* * *
И действительно, у них больше не было времени, чтобы остаться вдвоем. Как и предполагала Николь, их возвращение в дом не осталось незамеченным, в гостиную уже вбежали слуги, кто-то побежал, чтобы разбудить леди Мирод и ее племянницу. Потом послышался радостный крик – в комнату вбежала сестра Джоселина. Щеки ее горели, и выглядела она прелестно – косметика заметно изменила ее внешность – Джоселин бросил на Николь взгляд, полный признательности и одобрения. Появилась и Сабина, она грациозно вошла и опустилась на колени перед отцом, целуя ему руку. Чувствуя неловкость, Николь отвернулась, ища Карадока, и на секунду встретившись глазами, они обменялись взглядами, полными взаимопонимания, но тут же маски были снова надеты, чтобы Джоселин ничего не смог прочитать по их лицам.
Потом, чтобы отпраздновать радостное событие, все обитатели дома были приглашены выпить за здоровье хозяина. Когда всеобщая суматоха немного улеглась и все начали расходиться по своим делам, появился король в сопровождении своих генералов.
Этот день Николь не сможет забыть никогда: она прекрасно понимала всю важность того, что произошло в ЕЕ доме. Она, которая когда-то была просто Николь Холл, теперь стала гостеприимной хозяйкой, принимавшей в своем доме маленького человечка с серым землистым лицом, одетого в костюм цвета красного вина, с кремовым воротником и манжетами, человека, который был известен в истории как Карл I, король, который первым носил это имя, король, который войдет в историю под именем короля-мученика. После великого обеда все вышли на террасу с видом на реку. На его величестве была широкополая шляпа с перьями, одна серьга с жемчужиной матово блестела на фоне длинных черных волос. Он повернулся и с улыбкой посмотрел на Николь, и у нее вдруг возникло чувство нереальности всего происходящего.
У нее, по-видимому, был довольно растерянный вид, потому что Карл вдруг спросил:
– Вы выглядите удивленной, леди Аттвуд. Что-нибудь не в порядке?
– Нет, сэр. Я просто думаю о том, как все это странно.
– Вы имеете в виду удивительное возвращение вашего мужа?
– Это – тоже, но существуют и другие вещи, ваше величество, не менее странные, – ответила Николь, и король не стал больше ее ни о чем спрашивать.
К вечеру в доме разожгли камины, этого не сделали раньше, потому что осенний день был на удивление теплым. В гостиной звучали музыка, веселые разговоры и смех. Вся атмосфера была настолько приятной и легкой, что обычно сдержанный король выпил немного больше, чем всегда. Потом веселье пошло на убыль, и компания начала потихоньку распадаться, – все разошлись по своим комнатам. Король отправился в спальню королевы Елизаветы, а Николь и Джоселин остались, наконец, вдвоем.
Они молча лежали рядом и задумчиво смотрели на зеленый узорчатый полог огромной кровати, всем своим существом наслаждаясь друг другом, радостные от того, что они снова вместе.
– Ты очень устал? – спросила Николь.
Он медленно повернул голову и посмотрел на нее, черные волосы рассыпались по белоснежной ткани ночной сорочки.
– Я так устал, что, боюсь, не смогу сейчас исполнить свой супружеский долг. Ты простишь меня за это?
Она взяла его ладонь и приложила к своей щеке.
– Нам принадлежит время, – вдруг по спине у нее пробежал неприятный холодок, – во всяком случае, я на это надеюсь.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что иногда мне становится не по себе. Не обращай внимания. Лучше расскажи мне, спать я все равно не могу, как тебе удалось спастись после Марстон-Мура и как ты потерял кольцо, которое я хочу тебе вернуть.
С этими словами Николь сняла кольцо с печаткой, которое носила на шее на цепочке, и надела его на мизинец мужа.
– С кольцом все было очень просто, – начал он рассказывать, – во время боя оно просто соскользнуло с пальца, мои руки были мокрые от крови и пота. Гораздо удивительнее то, что ты смогла найти его, когда все вокруг было завалено трупами и залито кровью.
– Это не я, это Карадок нашел его. А потом продолжал искать тебя, час за часом, но нигде не мог найти никаких твоих следов.
– Это потому, что я лежал под огромной грудой тел, мертвых и умирающих. Я был весь в крови, грязи и моче, у меня был такой вид, что меня невозможно было узнать. Я и сам уже начал умирать, не от ран, они были не так уж и опасны, а от того ужаса, в котором я находился. И вдруг произошло нечто очень странное. Вместе с могильщиками, которые, как крысы, медленно стали заползать на поле, думая, что все кончилось и там не осталось никого, кто мог бы им помешать, появился человек, которого я сначала тоже принял за одного из них. У него была повозка, и он собирал тех, кто подавал хоть малейшие признаки жизни. Он увез нас, но не ограбил и никого не убил, нет, – он всех нас спрятал и стал лечить. Он вылечил всех, кто был способен выжить.
– Как странно. Он что, доктор?
– Нет, никакой он не доктор. Он – цыган с лицом, сморщенным и черным, как старый пергамент. Я не могу сказать, на чьей стороне он воевал, потому что он клал в свою повозку всех – и роялистов, и "круглоголовых". Он собирал травы и варил лекарства, которые его племя научилось делать много лет назад, передавая это искусству из поколения в поколение. А по ночам, когда мы все лежали в его хижине, он пел нам странные песни и играл на тонкой деревянной дудке. Странное создание, но я обязан ему своей жизнью.
– Ты говоришь, он играл на тонкой дудочке?
– Да, а что такое?
– У этого человека было странное имя, да?
Джоселин тихо рассмеялся, заставив закачаться причудливые тени:
– Да, его звали Дитч. Эмеральд Дитч.
– Здесь есть какая-то странная связь, – удивленно произнесла Николь. – Дело в том, что я встречалась с ним, когда мы были в Оксфорде, он тогда предсказывал судьбу тем, кто осмеливался посетить его уединенное жилище в Вулверкоте.
Муж с удивлением посмотрел на нее:
– Как это странно, что ты тоже встречала его. Ну и каковы же были его предсказания?
– Он и сказал, что я не захочу вернуться назад, – сонно ответила Николь, прижимаясь к Джоселину, чувствуя невероятную усталость.
– Назад, куда? – тихо спросил он.
– Просто назад, – пробормотала она и поцеловала его в щеку.
* * *
Утренний свет застал двух влюбленных, которые, хотя и были женаты уже почти три года, готовы были доказывать свою любовь снова и снова. Эта любовь началась с поцелуев, с поцелуев, которые длились вечно, которыми они покрывали тела друг друга. Потом Николь и Джоселин достали пузырек с розовым маслом и, раздевшись, начали нежно натирать им друг друга.
– Это так замечательно, я безумно хочу тебя, – прошептал Джоселин ей в ухо.
Она ничего не могла ответить, она просто прижала его к себе изо всех сил, сжимая пятками его бедра, пока он страстно входил в ее лоно, а потом лежал у нее на груди, изнемогая от наслаждения. Николь, однако, не была удовлетворена, она снова и снова ласкала и прижимала его к себе, молча требуя продолжения. И когда солнце полностью осветило комнату, проникая под полог огромной кровати, он снова вошел в нее, и, чувствуя всем своим существом, как в нее вливается его семя, она поняла, что никогда раньше не испытывала подобного блаженства.
– Это было просто бесподобно, – чуть слышно выдохнула она.
– Это было просто бесподобно, потому что ты – та женщина, которую я искал всю жизнь, – тихо произнес Джоселин и еще крепче прижал ее к себе.
* * *
Через два дня Карл Стюарт со своими верными генералами и лордом Дигби, скачущим рядом с ним, покинул Кингсвер Холл и отправился в Солсбери. В качестве подарка король разрешил Джоселину остаться на две недели дома, но строго настоял на том, чтобы милорд присоединился к нему и принцу Руперту в Дорсете в графстве Шерборн в начале октября.
– Молю Бога, чтобы вам хватило времени для того, чтобы насладиться обществом вашей жены, – сказал король на прощание.
– Это будут самые счастливые две недели в моей жизни, – ответил Джоселин. Джоселин и Николь долго стояли, махая вслед королевской процессии, а потом медленно вернулись в дом.
– Не слишком ли это долго для нас с тобой? – смеясь, спросила Николь.
– Я думаю, нет. Тем более что я хочу не только насладиться твоим обществом, но мне необходимо за это время сделать одно очень важное дело.
– Какое же?
– Изгнать из тебя дьявола.
– Какого дьявола? – удивилась Николь.
– Ты сама прекрасно знаешь, какого, дорогая. То, что ты называешь себя Николь, а не Арабелла, та странная ошибка при нашей первой встрече, когда ты сказала, что тебе около тридцати лет, потом ты ужасно кричишь по ночам, когда тебе снятся какие-то кошмары. Я даже прозвал тебя ведьмой, так как ты иногда знаешь, что произойдет в будущем. Теперь я намерен выяснить, почему с тобой это все происходит.
Она доверчиво посмотрела на него и взяла за руки, как бы стараясь предостеречь:
– Джоселин, я прошу тебя, не делай этого. Есть вещи, которые даже ты не сможешь понять, и я не перенесу, если это разрушит наши отношения.
– Но этого не может случиться, – ответил Джоселин, – единственная моя цель – помочь тебе. Я только хочу выяснить причину твоих ночных кошмаров и избавить тебя от них. Послушай, Николь, Арабелла, жена, в конце концов, мы живем в век, когда совершаются научные открытия, пусть даже сейчас этому мешает эта чертова война. Как ты можешь знать, что я что-то не смогу понять, что ты можешь меня чем-то удивить?
– Потому что я это знаю, – настойчиво повторила Николь, – оставь это, Джоселин. Из этого не выйдет ничего хорошего.
– Разреши мне самому решать, – не менее настойчиво произнес он и, взяв ее за локоть, слегка подтолкнул, заставив подняться по ступенькам, – и они оказались в лаборатории.
Комната была обставлена, как кабинет алхимика, на стенах висели полки, на которых стояло множество стеклянных и глиняных банок, в них были непонятные порошки, а в больших стеклянных колбах в жидкости плавали какие-то зародыши. Она увидела неведомые приборы, с подведенными к ним трубками и ретортами, похожие на примитивные перегонные аппараты. Посреди стола стояла большая ступа с делениями, а рядом – масляный примус и оловянная кастрюля. И еще там было много книг. Они лежали везде, даже на полу, многие были старинные, некоторые – в очень дорогих переплетах.
– Боже мой! – воскликнула Николь, удивленно оглядываясь.
– Ты здесь никогда раньше не была?
– Нет. Мне было неудобно вторгаться в чужие владения.
Он приподнял одну бровь:
– Ты считаешь, что сейчас это делаю я?
– Это не совсем так, но если ты так выразился, то я не могу не согласиться.
Он улыбнулся и осторожно взял ее за руку:
– Послушай, Николь. Если ты хочешь, чтобы я сейчас остановился, я остановлюсь. Я тоже не хочу вторгаться в твои личные владения.
Она растерянно молчала, и Джоселин, отвернувшись, взял лучину и зажег примус. Потом он поставил на него кастрюлю и начал в банке смешивать какую-то жидкость.
– Что ты делаешь? – спросила Николь, ей было интересно и страшно.
– Я готовлю одно старинное снотворное. Если уж я сам не могу помочь тебе избавиться от кошмарных снов, то, надеюсь, это поможет.
Николь покачала головой и опустилась на табуретку, стоящую перед столом.
– Теперь я понимаю, что мы никогда не сможем быть до конца близки друг с другом, если я не расскажу тебе абсолютно все. Но пожалуйста, помни: когда я закончу, ты будешь совершенно уверен в том, что я окончательно сошла с ума.
– Я так не думаю, – улыбнулся Джоселин.
– Но это будет именно так, – жалобно произнесла Николь.
"Ну как объяснить человеку, который не понимает, что такое гипноз, что произошло на этой злополучной вечеринке у Луиса?" – думала она про себя. Все еще не зная, с чего ей лучше начать, Николь замолчала.
– Кто такой Луис? – неожиданно спросил муж, чем очень ее удивил.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что во сне ты иногда зовешь его.
– Он тот человек, который заварил всю эту кашу, – ответила она, все еще колеблясь.
– Расскажи мне о нем.
– Это было бы слишком просто. Сначала я должна объяснить тебе, что бывает такое состояние, в которое один человек может ввести другого. И этот другой, находясь в состоянии сна, может разговаривать, отвечать на вопросы, потому что его сознание в это время существует отдельно от тела и может само возвращаться, например, в прошлое. Это состояние называется "гипноз".
– От имени Гипноса, греческого бога сна?
Николь уставилась на него, открыв рот:
– Да, я думаю, что ты прав. Неужели тебе известно о таких вещах?
– Нет, я никогда ни о чем подобном не слышал, но могу представить это себе без труда.
– Тогда идем дальше. Спящее сознание предоставлено самому себе, оно может путешествовать, а человек, который его освободил, способен указывать ему, куда оно должно перенестись. Он может послать его в прошлое, в детство спящего человека, или еще дальше, например, в его прошлую жизнь, в того, кем этот человек был раньше, до смерти и до перевоплощения.
мПовисла неловкая тишина, Джоселин задумчиво посмотрел на нее:
– Из этого следует, что не существует ни ада, ни рая? Значит, душа бесконечно путешествует, перемещаясь из одного тела в другое? Я слышал об этом, это восточная философия, а не христианская религия.
– Я думаю, что конец ее странствиям все-таки наступает, когда она достигает совершенства. Но я слишком мало об этом знаю, поэтому не могу об этом говорить. Могу тебе сказать только одно, я добровольно согласилась подвергнуться этому эксперименту. Меня загипнотизировали и приказали вернуться в прошлое. Короче говоря, Джоселин, хотя ты мне вряд ли поверишь, это перемещение удалось. Моя душа, сущность, называй как хочешь, попала в тело женщины, которая рожала, которая только что дала жизнь ребенку. Это была Арабелла Локсли. С этого момента я переселилась в нее, и теперь не могу вернуться в то столетие, из которого меня переселили.
– А какое это столетие? – тихо спросил он.
– Я жила в 1994 году. Мое настоящее имя – Николь Холл, я – актриса, женщина, которая выступает на сцене, в театре. Сейчас у вас существует нечто подобное, но само понятие театра возникнет, когда теперешний принц Уэльский взойдет на престол и станет королем Карлом II.
Джоселин молча встал, прошел в дальний угол комнаты и, налив из какой-то колбы в стакан каричневатой жидкости, выпил ее одним глотком.
– Это все правда?
– Да.
– Ты пришла сюда из такого далекого будущего, что если я попаду туда, то только в виде праха?
– Да, если тебя устроит такое объяснение.
– Тебя закинуло в это столетие, подобно тому, как моряка выбрасывает на необитаемый остров?
– Да, именно так я себя и чувствую.
– А Луис, как я понял, был в том столетии твоим любовником?
– Он был тем человеком, который меня загипнотизировал и отправил сюда. Он сам не понимал, что делает, для него это была просто игра. Поэтому-то и произошла ошибка. Он послал меня сюда, а обратно вернуть не смог.
Джоселин покачал головой:
– Подумать только, я женился на женщине и спал с ней, в то время как она принадлежала совсем другому и чувствовала себя, как пленница, у которой просто не было другого выхода. Как это ужасно.
– Ради всего святого, – прервала его Николь, вскакивая на ноги, – ты что, так ничего и не понял? Да, я попала сюда по ошибке и перед Богом могу поклясться, что это правда, но теперь я уже освоилась здесь и мне здесь нравится. И я влюбилась в тебя, Джоселин Аттвуд, и я всего лишь на одиннадцать лет младше тебя, и вовсе не сопливая девчонка. Ты просто глупец, потому что говоришь о вещах, которые никогда не сможешь понять. Я ХОЧУ остаться в этом столетии и быть твоей женой, ты слышишь меня?
Он посмотрел на нее очень серьезно:
– Ты уверена в этом? Если нет, то я могу научиться этому, ну, гипнозу, и отправить тебя домой.
– Но мой дом – ЗДЕСЬ! – выкрикнула Николь и начала плакать, не в силах более сдерживаться.
Он обнял ее и погладил по волосам:
– Любимая моя, я хочу помочь тебе. Ты рассказала мне такую удивительную сказку, твоя история столь фантастична, я просто не знаю, что тебе сказать.
– А что бы ты сказал женщине, которая любит тебя настолько, что готова забыть прошлое и то, кем она была в этом прошлом?
– Я бы ей сказал, что ни за что на свете не хочу расставаться с ней.
– Тогда не смей пытаться отправить меня обратно!
– Значит, это тот самый кошмар, куда ты не хочешь возвращаться?
– Да, конечно. И чем больше я в тебя влюбляюсь, тем страшнее он мне кажется. Я ужасно боюсь, что однажды усну и так же по ошибке вернусь в свое прежнее тело, которое лежит там и ждет мою душу, и больше никогда тебя не увижу.