– Тогда на меня друзья обиделись, что не вернулась и не предупредила, а мне казалось, что я поступаю правильно. Но потом я поняла, что просто боялась, что меня не поймут и не дадут действовать по-своему. Я все это говорю к чему: война вообще мерзкая вещь и ситуации в ней бывают непредсказуемыми. Человеку кажется, что он все делает правильно, а через некоторое время готов укусить себя за локоть, лишь бы вернуть это мгновение. И тяжелее всего именно тем, кто принимает решение, особенно в тех ситуациях, из которых изначально нет выхода. Я не имею права судить Бердинара за тот старый поступок, потому что не могу точно знать его истинных мотивов. Да и вы не имеете. Вотрез лучше вас всех знает: поступи командир иначе – никого из вас не было бы в живых. И ваших детей тоже никогда бы не было. Да и меня, и наверняка моего любимого тоже. Поэтому я вас очень прошу: когда узнаете правду, не поднимайте кинжалы на друзей и родных, вы сами себе потом не простите.
– О какой правде ты говоришь? – В голосе повелителя не было злости, теперь в нем сквозила откровенная тревога.
– Я сам все скажу!
А вот услышать этот голос я была не готова, даже отшатнулась, как от удара.
– Тсс, – нежно прижались к моему виску теплые губы мужа, – он далеко. Не бойся, я с тобой, любимая.
Да я уже и не боялась. Старик, которого незнакомый мне воин вывез в коляске из кабинета повелителя, мало походил на Санта-Клауса, с которым я разговаривала две декады назад. Он постарел не на двадцать дней, а на двадцать лет, и в его взгляде сквозила неимоверная усталость.
Но Кантилар удивленно уставился не на него, а на того, кто вез повелителя.
– Ребдон? Откуда ты здесь?
– Сначала я все объясню, – в голосе Бердинара прорезались прежние непреклонные интонации, – потом спрашивайте моего сына.
– Какого… гархи немытые… – потрясенно уставился на Ребдона командир, и я решительно захлопнула сферу. Хватит энергию тратить, они теперь и без нас разберутся.
– А ты знал, что Реб его сын? – Найкарт подозрительно уставился на Дэса, но я не собиралась сейчас вникать в их родственные тайны.
– Давайте сначала пообедаем, – перебила я братца. – Извини, Найк, но меня что-то штормит, а вы еще успеете с ними разобраться. И мне кажется, теперь, когда с делами немного разобрались, можно пригласить и Золери.
– Так я приглашаю! – Голос эвина донесся уже из коридора, и Терезис понимающе заухмылялся:
– Здорово ты с ним расправляешься!
– Я его люблю… как брата. – Последнее уточнение я озвучила только для гостей. Дэсу не требовалось таких пояснений, да и сам Тер, по-моему, тоже все прекрасно чувствовал. – Всегда мечтала о брате.
И вдруг вспомнила… У меня ведь скоро будет еще один маленький братик или сестренка. Как жаль, что я его увижу только осенью.
– Кто-то собирался обедать? – Дэс почувствовал скользнувшую в моей душе тоску и развил просто сумасшедшую деятельность.
Подхватил меня на руки, отнес к столу и усадил на стул, а потом устроился рядом и словно невзначай заметил:
– Знаешь, теперь я был бы не против, чтобы суп разливала Сина.
Да я и сама не против. Но там же Янинна? Я подняла глаза от тарелки и утонула в родном понимающем взгляде. Черт, как я сразу не сообразила – он тоже не хочет ни о чем таком вспоминать. Ему она сделала намного больнее, чем мне, и не по незнанию, а вполне осмысленно. Но Балисмус-то не виноват. Да и она сама, по большому счету, не виновата, что у нее при всей ее доброте и отзывчивости не хватило силы воли и смелости жить и дальше в таком напряжении. И вообще, если судить с точки зрения, на которую я встала в вопросе с повелителем, мне ее еще и поблагодарить нужно за то, что освободила место рядом с моим мужчиной.
– Теперь, когда я почти уверена, что особой драки не будет, – сказала я, прося в душе прощения у Балисмуса за невинную ложь, – думаю, можно пригласить и всех остальных, ухи у нас хватит. Раньше я просто боялась, что вздохи будут отвлекать, – никто же не знал, как все сложится.
И уверенно открыла дверь в домик Балисмуса.
Глава 25
Когда закончится война
– Ты мне сестра или не сестра?
– Сестра. Ты же знаешь, Найк, я все для тебя сделаю. Но давить на нее не буду. Просто не могу. Знаешь, когда я не могла понять, что происходит между мной и Дэсом, Янинна попыталась вмешаться, и я ее возненавидела мгновенно. Теперь я не хочу, чтобы Золери возненавидела меня.
– У нее на душе камень, – мелодично прожурчал голосок Ольи, и из-за подоконника показалась ее зеленоволосая головка.
– Психологи гарховы, – возмутилась я, – все чувствуют, что камень, а как девочке помочь – никто не говорит.
– Она из белых дев, – туманно прошелестела Олья. – Им никто не поможет, пока сами не захотят.
– Олья! – взвыли мы в два голоса и ринулись к окну. Я даже баночку с краской чуть не опрокинула, благо Найкарт успел подхватить. – Кто это – белая дева?
– Я же не человек, – философски пробормотала Олья, – сама по городам не хожу, а вам могу рассказать только то, что сестры говорили. Но про белых дев говорят мало и всегда разное. Вы же сами можете послушать… А я вам ежевику принесла.
– Тесса. – Голубые глаза Найка требовательно уставились на меня. – Что ты стоишь? Давай смотреть!
– А ты не забыл, что там сейчас тоже утро и холодно?
– Ну а это при чем?
– При том, что нам нужны сведения, а где их можно узнать холодным зимним утром? Вот к обеду посмотрим в харчевнях, на рынках…
– На рынках и утром можно встретить людей, – упрямо стоял на своем Найкарт, не сумевший за последние дни сдвинуть отношения с Золери с мертвой точки.
Впрямую девушка ему не отказывала и даже как будто с удовольствием принимала ухаживания и мелкие подарки. Крупные, особенно золото, Найку запретила дарить не я, хотя разговор начался именно с моей реплики на просьбу воина направить сферу на его сундучок.
С того знаменательного дня, когда мы провели операцию по спасению Ниницы, нас осталось в этом мире пятеро – мы с Дэсом, Найк, Золери и Сина.
Маги и Терезис ушли на свой остров сразу после того обеда, и мы тоже в первые три дня ходили туда как на работу, пока во дворце кипели страсти. Но к счастью, до резни так и не дошло, хотя произошли кое-какие перемены, и теперь Найку ничто не мешало вернуться домой. А ему очень хотелось появиться там с Золери и показать ее матери во всем блеске. Эвин специально ради такого события купил для девушки несколько изящных платьев у портних этого мира. Выбирал с моей помощью, конечно. В том, что у Золери к одежде очень строгие требования, мы убедились по тому взгляду, каким девушка в первый раз смотрела на мои брюки.
И когда Найкарт собрался подарить к этим платьям несколько украшений, подобранных к фиалковым глазам спасенной, я высказала в очень деликатной форме, что он несколько торопится.
– Правильно, девонька! – неожиданно горячо поддержал меня леший, вертевшийся в тот день возле меня в ожидании, когда я переброшу его в дальний лес, куда он запланировал поход за какими-то необыкновенными грибами. – Ежели парень сразу дарит зазнобе золото и каменья, это равно как выбить на всех валунах в округе, что почитаешь себя пеньком.
– Почему пеньком? – обиделся Найкарт. – А если я хочу показать девушке, как она мне нравится?
– Эх, зелено! А ты в зеркало смотрел?
– Что такое в зеркале? – насторожился Найк.
– Вот именно, – захихикала Олья, совсем по-человечьи не собиравшаяся отпускать своего мохнатенького в незнакомый лес одного, – в зеркале ты.
– Но это же мало и как-то просто…
– Не скажи, – засмеялся Тиша, – лучше рассуди, а как мне к зеркалу стать? Это что, по-твоему, гору из золота возводить надо было, чтоб на меня Ольюша взглянула?
– Объясните ему понятнее, – вздохнула я, видя, как Найк начинает хмуриться. Вот совершенно нельзя человеку влюбляться! Сразу лезет гаремное воспитание.
– Я объясню, – прожурчала Олья и устроилась на траве возле сидевшего в гамаке Найка, – мы пили чай в саду. – Когда я пришла зимовать в пруд, со мной пришел русал. Он давно за мной ходил – стройный, зеленый, гладкий… Песни мне пел, жемчуга в огромных раковинах россыпями приносил. А Тиша сел у пруда и начал рассказывать – про лес, про птиц, про цветы и про облака. И про то, как по этому лесу будут бегать наши дети, а он будет их учить тайнам лесовиков и собирать для меня самую спелую малину. И так тепло и спокойно становилось на сердце, когда я это представляла, что русал вскоре все понял и уплыл.
Найк тогда промолчал, скептически хмуря светлые брови, а сегодня пришел с требованием, чтобы я сама выяснила, как к нему относится иномирянка. Естественно, сначала я отказалась, но после того, как Олья упомянула о каких-то странных девах, поняла, что придется пройтись сферой по рынкам мира темных колдунов. Но только не в одиночку и не вдвоем с Найкартом. Дэс взял с меня слово, что в этот мир я без него не буду даже заглядывать.
– Ты не представляешь, как вам повезло, что никому там не попались, – нежно заглядывая мне в глаза, вздохнул он только однажды, а у меня по спине вдруг скользнула отзвуком его тревоги декабрьская поземка.
И потому, пока Дэс не вернется с объединенного совета ковена и эвинов, я намеревалась как можно деликатнее тянуть с исполнением просьбы брата.
Но судьба решила по-своему. Не успела я еще дописать портрет Найкарта, который обещала подарить ему для матери, как в дверь гостиной робко постучали.
– Да! – крикнули мы в два голоса, точно зная, что это может быть только Золери.
Леший и его семья излишней стеснительностью не страдали, появляясь тогда, когда им это было нужно, а Сину я еще вечером отправила на Риайн убрать в башне. Мы собирались после совета переселиться туда на постоянное жительство, а в этот дом приходить на пикники. Пока присматривать за ним брался Тиша, а потом я собиралась найти какую-нибудь немолодую пару на постоянное жительство.
Она вошла с обычной настороженностью, но бросившийся навстречу Найкарт усадил девушку на диван, подвинул столик с чайником и свежим пирогом от Диши, начал рассказывать что-то смешное про проделки лешачат. Она пила чай, вежливо слушала и вдруг тихим голосом спросила меня, когда ее отпустят домой.
– Золери, – произнесла я, справившись с растерянностью, – я могу тебя отправить в любой момент, но ведь там очень опасно? Тебя же могут снова поймать темные колдуны или еще кто-нибудь. Вспомни, в каком состоянии мы тебя принесли с корабля.
– Я знаю, – кротко сказала она и подняла на меня свои печальные небесные глаза. – Но меня ждут, и больше я не могу тут оставаться.
– Я пойду с тобой, – безапелляционно сообщил Найкарт. – Буду защищать и помогать. Одной тебе там нельзя ходить.
– Нет, – сказала она еще печальнее, – нельзя. Мне нужно идти одной. У меня только одна просьба: где мое платье?
Услышав это, я просто рухнула на стул. Какое платье? Да на ней обрывки какие-то окровавленные и полусожженные были. И не знаю я, кто и куда их выбрасывал.
– Золери, там было не платье, а лохмотья. Их срезали с тебя, чтобы не тревожить раны, – удалось мне пролепетать, когда немного пришла в себя. – Прости, пожалуйста, но мы все выбросили. Ходить в этом было нельзя.
– А где выбросили?
– В другом мире, – мрачно сообщил Найкарт. – Мы уходили не сюда, этот дом мы купили позже.
– А там нельзя… поискать?
– Золери, – сообразила я, – скажи, что там было? Я спрошу лекарей, которые тебя лечили.
– Нет, ничего… Просто в этом платье мне нельзя вернуться.
– Вот грифель и бумага, рисуй, какое оно было и какой материал, – мы закажем у портного.
– Нельзя новое. – Она испугалась просто до дрожи. – Нужно то самое, хоть и рваное. Я постираю и зашью.
На Найкарта просто жалко было смотреть, и я старательно отводила взгляд. А мы его еще насчет золота просвещали, когда тут даже простой тряпки не берут.
– Золери, а вот если бы ты в своем мире оказалась, и негде стирать, и нечем зашить?
– Крестьяне всегда пустят, – еле слышно прошептала она, – у них нитки есть.
– А купить или взять у крестьян старое что-то можно?
Она подумала и неуверенно кивнула.
Придется вспомнить новые навыки выживания, бурчала я, выводя сферу на окраину одного из ближайших поселков, расположенного в том недружелюбном мире, где мы спасли эту странную девчонку.
Провозились мы довольно долго, пока нашли неказистый домик, возле которого на жердях ограды были развешаны на просушку женские юбки и кофты. Найкарт тихонько возмущался, что все это проще купить, но все мы понимали, что мужчина или женщина, одетые в добротные вещи незнакомого кроя, покупающие рванье, вызовут просто сумасшедший интерес и запомнятся надолго. По той же причине нельзя было привлечь и ундину, ну а леший и сам никогда бы не пошел в поселок. Пришлось подводить сферу к тыну и снимать чуть коробившиеся от морозца вещи. Золери намеревалась бежать переодеваться немедленно, но я настояла на том, что вещи нужно просушить, и послала зов ундине.
– Я вас очень прошу, – глядя на нас умоляющими глазами, просила гостья, – не следите за мной. И не просите ваших магов. Пообещайте, пожалуйста!
Пришлось пообещать, раз человек так хочет. Конечно, кое-какие мысли у меня были, но я постаралась принять самый разочарованный и унылый вид, – пусть думает что хочет, но оставить брата с разбитым сердцем я просто не могу.
– Уходит? – сразу поняла ундина, проводя над кучкой невзрачного тряпья ручками. – А вы не держите.
– А мы и не держим! – оскорбленно бросил эвин и отвернулся к окну.
От вещей пошел парок, и Олья молча отдала их девчонке, а когда та убежала переодеваться, сделала в ответ на мой вопросительный взгляд красноречивый знак молчания. И нырнула в низкое окно, которое считала более удобным для входа на кухню, чем двери.
А еще через пятнадцать минут я открыла дверь на окраине маленького городка, расположенного на берегу быстрой речки, берущей начало в западных горах. Замотанная в серенькую кофтенку со штопаными локтями девчонка проворно выскользнула в стылое сумрачное утро своего мира, не оглядываясь, буркнула спасибо и торопливо побежала по узкой тропке, покрытой росписью изморози. Обувь для нее принес Тиша, молча поставил на подоконник сплетенные из соломы лапотки, при виде которых Найка буквально перекосило.
Зато Золери обрадовалась, мгновенно сбросила туфельки и сунула ноги в эту ненадежную обувку. Что-то меня в этот момент отвлекло, и только потом, увидев, как она уверенно переступала соломенными лаптями через камни и мусор темного мира, в голове вспыхнуло подозрение. Я мгновенно закрыла дверь – нечего парню сердце рвать – и заколошматила по подоконнику деревянной погремушкой с насыпанными туда сухими орехами.
– Тиша!
– Тут я, чего расшумелась, сейчас оглоеды примчатся!
– Пока не примчались, быстро выкладывай, кто она?
– А вы и не раскусили? Тоже мне, колдуны. – Леший спокойно вспрыгнул на подоконник и устроился на нем с ногами. – Все сказать не могу, сама понимаешь, в том мире у меня родня. А дева эта белая – из тех, кому стихии подчиняются. Не зеленая, не синяя, не желтая, – такой вот цвет.
– Ты раньше сказать мог?
– Конечно нет. И Олья не могла, а малые еще не понимают. Я тебе намеки делал, и Олья намекала, но вы же только свое слышите. А слово мое будет такое: забудь про нее, друг. Их и искать нельзя, они проданные.
– И почему я раньше не сказала тебе, что просто ненавижу это слово! – огорчилась я. – И когда людей продают, терпеть не могу.
– Чем бы это помогло? – сердито фыркнул леший. – Пока она без чувств лежала и в сон вы ее вводили, мы тоже ничего не чуяли, а как начала она в силу входить – тут и слова сказать нельзя. В нашем мире мы с ними не ссоримся и в просьбах не отказываем. Думаешь, я догадался лапотки ей связать да от воды заговорить? Сама велела. И платье найти велела. Да где его тут взять?
– Еще что можешь сказать? – старательно не глядя на Найкарта, строго спросила я, но леший только головой лохматой замотал:
– Не могу, девонька. И так много сказал, кому другому и того не скажу.
– Ладно, следи за домом. Мы пойдем другим путем.
Глава 26
Пойти туда, не знаю куда
И мы пошли. Прямо в информаторий, чтобы потом лишний раз не бегать, а оттуда я открыла дверь в зал дворца, где проходил совет.
Не сразу до конца открыла, сначала послушала, о чем они там говорят. Ну о том, что эвины по примеру ковена выбрали совет и его главой стал Кантилар, я и раньше знала, как и о том, что некоторые старые воины, кому повезло обзавестись не одним ребенком, а несколькими детьми, решили купить себе замки и поместья. Да и решение молодых воинов жениться на ведьмах белого мира, которые имели или ждали детей, особой новостью не стало. Неожиданностью стала фраза про запланированную на весну вылазку за новыми девушками, и кое-какие детали показались мне очень подозрительными. Но я отложила все вопросы на потом, решив задать их в более благоприятной обстановке. До весны еще далеко, а до сопящего над ухом Найка близко.
– Войдешь туда или мне просто позвать Дэса? – уточнила я, прежде чем открыть дверь, и получила в ответ такой взгляд, что лучше бы и не спрашивала.
– Поняла, – сообщила кротко и открыла дверь.
Дэсгард вскочил из-за стола как укушенный, отбросив бумаги и грифели, и ринулся к нам.
– Что случилось?
Вот лучше бы он этого не спрашивал – все эвины вскочили как по тревоге. А потом и маги. Черт, какие они все нервные в последнее время!
– Ничего… Нам нужно кое-что тебе сказать, – промямлила я, и по наступившей тишине поняла, что тоже ляпнула что-то не совсем правильное.
Или это у них у всех мозги неправильно работают? Спасибо, Дэс понял все как нужно и, еще не входя в дверь, спросил:
– Что-то с Золери?
– Ага, – удрученно вздохнула я.
– Таресса! – Эндерад несся как вихрь. – Меня возьмите!
– Да идем. Мне бы еще Балисмуса.
– Что, все так серьезно?
Уже несколько воинов толпились у входа, пытаясь заглянуть за мою спину.
– Ничего пока не знаю, разобраться нужно, извините, – проворчала я, пропуская Балисмуса и Эндерада. – И никому ничего не говорите, это секрет.
В информатории мы устроились в чайной комнате. В этом мире время приближалось к полудню, а занятия государственными делами почему-то вызывают у воинов аппетит. Ничего не ел только Найкарт, мрачно слушал мои пояснения и время от времени вздыхал.
– Я сразу вспомнила тех магов, которых мы спасли вместе с нею. Где они? Наверняка хоть что-то знают, там был один такой, немолодой, он очень хорошо разбирался в гномах.
– Они здесь, заняли здание в нижнем дворе. Все выразили желание остаться жить тут. Сейчас мы продумываем, как забрать их семьи, чтобы ни у кого не возникло подозрений, – сообщил Балисмус и вздохнул: – Не хотел тебя расстраивать, но противоположный мир это тот, что всегда находится за белым.
– Я это знаю.