- Мои родители принадлежали к тайному обществу под названием "Fratres Lucis" − "Братья света". Эта организация не так известна, как например тамплиеры, но именно благодаря своей секретности она просуществовала на протяжении многих веков.
- Постой, - перебила Ева, - ты тоже состоишь в братстве?
- Это вроде как наследственное, - проведя рукой по шее, Рома поднял волосы на затылке и повернулся к Еве спиной.
Впервые за годы их знакомства она увидела у него татуировку сзади на шее в виде большой буквы "Т". Волосы надежно скрывали ее от посторонних глаз.
- Что это? - она протянула руку, но не осмелилась коснуться тату.
- Это тау-крест, его еще называют крестом Антония, - Рома сел к ней лицом и пригладил взъерошенные волосы. - Это символ конца света.
- Конца света? - повторила Ева. История обретала смысл.
- Да, - кивнул Рома. - Братство хранит древнюю тайну: придет время и на земле родится тот, которому будет дана великая власть повести за собой демонов. Наша цель − остановить зло. Долгое время это была лишь легенда, пока не появилась ты. Мои родители должны были присматривать за тобой, но демоны убили их. Тогда их миссия перешла ко мне.
Ева отстранилась от того, кого еще днем считала другом. Кто этот человек? Была их дружба настоящей или она прикрытие для слежки за ней? А ведь она верила Роме, как никому другому!
Она соскользнула с пуфика и попятилась. Рома следовал за ней, уговаривая:
- Я всегда был на твоей стороне. Я хочу помочь тебе.
- Помочь мне? Но в чем? Может быть, умереть? - спросила Ева.
- Нет, разумеется, нет. Как ты могла это подумать?
- Что еще мне думать? Разве моя смерть не единственный способ остановить зло?
Ее заявление обескуражило Рому. Он прекратил наступление и с обидой посмотрел на нее.
- Все эти годы мы были близкими друзьями. Я привязался к тебе. Ты действительно считаешь, что я в силах причинить тебе вред?
- Я ничего не понимаю.
Ева прислонилась к стене. Куда легче было стоять, чувствуя опору.
- Послушай, - Рома взял ее за плечи и встряхнул. - Я вытащу тебя из передряги. Тебе не обязательно участвовать во всем этом. Кое-чем ты отличаешь от других всадников. У тебя есть право выбора.
- Что это значит?
- Они тебе не сказали? - удивление Ромы сменилось циничной усмешкой. - Ну, конечно! Им без тебя никуда. Они будут лгать тебе до последнего. Вся прелесть в том, что тебя никто не может заставить совершить то, чего ты не хочешь. Ты должна сделать самостоятельный выбор.
- Допустим я решу ничего не менять. Как это отразится на мне? - Ева подалась вперед в ожидании ответа.
- Ничего, - отпустив ее плечи, он развел руками. - Ты будешь жить, как все обычные люди.
- Но Сергей сказал, если я не впущу Тьму, то погибну.
- Ложь, - Рома говорил убедительно. - Если не впустишь Тьму, ты останешься человеком. Вот и вся разница. Но с Тьмой внутри нельзя будет повернуть назад.
Ева часто заморгала. Никому нельзя доверять - первое, что она вынесла из разговора. Все говорят исключительно то, что им выгодно и ни слова сверх того. Даже Макс! При мысли о Максиме засосало под ложечкой. Почему он скрыл правду? Его предательство ударило больнее всего.
- Пойдем со мной, - Рома протянул руку. - Я отведу тебя в братство. Там демоны до тебя не доберутся.
- И что потом?
- Потом ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. Надо только разобраться с Сергеем.
Ева оглянулась. В этой комнате прошло ее детство. Все приятные воспоминания связаны с ней. Бывало, Ромка влезал к ней в окно по тополю, они жевали чипсы и смотрели телик ночь напролет. В обнимку с подушкой она устраивалась на подоконнике и читала книги. На пуфике перед трюмо готовилась к первому в жизни свиданию, а Рома, развалившись на кровати, сопровождал ее действия едкими комментариями. Рома, как и эта комната, неотъемлемая часть ее жизни. Он всегда был рядом и присутствует почти во всех ее воспоминаниях. На кого ей положиться, если не на друга детства?
- Хорошо, - согласилась Ева. - Я пойду с тобой.
Вика надеялась, что Рому поймают, но она не учла, что у него в помощниках будет Ева, способная с завязанными глазами найти выход из особняка и ни разу при этом не оступиться. Держась за руки, они, минуя скрипучие половицы, прокрались на первый этаж, словно взломщики. Преодолев лестницу, свернули к библиотеке. В коридоре было темно, как в пещере, но для Евы темнота перекочевала из неприятелей в союзники.
Ковровая дорожка заглушала топот, и Ева прибавила шаг. Все, что ей нужно - набраться смелости и переступить порог. Но до чего тяжело это сделать, зная, что обратно пути нет.
Что будет с Максом? Ради нее он отречется от всадников? "Разлука - временная мера", − уговаривала она себя. Вера в это придала ей отваги.
- Куда мы едем? - Ева следила за дорогой из окна автомобиля, но видно было лишь силуэты деревьев на фоне сизого неба.
С тех пор как старенький "Фольксваген", доставшийся Роме в наследство от родителей, выехал из города, пейзаж не менялся. Трассу плотно обступил лес, и, казалось, в мире не осталось ничего помимо деревьев, скребущих облака верхушками-пиками.
Ева поежилась и обхватила себя руками за плечи, сберегая остатки тепла. На Еве было легкое платье с тонкими бретельками. Зря она не захватила кофту. Несмотря на летнюю ночь, в салоне было прохладно. Кожаное сиденье остужало спину в местах соприкосновения с голым телом.
- Еще долго? - снова подала она голос.
Чем дальше они отъезжали от города, тем мрачнее был Рома. Он безостановочно кому-то названивал, подолгу слушал собеседника, бросая в ответ короткие "нет" или "да", а покончив с телефонными переговорами, ушел в себя, игнорируя Еву.
Она тронула Рому за предплечье. Он дернулся, чуть не загнав "Фольксваген" в кювет, выкрутил руль в последний момент и посмотрел на нее так, словно только сейчас заметил ее присутствие.
- Нам далеко ехать? - повторила она вопрос.
- Нет, - Рома покачал головой, - мы почти на месте.
Едва он договорил, как деревья расступились, будто ряды солдат перед военачальником, и ночную тьму рассеяли далекие огни. Автомобиль несся, взрезая сумрак, им навстречу, точно космический корабль к звездам. Вскоре Ева разглядела: огни - свет в окнах двухэтажного здания.
"Фольксваген" лихо притормозил перед крыльцом, где их уже ждали. Ева насчитала в толпе встречающих около десятка крепких мужчин. Хмуря брови, они изучали автомобиль, примеряясь, как выкурить ее оттуда. Можно подумать, она моллюск, которого надо извлечь из уютной раковины. Не такой встречи ожидала Ева.
Рома, выйдя из машины, перекинулся парой слов с седым мужчиной. Выглядел он при этом расстроенным и избегал смотреть в сторону "Фольксвагена", нарочно повернувшись к нему в пол оборота. По напряженной позе друга Ева поняла, что все пошло не так, как они планировали.
Первым ее побуждением было схватить сотовый, забытый Ромой на водительском сиденье, и позвонить Сергею. Он один в силах вытащить ее из переделки. Но не успела она протянуть руку к заветному телефону, как дверь с ее стороны открылась, незнакомый мужчина заглянул в салон и грубо приказал:
- Выходи!
Ева оцепенела. Мышцы рук и ног не слушались. Она в упор таращилась на незнакомца, будучи не в состоянии пошевелиться. Мозг, как жвачку, давно потерявшую вкус, пережевывал мысль: Рома − предатель! Он завез ее неизвестно куда и бросил на растерзание чужим людям. Одному Богу известно, что они с ней сделают.
Мужчине надоело ждать; он, не церемонясь, схватил ее за руки и выволок на улицу, едва не сломав кости. Ева запнулась, но незнакомец легко удержал ее, как если бы она весила пару кило. Поставив ее на ноги, он занял позицию у нее за спиной, загораживая путь к машине и сотовому.
Несколько десятков пар любопытных глаз изучали Еву, словно представителя занесенного в красную книгу вида. Не зная, куда деваться от пристального внимания, она отвлеклась на осмотр территории. Поодаль от двухэтажного дома стояло коренастое здание, напоминающее амбар и несколько сараев, за куцым забором скрывался огород. На полях вокруг дома росла кукуруза. Пахло навозом и сеном. Похоже, братья вели натуральное хозяйство.
От созерцания Еву отвлек взмах руки седовласого. Для ее мучителя это послужило сигналом. Он толкнул ее в спину, и она двинулась указанным курсом, избегая повторного тычка. К ним присоединились другие конвоиры, вместе с Евой они обогнули главный дом и направились к амбару, изнутри которого доносилось блеяние и мычание.
Пару раз Ева оборачивалась на ходу, надеясь отыскать Рому среди провожатых, но ноги то и дело скользили в кашеобразной грязи, заменяющей пешеходную дорожку, и она подвернула лодыжку, после чего сосредоточилась на удержании равновесия.
Прихрамывая, она подошла к воротам амбара. Окруженная со всех сторон, Ева терпеливо ждала, пока откроют ворота, слабо понимая, куда и зачем ее ведут. Все-таки она не скотина, чтобы держать ее вместе с коровами и овцами.
Внутри было темно и воняло экскрементами. Ева прикрыла нос ладонью, защищаясь от тошнотворного запаха. Лучи фонарей выхватывали то недовольную морду разбуженной коровы, то стог сена, то край поильника.
Заскрежетало, точно бормашина дантиста. Привстав на цыпочки, Ева выглянула из-за спины впереди стоящего мужчины и увидела люк в полу, распахнутый подобно голодному рту. Она − тот самый лакомый кусочек, который принесут в жертву ненасытному чудищу.
Ее подтолкнули к дыре в полу. За все время прогулки с ней не обмолвились ни словом, общаясь исключительно тумаками. Вот тебе и вежливый прием.
Чтобы без потерь спуститься по шаткой лестнице, она вцепилась в плечо впереди идущего. Он не сбросил ее руку, но по тому, как напрягся, было очевидно: ее прикосновения ему неприятны, точно она прокаженная, и он рискует заразиться.
Лестница кончилась, и Ева ступила на земляной пол. Платье впитало влагу из воздуха и прилипло к коже. За спиной щелкнул рубильник, и вспыхнул свет. Новый тычок в спину послужил сигналом к движению.
Они шли по извилистому коридору, напоминающему угольную шахту. Через каждые несколько метров посреди дороги стояли балки, поддерживающие потолок. Чтобы обогнуть их, надо было прижаться спиной или животом к стене. После пары таких препятствий бежевое платье Евы приобрело бурый оттенок.
Коридор привел в круглый зал с высоким потолком, посреди которого была клетка с вмонтированными в пол прутьями. Над клеткой, лампой вниз, висел огромный прожектор. Ева замешкалась на пороге, но ее бесцеремонно пхнули к клетке. Все это роскошество было приготовлено для нее.
Лязгнул замок, дверь клетки отворилась, и Еву по-хамски затолкали внутрь. Она пыталась крикнуть мучителям, чтобы ее немедленно отпустили, но от страха спазм сдавил горло. Кто-то нажал на кнопку выключателя. Над головой загудело, как генератор накапливающий мощь. Ева посмотрела наверх, но в следующую секунду пожалела об этом. Прожектор вспыхнул подобно сверхновой. Сотнями тысяч иголок свет впился в глазные яблоки. Ева, прикрыв ладонями пораженные глаза, завизжала от боли.
Прошло какое-то время. Она не знала, как долго. Боль поутихла, и Ева рискнула подсмотреть сквозь щели между пальцев. Свет был повсюду. Казалось, над клеткой зависло солнце. От прожектора шел жар, как в солярии. Ощутимо припекало плечи, и Ева в который раз пожалела о забытой дома кофте.
- Здесь есть кто-нибудь? - позвала она.
Эхо многократно отразило вопрос от стен подземелья и затихло вдали. Она была одна. Не считая прожектора, конечно. Он жужжал и пощелкивал над головой, как бы говоря: "Не переживай, подруга, уж я-то тебя не брошу".
Глава 6. Союзники
Рома потерял Еву из виду, когда она с группой братьев свернула за угол дома. Не так он представлял ее встречу с братством. Почему все пошло наперекосяк?
Он плелся вслед за верховным братом. Седой затылок служил ему ориентиром, но чаще он смотрел себе под ноги, так как держать голову прямо мешало чувство вины.
Верховный брат привел его в комнату с длинным столом и рядом одинаковых стульев − в зал совещаний. Стяжательство в братстве считалось грехом, а потому жили братья скромно, если не сказать бедно. Убогое убранство зала совещаний соответствовало духу их ордена.
Седовласый занял место во главе стола и пригласил Рому сесть по правую руку от него, оказав тем самым честь. Рома должен был гордиться собой, но на душе было тошно. Он с трудом добрел до стула и повалился на него усталый, как если бы в одиночку перекопал пятьдесят соток огорода за окном.
- Ты отлично потрудился, - похвалил верховный брат.
Рома кисло улыбнулся в ответ.
- Дальше мы разберемся сами, − продолжал верховный брат. − Разрешаю тебе переехать к нам. Твоя работа окончена, пришла пора насладиться отдыхом в кругу друзей. Но мы не станем препятствовать, если ты пожелаешь закончить учебу.
- Что будет с девушкой?
- Пусть тебя это не волнует, - верховный брат махнул рукой, словно говорил о чем-то незначительном.
А речь, между тем, шла о человеке. Более того, о его единственном друге. И Рома настоял:
- Все же я хочу знать.
На лбу седовласого обозначились морщины − карта невзгод и тревог тяжелой жизни. Он подошел к двустворчатому окну. В свете люстры Рома различил татуировку в форме буквы "Т" сзади на шее верховного брата. Она выцвела от времени, но все еще отчетливо проступала на коже подобно черной метке.
- Мы положим этому конец.
Верховный брат произнес это, не оборачиваясь, но Рома видел отражение его лица в стекле. Его губы были сжаты, глаза сощурены. Он выглядел непреклонным, как камикадзе готовый броситься на врага и погибнуть.
- Каким образом? - Рома запнулся, но выдавил из себя вопрос.
Верховный брат крутанулся на пятках. Его глаза пылали. Прежде Рома принимал этот огонь за непоколебимую веру и только сейчас осознал: это пламя нетерпимости, сжигающее все на своем пути.
- Вы не посмеете причинить ей вред! − Рома вскочил на ноги. − Она всего лишь подросток.
- Она исчадье ада! - осадил верховный брат. - Таким, как она, не место на земле.
- Но она борется. Дайте ей шанс, и вы поймете: она способна противостоять злу. Или вы забыли о добровольном выборе? − он пылко жестикулировал, точно жесты могли убедить собеседника.
- Довольно, - в голосе верховного брата зазвучали покровительственные нотки. - Я знаю, ты много времени провел с этой девушкой. Твои глаза застила привязанность к ней. Я не сужу тебя за это. Но ответить мне, что значит одна жизнь по сравнению со спасением всего человечества? По-моему, это сносная цена. Ты не находишь?
- Разве нельзя спасти человечество без жертв?
- Так не бывает, - верховный брат подошел к Роме и опустил руки ему на плечи. - Со дня смерти твоих родителей я заботился о тебе. Ты мне, как сын. И я говорю тебе, мой мальчик: этот мир не дает ничего просто так. Всегда требуется отдать что-то взамен.
- Жизнь Евы, например?
- В этот раз да.
- Что скажут люди, когда узнают, что из-за них погибла невинная девушка?
- Поверь мне, ради собственного блага люди способны и на большие жертвы, - взгляд верховного брата подернулся печалью. Он искренне горевал о заблудших людских душах.
Верховного брата невозможно было переубедить. Хуже всего то, что в его словах была доля истины, и Рома не мог это не признать. Он предпочел скрыться в своей комнате, и лишь затворив за собой дверь, дал волю эмоциям. Пнув колченогий табурет, он обогнул односпальную кровать и выглянул в окно. Ночь выдалась беспокойная. По случаю прибытия важной персоны, бодрствовали все жители фермы. Двор освещали несколько десятков фонарей. Добраться до амбара незамеченным было нереально.
По убогости обстановки его комната могла соперничать с кельей отшельника. Рома редко бывал здесь, это место было для него чужим. Как и люди, проживающие здесь. Впервые за свои восемнадцать лет Рома задумался над тем, насколько он далек от "Братьев света" и его идей. Он вырос за пределами коммуны, вдали от ее идеалов. И хотя знал наизусть все постулаты братства, не верил в крайние меры.
Рома покинул комнату, которая с этой секунды перестала быть его. Люди, встреченные на улице, улыбались ему. Он кивал в ответ на приветствия, но с каждым шагом пропасть между ним и бывшими соратниками увеличивалась. К амбару он подошел опустошенным. По мыслям и чувствам пронесся ледяной смерч, вычистив Рому до блеска. Он был абсолютно пуст, как опорожненный стакан. Но именно внутренняя пустота помогла ему совершить намеченное.
- Привет, - парень, дежуривший у амбара, протянул ему руку.
Рома на автомате пожал ее:
- Хочу поговорить с девушкой, Вова. Пустишь?
Коренастого брюнета, сторожащего амбар, он знал с детства. Они никогда не были дружны, но и ссор между ними не случалось.
Вова окинул его пристальным взглядом; от напряжения спина Ромы покрылась капельками пота.
- Проходи, - кивнул Вова и открыл ворота.
Не переставая удивляться тому, как легко он преодолел пост охраны, Рома отыскал люк в полу. Спускаясь по лестнице, он твердил себе, что вытащит Еву из неприятностей, в которые ее втянул, но путь через подземный коридор дал ему понять, что исправить ничего нельзя. Буквально на каждом повороте дежурил кто-нибудь из братства. Войти в амбар и добраться до клетки, где держали Еву, мог любой желающий, однако выйти был в состоянии лишь тот, кому позволят это сделать. Его-то выпустят, но только его одного.
И все же он проделал путь до конца. Хотя бы ради того, чтобы сказать Еве: он не представлял, что замышляет верховный брат. Никогда Рома не желал ей зла. Тем более смерти.
Перед последним поворотом в зал с клеткой дорогу преградил один из старших братьев. Сердце Ромы екнуло. Вот оно! Сейчас его задержат, но вместо допроса ему прочитали инструкции.
- Не подходи к клетке ближе, чем на три шага. Не трогай выключатели. И не смотри ей в глаза.
- Почему не смотреть в глаза? - не понял Рома.
Брат наклонился к нему и прошептал:
- Говорят, она взглядом гипнотизирует людей.
Всего пару часов Ева провела в заточении, а по ферме уже гуляли слухи насчет нее. Братья и их семьи подтягивались со всей округи, чтобы посмотреть на чудище, которого их всю жизнь учили бояться и ненавидеть. Какова была их реакция, когда они видели в клетке не злобного монстра, а напуганную девочку? Впрочем, их с детства пичкали страшилками о всаднике по имени Тьма. Рома подозревал, что увиденное ими здорово отличалось от действительности.
В зале с клеткой собралось человек семь. Они держались на безопасном расстоянии от прутьев, предпочитая испачкать одежду, вжавшись в стены, чем рисковать, приближаясь к Еве. Посетители у клетки с тигром, не иначе.
Рома еле сдержал стон, заметив Еву. Она сидела на земле и, поджав ноги и обхватив их руками, склонила голову на колени, пряча лицо. Плечи Евы мелко дрожали. От громких звуков ее передергивало, словно она касалась оголенного провода под напряжением.
Первым его порывом было броситься Еве на выручку, отомкнуть решетку и выпустить ее. Он усилием воли подавил его. Надо действовать тоньше, но прежде чем покинуть подвал, он должен приободрить Еву.