– Как приятно иметь друга. Он всегда готов подставить свое мужественное плечо и протянуть руку помощи в час нужды! – радостно воскликнул герцог, ткнул принца локтем, махнул в сторону шумного города, переливающегося в сумерках тысячами разноцветных и разноформенных огней, и провозгласил: – Вперед, карнавал ждет нас! Повеселимся на славу!
– Только сначала мне нужно купить Бэль подарки, – вспомнил обязательный принц и предпочел не заметить брезгливой гримасы, появившейся на лице Элегора при упоминании назойливой соплюхи.
Глава 4
Карнавальная ночь
Карнавал во всех странах света, сохранивших этот похвальный обычай, есть пора свободы, когда люди самых строгих правил разрешают себе безумства.
А. Дюма. Граф Монте-Кристо
Горят плантации коки. Ветер дует на Рио-де-Жанейро. Видимость двадцать см. Люди не жалуются. Мэрия две недели не может остановить карнавал.
Анекдот
Нет, это не Рио-де-Жанейро!
И. Ильф и Е. Петров. Золотой теленок
А в городе, там, куда направлялись Лейм и Гор, уже царил праздник. Шумная радостная толпа выплескивалась на улицы и площади. Столица принимала всех: и тех, кто за полным отсутствием средств довольствовался лишь обязательной полумаской, скрывавшей лицо, и тех, кто щеголял в потрясающих роскошью карнавальных костюмах. Сейчас в общей сутолоке и суматохе стерлись границы между нищими, простолюдинами и богачами. Дворяне, ремесленники, простые горожане, торговцы, гости города и прочие, прочие смешались в одно целое, и уже невозможно было понять, кто есть кто. Карнавал увлекал всех.
Пожалуй, единственным живым существом в Лоуленде (не считая больных и немощных), не пожелавшим присутствовать на маскараде, был принц Нрэн. Если прочие мероприятия официального характера, даже балы, бог посещал с завидной регулярностью, следуя традициям и чувству долга, то принимать участие во всеобщем безумстве Новогодья великий воитель не желал ни под каким видом.
Поэтому, пока все веселились на карнавале, бог сидел в своей комнате отдыха, окруженной звукоизолирующим заклинанием, читал книгу по стратегии, написанную одним из приятелей, и пил крепкий зеленый чай из любимой фарфоровой чашки с золотой росписью. В целом замке оставались лишь Нрэн да те несчастные стражи и слуги, коим выпала горькая доля дежурить в праздничную ночь.
Словом, среди этой тишины и редкого безлюдья принц мог бы быть абсолютно счастлив, если бы не скорбная мысль о том, что Элия сейчас танцует где-то в городе со смазливыми кавалерами, да и не только танцует…
Итак, исключая больных, тех, кто вынужден работать в Новогодье, да принца Нрэна (с психической точки зрения его высочество, наверное, можно было отнести к первой группе), весь Лоуленд праздновал и веселился.
Праздничный город был по-особому красив. Сгущавшийся сумрак озаряли огни магических фейерверков, в изобилии расцвечивающих небо, горели факелы, магические фонари; фасады домов и деревья обвивали разноцветные гирлянды из натуральных и иллюзорных цветов. Прямо на улицах показывали свое искусство маги, создавая прекрасные образы на забаву зрителям; жонглеры, акробаты, шуты откалывали потрясающие номера, пели и играли менестрели.
Среди последних было немало тех, кто прибыл в столицу с опозданием и не смог принять участия в отборочном турнире. Сейчас неудачники старались вовсю, надеясь на счастливый случай, на то, что их заметит кто-нибудь из членов королевской семьи и своей волей дарует право выступать на турнире Серебряной Лиры.
Кэлер в костюме стражника, Связист и Конан, изображавшие его подручных, бродили по праздничному городу вместе. Начав загружаться в "Кривом Энди", теперь они уже хлебали дешевое и крепкое пойло из бочек, выставленных от щедрот короля Лимбера прямо на улицах для всех желающих, горланили непристойные песни, танцевали, переругивались с мужиками, щупали – и не только – пышных, готовых на все красоток в масках. Словом, развлекались от души, как могут развлекаться только настоящие мужчины, и намеревались развлекаться подобным образом до самого рассвета.
Мужчина в простом одеянии странника (куртка, штаны, стоптанные сапоги, потасканный плащ) и серой полумаске, опираясь на тяжелый высокий посох, отполированный тысячами прикосновений, неторопливо шел по улице Туманов. В честь праздника она приобрела загадочный вид. Разноцветные полупрозрачные облака лениво перемещались на уровне вторых этажей домов, а иногда неожиданно шустро, не давая времени опомниться, опускались прямо в толпу, заставляя разлученных "туманом" прохожих с шутками и смехом искать друг друга.
Рядом со Странником шли двое в масках. Любой с первого взгляда узнал бы в них юного Менестреля и Писца, хотя хорошенький Менестрель и был без своего инструмента, зато на поясе у Писца, как всегда, находилась коробочка с письменными принадлежностями.
– Для начала у нас есть небольшое поручение, – так тихо, что в шуме и толчее карнавала его слышали только те, для чьих ушей и предназначались слова, сказал Странник.
Двое разом кивнули, соглашаясь, и Менестрель с нежной улыбкой заметил:
– Заодно развлечемся, мы так давно не работали на улице.
На секунду покинув компанию, чтобы купить с праздничной скидкой пакет сладких пирожков с ягодами и орехами, Писец вернулся и осторожно поинтересовался:
– Что на сей раз?
– Одна из крыс раздразнила медведя, – принимая от Писца пирожок, небрежно ответил Странник, дитя дорог, сутью жизни которого был извилистый вечный путь. Менестрель залез в пакет спутника сам.
– Эй, красавчик, поцелуй. – Смазливого Менестреля со смехом окружила толпа красоток в полумасках и принялась теребить.
– Слово дамы – закон для джентльмена, – высокопарно, как и подобает менестрелю, ответил юноша и принялся щедро раздавать женщинам поцелуи. Странник и Писец с готовностью подключились к процессу.
Десятью минутами позже, оставив жаждущих ласки красоток, мужчины двинулись дальше. Странник уверенно шел по городу, выбирая кратчайшую дорогу к цели в бесконечном лабиринте лоулендских улиц, улочек, площадей. Как? Настоящий охотник всегда знает, где скрывается жертва, особенно если у него в кармане лежит прядка ее волос.
– Как в старину? – продолжил прерванный темпераментными дамами разговор Менестрель, покупая здоровенное яблоко и легко разламывая его на четыре части. Две достались Страннику, по одной его спутникам.
– Да, сладкий пирожок и шарфик, – кивнул Странник, с хрустом вгрызаясь в свою долю. Писец некоторое время разглядывал ровный сахаристый разлом, а потом осторожно откусил кусочек.
Миновав еще три улицы и пару переулков, компания остановилась на сравнительно тихой для начала Третьего кольца Лоуленда немноголюдной улочке недалеко от средней руки трактира "Три лепестка розы".
– В этом есть свои символика и рок, – задумчиво покачал головой Писец с видом философа, прислушиваясь к задорной песенке, доносящейся из "Лепестков".
– Пожалуй, – с улыбкой бросил Менестрель вслед спутникам, которые, оставив его недалеко от входа в таверну, двинулись дальше в полутемный переулок.
Юноша менестрель остался один. Он терпеливо наблюдал, как разномастные клиенты входят в трактир и покидают его. Очень скоро – настоящий охотник всегда вовремя настигает свою добычу – из "Лепестков" вышел щегольски одетый господин в пестром наряде и полумаске-бабочке. Напомаженные острые усики мужчины топорщились, как у настоящего насекомого. Весело насвистывая, господин направился по улице вверх, предусмотрительно держа руку на эфесе меча.
Словно невзначай, из тени дома навстречу ему шагнул юноша менестрель, стрельнул лучезарной улыбкой, сложил губы бантиком, тряхнул светлыми локонами длинных волос и, еле заметно виляя бедрами, направился к темному переулку.
Недолго думая – ночь карнавала на то и дана, чтобы веселиться, удовлетворяя все желания плоти, – усач двинулся вслед за менестрелем, предвкушая сладострастную забаву. Послав преследователю еще одну соблазнительную улыбку, тот нырнул в подворотню. Щеголь, уже ни о чем не думая, ринулся за ним. В более густой темноте у самой стены снова мелькнула улыбка юноши.
– Ты такой красавчик, – похотливо выдохнул слегка пьяный мужчина, приближаясь к менестрелю. И это был последний выдох в его жизни. Позади франта неслышно выступил из темноты Странник. Он молниеносно накинул на шею жертвы удавку и затянул ее под веселый свист стоящего на стреме Писца.
Беззвучно захрипев, франт свалился под ноги убийце. Убедившись, что дело сделано, Менестрель сменил Писца у входа в подворотню, насвистывая ту же песенку в той же тональности. Песенка эта по странному совпадению тоже именовалась "Мой красавчик".
Странник аккуратно свернул и убрал удавку в бездонные недра своего плаща, потом вновь взял в руки тяжелый посох. Писец тем временем приблизился к трупу и принялся сноровисто освобождать его от всяких ценных мелочей: колечек, перстней, печатки, часов в серебряной оправе с изумрудами, пары цепочек, серег, браслета. Все это было передано Страннику и исчезло так же быстро, как и удавка. Потом Писец присел перед жертвой на корточки и неторопливо провел руками над телом Тарака Ро’дольски из Чалнура. Чуткие руки в чернильных пятнах ненадолго задержались на уровне груди, потом у полы камзола. Удовлетворенно хмыкнув, Писец передал Страннику несколько тончайших листков бумаги, исписанных мелким, убористым почерком.
В подворотне было темно, но никаких неудобств ни Страннику, ни Писцу это не доставляло. Они работали так же быстро, как и при ярком солнечном свете. Сделав дело, двое вернулись к Менестрелю, и компания двинулась дальше по улочке. Ночь маскарада только начиналась, и братьев ждали развлечения…
Потом, спустя две-три недели, побрякушки, снятые с жертвы, найдутся где-нибудь на окраине города, за Третьим кольцом, в канаве с трупами. И в Чалнур уйдет официальное письмо, в котором его королевское величество еще раз выразит сожаление по поводу безвременной кончины Тарака Ро’дольски и сообщит, что справедливое королевское возмездие не постигнет грабителей и убийц, поскольку кара небес настигла негодяев раньше, они передрались при дележе добычи. То, что нашли на трупах преступников, возвращается в Чалнур, к безутешным родственникам покойного Тарака.
Кроме того, в письме будет содержаться несколько прозрачных намеков на то, что негоже официальным лицам дружественных держав шляться по лоулендским трущобам. Ибо это может быть не только дурно истолковано принимающей стороной, но и, как показывает опыт, опасно для жизни.
Элтон и Кэлберт, так же как и брат Кэлер, особо ценили на маскараде выпивку, танцы, доступных девочек (почему-то маска делала жительниц Лоуленда необычайно темпераментными и сговорчивыми) и возможность хорошенько подраться. Без этого последнего развлечения Кэлберт просто не мыслил полноценного отдыха. Увы, в городе, несмотря на буйство карнавала, было относительно спокойно благодаря следившей за порядком страже. Воины не давали хорошенько разгуляться доброй драке, поэтому несчастные принцы в поисках излюбленной потехи бывали вынуждены отправляться в самые дальние районы Лоуленда. Наиболее подходящим местом для потасовки принц-пират по-прежнему считал портовые таверны низкого пошиба и знал в совершенстве их местоположение. Туда Кэлберт потащил Элтона, наряженного, как и он сам, моряком. В третьей по счету забегаловке мужчинам повезло. Засучив рукава, с радостными воплями восторга принцы кинулись в драку.
О своем невозможном обете не посещать портовые таверны Кэлберт, конечно, "забыл".
На площади Фонтанов, одной из самых больших и знаменитых площадей Лоуленда, расположенной в самом центре престижного района Первого кольца, под веселую музыку октета менестрелей кружились в танце пары.
От площади растекались несколько улиц, в том числе и пара улочек с укромными уголками, где так удобно было целоваться парочкам, ускользнувшим из общего круга танцоров.
Даже среди разряженных в роскошные маскарадные костюмы красоток эта дама сразу привлекала внимание. Высокая брюнетка в черном, расшитом серебром платье с глубоким декольте и пышной юбкой отличалась той броской красотой, которая сразу приковывает взгляд. Бирюзовые глаза красавицы задорно сверкали, алые губы были раздвинуты в призывной улыбке, густые длинные черные волосы, собранные в высокую прическу, заколотую массивным серебряным гребнем, оставляли открытой длинную алебастровую шею. Серебряные серьги с сапфирами и колье сверкали в свете магических шаров. Бархатная черная полумаска, тоже расшитая серебряной нитью, ничуть не скрывала красоты незнакомки, лишь добавляла ее облику таинственной притягательности.
Леди не знала отбоя от партнеров, сменяющих друг друга пестрым хороводом. Ее чарующий смех, как холодный звон серебряного колокольчика, заставлял трепетать сердца ухажеров. Но, легко кокетничая со всеми, женщина в полумаске не спешила, она выбирала. Выбирала того, юного и невинного или развращенного и умудренного опытом, кто придется по душе и по вкусу во всех смыслах этого слова.
Принц Энтиор развлекался на свой лад.
Изящный Мелиор в одеянии странствующего мага тоже любил прогуливаться до утра в одиночестве по праздничному Лоуленду, ощущая себя причастным к толпе и одновременно странно далеким от нее. Он слушал песни менестрелей, забавлялся проделками шутов, заходил поужинать в один из лучших ресторанов города, любимую и очень дорогую "Королеву" или "Хозяйку морей", потом принц искал небольшое романтическое приключение с симпатичной и, разумеется, чистой незнакомкой (в такую ночь знатность не имела для бога решающего значения). Но, в отличие от многих своих родственников, принц никогда не забредал в трущобы, предпочитая любоваться красотами лучших улиц и площадей Лоуленда.
Вдоволь нагулявшись в городе, Мелиор возвращался в замок под утро, ловя последние отзвуки затихающего веселья. Принц частенько встречал бредущего домой Кэлера. Пьяный брат, горланящий песню и несущий на себе упившегося до бесчувствия приятеля, стал для бога своеобразным символом зарождения нового дня и конца праздника.
Двое мужчин, сияющих, как попугаи джунглей Арана, разноцветными перышками с преобладанием ярко-красных и зелено-желтых тонов, нашитыми на все детали костюма, включая маски, начали свой вечер Новогодья с посещения "Лапочки". Когда-то это место называлось "У лапочки Бэрлитти", но с веками первоначальное название существенно сократилось, что, впрочем, не повлияло на качество обслуживания.
Это был один из лучших в городе ресторанов, специализирующихся на экзотической пище, потому он считался любимым рестораном принца Джея. Своим приятелям бог с восторгом заявлял, что там всегда вкусно кормят и никогда не путают заказы. Принц Рик тоже частенько посещал "Лапочку", но не по большой любви, а просто за компанию с другом.
В этот раз Джей с восторгом уплетал какое-то мясо (вернее, какие-то мяса, поскольку их было около дюжины сортов) под сладким молочным соусом, а Рик печально выуживал пирожок со сладкими ягодами из горчичного мусса. Каждый раз, приходя в ресторан, бог заказывал новые блюда в тщетной надежде обнаружить что-нибудь съедобное. За несколько лет исканий он все же сумел открыть несколько блюд, которые с натяжкой считал таковыми. Среди его достижений значились "Цавирупурсили" – нечто вроде огромных пельменей с творогом и "Бурнашид" – странное мясо в кисло-сладком соусе, происхождением которого, дабы не портить себе аппетит, Рик предпочитал не интересоваться. И на сей раз, оставив горчичные пирожки на милость всеядного Джея, рыжий бог заказал старый добрый "Бурнашид".
Основательно подзакусив, приятели решили, что теперь настало время почтить улицы любимого города своим присутствием. Расплатившись, они покинули "Лапочку" и нырнули в праздничный водоворот. Веселая суета и толкотня влекла бога сплетен и бога воров как магнит. Они и в обычные дни обожали шляться по улицам в поисках сплетен и растяп с пухлыми кошельками, что уж говорить о ночи Новогодья, поставляющей поводы для приятного времяпрепровождения в огромных количествах! Ах, сладкий запах сплетен Новогодья! Рик уже чуял его своим острым носом.
Конечно, все более-менее состоятельные или хоть сколько-нибудь смыслящие в высоком искусстве магии горожане загодя накладывали чары или покупали амулеты, маскирующие не только внешность, но и личную силу, характеристики души. Чем выше было мастерство мага или дороже амулет, тем лучше оказывалась маскировка, но никакие, вернее, почти никакие чары не могли стать преградой на пути бога сплетен и магии к вожделенной информации. Под его любопытным взором отчетливо проступала истина.
Джей обожал бродить по городу вместе с братом, но его интересовали не только сплетни. Особенно белобрысый пройдоха ценил возможность хорошо (в его понимании) пошутить над разоблаченными Риком господами и безнаказанно почистить приглянувшиеся карманы. К категории последних бог относил не только наиболее пухлые и звенящие серебряными монетками экземпляры, но и находящиеся на одежде чем-то не угодивших ему дворян. Косой взгляд, брошенный пару веков назад, и неправильная, по мнению Джея, улыбка вполне могли помочь их обладателю попасть в число потенциальных жертв. Впрочем, по какой-то странной закономерности обладатели косых взглядов оказывались одновременно и владельцами толстых кошельков.
Но Джей не был бы Джеем, если бы не совместил своей страсти к воровству с тягой к розыгрышам. На этот раз на поясе бога, заблаговременно прошвырнувшегося по нужным лавкам на прошлом семидневье, болталось два маленьких мешочка с сюрпризами. Несмотря на внешне безобидный и невзрачный вид, мешочки с заклинанием безразмерности таили в себе достаточно восхитительных тайн.
Быстро шагая в толпе, братья-"попугайчики" наслаждались прогулкой. Чутье Рика, как лучший поводырь, вело парочку по городу. Принцы глазели на праздничные улицы, любовались столицей: на Радужной улице пахло дождем, сияли иллюзорные арки радуг, сквозь них сновала молодежь, играя в салки, а несколько магов раздавали радужные шарфы, которые должны были испариться к утру (конечно, "попугайчики" дополнили ими свой гардероб); на улице Сирени стоял одуряющий аромат цветов, и все вертикальные и горизонтальные поверхности зданий были покрыты гирляндами и букетами сирени, среди цветов-иллюзий встречалось немало и настоящих; улица Жемчужная превратилась в загадочный город русалок, сияющий на дне Океана Миров…
Бродя по городу, боги рассматривали не только чудеса, созданные стараниями магов-декораторов. Время от времени Рик пихал брата в бок и едва уловимым кивком указывал на любопытный объект. И братья начинали действовать.