Черный служитель, одетый в красную ливрею с золотыми галунами, склонился перед ним у мраморных ступеней и повел в мавританский салон, где из мебели стояли только диваны, обитые черным бархатом, со множеством парчовых подушек ярких расцветок и низкие, инкрустированные слоновой костью эбеновые столики; там служитель покинул Альдо, уведомив его, что хозяйка вот-вот появится.
Она действительно не заставила себя ждать, и Альдо почтительно склонился над протянутой ему точеной, украшенной рубинами рукой.
- Как любезно с вашей стороны, князь, так скоро откликнуться на мое приглашение! - улыбнулась она. - Я знаю по слухам, что вы очень заняты, и тем более тронута такой, как бы поточнее выразиться, поспешностью приезда к нам.
Она была высокой и стройной, в каком-то расшитом золотом кафтане из черного шелка и являла собой великолепный классический образец египетской красоты, такой, какой можно еще любоваться в музеях. И хотя ей далеко было до Нефертити, в свои, по словам Ги Бюто, почти пятьдесят она удивительно хорошо выглядела... Матовая кожа казалась безупречной, и если в уголках глаз и появлялись время от времени морщинки, то виной этому была подвижность лица, а никак не возраст.
Гладкие темные волосы были уложены в высокую прическу и, заколотые золотыми шпильками, выгодно открывали вполне греческий, четко очерченный профиль. На шее покачивались рубиновые подвески.
Она указала гостю на диван, сама села по другую сторону низкого столика и коротко хлопнула в ладоши, чем вызвала немедленное появление подноса с кофе, доставленного другим служителем, одетым на этот раз в галабию белого цвета. Пришлось им, следуя непреложному ритуалу египетского гостеприимства, обменяться ничего не значащими фразами о красоте страны, которой Альдо не знал и которую ему горячо советовали посмотреть, особенно в это время года, когда находиться здесь наиболее комфортно. Затем наконец перешли к главному. Принцесса опустила руку между подушками и достала оттуда золотую шкатулку. Она поставила ее себе на колени.
- Я решилась просить вас приехать ко мне не без долгих колебаний, и на мое решение повлияла ваша репутация безупречного эксперта и человека, умеющего хранить секреты. Я нахожусь в положении, о котором собираюсь вам рассказать, и которое заставляет меня пойти на... некоторые жертвы.
- На жертвы? - усмехнулся Альдо. - Что за слово для такой высокопоставленной дамы, обладающей, насколько мне известно, великолепными украшениями...
- Я ими дорожу! С другой стороны, для меня было бы менее болезненно расстаться вот с этим, - сказала она, поглаживая резную крышку шкатулки. - Для вас не тайна, что я была супругой короля Фуада, и это один из его подарков: исключительно ценные жемчуга, продажу которых я не могу доверить кому попало. Предпочтительно, чтобы сделка совершалась в секрете и, что особенно важно, вдалеке от Египта. Я уверена, что среди ваших клиентов-миллиардеров вы без труда найдете желающего дать хорошую цену за эти драгоценности.
Произнеся эту короткую речь, она передала Альдо несомненно очень старинную шкатулку, и он залюбовался искусной работой мастера.
- Великолепно, - похвалил он, поглаживая металл, согретый руками хозяйки дома. - Полагаю, XII или XIII век?
- Вы правы.
Подняв крышку, он обнаружил на бархатной подушке семь крупных жемчужин грушевидной формы, соединенных тонкой золотой цепочкой. Жемчужины были подобраны одна к одной, по четыре-пять сантиметров каждая, несравненного, слегка золотистого оттенка. От восхищения Морозини на мгновение умолк, как случалось каждый раз, когда он открывал для себя необыкновенную драгоценность. Немного погодя он взял колье в руки, чтобы насладиться осязанием гладких, словно шелковистых камней и рассмотреть их поближе. Ему, конечно, были больше по душе настоящие драгоценные камни, нежели эти удивительные дары моря. Последняя его встреча с одной из самых крупных жемчужин оставила в его душе неизгладимое, хотя и не самое приятное воспоминание, но, глядя на эти жемчуга, он не мог не признать, что они были необыкновенной красоты. Принцесса, глядя на то, как внимательно князь рассматривает украшение, почти не дышала.
Он разглядывал жемчуга через маленькую, но мощную ювелирную лупу, с которой никогда не расставался, и вдруг в голове его как будто раздался щелчок. Конечно, раньше он в Египте не бывал, но эти сокровища, имеющие историческое прошлое, ему не были незнакомы.
Спокойно сложив лупу, он опустил жемчуга обратно в шкатулку и захлопнул крышку, передавая ее хозяйке, хотя на самом деле теперь уже сомневался, а действительно ли она хозяйка этих драгоценностей.
- Поверьте, принцесса, мне жаль, но я не могу взяться за продажу.
- Но как же так?
- Разве что вы передадите мне письменное разрешение Его Величества короля Фуада на вывоз их из страны. Эти драгоценности относятся к так называемым сокровищам короны...
- Но теперь они принадлежат мне! Он подарил их мне, когда я была его супругой!
- В таком случае он совершил ошибку, поскольку я не думаю, что он был вправе поступать подобным образом. Это равносильно тому, как если бы королю Англии пришла бы в голову фантазия продать или подарить Кохинор. В вашей шкатулке находятся так называемые жемчужины Саладина, известные в музеях и в среде ювелиров и коллекционеров. Они расцениваются как высокоценные украшения.
- Но сколько же можно повторять вам, что мне их подарили!
- Не сомневаюсь. Поэтому разрешение вы получите без труда.
- Но ведь я вас предупредила, что эта сделка должна быть тайной и жемчуга должны быть проданы под большим секретом. Король не должен ни о чем догадываться. Он мне их подарил, потому что во мне течет кровь Саладина... О, я должна была бы сказать, что он передал их мне в пользование пожизненно, до его смерти. Они действительно являются частью королевских сокровищ, но в данном случае это не имеет никакого значения!
- Как это не имеет значения? Их могут у вас потребовать обратно, по крайней мере после кончины короля. Его наследник...
- Фарук? Он не будет достойным правителем Египта. Ему всего двенадцать, а он думает только о своих удовольствиях. Вдобавок и умом особенным не блещет, зато любит бывать у меня. Ему со мной весело. Он обожает лошадей, женщин...
- Вот как? Молодой, да ранний!
- Именно. Да еще разные игры, деньги...
- Драгоценности?
- Ну да, но исключительно ради их блеска. В них он ровным счетом ничего не смыслит!
- Ну что ж, хорошо. Вернемся к королю. Что произойдет, если он вдруг потребует вернуть ему жемчуга?
- Никакой трагедии не будет. Мне изготовили копии.
- Такой же формы?
- Почему бы и нет? В нашей стране имеются талантливые мастера, которые сами не знают себе цену.
- А шкатулка?
- Тоже подделка. Ее, впрочем, изготовить было гораздо легче. Не беспокойтесь, я все держу под контролем.
- Вижу. Ваше высочество, все же постарайтесь понять, что я никак не могу подойти к этому делу с ваших позиций. Хоть вы и высокородная дама, но не просите меня становиться вашим сообщником в таком темном деле. Оно явно попахивает воровством!
Шакияр взяла "латакию" из малахитовой коробочки, пристроила ее в длинный мундштук и позволила Альдо дать себе прикурить. Несколько раз затянувшись, она с видимым раздражением стряхнула пепел:
- Учитывая мое, как вы сами изволили заметить, высокое положение, употребление слова "воровство" совершенно неуместно. Кроме того, вы не заставите меня поверить, что ни одно из прошедших через ваши руки особо ценных сокровищ никогда не было похищено или того хуже...
- Вы хотите сказать, что из-за них убивали? Вне всякого сомнения, но все эти истории уходят в глубину веков. Что до меня, я не согласен на роль скупщика краденого. Я очень дорожу своей репутацией, благодаря которой я сейчас и нахожусь перед вами. А репутации этой придет конец, если кому-то случайно станет известно, что у меня находятся, нравится вам это слово или нет, национальные сокровища Египта. Хватило бы и обычной таможенной проверки...
- Ее не будет. Это я могу вам обещать. Вы покинете страну на яхте моего надежного друга. И в скором времени, я уверена, среди ваших клиентов найдется какой-нибудь миллиардер, согласный дать за жемчуга высокую цену и при этом сохранять молчание. Например, ваш тесть?
Упоминание о Морице Кледермане, отце Лизы и богатейшем цюрихском банкире, заставило Морозини скривиться. Он очень не любил впутывать семью в свои дела.
- Сударыня, вы выбрали крайне неудачный пример. Мой тесть - кристально честный человек, хоть и заядлый коллекционер. Кроме того, с некоторых пор он стал слаб здоровьем и больше уже ничего не покупает.
- Он, не он, да какая разница! Вы меня не убедите в том, что не знаете на той стороне Атлантики парочку не утруждающих себя излишней щепетильностью американцев, желающих утолить свою страсть к коллекционированию! Так к чему все эти старомодные разговоры? Мне очень, очень срочно нужны деньги.
Она явно нервничала. Ее щеки залил яркий румянец. Бросив окурок, Шакияр взялась за вторую сигарету. Альдо снова поднес огонь.
- Ваше высочество, если я продам вот этот рубин, который сейчас украшает вас, вы получите целое состояние.
- Но я не желаю с ним расставаться! Это мои личные драгоценности! Я ими дорожу! А жемчуга - национальное достояние. И потом, я не люблю этот камень! Он приносит несчастье! Видите, я ничего от вас не скрываю, даже свое отчаяние. Вы не можете меня оставить в таком положении.
Ее черные глаза наполнились слезами. Альдо почувствовал себя неуютно. Ему не нравилась роль, которую ему предлагали сыграть. Кроме того, его удивляло отсутствие логики в словах этой дамы. Если она не любила жемчуга, то зачем тогда, черт возьми, заставила Фуада отдать ей эти? Разве что уже заранее замыслила обделать свое дельце? Тонким платком она осторожно промокнула глаза, чтобы не потекла тушь, тихонько шмыгнула носом и с трудом улыбнулась:
- Простите меня! Не в моих привычках раскисать при посторонних, но я не могу объяснить... вы не поймете...
- Ваше высочество...
- Нет! Ничего не говорите! Лучше послушайте! Вот что я вам предлагаю. На сегодня разговор закончен. Дадим друг другу время на размышления. Ведь вы можете остаться здесь на несколько дней? Обидно будет так и не увидеть Каир!
- Конечно, - согласился он, думая об Адальбере, который, возможно, все равно его задержит.
- Ну и хорошо, в добрый час! А я со своей стороны посмотрю, что можно сделать, чтобы получить официальный документ, который защитил бы вас от того, чего вы так опасаетесь. Но не думайте, что я хочу выгодно продать эти камни, руководствуясь исключительно эгоистическими побуждениями. Мне нужно финансировать одно дело, о котором я расскажу вам в следующий раз. Я так рада, что вы приехали! - добавила она, протянув Альдо руку.
Ему только и оставалось, что склониться над этой рукой.
Удивительно элегантный способ дать понять, что аудиенция окончена, не сжигая мостов и оставляя перспективу на будущее.
- Мы очень скоро увидимся, - пообещала она ему вслед.
Альдо направился к экипажу, доставившему его сюда и теперь ожидавшему у входа в сад с фонтанами. Прикуривая, он остановился, не доходя до коляски, под аркой колоннады. И вдруг услышал мужской голос. Человек явно обращался к служителю. Альдо невольно обернулся. Из бокового помещения как раз выходил мужчина... Это был тот самый человек, который в Венеции выдавал себя за брата Эль-Куари. По-видимому, он отдал какой-то приказ: служитель поклонился и исчез, а господин направился в покои, из которых только что вышел сам Альдо. Вел он себя тут как дома...
Пришлось прогуляться и подышать свежим ночным воздухом, чтобы попытаться разложить мысли по полочкам, так что в "Шепардс" Альдо явился уже за полночь, но спать ему совершенно не хотелось. В его голове роилось столько разных догадок, что он прошел прямиком в бар, во-первых, чтобы убедиться, что Адальбера там нет, и, во-вторых, чтобы пропустить стаканчик виски. Он предпочел бы, конечно, высший сорт этого напитка, слегка разбавленный водой. Но качество египетской воды вызывало у него сильные сомнения, поэтому пришлось довольствоваться неразбавленным виски. Бармен встретил его, как старого знакомого. Они обменялись несколькими фразами, но в голове у Альдо продолжали крутиться многочисленные вопросы, так что он, быстро осушив свой стакан, объявил, что пойдет ложиться спать... На самом-то деле ему просто хотелось немножко поболтать с Адальбером, который часто засиживался допоздна. Альдо постучался в его дверь, подождал, потом постучался снова, но ему никто не открыл. Он рассердился. Обычно Адальбер легко просыпался. Правда, после такого подпития все может случиться... Возможно, он все-таки решил проглотить еще одну таблетку секонала? Чтобы убедиться, что с Адальбером все в порядке, Альдо решил воспользоваться уже испробованным способом: перелезть на балкон друга из своего номера. Он вышел на балкон, перешагнул через служившие перегородкой горшки с цветами... и увидел, что окно в комнате Адальбера было так же плотно закрыто, как и дверь. Более того, изнутри окна были наглухо задрапированы шторами. Это вызывало подозрения! Как правило, и летом, и зимой Адальбер оставлял окна приоткрытыми, иначе он не мог свободно дышать. К тому же ночь была теплой, и совсем недавно, ложась в кровать, он отказался даже от москитной сетки.
- Воздуха, побольше воздуха! - требовал он. - Ты же знаешь, я не могу без него обойтись!
Альдо уселся в одно из балконных кресел, борясь с желанием сейчас же выбить стекло, но опасение наделать много шума удержало его от этого поступка. У него не было, как у его друга, того особого таланта, что позволяет входить куда угодно и выходить оттуда без малейшего шороха. И хотя в мире имелось немалое количество дворцов, где его знали и где он мог бы без опасения позволить себе подобное ребячество, сюда-то он приехал впервые, и было бы глупо рисковать своей репутацией в первые же несколько часов своего пребывания в Египте. В конце концов он решил возвратиться в свою комнату и лег спать. Он подумал, что мог бы, конечно, звякнуть на стойку регистрации и попросить позвонить в номер друга, чтобы предупредить его о своем приходе, но и в этом случае тоже получилось бы "много шума из ничего". Особенно если Адальбер принял снотворное.
Хоть князь и устал, но спал он плохо. Он остался недоволен своим визитом к принцессе, еще меньше ему понравилось присутствие в ее доме так не пришедшегося ему по сердцу Абу Эль-Куари. И эта настойчивость, желание всучить ему драгоценность, слишком знаменитую, а значит, и очень опасную, - все это было похоже на западню. Надо было выяснить, чего на самом деле от него ожидали. Если бы не Адальбер, то он, скорее всего, поехал бы с утра на вокзал и сел бы в первый поезд на Порт-Саид или Александрию. Но Адальбер был здесь, и нужно было помочь ему справиться с неприятностями, свалившимися на его несчастную голову. Так что и речи быть не могло о том, чтобы бросить его одного! На этой мысли Альдо наконец сморил сон.
Проснулся он от того, что в восемь утра, как он и просил, принесли завтрак, но, к его удивлению, вместе с официантом явился и портье. В руке он держал письмо:
- Господин Видаль-Пеликорн велел мне лично передать это в собственные руки вашего сиятельства, - объявил он, - поэтому-то я и позволил себе появиться у вас в номере в такой ранний час.
- Письмо мне? От него? Да ведь он живет в соседнем номере!
- Он уже там больше не живет. Теперь комнату занимает знаменитая певица, которая попала в аварию и поэтому заранее не заказала номер... ей и отдали этот, к ее несказанной радости, - добавил швейцарец с широкой улыбкой. - Надеюсь, что ее соседство не побеспокоит господина князя? Особа от природы шумная...
Альдо взял со стола нож и вскрыл письмо.
- Меня не было дома, и я ничего не слышал. Неужели действительно господин Видаль-Пеликорн выехал из отеля?
- Именно, и первым же поездом отбыл в Луксор. Он казался очень возбужденным!
- А я-то думал, что он спит. Посмотрим, что он пишет.
Письмо было весьма кратким:
"Вынужден уехать! Если у тебя есть возможность, садись завтра на поезд в двадцать два часа. Пообедаем вместе в "Зимнем дворце": там я закажу тебе номер. Если не сможешь, пришли телеграмму. До скорого! Адальбер".
Разложив приборы, официант удалился, но портье остался, явно ожидая, чтобы ему вторично дали на чай. Он с улыбкой поинтересовался:
- Заказать ли билет в спальный вагон?
- А дневного поезда нет?
- Есть, но он только что отошел. Зато ночью их целых четыре. Из-за жары, понимаете...
- Так ведь зимой от нее не страдают.
- Вы правы, но расписание не меняется. Дорога займет одиннадцать часов!
- Ладно, поеду в двадцать два часа.
- Понятно. Приятного аппетита, ваше сиятельство!
Альдо принялся за свой "упрощенный" завтрак (он любил по утрам яичницу с беконом, тосты, булочки и горьковатый апельсиновый джем и не любил селедку, сосиски, кашу и прочие пищевые продукты, так необходимые английскому желудку для того, чтобы правильно начать свой день!) и сразу почувствовал, как улетучивается его плохое настроение. Идея съездить к другу была хороша еще и тем, что принцесса Шакияр попросила время на размышление, не уточнив, насколько продолжительным может оказаться этот период, и даже если ему и улыбалось побыть туристом, то он бы ни за что не желал, чтобы это состояние продлилось бесконечно. И, наконец, чтобы не прерывать контакта с Адальбером, он бы и так на все пошел... из дружеских чувств, но тут еще и подгонял его проснувшийся в нем после ужина у мэтра Масарии чертенок, заведующий приключениями. Ко всему прочему, высвобождался целый день на посещение Каира. Конечно, весь город осмотреть не удастся: он огромен и в нем таятся настоящие сокровища. Не получится побывать и за городом, у пирамид, увидеть сфинкса и прочие археологические достопримечательности, зато весьма вероятно, что удастся сделать это по возвращении. А пока у него было достаточно времени, чтобы заняться туалетом и багажом. Он как раз брился, когда вдруг стекла в его номере задрожали. В соседней комнате грохотало мощное контральто:
У любви, как у пташки, крылья,
Ее нельзя никак поймать.
Тщетны были бы все усилья,
Но крыльев ей нам не связать.
Все напрасно - мольба и слезы,
И страстный взгляд, и томный вид,
Безответная на угрозы,
Куда ей вздумалось - летит.
Любовь! Любовь! Любовь! Любовь!