– Вы очень хорошо играли, – сказала Марджори, – особенно интимные сцены. А тот момент, когда вы и другие девушки падаете на пол, как колода карт, просто привел меня в восторг.
– Я очень рада, что вам понравилось, миссис Дейвин, – ответила Николь, пожалуй, слишком слащавым голосом.
– Да и сама пьеса просто замечательная, – продолжала жена Луиса, – но очень тяжелая. Говорят, она выворачивает людей наизнанку и вскрывает все самое худшее, что есть в них.
Николь уставилась на нее в изумлении. Она никак не ожидала такого поворота событий:
– Вы имеете в виду актеров или персонажей?
– О, конечно, не актеров, и сегодняшнее представление показало это. Просто я слышала, что пьеса вызывает сомнения. Так же как определенные события в обществе могут заставить людей показать все свое ничтожество и жестокость, персонажи пьесы и их действия также наглядно демонстрируют это.
Николь была крайне удивлена тем, что такая женщина способна поддерживать разговор на подобном уровне. Потом она решила, что Луис в любом случае не стал бы терпеть возле себя зануду, какой бы отличной домохозяйкой она ни была. Она все больше убеждалась в том, что с женой Луиса будет не так-то легко справиться.
– Позвольте мне предложить вам чего-нибудь выпить, – спохватилась Марджори, – что вы предпочитаете?
– О, не беспокойтесь. Я сама о себе позабочусь. Бар на кухне?
– Да, – Марджори улыбнулись.
На вид эта женщина была совсем простой и нисколько не привлекательной.
– Надеюсь, что позже мы сможем продолжить наш разговор, Николь.
– С удовольствием.
Все еще находясь под впечатлением от услышанного, Николь с радостью покинула роскошную гостиную и отправилась на кухню, где две девицы из обслуживающего персонала театра разливали напитки у буфетной стойки.
– Вам вина? – спросила одна из них.
– Да, пожалуйста. Сухого белого.
– Вот, пожалуйста.
Николь показалось, что, протягивая ей стакан, девушка сделала это недостаточно учтиво. Но тут обе девицы заметно напряглись и на их лицах заиграли улыбки, одновременно и жеманные и глупые. Даже не повернув головы, Николь поняла, что на кухню зашел Луис, и в ту же секунду почувствовала, как его рука скользнула по ее телу.
– Все в порядке? – спросил он.
От прикосновения его руки тело Николь тут же напряглось. Ее тело было поистине прекрасным, и стоило только нежным рукам Луиса дотронуться до него, ее плоть уже была готова ответить на его ласки.
– У меня – да. А как ты? – ответила актриса.
– Я просто мечтаю остаться с тобой наедине.
– Правда?
Луис улыбнулся:
– Я заметил, что ты долго и серьезно разговаривала с Марджори. О чем это вы секретничали?
– Она призналась мне, как это ужасно – стирать тебе носки.
Луис ленивым движением взъерошил волосы Николь, что заставило вздрогнуть двух девиц.
– Я не верю ни одному твоему слову, – произнес он.
Николь повернулась и посмотрела на него, уверенная в том, что Марджори не имеет и десятой доли той привлекательности, которой обладает она.
– Как тебе будет угодно, дорогой. Мне же следует пойти пообщаться с гостями, – с этими словами она вернулась в гостиную и начала оглядывать комнату в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить.
Занятая новой ролью, в которую она уже начала постепенно входить, Николь подавила в себе инстинктивное желание присоединиться к группе мужчин. Мило улыбаясь, она направилась к Глинде Говард, зная, что эта ведущая актриса принимает ее как равную.
В отличие от красавицы Николь и других актрис, Глинду можно было назвать "уродливой". Но благодаря своей прямоте и уму она легко сделалась одной из ведущих актрис театра, и ей не стоило больших усилий оставаться "первой дамой". В некоторых отношениях Николь завидовала этой актрисе: та почти никогда не уделяла большого внимания одежде, с удовольствием ела много мяса с кровью и мучное, а также курила и пила в невероятно больших количествах. Несмотря на все это, Глинда всегда оставалась стройной, ее можно было назвать чуть ли не костлявой, но выглядела она великолепно во всем, что бы ей ни взбрело в голову на себя напялить. Николь очень нравился макияж "первой дамы": она использовала лишь минимальное количество туши для ресниц, а на губы наносила тонкий слой помады. Другой косметикой она не пользовалась. В сорок лет эта актриса казалась простой женщиной, однако глубина ее натуры не позволяла молодым относиться к ней без должного уважения, а уверенность в себе напрочь лишала ее боязни того, что кто-то сможет пошатнуть ее главенствующую позицию.
– Вы были сегодня неподражаемы, – произнесла Николь искренне.
Глинда кивнула в ответ.
– Ты тоже была совсем не плоха, – она закурила сигарету черного цвета, – что ты собираешься делать дальше?
– Я намерена сняться на пробы для "Мершант Айвори Продакшн".
– О, это совсем неплохо. Уверена, что ты преуспеешь в этом. Ты как раз в их вкусе.
– Вы так считаете?
– Несомненно. Это именно то, что им нужно – молодая и симпатичная.
– А вы, Глинда? Какие у вас планы?
"Первая дама" слегка пожала одним плечом, но даже этот слабый жест получился у нее очень выразительным:
– Две недели я собираюсь отдыхать, а потом начну репетировать леди Бракнелл в "Ольхе". Причем я хочу сократить свою роль до минимума. Так, слова "дамская сумочка" будут звучать просто "дамсу".
Уловив краем глаза, что Луис, вошедший в гостиную, был остановлен Дейлой, Николь неестественно рассмеялась и произнесла нарочито громко:
– Я обязательно приду посмотреть на вас!
– Что ж, выпишу тебе контрамарку, – Глинда осушила свой стакан и отставила его в сторону. – Будь хорошей девочкой, принеси мне еще выпить, – Глинда была из тех людей, которые могут попросить вас о чем угодно, совершенно не обидев этим.
– А что у вас было? – спросила Николь.
– Водка с тоником, милочка. Терпеть не могу все эти вина. У меня и так кислотность повышена. Да сделай, пожалуйста, двойную порцию, чтобы мне лишний раз не бегать в бар.
Довольная тем, что может услужить "первой даме", Николь поспешила на кухню.
– …Господи, столько энергии, – говорила одна из девушек, – иметь жену и трахаться с двумя любовницами…
– Может, у него их и больше.
– Может, но я и сама не прочь встать в эту очередь, а ты?
Как только Николь вошла в кухню, обе девицы виновато замолчали, но по выражению их лиц и грубости услышанных ею фраз она поняла, что они говорили о Луисе. Неприятное слово "любовница", употребленное к тому же во множественном числе, засело у нее в голове, и на какое-то мгновение Николь застыла, обдумывая его значение. Потом она смешала огромную порцию водки для Глинды и еще большую – для себя.
Тому, что она услышала, было два объяснения. Во-первых, девицы, ничего не зная о жизни Луиса и судя только по его поведению, могли предположить, что он спит со всеми подряд. Но второй вывод напрашивался сам собой: они могли действительно что-то заметить, находясь все время на кухне. А что могло означать самодовольное выражение на лице Дейлы и ее странный намек, что она бывала в квартире Луиса раньше? Смутное подозрение снова шевельнулось в душе Николь, и, полная мрачных предчувствий, она вошла в гостиную.
И Луис, и Дейла были там. Любовник Николь стоял рядом с женой и делал вид, что ловит каждое слово женщины, которая предпочла сидеть дома и гулять по Глостерширу вместо того, чтобы стать блистательной супругой блистательного актера. От одной этой мысли Николь сделалось дурно. Северянка же, про которую даже враги могли бы сказать, что она отлично играет свою роль, принимала ухаживания, стоя посреди группы смеющихся мужчин. В отличие от Николь, Дейла изо всех сил старалась завоевать популярность, демонстрируя свою сексуальность, и это явно давало определенные плоды. Осознав, что ее положение становится угрожающим, Николь протянула Глинде стакан с выпивкой и еще раз обвела взглядом комнату в поисках нового собеседника.
Супермодный художник установил небольшое белое пианино в нише возле балкона, и сейчас за ним сидел, лениво наигрывая одну из вещей Айвора Новелло, Джеймс Миллиган – старейший актер труппы, вечно играющий героев-любовников. В прошедшем в прошлом сезоне спектакле от играл роль Гайлса Кори.
– Господи, Джим, – произнесла Николь, подходя к нему, – эта вещь совсем устарела.
Он поднял глаза от инструмента и подмигнул.
– Эх, старина Айвор. Тебя удивит, если ты узнаешь, что я когда-то пел в хоре Королевскую Рапсодию.
– Я просто в ужасе. Ты не можешь быть таким старым!
Джеймс был из тех людей, которым можно говорить подобные вещи, зная, что он не обидится.
– Дорогая девочка, да, я такой старый, как сам Господь… по крайней мере, как его младший брат, – он слегка подвинулся и похлопал по сиденью стула.
Николь села рядом.
– Как было бы чудесно совместить твою молодость и мой опыт, чтобы я мог, повидав все, остаться молодым.
– Для меня это звучит так загадочно.
– Возможно, возможно. Хотя на самом деле мне очень не хотелось бы меняться. Сейчас я в таком прекрасном возрасте. Было время, когда я смотрел смерти прямо в лицо, и все же… я до сих пор продолжаю ходить по этой земле.
– Тебя это не пугает?
– Что?
– Сознание того, что жить тебе остается все меньше и меньше? – Николь вовсе не хотела задавать такой бестактный вопрос, но Джеймс, казалось, остался невозмутимым.
– Нисколько. Я просто жду своего следующего перевоплощения.
Он произнес эти слова так искренне, что Николь в изумлении уставилась на него.
– Ты что, действительно в это веришь?
– Конечно. Понимаешь ли…
Его прервала одна из девушек с кухни, появившаяся в дверях и громко крикнувшая:
– Стол уже накрыт. У вас все в порядке миссис Дейвин?
Марджори моментально приняла озабоченный вид. Николь, заметив это, вспомнила о своей игре и подумала о том, как ее все раздражает. Ведь это она должна была стоять там, посреди гостиной, мило улыбаясь гостям, приглашая их в столовую, где их уже дожидались груды тарелок и приборов, завернутых в бумажные салфетки.
Она даже изобразила на лице легкое раздражение, что делать вовсе не следовало, потому что, бросив быстрый взгляд в сторону Дейлы, поняла, что та все заметила.
– …Думаю, что сейчас нам всем следует поесть, – между тем говорила Марджори, – потому что Ли Ловадж прибудет сюда сразу после того, как закончит играть в гостиничном парке, и у нас начнутся танцы. Это будет не позднее половины второго.
– Во сколько же, в таком случае, закончится наш вечер? – спросил кто-то из гостей.
– После завтрака, – весело ответил Луис. – Не забывайте, что завтра воскресенье.
– Да, но боюсь, я не смогу оставаться с вами так долго, – произнесла Марджори, и это прозвучало в ее устах вовсе не как каприз, а просто констатация факта. – Я совсем не подхожу на роль ночной совы. Но заверяю вас, что вы все уже приглашены на воскресный ланч. Я его обязательно приготовлю.
Гости встретили приглашение хозяйки дома с радостным возбуждением, а Николь подумала: "Вот чем она смогла удержать его – своей невероятной тактичностью. И все же эта женщина уже сделала свое дело – она помогла ему подняться, следила, как он карабкается к вершине успеха, поэтому по всем законам шоу-бизнеса теперь ей следует уступить свое место".
И все же в какой-то мере авторитет Марджори был непоколебим, как первенство Глинды. Во время одной из песенок Ли Ловадж, оказавшейся очень подвижной негритянкой, хозяйка скрылась в спальне, в которой Николь провела с Луисом бессчетное количество незабываемых часов, полных неги и наслаждения, и в гостиную больше не выходила.
– Ничего не скажешь, решительная женщина.
– Что вы имеете в виду? – нервно спросила Николь, глядя на Глинду, которая замечала решительно все.
– Ведь смотреть не на что и наверняка ужасная зануда, но, видит Бог, она делает с Луисом все, что захочет.
Николь почувствовала, как у нее сжалось сердце:
– Вы так думаете?
– Конечно. Он, может быть, не поймет этого, пока не бросит ее, но в конечном итоге он обязательно вернется к ней.
– Господи, но почему?
– Потому, что она – его спасительная тихая гавань. Она не устраивает скандалов, она всегда под рукой и никогда не задает никаких вопросов. Тихо и спокойно поддерживает семейный очаг и только в случае необходимости появляется на сцене. Скажи честно, малышка, могла бы ты представить себе, чтобы такая девушка, как ты, вела подобный образ жизни?
– Но не может же быть, чтобы Луис был таким эгоистом.
– Почти все актеры именно такие, неужели ты этого не замечала?
– И каковы же это почти все актеры? – спросила подошедшая к ним Дейла.
Она явно выпила больше положенного и еле стояла на ногах.
– Эгоисты, милочка, – ответила Глинда. Ее едва накрашенные губы искривились в легкой усмешке. – Однако я не горю желанием быть вовлеченной в такого рода дискуссию. К тому же у меня кончилась выпивка. Так что, милочки, я оставлю вас, чтобы вы могли обсудить ваши девичьи проблемы без меня, – с этими словами она удалилась, тряхнув волосами цвета красного дерева.
Николь решила не церемониться с Дейлой:
– Весь вечер меня не покидает чувство, что ты хочешь мне что-то сказать. Ну что ж, теперь у тебя есть такая возможность. Так что ты желаешь сообщить мне?
Дейла опустила глаза:
– Мне кажется, это неподходящее место для подобного разговора.
– Ну, хорошо, тогда его начну я. Как только я вошла сюда, ты все время пытаешься мне намекнуть, что между тобой и Луисом интрижка. Я правильно поняла?
Голос Дейлы перешел на шепот, а в глазах появилось язвительное выражение:
– Это вовсе никакие не намеки. Я действительно сплю с ним. Поэтому проваливай с моего пути, иначе я все ему расскажу про тебя!
– Можно узнать, что конкретно?
– А то, что ты, дорогая, самая настоящая шлюха и тебе нечего делать в постели Луиса Дейвина. Одна моя близкая подруга училась с тобой в театральной школе. И она наслышала о твоей знаменитой "коллекции"…
Ее последние слова звоном отдались в ушах Николь, к тому же Ли Ловадж заиграла слишком громко. Николь вдруг заметила, что ряды гостей изрядно поредели, в гостиной осталось всего человек шесть.
– Заткнись, – пробормотала она, – ты просто решила устроить скандал.
– Это я решила устроить скандал? Нет, как вам это нравится! – воскликнула Дейла. – Дорогая, тебе известно, что ты у нас прямо знаменитость?
– И чем же я так знаменита? – спросила Николь, пожирая Дейлу глазами.
– А тем, что выставляешь все напоказ, совсем как Вивьен Ли. Ты мне ее во многом напоминаешь. Мне даже иногда кажется, что она в тебя перевоплотилась.
В гостиной повисла тишина, даже пианистка перестала играть. Но тут появившаяся с полным стаканом Глинда решительно прервала их ссору. Николь подумала, что она ужасно похожа на мисс Джин Броуди.
– О, это очень интересно, – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Я в свое время прочитала горы литературы о перевоплощении и так этим заинтересовалась, что один раз подвергла себя гипнотическому сеансу, и моя душа переселилась в того, кем я была в прошлом.
– Вы знаете, дорогая, – вмешался подошедший к ним Джеймс, – я тоже в это безоговорочно верю. Однажды, когда я был ребенком, мои родители привезли меня в Грецию. И там, в Дельфах, со мной произошло самое удивительное событие в жизни. Я тогда чуть не сошел с ума. Я был абсолютно уверен, хотя мне было всего двенадцать лет, что раньше уже бывал в тех местах!
Тут подошел Луис, его лицо было совершенно бесстрастным, и Николь поняла, что он взбешен. Ей оставалось только надеяться, что не она была тому причиной.
– И что же вы узнали во время переселения вашей души? – сдержанно спросил он у Глинды.
– Это действительно было так странно. Я жила в тысяча восьмисотых годах, была лесничим где-то в районе Йоркширских болот. И меня застрелил браконьер.
– А звали вас случайно не Оливер Меллоуз? – спросил Билл Косби, театральный менеджер.
– Нет, – подавив улыбку, ответила Глинда, – меня звали Джозеф Файбразер. Я это отлично запомнила.
Все были страшно заинтригованы, даже Ли прекратила играть, прислушиваясь к разговору. И в наступившей тишине Луис вдруг очень тихо произнес:
– Вы знаете, я могу гипнотизировать людей.
Николь уставилась на него в изумлении, подумав о том, что никогда не подозревала в своем любовнике таких способностей.
– Ты постоянно делаешь это со зрителями, дорогой, – промурлыкала Дейла, беря его под руку, но Луис отмахнулся от нее.
– Я совсем не это имею в виду, а говорю о настоящем гипнозе. Когда я работал в театре в основном составе, мне выпало играть роль Свенгали в сценической постановке "Трилби". Главную героиню играла одна совершенно бездарная, визгливая, невзрачная девчонка, которая с тех пор пребывает в полной безвестности. Так вот, во время одной из репетиций, а она постоянно создавала ужасный шум, вдруг эта девица как-то странно притихла. Я посмотрел на нее повнимательней и понял, что она совершенно отключилась и находится в трансе. Оказалось, что это я нечаянно ввел ее в такое состояние. У меня было огромное желание оставить ее в таком виде навсегда.
– А что произошло потом?
– Я разбудил ее, сосчитав от десяти до одного, согласно тексту роли. Потом я несколько раз пробовал проделать это с другими. В общем, это довольно интересно.
– А ты когда-нибудь пробовал переселять души?
– Нет, но ужасно хотел бы попробовать.
Теперь, вспоминая все это, Николь никак не могла понять, что заставило ее сказать:
– Я буду добровольной участницей вашего эксперимента. Дейла сказала, что я – воплощение Вивьен Ли. Так давайте проверим это.
Луис заколебался:
– Я не хотел бы принимать участие в глупом розыгрыше.
– Но это вовсе не розыгрыш, – настаивала Николь, – мне действительно очень интересно.
– Ну давайте, мистер Дейвин, – проговорила Ли, сидевшая за пианино, – это же просто потрясающе!
– Ну хорошо, – в ту же секунду, а может, Николь это только показалось, голос Луиса приобрел магическое, завораживающее звучание, – ложись сюда, на софу.
Николь подчинилась, неотрывно наблюдая, как он подошел к выключателям и убрал верхний свет. Она подумала, что при свечах ее тонкое, нежное лицо будет выглядеть еще красивее.
Луис взял одну свечу и подвинул стул вплотную к софе.
– Сейчас, Николь, – сказал он, – ты должна смотреть на пламя. Смотри на него внимательно, не отрываясь, пока не почувствуешь, что веки становятся тяжелыми и тебе хочется закрыть глаза. В то же время все твои органы должны быть настолько расслаблены, что тебе покажется, что ты погружаешься прямо в мягкую ткань софы.