В библиотеке храма Шион были записи о ёкаях тясячелетней давности, в нескольких историях упоминались встречи с тэнгу. Если все они были связаны с Юмеем, значит, ему больше тысячи лет? Тогда сколько Широ? Как долго он был заключен в облике лиса? Достаточно долго, чтобы забыть, что у него было оружие, но он все еще помнил, как им пользоваться.
По словам Юмея, только Кунитсуками мог освободить Широ, но они пропали. Она подозревала, и это тревожило Широ, что только она могла снять оненджу, потому он согласился на цену Тэнгу. Какой бы ни была причина, ей не нравилось быть привязанной к ёкаю.
Ей на руку было лишь то, что Юмей и Широ не смогли понять, почему она, человек, могла влиять на чары, что могли трогать только Кунитсуками. Сила Аматэрасу годами копилась в Эми, и она поглотит еще больше ки на церемонии солнцестояния. Потому она могла делать то, чего не мог Юмей. И хотя сильный омамори на ее шее скрывал ее силу от остальных, ёкаи ощутили это в ее крови. Но они пока что не поняли причину.
Ей нужно было поскорее расправиться с этой сделкой, пока ёкаи не поняли, кем она была. Кунитсуками пропали, не могли сохранять равновесие с силами Аматсуками, и Юмей с Широ захотят еще сильнее убить камигакари.
Неожиданная паника пронзила ее грудь. Она вскинула голову и поняла, что за звук, становящийся все громче, пробуждал в ней страх.
Речка текла меж деревьев, извиваясь, вниз по склону, вода бурлила. Влажные камни блестели в лунном свете, выглядывали из воды, безжалостно бьющей по ним. Моста не было.
Широ, не обращая на него внимания после ее безмолвного отказа, подошел к берегу и легко прыгнул на камень. Ловкими движениями он прыгал с камня на камень, не боясь бурлящей воды.
Она застыла и смотрела на воду. Звук наполнял ее голову, она слышала крики Ханы. Она чувствовала холодную скользкую руку подруги, цепляющуюся за ее ладонь так крепко, что у нее еще две недели после этого сходили синяки. Ее грудь стала тесной, лед заполнил легкие, словно она была под водой, дышала холодным потоком, тонула с Ханой.
- Эми?
Она быстро моргала. Она увидела лицо Широ, рубиновые глаза смотрели на нее. Он стоял перед ней, закрывая собой реку. Разве он не пересек реку? Сколько она стояла там, задыхаясь от воспоминания?
- Где мы? - прохрипела она. Они не пересекали реку, когда шли к Тэнгу.
- Запад храма, - он протянул руки. - Я перенесу тебя через…
- Не трогай меня! - ее крик был хриплым, она не узнавала свой голос. Она отпрянула от него, обхватила себя. Она не хотела его помощи, не хотела, чтобы он нес ее через ужасные воды. Но если он не перенесет ее, как она переберется?
Широ опустил руку. Они стояли в тишине, лес был беззвучным. Она дрожала и крепче обхватывала себя. Она хотела лечь на снег и уснуть. Она хотела быть дома, не в храме Шираюри, а в своей спальне, чтобы мама была на кухне и напевала, пока готовила, а папа отдыхал на диване и смотрел новости по маленькому телевизору. Она хотела обнять маму и сказать, как сильно она ее любила, сказать, что она не хотела отказываться от их отношений. Она хотела вернуться и все изменить.
- Я не хотел, чтобы тебя ранили, - тихо сказал Широ.
Она закрыла глаза, не желая видеть его лицо. Лжец. Он врал.
- Действия важны, - прохрипела она. - Не намерения.
- Не у ёкаев, - прошептал он. - Действия меняют наш путь, влияют на будущее, но намерения делают нас сильными. Без них мы - ничто.
Ее глаза открылись, она невольно посмотрела на него. Он глядел на звездное небо, его лицо было нечитаемым, как луна. То, что его черты были лишены возраста, было подчеркнуто еще сильнее в тусклом серебряном свете на его лице. Порой он говорил так, словно еще вчера учился в старшей школе, словно был беспечным подростком, а порой он звучал как Юмей, говорил тише, мягче, серьезнее и древне.
- Давно оненджу тебя сковывает? - вопрос сорвался с губ раньше, чем она успела его остановить.
Он отвел взгляд от неба на снег, не глядя на нее. Он рассеянно провел рукой по бусинам.
- Не помню, - прошептал он. - Я не помню, чтобы их у меня не было. Я не помню времени, когда они не обжигали мою душу и не поглощали ки, стоит ей появиться во мне.
Она напоминала себе, что он врет. Обманывает ее, играет на ее эмоциях, чтобы завоевать сочувствие. Он был лжецом. Она повторяла это в голове, но не верила в эти слова в этот раз.
- Почему ты не сказал? - с горечью спросила она. - Почему не сказал, что бусы вредят тебе, и не попросил снять их?
- Я просил.
- Не объясняя причину.
- Это что-то изменило бы? Ты мне не доверяла, - он отвел взгляд от нее. - И ёкаи тоже не доверяют доброте людей.
Она замешкалась, не ожидая таких его слов. У ёкаев были свои рассказы, где были жестокие люди, которым нельзя было доверять? Может, они и не ошибались. Если бы он с самого начала говорил, что оненджу были ужасными, она бы сразу сняла их? Она не была уверена.
Он повернулся к ней. Она вскрикнула, его руки обхватили ее и подняли.
- Широ!
- Или я несу тебя, или мы стоим тут, пока ты не отключишься, и тогда я понесу тебя, - он пошел к реке. - Хочешь быть без сознания?
Не отвечая, она смотрела, как с каждым его шагом река приближается, ужас охватывал ее. Вода звучала так же, как в тот день. Забыв о достоинстве, она сжала в руках его косодэ и уткнулась лицом в его плечо, чтобы не видеть. Его шаги прервались, а потом продолжились, он ускорился. Она ощутила, как он готовится к первому прыжку.
Ветер засвистел вокруг, он прыгнул. Ее сердце замерло. Он легко приземлился и прыгнул снова. Она могла лишь слышать воду и тихие крики из воспоминания. Еще приземление, еще прыжок.
С хрустом снега он опустился и бодро зашагал. Она осторожно поднял голову и оглянулась сквозь свои спутанные волосы. Они были на другом берегу реки. Она взглянула на бурлящую воду. Он преодолел реку в три прыжка?
Она попыталась высвободить ноги и встать. Его руки сжались крепче, одна обхватывала ее колени, другая поддерживала спину.
- Расслабься, - прошептал он. - Осталась только миля.
- Не нужно меня нести. Отпусти.
- Ты устала.
- Отпусти меня!
- Уставшая и упрямая, - сухо отметил он. Он приблизил лицо к ней, пока его дыхание не согрело ее щеку. - Тебе не нравится касаться меня, маленькая мико?
Она схватилась за его пушистое лисье ухо, крепко сжала его пальцами.
- А тебе это нравится? - сладко спросила она.
- Ай-ай-ай! - его лицо скривилось, он зажмурился, склонил голову, пытаясь ослабить давление. - Отпусти!
- Спусти меня.
Он убрал руки.
Она с криком полетела к земле. Он подхватил ее в воздухе и поднял, но она уже отпустила его ухо.
Она уставилась на него.
- Почему нельзя меня опустить?
- Потому что ты идешь настолько медленно, что мы будем возвращаться всю ночь, - прорычал он, недовольный из-за ее атаки на его ухо. - Если ты замолчишь и не будешь шевелиться, мы будем в храме через пару минут.
Он пошел вперед, его длинные шаги так быстро преодолевали расстояние, что разница в скорости была поражающей. Она могла настаивать, что пойдет сама, но стоило ей опуститься на ноги, ее мышцы охватила такая боль от усталости, что она сдалась и обмякла в его руках. Он удобнее подхватил ее и ускорил шаги. У него было еще столько сил. Неужели он не уставал? Или это она была ужасно слабой?
Ее голова покачивалась от его шагов, она утомленно прислонилась к его плечу. Через пару минут она поняла, что закрыла глаза. Его грудь была невероятно теплой. Это было удобнее, чем когда он нес ее под рукой, как мешок с рисом. Было приятно ощущать его сильные теплые руки вокруг нее, его сердце билось под ее ухом. Его шаги были ровными. А она так устала.
- Эми.
Сон давил на ее веки. Она невнятно пробормотала.
- Эми, просыпайся.
Она приоткрыла глаза и растерянно посмотрела на дом. Она вернулась? Она сонно моргнула и посмотрела на Широ, а потом на дом. Ее пронзила тревога, прогоняя сонливость. Она была в руках ёкая, ее было видно из окон. Это было посреди ночи, но все равно было рискованно. Судя по темным окнам, ее отсутствие не заметили.
Видя ее тревогу, он опустил ее ногами вперед на землю. Как только она встала, она отошла от него, ноги грозили подкоситься. Он поймал ее под руки и указал на вход.
- Туда.
- Знаю, - пробормотала она. Неужели они проспала часть пути? Она оглянулась на него. - Где ты будешь спать?
- О… где-то, - он подтолкнул ее к двери. - Ложись, пока ты не упала.
- Я не слабая дамочка, которой нужно указывать, - твердо сказала она и сделала дрожащий шаг от него.
- Как скажешь.
Кривясь, она делала шаг за шагом к двери, пока не поняла, что ей нужно быть тихой. Пройдя на носочках, она отодвинула дверь и оглянулась.
- А как же ты?
Его улыбка стала шире, показался один острый клык.
- Предлагаешь поделиться кроватью, маленькая мико?
- Нет!
- Тогда увидимся, когда я обнаружу Аматсуками, - он быстро поклонился. - Хороших снов, госпожа храма.
Она смотрела, как он уходит, сворачивает за угол, не оставляя следов. Прикусив губу, она подумала, что он будет спать в снегу. Он тоже устал. Может, ей стоило попросить его остаться…
Она резко покачала головой. Остаться в ее комнате? Чем она думает? Разувшись, она беззвучно закрыла дверь и поспешила по коридору. Он будет в порядке. Он много лет прожил один, она не нужна была ему, если не считать необходимость снять оненджу. Она нужна ему только для этого.
Ее рука замерла в воздухе у двери спальни. С вздохом она прошла мимо комнаты в ванную. Закрывшись, она сняла грязную одежду и неохотно повернулась к зеркалу.
Спутанные волосы сразу бросались в глаза. Прутья и листья торчали из длинных прядей, коса превратилась в узлы. Красные пятна на горле превратятся к утру в жуткие синяки, кровь была на шее с обеих сторон и на одном плече. Она убрала волосы и скривилась при виде четырех ранок на одной стороне шеи и одной на другой стороне. Это хотя бы можно было закрыть волосами.
Ее локти и колени уже были в синяках. Ладони были ободраны, одна была проколота зубами Юмея, ребра болели от того, как рука Широ прижимала ее к его боку, пока он убегал от они. Все болело.
Но сильнее всего на теле в глаза бросались не раны, а черный символ, пылающий на ее груди в центре. Метка камигакари Аматэрасу. Когда она появилась, она была тусклой, как тень, но теперь была черной. Она накрыла метку ладонью, скрывая из виду, желая, чтобы она могла вырвать ее из плоти, из души, но магия так не работала.
Хотя она сняла одежду, один предмет она никогда не снимала - шелковый мешочек на кожаном шнурке. Плоский мешочек, вышитый цветами, чтобы напоминать амулеты удачи, которые продавали на фестивалях в храмах, но там был сильный омамори, скрывающий ее ки от ёкаев. Без него Юмей точно понял бы, кто она, если бы не понял Широ.
Она намочила ткань и промыла раны на шее. Свежая кровь испачкала ткань, в одиночестве она позволила себе заплакать. Она беззвучно плакала из-за ужасов ночи, боли, усталости, лжи и предательства, что она пережила. Она плакала из-за своей наивности, ведь Широ так просто мог управлять ею.
Когда она очистила себя, промыла раны и перевязала, расчесала волосы, она скользнула в спальню и переоделась в ночное одеяние. Она рухнула на постель лицом в подушку, одеяла запутались в ногах, у нее не было сил поправить их. Глаза закрылись, усталость накатила волнами, притупив боль. Сон уносил ее, а она задавалась вопросом, почему она думала не об опасности и ужасах, не о зловещей информации, полученной ночью. Вместо этого она вспоминала, как Широ сказал, что не помнил жизни до оненджу… свет заливал его лицо, его голос, взгляд, который она заметила - безнадежное отчаяние, глубокое, как океан.
ГЛАВА 13
Дверь в кладовую отъехала со щелчком.
- Эми? - позвал Катсуо.
- Доброе утро, - ответила она, выглянув из-за полки и увидев, что он стоит неуверенно на пороге, обрамленный солнцем. - Я здесь.
Она повернулась к книгам. Катсуо подошел к ней, склонился и посмотрел на груду книг.
- Вот ты где прячешься сегодня, - сказал он. - Я думал, ты все еще в своей комнате.
Она нервно поправила шарф на шее. После ее приключений прошлой ночью в лесу с Широ она провела два дня в комнате, сославшись на простуду, чтобы никто не видел синяки, которые Юмей оставил на ее шее. Фуджимото и Нанако тревожились, и она решила теперь носить шарф, прикрываясь холодной погодой.
- Мне уже намного лучше, - сказала она, не глядя ему в глаза. Ложь была грязной, камигакари нельзя было так делать, так что врать она не умела. - Я хотела подышать свежим воздухом.
- Я бы не назвал воздух здесь "свежим", - отметил он. - Что это все?
Она скривилась, глядя на книги.
- Просто хотела… после нашей встречи с они я хотела поискать офуда для лучшей защиты. Барьер и сковывающий работали не долго.
Встреча с они была не единственной причиной для поиска лучшего способа для своей защиты, но она рассказывать ему не собиралась.
- Обычно офуда отражает силу, - сказал он ей. - Линии на снегу не хватает постоянства, так что офуда-щит долго не протянет, но если линия вырезана в камне, щит простоит дольше и будет сильнее. Сковывание ёкая, ударив по нему чарами, тоже не работает. Лучше поймать ёкая внутри чего-нибудь и сковать уже это, - он постучал пальцем по подбородку. - Если хочешь связать ёкая, нужен маругата.
- Круг экзорциста?
- Да. Простой круг - основная форма, но маругата может быть очень сложным. Так можно поймать ёкая и использовать его ки, чтобы связать его навсегда. Так древние сохэи разбирались с бессмертными ёкаями, которых нельзя было убить.
Холодок пробежал по ее спине.
- Некоторые ёкаи не могут умереть?
- Нет, все ёкаи могут умереть, - исправился он. - Ки - жизненная энергия. Человек ты, ёкай или ками, но если ки закончится, ты умрешь. Но очень сильный ёкай может со временем возродиться. Помнишь историю об Орочи, восьмиглавом драконе? Он губил землю, требовал в жертву юных девушек, иначе он разрушал целые города. Слабые местные ками хотели убить его, но они знали, что он вернется и уничтожит их. И они ждали, позволяли дракону убивать людей и ёкаев, пока он не привлек внимание Кунитсуками. Сусаноо вызвал Орочи на бой и убил. Слабые ками знали, что если кто-то такой сильный, как Сусаноо, убьет Орочи, дракон будет мертвым дольше. Но истории предупреждают, что когда-то дракон вернется и будет мстить Сусаноо.
Она слышала историю раньше, но не задумывалась о деталях.
- Хочешь сказать, что если слабый сохэй сможет убить сильного ёкая, тот может возродиться и начать мстить людям?
- Ага. Потому сохэи запечатывают ёкаев. Если запечатать ки ёкая, он точно будет убран. Печать со временем тускнеет, но пока ее обновляют, ёкай будет запечатан навеки, - он указал на стену, на мир вокруг, как она поняла. - Есть семьи сохэев, которые все еще охраняют самых сильных ёкаев, когда-то угрожавших земле.
- Я могу научиться делать такой маругата? - спросила она.
- Знаешь, как делать танец Пяти цветков в Небесном саду для весенних фестивалей?
- Конечно.
- Тогда один ты уже знаешь, - сказал он с улыбкой.
- Танец… это маругата?
- Не сам танец, а круг, который ты рисуешь, пока танцуешь. Это простой маругата, для него не нужно даже особых слов. Если ёкай войдет в него, его парализует, он не будет двигаться, пока он в круге. Больше ничего ему не будет, но это сильнее, чем офуда.
Она прищурилась, вспоминая танец. Популярный и манящий сольный танец исполняли каждый год мико, и Эми хорошо его знала. Мико не только танцевали, но и рисовали при этом на большом листе белой бумаги углем. Рисовать идеальный круг, грациозно танцуя, было сложно даже опытным мико.
- Круг рисуют на полу, обычно, на бумаге, - объяснял Катсуо. - Можно и не танцевать, но рисовать круг нужно в таком же направлении, как при танце, иначе он не сработает. Часть силы маругата в ритуале его создания.
Она кивнула. Многие танцы мико содержали в себе силу, которую притягивали из земли точные ритуальные движения.
- Но я не смогу нарисовать его быстро, - сказала она с сомнением.
- Да, это не практично для мгновенной защиты, - признал он. - Но тебе не нужно защищать себя, если ты останешься на землях храма. Мы с Минору тебя защитим.
Минору редко пересекался с ней, будто намеренно избегал, и она не винила его за это. Она знала, что ёкаи не могут войти на земли храма, она выходить не собиралась. Ему и не нужно было приходить.
Но Широ мог войти, тории не задерживали его. Теоретически это означало, что он не задумывал зла ни для кого в храме, но он мог всегда передумать насчет этого, оказавшись внутри.
- И все же мне хотелось бы иметь при себе готовую защиту. А если на меня нападут, а вас рядом не будет? - она постучала пальцем по обложке книги. - Тут говорится об оружии, напитанном ки, и атаках, подобных тому, как ты связал они мечом, но я не знаю, как использовать такое оружие. Маругата рисовать очень долго, значит, нужен офуда с большим радиусом действия… или что-то еще.
Он нахмурился.
- Умеешь пользоваться луком?
- Церемониальным. Я стреляла в деревянные блоки.
Он закатил глаза.
- Эми, разницы в стрельбе в кусок дерева или в ёкая почти нет. Просто один двигается, а другой - нет.
Она моргнула.
- Но лук церемониальный.
- Это оружие. И ты хороша в этом. Ты легко можешь выстрелить лучше Нанако.
Она никогда не думала о церемониальном луке и стрелах для фестивалей, как об оружии. Оружие было опасным, как меч Катсуо, а не изящным и покрытым цветными лентами и бумагой. Она тренировалась сильнее мико, ведь, как камигакари, всегда ощущала давление, ей нужно было превосходить мико во всем, но она никогда не считала этот навык атакой.
- Думаю, выстрелить я могу, но обычные стрелы не вредят они, и я вряд ли попаду по движущейся цели.
- Они намного больше твоих привычных мишеней. А, чтобы ранить они, нужно просто обернуть твои стрелы очищающими офуда. Есть техники сложнее, но и офуда на стреле хватит.
Она рассеянно смотрела на названия книг. Очищение было близко к камигакари, играло важную роль в жизни каждого каннуши, мико и сохэя.
Ки - энергия души - была сильнее всего, когда зарождалась в чистой душе. Чистота не обязательно была связана с моральными качествами, хотя они играли роль. Чистота появлялась из равновесия между разумом и душой. Злость, ненависть, похоть, жадность, эгоизм портили ки. Хотя нечистая ни порой была сильнее, чистая ки была сильной постоянной.
Для каннуши и мико самой важной целью было достижение макото но кокоро, что, грубо говоря, означало "чистота сердца". Они хотели, чтобы их ки была в идеальном равновесии, как у ками с чистым духом. Верили, что каннуши или мико, достигшие макото но кокоро, могли жить в гармонии с их ками, даже делиться прикосновением силы ками, становясь сильнее при этом.