По-прежнему в молчании Элия приложила руку к двери, и та, откликаясь на прикосновение хозяйки, тихо щелкнув замком, открылась. В покоях зажегся приглушенный свет теплого золотистого оттенка.
– Спасибо, милый, за то, что проводил, – тихонько поблагодарила богиня кузена. – И не счел мой страх глупым женским капризом.
– Ты в последнее время подвергалась нешуточной опасности, – вполголоса очень серьезно ответил Нрэн. – Мой долг – защищать тебя.
– Все пажи уже давно спят, – вздохнув, сказала принцесса и, чуть-чуть помешкав, продолжила: – Дорогой, я, наверное, ужасная дура, никак не могу отделаться от иррационального ощущения, что какая-нибудь тварь поджидает меня в гостиной или спальне. Как тот… – Вспомнив Серого Демона, Элия непритворно содрогнулась всем телом. – В библиотеке.
– Я осмотрю комнаты, чтобы ты могла спать спокойно, сестра, – предложил Нрэн и, положив руку на эфес меча, первым шагнул в покои кузины.
Элия шагнула следом и, затворив дверь, позволила себе еще одну маленькую торжествующую улыбку, но ликовать по-настоящему еще было рано. Из скольких ловушек любви строгому кузену уже удавалось ускользать тогда, когда богиня собиралась праздновать победу…
Принц Нрэн обстоятельно и методично обследовал каждый уголок в покоях кузины. Никаких демонов, наемных убийц, привидений и забытых террористами чемоданчиков с взрывающимися заклинаниями бог не обнаружил. Но оставалась еще спальня принцессы. После осмотра шкафов и камина в гардеробной, укромных местечек в будуаре и портьер на окнах Нрэн вошел в святая святых и, стараясь не принюхиваться к витающим ароматам, чтобы не утратить контроля над собой, приступил к завершающей части обыска. Увы, злодеев не нашлось и здесь.
– Все в порядке, дорогая, – доложил принц гордо, но все-таки с капелькой разочарования и вытянулся чуть ли не в струну перед последовавшей на ним в спальню кузиной. – Можешь спокойно ложиться, я осмотрел покои.
– Еще раз спасибо, милый, – с чувством поблагодарила его Элия. – Не знаю, что на меня нашло, я ведь никогда не была трусихой.
В замешательстве принцесса принялась, словно четки, перебирать жемчужины в ожерелье на шее.
– Нет, ты отважна! – с жаром возразил Нрэн, любуясь возлюбленной и ощущая, что сегодня он имеет на это право. – Но слишком много тебе пришлось пережить. Любой другой на твоем месте чувствовал бы себя ужасно.
– Правда? Ты говоришь как стратег или просто желаешь утешить меня? – робко улыбнувшись, спросила Элия, продолжая теребить ожерелье.
– Как стратег, – подтвердил мужчина, неотрывно следя за изящной рукой богини, перебирающей мягко переливающиеся жемчужины в ожерелье на груди, самой дивной груди на свете, которая виднелась в глубоком вырезе платья так, что легко можно было представить ее совершенную форму.
– Ой! – легонько воскликнула от неожиданности Элия.
Не выдержав многочисленных издевательств, коим подверглась в течение вечера сначала посредством удавки, а потом с помощью сильных пальчиков богини, нить русалочьего ожерелья лопнула, и жемчужины радужным дождем хлынули вниз.
Нрэн завороженно следил, как шарики градом сыплются в густой ворс ковра, разлетаясь по всей комнате, а часть беззвучно падает на кровать и в глубокий вырез платья.
– Я помогу собрать, – великодушно предложил воитель, желая еще чуточку продлить дивный вечер в обществе кузины, чувствовать, что он ей нужен и что она нуждается в его защите. Впервые за многие годы ему не нужно было мучительно искать тему для разговора, напряженно думать о том, что сказать Элии, и опасаться ее остроумных насмешек над его неловкостью и глупостью.
Отстегнув ножны с мечом, Нрэн положил их на кресло. Опустившись на колени, великий воитель принялся ползать по полу, собирая жемчужины. Элия, проявляя солидарность, тут же принялась ползать рядом. Ничто так не сближает и не раскрепощает людей, да и богов, как совместная работа, особенно такая интимная, как совместный сбор жемчуга ночью на мягком ковре в спальне.
Вскоре принц Нрэн не столько ползал по полу, старательно собирая гладкие маленькие шарики, еще хранящие тепло тела принцессы, сколько заглядывался на само тело, ползающее рядом и периодически касающееся его своими соблазнительными округлостями. Почему-то особенно часто на глаза принцу попадались соблазнительные полушария в обрамлении черного декольте, в глубинах которого тоже исчезло несколько жемчужин.
– Ой, как щекотно, – коснувшись выреза платья, призналась принцесса с тихим смешком, когда решила, что жертва дозрела до нужной кондиции. – Наверное, мне туда тоже попала парочка.
– Да, – выдохнул Нрэн, сжав собранный в кулаке жемчуг с такой силой, как будто хотел получить перламутровую пудру. – Я видел.
– Надо вытащить, – решила Элия и начала распускать шнуровку впереди.
Принц, не отрываясь, следил за этим безумно волнующим процессом. И чувствовал, как усиливается ощущение нереальности происходящего.
"Я сплю, – изо всех сил подумал Нрэн, – и не желаю просыпаться".
– Помоги, – попросила богиня, приблизившись к сидящему на ковре воителю почти вплотную.
Руки в перчатках латных мозолей несмело потянулись к предмету безумных желаний, коснулись теплой, нежной, как лепесток цветка, кожи, пахнущей розами и свежестью. Элия отдала мысленный приказ звездному набору, и диадема, удерживающая прическу, исчезла. Принцесса тряхнула головой, густые волосы, вырвавшись на свободу, коснулись щек и шеи принца дурманящей волной. Губы Элии, мягкие и зовущие, оказались совсем рядом с губами Нрэна, а руки обвились, словно лозы, вокруг его шеи.
Пальчики скользнули по плечам бога вниз и принялись ловко расстегивать пуговицы камзола, в то время пока сам принц завершал героическое сражение со шнуровкой платья богини. И руки мужчины, которые вечно путались в крючках и застежках дамских нарядов, на диво сноровисто справлялись со своей задачей. Все расстегивалось и развязывалось словно само, стоило только прикоснуться.
(Звездный набор Межуровнья трудился изо всех сил, выполняя пожелание хозяйки, дабы великий воитель, столкнувшись с трудностями, не пришел в себя слишком рано и не дал деру.) Впрочем, Нрэн, добровольно сдавшийся в желанный плен объятий принцессы, и не думал об отступлении, он вообще больше ни о чем не думал. Уйти от этих сладких губ, рук, ласкающих его тело, стало невозможно.
От последних одежд боги избавлялись уже на огромном ложе. Исполнивший свою роль и более не нужный жемчуг вновь рассыпался по всему ковру мелким градом. Нрэн забыл обо всем, утопая в ощущении запредельного блаженства, которым одарила его богиня любви, та, которую он желал больше всех женщин Вселенных. Невозможное в один миг стало возможным, самые безумные ночные грезы обрели плоть и кровь, обернувшись нереальной в своей беспредельной чувственности реальностью. Не нужно было больше закрывать глаза и, обманывая самого себя, представлять ее на своем ложе вместо случайной подружки для удовлетворения потребностей плоти. Дивное тело Элии было в его объятиях, с готовностью откликалось на его жаркие ласки; содрогаясь в экстазе, принц хрипло повторял ее имя, и принцесса в момент наивысшего наслаждения, как мечталось ему, тоже кричала его имя.
У него были прежде тысячи женщин, но никогда в его душе не творилось такого, никогда ласки не повергали его в столь глубокую бездну восторга, никогда он даже не мог вообразить, что будет испытывать такое запредельное, невозможное блаженство. Силы богини любви и бога войны сплетались воедино, увеличивая восторг слияния мужчины и женщины, увлекая их в новые пучины сладострастия.
А Элия стремилась к тому, чтобы упрямый и недоступный принц навсегда запомнил эту ночь, а запомнив, с ненасытной страстью возжаждал ее повторения. Принцесса желала, чтобы Нрэн никогда больше не смог обойтись одними мечтами, чтобы потребность быть с ней сделалась для него такой же необходимостью, как потребность дышать или воевать, чтобы любая другая девица показалась фальшивой куклой, подделкой по сравнению с богиней любви, воплощением его потаенных желаний.
Шторы, предусмотрительно опущенные принцессой задолго до завлечения кузена в засаду, продлили ночное безумство и тогда, когда во всем Лоуленде наступило утро, а потом день…
Элия наслаждалась не только жаркими ласками Нрэна, но и сознанием того, что она наконец победила в сражении с загадочными представлениями упрямого кузена о долге и божественной морали.
"О, Элия, Элия, Элия, я люблю тебя, люблю!" – прекрасной музыкой звучали в ушах принцессы крики великого воителя, самой любимой мелодией из всех, существующих в мирах.
Глава 13
Суд(ь)боносный день
Джилл, милая, прости, что я наставил на тебя пистолет и обещал выбить тебе мозги.
к/ф "Десять ярдов" (The Whole Ten Yards)
Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
к/ф "Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика"
Было часов десять утра, когда принц Джей ощутил свой переход из мира сновидений в реальность Лоуленда. Тогда же он понял, что сильнейший запах флоксов, буквально бьющий в нос, является одним из атрибутов действительности, а не продолжением кошмара, в котором он тщетно пытался найти дорогу из зарослей этих растений. Открыв глаза, бог обнаружил над собой высокий потолок спальни Рика.
Почему-то было очень тяжело думать. С трудом ворочая мозгами, принц опустил веки и попытался восстановить цепь событий, приведших его в покои брата. Логика подсказывала, что они, должно быть, крупно нажрались вчера с рыжим, отмечая победу на турнире. Потом? Потом, наверное, подцепили девочек посимпатичнее и двинули сюда. Может, какая из крошек и пролила в спальне свои духи. Но ничего такого принцу, как ни напрягал он извилины, почему-то не вспоминалось. Зато вспоминались обида на Элию, отказавшуюся с ним танцевать, лютая злоба на Данарис и жажда мести.
В конце концов, поняв, что самостоятельно эту головоломку не решить, Джей вновь открыл глаза и, покачиваясь, сел на постели. Сдернул с обнаженного тела плед-одеяло в зеленую полоску. Ни девочек, ни Рика рядом не было, но брат, листающий утреннюю газету, нашелся на диванчике рядом.
Заметив, что Джей бодрствует, маг хмуро осведомился:
– Проспался, приятель?
– Ага, – буркнул принц и, скривившись, спросил: – Слушай, чем это здесь так воняет?
– Тобой и воняет, – хмыкнул рыжий, отложив газету на услужливо подбежавший столик. – Не помнишь, что вчера учинил?
– Нет, – честно признался Джей, пожал плечами и насторожился, видя, что Рику далеко не весело.
– Ты вчера Элию задушил, – нагнетая обстановку, мрачно просветил сплетник брата.
– Как? Совсем? – внезапно севшим голосом осведомился перепуганный вор, вцепившись пальцами в одеяло с такой силой, будто интенсивность сжатия ткани путем обратного магического эффекта могла воскресить сестру.
– Нет, но очень старался. Если бы Итварт тебе вовремя по башке не дал, то сестрицу точно можно было бы хоронить вместе с моей леди-матерью, – зловеще констатировал Рик, скрестив руки на груди.
Джей обхватил буйну голову обеими руками, взлохматил светлую шевелюру и обреченно констатировал:
– Не помню. Вот Данарис, может, и душил, а Элию – не помню… О, демоны-ы-ы!
В памяти принца неожиданно всплыло воспоминание о гневных звездах – глазах сестры. Джей обмер от ощущения непоправимой ошибки и прошептал, пытаясь убедить самого себя:
– Не мог же я их перепутать, не мог…
– Судя по всему, мог, – отрезал Рик, задумчиво теребя мочку уха и позванивающую серьгу из нескольких сплетенных колечек. – Особенно если учесть этот дивный аромат флоксов. Джей, какой-то доброжелатель напоил тебя на балу киором, что в сочетании с большой дозой спиртного окончательно свернуло тебе мозги.
– Убью скотину, – процедил вор, обращаясь к неведомому отравителю.
– Сначала сам выживи, – доброжелательно посоветовал приятелю Рик. Теперь, убедившись в том, что Джей на самом деле вовсе не хотел смерти сестры, принц сменил гнев на милость. – Элия на тебя и так зла была, а уж теперь подавно.
– Ох, драные демоны, – вновь вздохнул Джей и, чувствуя настоятельную потребность облегчиться, которая была выше всех моральных терзаний, вылез из кровати и побрел в ванную. Там же заодно геройски постоял с десяток минут под прохладным душем, окончательно приходя в себя.
Завернувшись в большое оранжевое полотенце брата, Джей снова вернулся в спальню и, плюхнувшись на диван рядом с Риком, хмуро повторил вслух мучивший его вопрос:
– Какая же сволочь подлила мне киора?
– А кому ты в последнее время мог напакостить?
– Особо сильно только Нрэну, – мрачно усмехнулся Джей, и усмешка застыла на губах принца, когда он припомнил, что кузен действительно имел возможность добавить киора в его бокал.
– Такая добыча тебе не по зубам, – ответил Рик, безошибочно истолковав мимические гримасы брата.
– Что же мне теперь делать? – спросил принц, нахохлившись.
Вор понимал, что месть Нрэна была вполне законной, ведь первым шутки с эльфийскими травками начал Джей. Драться на дуэли с кузеном принц не собирался, поскольку не желал, чтобы воитель сделал из него фарш. И вообще, убивать Нрэна, даже если бы вдруг нашелся подходящий способ, в любом случае было нельзя, в Стратеге нуждались семья и Лоуленд.
– Перед Элией извиняться, ясный пень, – отозвался рыжий.
– Так она меня и простит, как же, – простонал Джей, – извиняйся не извиняйся, все одно.
– А не попросишь прощения – обидится еще больше, – предостерег брата маг и посоветовал: – Поползай перед ней на брюхе, поклянчи, расскажи, какой ты дурак.
Порывшись в кармане камзола, Рик извлек оттуда отданную ему давеча Джеем браслетку и, протянув ее ему, продолжил:
– На вот, подари вещицу, может, и простит.
Джей принял совет и браслет, кивнул и телепортировался к себе, чтобы переодеться, занять наблюдательный пункт у апартаментов Элии и ожидать пробуждения сестры.
Он очнулся от блаженного забытья и в первый миг не мог понять, отчего такая сладостная истома наполняет тело, счастливо замирает сердце и жарко-радостно на душе. Потом вспомнил. Сон. Он видел самый прекрасный сон в своей жизни. Желая продлить столь редкие, а оттого еще более чудесные мгновения, бог позволил себе полежать несколько секунд, потом открыл глаза, и тут обнаженную душу воителя словно в ледяной ад бросили.
Он был в постели кузины, и она спала рядом, свернувшись под одеялом клубочком. Лицо богини закрывали волосы, и принц ночным зрением видел только припухшие губы и проступающие на нежной коже Элии синяки – следы своих страстных, безудержных ласк.
"Нет мне прощения. Я чудовище, изнасиловал собственную сестру. Элия была так испугана вчера, нуждалась в утешении, а я вместо этого воспользовался ее беспомощностью и надругался над ней. Бедная женщина подчинилась грубой силе. Какой я мерзавец! – с глухой, безнадежной тоской и ненавистью к собственному телу, причинившему страдания кузине, подумал Нрэн. – Может быть, пасть на меч прямо здесь, кровью искупить свое преступление? Нет, какой я эгоист. Нельзя оставлять ее и Лоуленд беззащитными перед врагами, особенно теперь. Скорее, надо уйти, пока она не проснулась! Уйти из замка, из города, подальше от нее! Не думать, не думать о ней, иначе можно сойти с ума!"
Вскочив, принц мгновенно, как по тревоге, натянул брюки, схватил свой меч и, вылетев из покоев Элии, стремглав, не разбирая дороги, понесся по коридору в свои апартаменты – собирать вещи для бегства из Лоуленда.
Уже через семь минут великий Стратег начал личную инспекцию постов на дальних границах Лоуленда и крепостей на сопредельных территориях…
Джей, уже вылинявший от скуки и нервного напряжения после пяти часов пребывания в засаде на голодный желудок, с тоской следил, как стрелки его маленьких карманных часиков с сапфирами приближаются к трем часам пополудни. Пажи Элии периодически, за хорошую плату, разумеется, дипломатично сообщали принцу, что госпожа еще не встала и принять его не может, те же слова слышали и другие братья, желавшие лицезреть богиню. Так что Джей вздыхал и в очередной раз принимался гадать о том, какое "сильнодействующее снотворное" пребывает сегодня в постели его сестры.
В три пятнадцать любопытство принца было удовлетворено. Дверь в покои принцессы распахнулась, и по коридору вихрем пронесся полуголый Нрэн с совершенно сумасшедшими глазами. Из всей одежды на кузене были только брюки и меч.
"Ого! – с восхищением и завистью подумал Джей, быстренько проанализировав состояние воителя. – Кажется, сегодня Элии все-таки удалось нарушить обет, и я выполню свой! Хвала Силам Удачи!"
Припухшие от бесчисленных страстных поцелуев губы чуть-чуть саднило. Богиня любви коснулась их кончиками пальцев и улыбнулась, снова переживая мгновения торжества, потом лениво перекатилась на бок, чувствуя, как немного ломит все тело, и протянула руку, желая коснуться поверженного воителя. Но ладонь наткнулась лишь на скомканное одеяло. Нрэна не было!
Принцесса недовольно нахмурилась и села на ложе, чтобы оглядеть спальню. На ковре по-прежнему валялась брошенная вчера ночью одежда, но меч из кресла исчез.
"Сбежал-таки, мерзавец. – Недовольная гримаска исказила лицо богини. – Ну не беда, вернется, как миленький, или я ничего не понимаю в мужчинах и искусстве любви!"
Все еще испытывая легкую досаду, принцесса встала, мановением руки велела шторам впустить в спальню солнечный свет, накинула на обнаженное тело халат и направилась через будуар в ванную.
– Элия, милая, но я же знаю, что ты уже встала! – донесся до ее ушей молящий возглас, и, прорвавшийся сквозь живое заграждение из пажей, принц Джей предстал перед богиней. Он очень надеялся, что прекрасное расположение духа сестры, которое ей оставил перед своим стремительным бегством "лишившийся невинности" Нрэн, поможет ему получить прощение за свои многочисленные прегрешения.
Но строгая, если не сказать раздосадованная физиономия богини разом разрушила замок светлых ожиданий.
– Что ты такая сердитая, Элия? Ведь Нрэн все-таки попался в твои сети! Или он оказался дурным любовником? Так давай я его подменю? – с небрежной ласковостью поинтересовался Джей, в глубине души с ужасом понимая, что несет бред, и ему сейчас сильно не поздоровится, но остановиться почему-то не мог. Вдобавок его тело, реагируя на какие-то приказы подсознания, совершенно самостоятельно шагнуло вперед, и руки потянулись, чтобы обнять принцессу.
Развязное поведение брата окончательно переполнило чашу терпения Элии. Божественная ярость хлынула через край. Уже не рассуждая, принцесса подхватила с диванчика в будуаре тяжелую книжицу лирических стихов в ажурном костяном переплете и отвесила ею принцу грандиозную затрещину, прочерчивая глубокие борозды на щеках и с хрустом ломая нос.