчины, но нередко их ближайшими помощницами, фактически заместителями, служили представительницы прекрасного пола. Тетушку Ронду, например, побаивался даже мой отец. Помню как-то раз со стороны хозяйственного двора я услышал их яростную перепалку: "Петрушка!!! - Нет, кинза!!! - Нет, петрушка!!! - А я тебе говорю только кинза!!! - Женщина, слушать сюда-а-а… (дзинь) уй! - Амтор! Не зли, а то еще раз по башке сковородкой получишь! Я говорю кинза, значит, кинза и никакая не петрушка!!". Несмотря на крупные габариты и недюжинную силу, тетушка Ронда была добрейшей женщиной и ни один малыш не мог пройти мимо нее без того, чтобы "голодной деточке" не перепало чего-нибудь вкусненького. Может и я стал таким из-за того, что приходилось много раз на дню проходить мимо тетушки?
Женщина, сопевшая на нас сверху вниз, похожа была на тетушку Ронду только необъятными формами тела. Зато лицо - скорее, рожа, харя, мурло - не вызывало ни малейшей симпатии. Говорят, глаза - зеркало души. Кривой Крюк с его добрыми, наивными и чуть не от мира сего глазами, выглядел настоящим красавцем рядом с этим… существом.
Глаза - ("ясные очи") две мелкие злобные вошки, выглядывающие из-за брустверов щек.
Нос - ("носик-курносик") горбатый волнолом, кончиком своим упорно целящийся клюнуть тройной подбородок.
Губы - ("губки-коралл") две ярко раскрашенные ярмарочным фигляром оладьи, безуспешно пытающиеся прикрывать огромные желтые зубы - мечту здоровенного коня-тяжеловоза.
В общем, предельно "симпатичная" особа. Хотя может я и приукрасил… то есть, наоборот, очернил добрую женщину - уж очень она мне не понравилась. Кабы знал, что встречу такую в городском дворце графа, ни за что не поехал бы в столицу и не поленился бы спорить с Маликосой до последнего.
- Значит, так, олухи деревенские. Слушать меня внимательно. Второй раз вместо меня розги будут вбивать в вас понимание простейшего этикета. Повторять не буду. Первое, никаких имен. Вам знать их незачем. Всем говорите "уважаемый господин", старшему охраннику и старшим слугам - "многоуважаемый господин". Я для вас "почтеннейшая госпожа экономка". Мой муж, дворецкий, "многопочтеннейший господин дворецкий". К нашей госпоже обращаться: "ваше сиятельство". Глаз на госпожу не поднимать, говорить, только когда разрешат. Ясно?! Теперь как будут называть вас. Ваши имена никому не интересны. Будете откликаться на те клички, что я вам дам.
Экономка несколько раз всхрапнула и всхрюкнула. Это смех у нее такой, понял я.
- Вот ты кто? - она ткнула пальцем в Нашку.
- Меня зовут Нашка. Я - горничная у госпожи.
- Никакая ты не Нашка и не горничная теперь, дура деревенская. Младшей поломойкой будешь. А звать тебя будут, - она снова совершенно по лошадиному всхрапнула, - так и будут: Дура Деревенская. Поняла?!
- Но как же… - растерянно залепетала Нашка.
- Мы-алча-ать! Я здесь главная! А ты никто! На конюшне з-запорю! Так как тебя звать? - угрожающе спросила грозная экономка.
- Д-дура… деревенская, - почти прошептала Нашка.
- Гр-ромче!
- Дура деревенская, - едва сдерживая слезы немного громче ответила Нашка.
Экономка посопела и, видимо, решив, что с этой хватит возиться, снизошла до конюха.
- Ты!
- Конюх я, - мрачно буркнул Лоптер.
- Гы! Мерином будешь! Ясно?!
- Да, почтеннейшая госпожа экономка, - мрачно согласился Лоптер.
- Так. А теперь ты?! - толстая сосиска пальца нацелилась в мою грудь.
- Повар, - скромно ответил я.
- О! Еще сопливый мальчишка и уже повар?! Ты кроме горелой каши еще что-нибудь готовить умеешь?
- Умею, почтеннейшая госпожа экономка, - снова я не посчитал нужным хвастаться.
- Будешь…
- Зовите меня просто: "Уважаемый господин личный повар ее сиятельства молодой графини"! - скромно подсказал я, не дожидаясь ошибки экономки. Ведь женщины так трудно признают свои ошибки и так не спешат их исправлять… Зачем ей лишние терзания?
Открытый рот и наливающиеся кровью щеки властной громады подсказали мне, что почтеннейшая еще не успела оценить, насколько я ей помог. Надо бы разъяснить свою позицию, пока не началось… метание слюней по горизонту. Потом ей же будет стыдно за свое поведение. Если, конечно, она еще помнит, что такое стыд, давно продав его в нагрузку к немытой совести.
- Дело в том, почтеннейшая, что я свободный гражданин, а не кабальный, и заключил личный контракт с ее сиятельством. В контракте не прописаны обязанности подчинятся кому бы то ни было еще, кроме самой графини. А также кормить всех подряд без ее разрешения.
Оладьи губ сжались в тонкую серую полоску, забрала век и щек почти ощутимо лязгнули (или это были зубы?), скрывая мелкие глазки-вошки.
- Не верите? Спросите у госпожи.
Экономка поверила. Однако просто так отступиться не могла.
В этом доме годами складывались и выверялись отношения. Командовала явно сильная и жесткая жена дворецкого. За ней, наверняка, шел сам дворецкий, которому собственную власть не надо было даже доказывать, хватало авторитета жены. А вот кто стоял ступенькой ниже в местной иерархии сказать затрудняюсь - еще не настолько хорошо всех знал. Даже не уверен был в первоначальных выводах, которые построил на основе знаний, полученных… во сне. Сообщество лакеев и охранников с годами сложилось в замкнутое сообщество, в которое новичков принимали крайне неохотно.
Мы приехали вместе с молодой хозяйкой. Следовательно, вывод напрашивается крайне простой - она взяла с собой своих любимчиков. Зачем иначе тащить из деревни совсем недефицитных в столице специалистов с явно невысоким уровнем квалификации?
Столь грубый прием должен был сразу указать наше место в сложившейся системе. То есть в самом низу. Со временем, проявив терпение и почтение, узнав кого, когда и куда следует лизнуть, можно будет стать своим в этом дворце, а затем, глядишь, и продвинуться.
Проверку я не прошел, но и проходить совершенно не горел желанием - Маликосу отправили в столицу за месяц с небольшим до начала экзаменов в академию специально для того, чтобы девушка смогла, не торопясь, самостоятельно осмотреться и освоиться в большом городе, да просто на моды посмотреть и постараться услышать их последний писк.
После удачного поступления - а как может быть иначе, если сам Самсур видел в ней очень хорошие способности? - девушка намерена переехать в коттедж на территории академии, где селятся дети дворян, не имеющих собственного жилья в столице, но способных оплачивать проживание в коттедже. Зачастую несколько студентов из благородных снимают строение в складчину только бы не числиться в общежитии, приюте простолюдинов и нищеты из благородных. А кому хочется ставить себя в униженное положение?
"Где ты живешь? (разочаровано и с презрением) А-а-а-а в общаге".
Другое дело печально вздохнуть и непринужденно сообщить:
"Снимаю пока коттедж, но присматриваю особнячок комнат на пятьдесят в центре столицы". То, что снимает он вместе с пятью друзьями, - об этом говорить вовсе не обязательно. А присматривать он тоже вполне может - хоть всю жизнь. Чего ж не присмотреть-то? А вдруг откуда ни возьмись забытый родственник-богатей проявится и наследство оставит. А особнячок, хоп, уже присмотрен.
Таким образом, мне казалось бессмысленным тратить силы на вживание в сообщество, которое через месяц я все равно покину и забуду, как дурной сон. Лень, короче говоря, напрягаться. Ну и не уверен, что мне со временем может понравиться такая жизнь.
Монумент экономки злобно прошипел:
- Я проверю! Обязательно проверю! И если соврал… Марш работать, бездельники!
Сказано было так, что не поймешь, то ли она всем приказ отдала, то ли только кабальным. Однако уточнять совсем не хотелось.
Женщина надменно развернулась и величественно поплыла вверх по лестнице, всем своим видом демонстрируя, как ей надоело общаться с разным сбродом.
Экономка уходила, а… где кухню искать не сказала. На запах идти не получится - завтрак уже давно прошел, до обеда далековато. Догонять и спрашивать экономку совершенно не хочется.
Закинув на плечо старый отцовский "сидор" пошел искать охранников, те кажется не пропитались лакейской спесью. Отношение к "деревне" тоже столичное, но во всяком случае не холопское, когда все, кто ниже - грязь, а кто чуть выше… тоже грязь, но почитаемая. Уровень раболепия при этом соответствует ценности плюшек, но в большей степени количеству и качеству пакостей, ожидаемых от конкретного начальника.
Навстречу мне попался пожилой ветеран с нашивками старшего сержанта на форменном мундире - кажется, королевских егерей. То что этому человеку, явно военному пенсионеру, разрешено носить мундир, говорит о его немалых заслугах перед государем и государством.
- Господин сержант, разрешите вопрос? - почтительно остановил я обход территории.
Сержант хмуро осмотрел меня с ног до головы, на секунду зацепил взглядом мой мешок на плече и вместо разрешения сам задал вопрос:
- "Сидор" чей? Отца?
- Так есть, господин сержант.
- Где служил, в каком чине?
- Сержант разведроты штаба второй ударной армии, господин сержант.
- Уж не под командованием ли графа В'Алори?
- Так есть, господин сержант.
- Как отца звать?
- Амтор, господин сержант.
Ветеран снова оглядел мою очень уж небоевую фигуру, остро с подозрением глянул в глаза и сказал, как отрубил:
- Ты не похож!
- Да, господин сержант. Я больше на мать похож.
- Он собирался всему научить своих детей…
- Сонная болезнь у меня. С детства, - я тяжело вздохнул и повернулся идти спрашивать у кого-нибудь другого. Или самостоятельно поискать.
Надоело объяснять еще однополчанам отца, изредка приезжавшим навестить его, почему так получилось, что он не всему научил меня. А тут снова недоверие. Опять оправдываться? Да ну. Не буду. Потому, что лень.
- Э-э. Паря постой. Есть все-таки сходство, да и слышал я про тебя. Рассказывали мне друзья. Жалели твоего отца. Сынок де у лихого разведчика не в отца пошел. И про болезнь твою тоже слышал. Ну дак, сколько у старины Амтора детишек? Говорил, что заведет не меньше… скока там не помню. Завел?
- Не меньше семи хотел. Сейчас шестеро. Это со мной. Я самый старший. Еще один уже намечается. Ну я пойду?
- Ты ж так и не задал свой вопрос. Ладно. Извини и не дуйся. Ты знаешь сколько тут проходимцев каждый день шастает? Что ты хотел? Работу?
- Благодарю, господин сержант, работа у меня уже есть. Меня наняла ее сиятельство молодая графиня. Поваром. Я просто хотел узнать, где кухня?
- О, если ты хоть наполовину так же хорош в готовке, как сержант Амтор, то нам здорово повезло. Знаешь, как он буквально из ничего мог такой обедать соорудить… Впрочем, об этом позже поговорим. А сейчас важно другое.
Ветеран оглянулся по сторонам и понизив голос почти до шепота неожиданно посоветовал:
- Шел бы ты отсюда. Знаешь сколько поваров у нас сменилось. Эта Осадная башня, наша экономка, всюду сует свой нос. Особенно туда, куда совать ей совершенно незачем. Поваров всех подряд изводила придирками. То недосолено, то пересолено, то слишком остро, то слишком пресно… Никто долго выдержать не смог. Уходили со скандалом и чаще всего без платы за работу. Так что, паря, боюсь, истреплешь зазря себе нервы и ни милли не заработаешь.
- А сами-то почему?…
- Потому что особняк принадлежит Клавию В'Алори, командиру, которому я уважаю, а эта шайка обосновалась здесь сравнительно недавно. Потом у меня контракт все равно скоро заканчивается и тогда я ни минуты здесь не останусь.
- Я тоже надеюсь, что с началом занятий в академии Лика… то есть ее сиятельство переедет в студенческий городок. И у меня тоже контракт.
- Хм, ну что ж. Тогда-а… может и прорвемся. Тебя как зовут, кстати? А то Осадная башня обожает давать всем дебильные клички, над которыми только она сама с муженьком и смеется.
- Меня зовут Никобар.
- Значит, Никобар сын Амтора.
- Да, господин сержант.
- Ну а меня Гонрек. Значит так, смотри. Кухня находится вон там - это будет левый флигелек. В подвале склад продуктов и винный погреб. Продукты на день выдает помощница экономки. Она уже должна туда подойти вместе с дежурным нарядом. Таков порядок.
- А кому она обычно выдает продукты? Повара-то у вас вроде нет.
- Повара нет, - тяжело вздохнул Гонрек. - Потому готовим сами. По очереди. А штрафники вне очереди. Это и есть кухонный наряд. Готовят, в основном, охранники, а лакеев присылают для черновой работы: воды принести, дров наколоть-принести, овощи-фрукты помыть-почистить. Они вообще кроме как чаю налить ничего не могут. Впрочем, кто именно готовит наши охранники или лакеи, даже не интересовался. Все равно одинаково мерзко получается.
- И что? Начальство ест и не жалуется? - вдруг и здесь свои Амторы есть? Батька в армии готовить умел очень даже неплохо.
- Ага! Держи карман шире. Им из ресторана таскают. Станут они вместе с нами горелую кашу сухарями заедать. Мы-т совсем не повара, готовить не умеем.
- Что? Все?! А как же в походе.
- В походе проще. Самого умелого назначаем - он и готовит. Здесь попробовали также, так Осадная башня крик подняла. Типа, она охранников нанимала, так что она, нос ее в задницу, тому, кто готовит, и платить будет как повару, да по самой низкой ставке. Такие вот дела-делишки.
- Спасибо за подсказку. Когда у вас обед по распорядку?
- В три. Через два с половиной часа. Успеешь?
- С помощниками успею. Правда, что-нибудь не очень сложное. Вот к ужину можно будет… Впрочем, я еще не видел ваших запасов, что есть, чего нет…
- Погоди-ка, - ветеран махнул кому-то рукой и к нам споро подбежал один из рядовых охранников. - Проводишь парня на кухню и представишь наряду. Он повар. Будет готовить на всех. Все ясно?
- Так есть, господин сержант.
- Иди паря. Бывай. Время будет - еще поговорим.
Мой провожатый всю дорогу равнодушно молчал, а я крутил головой отмечая почти идеальный порядок, поддерживаемый во дворе, в том числе и на заднем.
Обычно задний двор дворцов и замков - ну тех, что видел и о которых слышал - напоминает оборотную сторону театрального занавеса. Спереди бархат и позолота, сзади грязь и пыль.
Здесь не так. Ни соринки на дрожках, ни кривых веток на кустарниках и деревьях. Даже песок дорожек однотонный, а сами дорожки прямые, словно в армейском лагере. Похоже дворецкий с экономкой дело свое знают туго. Правда, за счет чего и какими методами это совершенство порядка достигается, подумать все-таки страшно.
На скамеечке перед входом рядом с открытой дверью на кухню справа и сверкающим чистотой бачком для пищевых отходов слева сидели трое: охранник, лакей и служанка. Мой сопровождающий ткнул пальцем в сторону двери:
- Кухня.
Палец переместился на троицу у входа.
- Наряд.
Ткнулся мне в грудь.
- Повар.
Мой проводник делает шаг в сторону, но не уходит и застывает с самой равнодушной физиономией, будто все, что произойдет дальше его совершенно не интересует. Ага. Как же. Дела у него все закончились, что ли? Осталось стоять памятником самому себе, вперив взгляд в небесные просторы. Тут и самому тупому воробью понятно - ожидается развлечение, пропустить которое не желательно. Чувствую, он не один такой зритель. Остальные любопытствующие устроились в окнах, за кустами, мелькают с деловым видом на аллеях, мотаясь туда-сюда. Похоже, не в первый раз играется спектакль по затрепанному сценарию: "Встреча новичка".
Что ж. Реплики распределены, актеры на местах - "Занавес"!
Со скамейки встает в полный рост громила за два метра ростом, лениво расправляет плечи, словно орел крылья и лениво цедит, глотая некоторые буквы, которые, вероятно, ему лень произносить:
- Слушь сюда, поврешка! Раз ты здеся, буш делать все сам. Поял? И чтоб вкусно. Поял?
- Угу, - отвечаю также лениов и равнодушно. - Понял. Вкусно будет. Ее сиятельству госпоже графине. А раз вы помогать не собираетесь - остаетесь без обеда. У меня контракт только с графиней. Кормежка всех остальных не входит в мои обязанности. Это понятно?
- Не поял?! - громила даже головой мотнул, чтоб мозги взболтать. А вдруг мысль какая всплывет из той мути, что у него под черепом? От напряжения прямо булькает и лопается пузырьками бессвязных слов. Хорошо слов этих явно не больше ста.
Огромная лапища опустилась мне на плечо и слегка придавила.
- Я щаз обижусь и сделаю больно, - начал гигант тихо и вдруг заорал. - Поял?!
Врать не буду, душа упала в район пяток, в желудке ледяной комок, наоборот, подпрыгнул к подложечке, а в мозгах перепуганным зайцем заметалась мысль: "Может, ну его? Связываться. Лень. Пусть его". Но мысль, что мне теперь все время, каждый день утром, в обед и вечером придется все делать самому, а этот гоблин степной будет сидеть яй… э-э… ногу почесывать и ржать надо мной, взбесила до крайности.
Отец говорил, что иногда крошечное отступление бывает всего лишь первым шагом к отступлению глобальному с потерей всего, что тебе дорого. В этой ситуации следует хорошенько взвесить, готов ли ты к таким утратам? Может лучше умереть, но не отступить?
К тому же эту мелкую, хоть и зубастую, лень спорить задавить гораздо проще, чем большую, просто гигантскую, когда придется, уступив сейчас, постоянно за дежурный наряд таскать воду, колоть дрова, мыть котлы… а когда готовить и отдыхать в таком случае?
- Тогда делай больно прямо сейчас, гоблин?! - я с высоты своего среднего (ну, почти) роста твердо посмотрел в глаза охранника. Мне это удалось потому, что тот наклонился и сам хотел поиграть в гляделки.
Хм. Со стороны я, вероятно, выглядел, как боевой цыпленок, распетушившийся против орла, но в тот момент мне было не до рассуждений на тему, как выгляжу. Я готовился к бою так, как учил меня отец. Шансов не было ни малейших. Все же противостоял мне не деревенский пацан, пусть даже сынок кузнеца габаритами "семь на восемь - восемь на семь", а тренированный воин. Да еще и на две головы выше того сынка.
На секунду вспыхнуло сожаление, что я не сплю. Во сне я и против трехметровых троллей дрался голыми руками. Главное при этом не давать себя "обнимать", иначе выкрутят, как тонкое белье, и бить, но не абы куда, а в соответствующие точки тела, и удары должны быть правильно поставлены. Правильно выполненные удары, и доску проломят, и кирпичи в труху разобьют, и внутренние органы тела в кашу перемелют, не оставив следов на коже. Тоненькая рапира в одном выпаде может пронзить сердце или горло самого здоровенного бугая. И сила здесь не имеет никакого значения.