- Коуи так сказала. Она сказала, что моя мамочка плевлатилась в Чудовище, потому что плохо себя вела. Поэтому я тепель не смогу с ней видеться. Но с папочкой ничего плохого не случилось.
- А кто твой папа?
Мальчик пожал плечами и затолкал в рот пирожное. Вероятно, на этот вопрос ему не разрешали отвечать. Эвелин нисколько не удивилась, когда вдруг заметила, что у нее дрожат руки. Она была бы уверена, что смотрит на своего внука, сына Джулиана, если бы не возраст малыша. Ему было года три с небольшим, а Джулиан в то время еще находился под властью чар Беатрис, И Эвелин очень сомневалась, что сын мог бы тогда нарушить супружескую верность. Да, едва ли нарушил бы, ведь он думал, что жена любит его…
- Что ж, можешь не говорить про папу, если не хочешь. Просто ты очень похож на моего сына Джулиана в детстве. Он был точно такой же.
Графиня снова прикоснулась к головке ребенка.
- У тебя такие же волосы. И такие же глаза. Я подумала, что мы, возможно, родственники.
Эвелин было стыдно прибегать к хитрости, но она все же позволила себе уронить слезу. Подумала, что мальчик расстроится, увидев, как она плачет, и тогда, возможно, ей удастся получить от него хоть какие-то сведения, а не очередное пирожное. Даже если этот ребенок незаконнорожденный сын Джулиана, она сделает его членом семьи. И по крайней мере будет чувствовать, что не совсем потеряла сына, что его частица осталась с ней.
Энтони погладил ее по руке своей крохотной липкой ладошкой.
- Не плачь, - сказал он, глядя ей прямо в глаза. - Я знаю, что похож на папочку. Но я должен хланить тайну. Это очень важная тайна. Если скажу, все исполчу, потому что тогда тайны не будет, понимаешь?
Графиня кивнула. Было совершенно очевидно, что именно так говорили ребенку, когда объясняли, почему он не должен рассказывать о своем отце.
- Поверь, Энтони, я никому ничего не расскажу. Клянусь. Просто мне очень любопытно… Ведь у нас с тобой одинаковые глаза. Разве ты не видишь?
Энтони приблизился к ней настолько, что его маленький носик почти коснулся ее носа.
- Да, плавда одинаковые. У нас с папой такие же. Но мне нужно хланить секлет. Папочка был ланен, а я не хочу, чтобы его снова ланили. Мы с Коуи должны его белечь.
- Я не причиню ему вреда, Энтони. Твоего папу зовут не Джулиан?
Мальчик поджал губы и снова прищурился. Теперь Эвелин была уверена, что не ошиблась, но хотела, чтобы он подтвердил это.
- Энтони, пожалуйста, скажи… Я должна знать это, потому что потеряла моего Джулиана и у меня болит сердце.
Малыш снова погладил ее по руке:
- Он не умел, а плячется. Как я сейчас.
- Почему он прячется? - спросила Эвелин; ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.
- Потому что за ним охотится Чудовище. Оно ужасно злое и хочет убить моего папочку. Два лаза уже хотело. Видишь, я умею считать? - Он показал один палец, затем второй. - Два.
Эвелин сделала глубокий вдох, боясь лишиться чувств. В этот момент дверь отворилась, и на пороге появилась молодая женщина, та самая, что недавно вышла из этой комнаты. На ее прелестном личике появилось выражение страха и растерянности, но она тотчас же взяла себя в руки. Такая женщина могла бы увлечь Джулиана, но Эвелин сразу поняла: кузина лорда Уэрлока совсем не из тех молодых дам, которые способны вступить в подобную связь. В ней чувствовалось целомудрие. Но если так, то кто же тогда мать этого ребенка?
Пристально глядя на Хлою, графиня отчетливо проговорила:
- Мисс Уэрлок, какого черта?.. Что у вас в доме делает мой внук?
Глава 7
- Джулиан, у нас неприятности! - объявила Хлоя, врываясь в комнату без стука.
- Энтони?!
Лицо графа стало мертвенно-бледным. Взглянув на него, Хлоя почувствовала угрызения совести. Занятая мыслями о встрече леди Эвелин и Энтони, она совершенно забыла, что Джулиан еще не знает, что мальчик нашелся. Приблизившись к нему, она погладила его по руке и тут же с удивлением спросила себя: "Почему я вдруг решила, что сумею таким образом успокоить его? Ведь он думает, что с его сыном случилось что-то ужасное…" Очевидно, столкновение с леди Эвелин окончательно лишило ее разума, а ведь ей, напротив, следовало собраться с мыслями.
- С Энтони все в порядке, - сказала Хлоя. - Да-да, все в полном порядке.
Джулиан на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом, взглянув на нее, спросил:
- Именно вы его нашли?
- Да, я. Он спрятался в Голубой гостиной.
Собравшись с духом, она вдруг выпалила:
- Он бы с вашей матерью.
- Что?.. Вы сказали, с моей…
Джулиан, казалось, лишился дара речи.
- Моя мать здесь? - спросил граф, приходя в себя. - Внизу, в Голубой гостиной?
Хлоя молча кивнула.
- Но почему? Что она здесь делает?
- Ваша мать хотела поговорить с нами о кузене Венеде Боне, который охраняет вашего брата. Правда, она не знает, что Бенед - телохранитель Найджела, а не адъютант. Она ведь не в курсе происходящего, верно? Да, разумеется, не в курсе. Так вот, ваша мать сидела в Голубой гостиной, когда я спустилась вниз после… - Хлоя покраснела, вспомнив про поцелуй, - после того как убрала покупки и поговорила с вами, а вы выставили меня за дверь. А потом пропал Энтони и мне, чтобы найти мальчика, пришлось оставить ее на время. Но ребенок каким-то образом пробрался в Голубую гостиную и…
Граф вдруг привлек Хлою к себе и поцеловал, прервав ее бессвязную речь. И она в тот же миг забыла о леди Эвелин, об Энтони и о том, как с проклятиями вылетела из Голубой гостиной. Обвивая руками шею Джулиана, Хлоя ответила на поцелуй и тут же услышала его стон, напоминавший звериный рык. Когда же он отстранился, она почувствовала легкое головокружение и, густо покраснев, подумала: "Наверное, я вела себя… чересчур дерзко и вызывающе…"
- Все, довольно… - в смущении откашлялся Джулиан.
Глядя на него во все глаза, Хлоя прошептала:
- Вы снова поцеловали меня.
Граф кивнул и пробурчал:
- Да. И ругаю себя из-за этого. Но я поцеловал вас по двум причинам. Во-первых, вы болтали какие-то глупости.
- Ничего удивительного, - перебила Хлоя, вспомнив, почему оказалась в комнате Джулиана. - Да, ничего удивительного. Я всегда болтаю глупости, когда нервничаю. Встреча вашей матери с Энтони вывела меня из равновесия. А какая вторая причина?
- Очень захотелось. - "За что я должен немедленно отправится в ад", - мысленно добавил Джулиан. - Пожалуйста, помогите мне надеть сапоги. Я должен спуститься и поговорить с матерью.
- Вы уверены, что это необходимо? - спросила Хлоя, помогая ему натягивать сапоги.
- Раз мать видела Энтони, то, очевидно, заметила, как он похож на меня в детстве. Она ведь уже спросила вас об этом, не так ли? - Хлоя кивнула и снова залилась румянцем. - Как же вы ей все это объяснили?
- Никак не объяснила. И знаете, я уверена, что леди Эвелин приняла Энтони за вашего внебрачного сына. Правда, она не сказала об этом. Более того, мне кажется, она знает, что мы выдаем Энтони за ребенка моей сестры. Возможно, она даже думает, что это мой ребенок. И она очень рассердилась, даже чертыхнулась…
- Моя мать?
Хлоя кивнула и проговорила:
- "Мисс Уэрлок, какого черта? Что у вас в доме делает мой внук?"
Граф немного помолчал, потом вдруг рассмеялся.
- И что же вы ответили?
- Точно не помню. Но я тоже… что-то сказала… И пообещала привести Лео и убежала. А за Лео я отправила Уинна. Он должен найти его и немедленно привести домой.
Джулиан кивнул и потянулся за жилетом.
- Позвольте вам помочь, - сказала Хлоя. - Похоже, сегодня у нас будет очень долгий день. Боюсь, вы можете разбередить свои раны. Кстати, вы уверены, что мы должны рассказать вашей матери всю правду?
- Сомневаюсь, что у нас есть выбор.
- Если мы убедим ее в том, что Энтони - побочный ребенок моей сестры…
- Нет, - решительно заявил граф. - Я не желаю прикрываться именем вашей сестры.
- Джулиан, как это ни печально, моей сестре уже ничем нельзя повредить. Она запятнала свое имя тем, что вышла замуж за рыбака.
- Не имеет значения. Я кое-что об этом слышал. И никогда не забывал, что это был брак по любви, пусть даже и неравный. Нет-нет, даже не говорите мне об этом. Я не хочу втягивать вашу покойную сестру в это дело.
- Ну… тогда можно сказать, что Энтони - мой внебрачный сын.
- Не говорите глупости!
Хлоя фыркнула в ответ и в раздражении передернула плечами, однако возражать не стала, и Джулиан вздохнул с облегчением. Ему очень не хотелось, чтобы когда-нибудь ей снова пришлось произнести слова про внебрачного ребенка. Более того, в его воображении тотчас же возник образ другой Хлои, образ, от которого он долго не сможет отделаться. Ему представилась Хлоя с округлившимся животом, но только она была его, Джулиана, женой и носила его ребенка…
Отогнав нелепые фантазии, граф попытался сообразить, что скажет матери. Он решил, что первым делом попросит у нее прощения. И мать, конечно же, все поймет и простит обман, узнает, что с ним происходило в последнее время. Только вот правду об Артуре и Беатрис, об их темных делах и не менее темных делишках придется смягчить. Ему вдруг вспомнились слова "какого черта", сказанные матерью, и он с улыбкой подумал: "Возможно, с ней и не придется особенно нежничать…"
Снова взглянув на Хлою, граф проговорил:
- Поймите, нет никакого смысла лгать. Что, бы мы ни сказали, мать не станет делать из Энтони тайны, не попытается его скрывать, даже если нам удастся убедить ее в том, что мальчик - незаконнорожденный. Энтони для нее в любом случае будет моим сыном и ее внуком. А если в обществе станет известно об Энтони, то Артур и Беатрис тоже о нем узнают. И тогда с мальчиком может случиться…
- Ничего не случится, если они будут думать, что он незаконнорожденный.
- Они непременно узнают правду. Хлоя, что бы вы ни думали обо мне, поверьте: я только в этот последний год вел себя так ужасно… На самом же деле мой опыт до женитьбы был весьма скуден, а в первые годы брака я хранил жене верность, пока не обнаружил, что она мне изменяет и никогда даже не пыталась быть верной. Я не изменял ей до прошлого года, хотя и сомневался, что ребенок, которого мы похоронили, был от меня. Мой дядя знает, что у меня не может быть побочных детей, тем более - возраста Энтони. Как только ему и Беатрис станет известно об Энтони, они сразу догадаются, что их попытка избавиться от моего наследника провалилась. Более того, как только Артур узнает об этом, ему не составит труда выяснить, какую роль в этом деле сыграли вы, Хлоя. Тогда и ваша жизнь будет в опасности.
Джулиан взял ее за руку и, глядя в глаза, заявил:
- Моя мать должна знать всю правду об Энтони. Только тогда она будет молчать.
Перед дверью в Голубую гостиную они остановились. Хлоя вздохнула и тихо сказала:
- Да, вероятно, вы правы. И дело не только в Энтони. Ваша мать очень горюет, Джулиан.
Граф отвел глаза, и она спросила:
- Может, мне пойти первой… и подготовить ее к встрече?
- И как вы собираетесь ее подготовить? Что вы ей скажете? "Миледи, сейчас в комнату войдет ваш сын, которого вы считали покойником". Сомневаюсь, что такими словами можно ее успокоить.
С трудом удержавшись от комментариев, Хлоя спросила:
- А в обморок ваша матушка не упадет, когда увидит вас?
- Раньше за ней такого не водилось, но как знать? Может, на этот раз и упадет. В конце концов, я никогда не слышал, чтобы она ругалась. Но как выяснилось, ругается. И вы тоже, не так ли?
- Но я… я была в шоке. И она также, наверное. Что ж, думаю, можно войти. Только я пойду первая, если не возражаете.
Джулиан кивнул и отступил в сторону - чтобы его не было видно на пороге, когда Хлоя войдет. Он вдруг понял, что с нетерпением ждет встречи с матерью. Весь прошлый год он избегал ее, боясь сочувствия и неодобрения, а в последнее время вообще старался не появляться в тех местах, где мог встретиться со своими ближайшими родственниками. Причиной такого поведения, как он вынужден был признать, был стыд. Даже одурманенный парами виски, он сознавал, что ведет себя скверно и разбивает матери сердце. Джулиан полагал, что со временем смог бы вытащить себя из болота, в котором увязал, хотя бы потому, что причинял боль этой доброй женщине. И то, что он собирался сказать ей сейчас, тоже могло ее опечалить. Его мать никогда не любила Беатрис, однако он сомневался, что мать знала всю правду. Едва ли она могла представить, что женщина, на которой женился ее сын, столь порочна. К счастью, мать и Артура не слишком жаловала, а вот преступления против Кенвудов и позорное пятно на семье могли очень ее огорчить. И уж если бы она узнала о том, что брат ее покойного мужа и невестка пытались убить ее внука, пришла бы в отчаяние.
И все-таки он должен был рассказать ей всю правду. "Да, я должен рассказать ей все", - решил Джулиан - и вздрогнул в удивлении, услышав довольно крепкое ругательство, произнесенное голосом его матери. Очевидно, он знал о ней далеко не все. Наверное, она была не такой уж слабой и ранимой…
Решив, что дал женщинам достаточно времени для обмена "любезностями", Джулиан вошел в комнату и осторожно прикрыл за собой дверь.
Какое-то время он молча смотрел на мать. Заметив на ее лице несколько новых морщин, он вновь ощутил боль вины. Леди Кенвуд смертельно побледнела, и он кинулся к ней, опасаясь, как бы она не лишилась чувств. Заключив сына в объятия, мать громко разрыдалась. Джулиан в смущении покосился на Хлою в поисках поддержки, но она смотрела на них каким-то странным взглядом - глаза ее словно остекленели. Энтони же, стоявший у дивана, казалось, тоже готов был разреветься. Джулиан гладил мать по спине, произнося бессмысленные слова, которые, по его мнению, могли ее утешить, и молил Бога, чтобы этот поток слез поскорее иссяк. Он чувствовал себя самым худшим и самым неблагодарным из сыновей, но при этом, однако, понимал, что выбора у него, в сущности, не было.
А Хлоя, увидев, как леди Эвелин бросилась в объятия сына, почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок. Она вдруг увидела перед собой не вдовствующую графиню, рыдающую на груди своего взрослого сына, а леди Эвелин, целующую какого-то другого мужчину. Этот мужчина был высоким, элегантно одетым и седовласым. Однако бросалось в глаза, что одежда его, хотя и казалась весьма опрятной, была сшита не из самых лучших тканей. И находились они вовсе не в Голубой гостиной особняка Лео, а на узкой полоске каменистого пляжа, а у их ног бились волны прибоя, сверкавшие в серебристом лунном свете. Вне всяких сомнений, это была встреча любовников.
Хлоя моргнула несколько раз, и видение исчезло. Джулиан же протянул матери свой носовой платок, и та, всхлипнув, тихонько утерла слезы. Хлоя не знала, произойдет ли в будущем или уже произошла сцена на пляже, однако точно знала: элегантная леди Эвелин пережила или переживет в ближайшее время новую любовь. И человек этот, насколько она поняла, гораздо ниже леди Эвелин по общественному положению. Но почему ее дар пробудился именно сейчас, когда и без того имелось столько всяких вопросов, требовавших немедленных ответов?
Тут леди Эвелин наконец успокоилась, и Хлоя, шагнув к столу с напитками, налила Джулиану и его матери по бокалу бренди. Графиня залпом осушила свой - словно это было не бренди, а какое-нибудь легкое вино. Джулиан уставился на нее в изумлении, и Хлоя догадалась, что он, как и большинство мужчин, многого не знал о своей матери. Почти все мужчины, насколько Хлоя могла судить, предпочитали видеть в женщинах только то, что хотели видеть, а всего остального просто не замечали.
- Но почему ты заставил меня поверить в свою смерть? - спросила графиня, пристально глядя на сына.
Он на мгновение отвел глаза и пробормотал:
- Дело в том, что я был тяжело ранен. Слишком тяжело, чтобы защитить себя и всех тех, кого могли, погубить мои враги, пытаясь добраться до меня. Кроме того, я не уверен, что могу доверять всем своим слугам. Да и тем, кто служит у тебя, я не очень-то доверяю.
К счастью, теперь выяснилось, что Артур и Беатрис не усматривали для себя угрозы в его матери и сестрах. Леди Эвелин ненадолго задумалась, потом спросила:
- Ты хочешь сказать, что кто-то из наших людей шпионит за нами? Но кто же они, наши враги?
Наблюдая за Джулианом и его матерью, Хлоя не упускала из виду и Энтони. Когда малыш потянулся за очередным пирожным, она легонько шлепнула его по руке, решив, что он уже и так достаточно съел сладкого.
Джулиан медлил с ответом. Наконец со вздохом проговорил:
- Матушка, - дядя Артур хотел меня убить.
Он рассказал о покушениях на его жизнь, которые, по их общему с Лео мнению, подготовил Артур. Не увидев на лице матери ничего, кроме изумления и гнева, граф немного успокоился и добавил:
- Но я уверен, что дядя на этом не остановится, так что худшее впереди.
- Худшее? - переспросила леди Эвелин. - Но что может быть хуже попытки убить тебя? И где все это время была твоя дорогая женушка? С очередным любовником?
Джулиан поморщился:
- Можно и так сказать. Беатрис была с Артуром. Они любовники и, как мне кажется, уже давно. Лорд Уэрлок считает, что Артур выбрал Беатрис для того, чтобы таким образом получить возможность подобраться ко мне как можно ближе. Судя по всему, они изначально рассчитывали на то, что ты пожелаешь установить дистанцию между собой и моей женой. Очевидно, они хотели, чтобы ты покинула Колинзмур и не мешала им.
- Бедная Милдред… - пробормотала леди Эвелин. - Она, наверное, в опасности? В конце концов, если он собирается получить титул ценой убийства моих сыновей, то, вероятно, пожелает вступить в новую роль с новой женой, не так ли?
- Тетя Милдред под надежной охраной. К моему стыду, не я об этом позаботился, а лорд Уэрлок. Это Уэрлоков нужно благодарить, что я не умер в какой-нибудь вонючей лондонской канаве. Они спасли мне жизнь.
- Поэтому здесь твой сын? - неожиданно спросила леди Эвелин.
Она посмотрела на Энтони, потом снова на Джулиана.
- Только не говори мне, что ребенок не твой. Я не слепая. Этот ребенок - вылитый ты в его возрасте. Кто его мать?
Джулиан покосился на Хлою:
- Пусть Уинн отведет мальчика умыть лицо.
- Нет, я слушаю, - заявил Энтони.
- Я знаю, - кивнула Хлоя. - Но порой мы, взрослые люди, должны поговорить о том, что маленькие мальчики не должны слышать.
"Вероятно, мне следовало увести мальчика из комнаты до того, как Джулиан начал рассказывать о том, что с ним произошло", - добавила она мысленно.
- Он вернется? - спросила леди Эвелин, когда Хлоя повела Энтони к двери.
- Мы можем позвать его, когда закончим разговор, - сказал Джулиан.
Эвелин внимательно посмотрела на сына. Она до сих пор держала его за руку - словно боялась, что он вдруг исчезнет. Целый год наблюдала она, как он пытался убить себя пьянством и развратом, однако не переставала верить, что сын сумеет вырваться из этой трясины. Но похоже, вырвали его оттуда именно Уэрлоки. А в том, что Джулиан пал так низко, был виновен Артур.