Спальня не очень большая, и кровать заполняет почти всё пространство. Тео больше негде спать, кроме пола, и больше некуда сесть. Я говорю себе, что глупо думать о том, как это неловко, представлять о том, что он сосредоточен на чем-то кроме безумного положения вещей, что вспышка притяжения между нами может иметь значение во время этого.
Потом наши глаза встретились, и я знаю, дело не только во мне.
- Ладно, - говорю я, указывая в сторону ванной. - Я пойду, гм, освежусь.
Тео кивает и подходит к окну.
- Конечно. Иди прими душ.
Я думала только о том, чтобы почистить зубы, но мысль о душе мне понравилась. Мои волосы и одежда пахли сигаретным дымом и кислым шампанским, как жизнь другой Маргарет. Прямо сейчас мне снова нужно было стать собой.
Я захожу в ванную, выложенную белой плиткой и закрываю за собой дверь. Кожаное платье неохотно с меня снимается, моё тело горит, когда я его стягиваю. Я понимаю, что дизайнерское платье стоит тысячи фунтов, Ромола возможно хотела бы, чтобы я его вернула. Что ж, я отправлю его завтра ей по почте. Сейчас я позволяю ему упасть на пол, как сброшенная кожа. Мой кулак сжимается вокруг жар-птицы, и я приподнимаю кулон на шее.
Только когда я стою в душе, и горячая вода струится по мне, я осознаю, и очень отчетливо, что я совсем обнаженная и Тео всего в нескольких шагах от меня. Я говорю себе, что нет причины вести себя странно, Тео практически жил в моем доме в последние несколько лет, в конце концов. Я мылась и спала, и стригла ногти на ногах, когда Тео был в другой комнате.
Но сейчас всё кажется по-другому.
Вокруг меня клубится пар, и я ныряю под душ, чувствую, как кудри намокают от горячей воды, и она струится по лицу. Я пытаюсь думать только о том, что нужно смыть запах сигарет. Вместо этого мои мысли упорно возвращаются к тому, как Тео заключил меня в объятия в клубе или как я прижалась к нему в лифте и это казалось самой естественной вещью в мире.
Что-то всегда было, между мной и Тео. Не потому что он флиртовал со мной, он флиртует с каждой женщиной, которую встречает, и даже с несколькими парнями. Он даже флиртовал с Ромолой, отведя её на секунду в сторону в клубе, прежде чем увести меня оттуда. Флирт - это то, что Тео делает инстинктивно, не думая, так остальные люди дышат. Как бы то ни было, я поняла, что чувства Тео ко мне изменились, потому что он стал меньше флиртовать со мной. А когда он всё же это делал, слова приобретали вес, внимание, которое он мне уделял теперь имело значение, и мы оба это знали.
Я всегда говорила себе, что ничего никогда не случится. Тео старше меня. Тео вспыльчивый и эгоистичный и его высокомерие совершенно отпугивало бы людей, если бы не его блестящий ум. Временами, когда он не спал два дня подряд и ходил кругами по нашему дому, говоря больше формулами, чем словами, в нем было безрассудство, как будто он намерен расширить свои пределы вплоть до саморазрушения, и может быть еще дальше. Поэтому я говорила себе, что люблю Тео, как друга. Ладно, друга, который странным образом привлекателен, но, всё же, только друга.
Но за прошедшие два дня я увидела Тео с новой стороны. Может быть, я наконец-то увидела настоящего Тео. Почему я когда-либо сомневалась в нём? Возможно, по той же причине, что доверяла Полу. Очевидно, я совсем не разбиралась в людях.
Пол, где-то там. Прямо сейчас единственное, что я могу сделать, чтобы приготовиться ко встрече с ним, это поспать. Тео со мной и этого достаточно.
Я закрываю воду, вытираюсь и второй раз чищу зубы. Жар-птица возвращается ко мне на шею даже прежде, чем я вытерла волосы. Длинная футболка свисает с одного из крючков, и я надеваю её. Бледно-розовый цвет немного просвечивает, и я даже не подумала о том, чтобы взять чистое белье. Но в спальне темно, это не будет иметь значения.
Выйдя из ванной, я вижу, что Тео стоит у окна, руки на подоконнике. Лунный свет раскрасил его черные волосы, заставил их блестеть. Через секунду он поворачивается и смотрит на меня, и тогда то же самое электричество искрится между нами, и я чувствую себя так, словно футболка полностью прозрачная. Но я не двигаюсь. Я просто стою, глядя на него.
Тео первый нарушает тишину.
- На первый взгляд, я не вижу никого на улице, кто наблюдал бы за зданием. Никто не шел за нами из клуба, по крайней мере, насколько я мог видеть.
- Ох, да. Хорошо.
Почему я об этом не подумала? В эту секунду я понимаю, что у меня в крови больше алкоголя, чем должно быть. Я падаю на кровать, комната крутится передо мной.
- Думаешь, Пол знает, что мы здесь?
- Если он додумался проверить.
Конечно, он проверяет, чтобы узнать, не преследует ли его кто-нибудь, хочу ответить я, но потом останавливаюсь. На моем лице расползается улыбка.
- Пол не знает о других Жар-птицах, - говорю я. - Ты держал это в секрете ото всех. Даже от него.
- Иногда выгодно быть скрытным ублюдком, - усмехается Тео в ответ. Однако, я догадываюсь, что он не совсем уверен. - Всё же мы не можем предполагать, что у Пола нет больше фокусов в рукаве. Мы однажды недооценили его. Давай больше не будем так делать.
- Ты прав, - моя злость на Пола снова угрожает вырваться наружу, но я заставляю себя оставить её Всё моё тело болит, голова как в тумане и словно не моя, мысли беспорядочны. Мне нужно поспать.
Голос Тео становится мягче.
- Эй. Брось мне подушку, ладно? Сделаю себе собачью постель на полу.
Я бросаю ему одну из подушек, он вытаскивает одеяло из изножья кровати. Так тихо, что я слышу шуршание ткани. Когда я засовываю ноги под покрывало, он выключает свет, и мы снова оказываемся в темноте.
Я медленно ложусь, но ощущаю его присутствие. Мой дыхание становится быстрее, сердце молотком стучит у меня в груди.
Волноваться глупо. Я доверяю Тео. Нет причин волноваться о том, что он что-нибудь сделает.
Потом я понимаю, что Тео - не человек, в котором я не уверена. Чего я не знаю, это того, что могу сделать я.
Это было бы так просто, так хорошо забыть все, кроме этой постели и своей кожи.
И это Тео. Единственный человек, на которого я могу положиться, которого я хочу держать ближе, чем любого другого…
Мой шепот, это единственный звук в комнате.
- Тебе не нужно спать на полу.
На секунду мне ответом была только тишина. Потом Тео встает со своего места в ногах моей кровати. Его силуэт очерчен лунным светом, и я понимаю, что он снял футболку перед сном.
Не говоря ни слова, он обходит кровать, садится рядом, прижимаясь бедром к моей ноге. Матрас прогибается под ним, и я немного скатываюсь к нему. Тео ставит руку рядом с моей подушкой. Другой рукой он отводит влажные кудри от моего лица. Я хочу сказать ему что-нибудь, но не могу придумать что. Всё, что я могу, это лежать, часто и прерывисто дышать, смотреть на него снизу-вверх, желая, чтобы он снова прикоснулся ко мне и ужасаясь от того, что он это сделает.
Тео медленно наклоняется ко мне. Моя футболка немного приоткрывает плечо, и его губы прикасаются ко мне там, вдоль линии ключицы, поцелуй длится всего секунду. Я лежу словно громом пораженная.
Он шепчет:
- Попроси меня снова, когда мы будем сами собой, - потом он поднимает голову с мягкой улыбкой. - В следующий раз я не остановлюсь на твоём плече.
С этим он поднимается с кровати и идет на свое место. Я уже знаю, что до утра он не скажет ни слова.
Должна ли я чувствовать себя униженной или польщенной? Но мое сердцебиение успокаивается, я чувствую себя в безопасности с Тео, в большей безопасности, чем я чувствовала себя после того, как мы узнали о папе. Потому мне легко закрыть глаза, расслабиться и заснуть.
Я просыпаюсь от звуков смеха.
На одну короткую секунду я думаю, что вернулась домой. Столько раз я просыпалась под звуки смеха моих родителей и сестры, и может быть их ассистентов. Голоса приплывали ко мне в комнату с запахом черничных вафель. Но нет. Я всё еще в спальне другой Маргарет, в её теле, в её мире.
Я ни за что не надену эту розовую футболку при свете дня, поэтому я копаюсь в тумбочке, надеясь найти что-нибудь, что можно надеть. Потом мои пальцы касаются шелка, и я поднимаю канареечно-желтый халат-кимоно с утонченной вышивкой. Это меня поражает, как ни странно, потому что это выглядит, как моя вещь. Маргарет из этого измерения увидела этот шелковый халат и отреагировала так же, как могла бы я, потому что мы - один и тот же человек, хотя я все еще не могу до конца осознать это.
Я оборачиваю халат вокруг себя и тороплюсь на кухню. Иллюзия моей прежней жизни не проходит, потому что я клянусь, что могу чувствовать запах черничных вафель…
- Ах ты непослушный мальчик, - воркует тётя Сюзанна, и она все еще смеется над своей шуткой, когда я захожу и вижу её сидящей за кухонным островком, когда Тео занят у плиты. Он одет в майку и боксеры, у него тяжелый случай щетины и ухмылка.
- Мы только познакомились, а у вас уже есть мой номер, - говорит Тео, наливая тесто на сковородку. Закончив, он поднимает глаза и видит меня. - Доброе утро, Мег!
- Гм, привет, - слабо говорю я. - Ты, готовишь завтрак?
- Черничные блинчики. Я узнал рецепт у мастера, - под этим Тео имеет в виду моего отца. - Они подразумевались, как вафли, но у Сюзанны шокирующий дефицит вафельниц.
- Виновна, каюсь, - руки тёти Сюзанны сложены под подбородком, жест, который выглядел бы детским даже у кого-то моего возраста, не то что её. Я помню из своих прошлых поездок в Лондон, что она так делает, когда хочет скрыть морщины на шее.
О боже, она с ним флиртует. Я могла бы приревновать, если бы это не было так смешно.
Тео, конечно, флиртует в ответ.
- Девочка, кто-то должен отвести тебя в магазин.
- Не думай, что я не искала папочку, - говорит она. - Конечно, все сложилось как надо. Может быть мне стоит стать мамочкой для разнообразия.
- Интригующее предложение, - он поднимает свою изогнутую бровь, потом переворачивает блинчик.
Я больше не могу на это смотреть.
- Я пойду оденусь, - сообщаю я и тороплюсь обратно в свою комнату.
Мой шкаф дома наполнен платьями, летящими юбками, цветочными рисунками, яркими цветами, вязаными и кружевными вещами. Этот шкаф больше похож на журнальную страницу, демонстрирующую самые дорогие и непрактичные дизайнерские вещи в мире. Но я нахожу простую серую футболку и серые слаксы, которые подойдут, и одну пару туфель, которая выглядит так, что не убьет мои ноги.
Выходя я встречаюсь с тётей Сюзанной, которая прогуливается обратно в свою комнату с тарелкой в одной руке и вилкой в другой, на тарелке лежит один последний кусочек блинчика. Она сияет и говорит мне театральным шепотом:
- Мне нравится этот. Он умнее, чем твои обычные.
Кого еще Маргарет приводила домой после клуба? Я не хочу об этом думать.
Меня ждет тарелка блинчиков на кухонном островке, и мой желудок благодарно урчит. Тео стоит у раковины, опираясь руками на стойку, и не поднимает головы, когда я вхожу.
- Спасибо, - говорю я и сажусь завтракать. - Хорошо, что мы рано начали. Но ты мог бы разбудить меня.
- Да, думаю, - он кажется отвлеченным, более усталым, чем раньше. Возможно, он плохо отдохнул на полу.
- Тесто для блинчиков такое же, как для вафель? - откусив кусочек, я понимаю, что на вкус они правильные. - Ты уже ел?
- Что?
Я поднимаю глаза от тарелки, чтобы увидеть, как Тео смотрит на меня. Он выглядит смущенным, даже нервным…
И тогда я понимаю. Вокруг его шеи не висит Жар-птица. Он должно быть снял её прошлой ночью перед сном, но сейчас память начала его подводить. В течение нескольких последних минут Тео начал терять контроль над телом, терять сознание.
Мама не совсем ошибалась насчет нашего сознания, ускользающего в альтернативном измерении, как выяснилось.
- Тебе нужно напоминание, - я роняю вилку, подхожу к нему и хватаю за руку. Осталось достаточно от моего Тео, чтобы он не сопротивлялся или не задавал вопросы, когда я тащу его обратно в свою спальню.
Я слегка толкаю его, и он тяжело садится на кровать. На секунду он снова становится сам собой и улыбается.
- Разве мы не проходили через это прошлой ночью?
- О боже, прекрати флиртовать хотя бы раз в жизни, - я копаюсь в его одежде, лежащей на полу и нахожу Жар-птицу. - Просто надень это, ладно?
- Надеть, что?
Он уже забыл о ней. Кажется, он не замечает такой же кулон у меня на шее. Мама объяснила это однажды. Поскольку Жар-птица принадлежит к нашему измерению, её будет очень сложно заметить жителю другого измерения. В ту секунду, когда я привлекаю его внимание к кулону, теоретически, Тео может увидеть его, но в обратном случае он окажется вне поля его зрения.
Хорошо, что это на самом деле работает. В другом случае, люди внезапно начинали бы сходить с ума из-за того, что на их шее появляется Жар-птица и снимали её, дестабилизируя путешественников, которые только что прибыли. Но люди могут носить её месяцами не замечая. Физика, странная штука.
- Держись, - говорю я ему, беру его Жар-птицу в руку, нахожу последовательность, которая инициирует напоминание, потом отпускаю его за мгновение до того, как вокруг него вспыхивает бело-голубой свет.
Они говорили мне, что это будет больно. Они не сказали, насколько. Тео сгибается почти в конвульсиях, потом шепотом выругивается и падает вперед, и на секунду мне я думаю, что он потеряет сознание.
- Шок? - спросила я маму, когда она рассказала мне об этом. - Напоминание - это только электрический разряд?
Она широко улыбнулась, как будто мы разговаривали о бабочках и радуге.
- Совсем нет. Напоминание - это достаточно тонкая резонансная вещь. Он просто ощущается, как электрический шок.
- Тео? - я наклонилась вперед, положив руки ему на плечи. - Ты снова в порядке?
- Да, - он смотрит на меня снизу вверх широкими глазами и тяжело дыша, потом повторяет. - Да.
Как будто я спорила с ним.
- Это было близко, - я положила руку себе на грудь, чтобы удостовериться, что жар-птица всё еще там. Изгиб твердого металла в моей ладони успокаивает меня и заставляет задуматься. Понадобится ли мне в итоге напоминание?
Тео побледнел и держится за кровать, словно ожидает землетрясения. Под моим вопросительным взглядом он говорит:
- Мне нужно несколько минут, ладно?
- Конечно, - это должно быть так же ужасающе, как и больно. Поэтому я мягко взъерошиваю его уже торчащие волосы и иду обратно на кухню, где приканчиваю свои блинчики и обдумываю планы.
Если Пол еще не на пути к нам, мы направимся к нему в течение часа. Должен быть монорельс, который быстро доставит нас в Кембридж, так? Или даже поезд. Мы найдем его прежде, чем он найдет нас. И потом, мы убьем его.
.
От моего внимания не ускользнуло, что Пол, которого мне нужно уничтожить, на самом деле пассажир в теле другого Пола Маркова. Хотя сейчас мне кажется, что такой злой человек, как Пол будет злым в любом измерении, я не знаю этого достоверно. Поэтому, все не так просто, как найти его и, я не знаю, пристрелить.
Потому что есть некоторые действия с Жар-птицей, которые могут быть опасны для путешественника внутри тела. Тео рассказал мне об этом.
Фактически, решаю я, мы должны обсудить это прежде, чем сделаем что-то еще, даже прежде, чем покинем дом.
Увидев цель, я ставлю тарелку в раковину и возвращаюсь в спальню, чтобы поговорить с Тео. Однако, войдя, я не вижу его. Его одежда всё еще лежит на полу, но я не вижу его тонкую черную куртку.
- Тео? - я захожу в ванную, и пройдя два шага, я понимаю, как грубо было это сделать, даже не постучав.
Увидев его, я сразу же понимаю, что он хотел остаться один. Я также понимаю почему.
Потому что Тео, мой проводник, распростерт на плиточном полу, у него в вене шприц.
Глава 6
- Тео? - я делаю шаг вперед и по какой-то дурацкой причине мне стыдно, что я вижу его таким.
Сразу после стыда приходит гнев. Почему я должна быть смущена? Не я под кайфом посреди чего-то настолько опасного, настолько важного…
Тогда Тео стонет и переворачивается на бок на полу ванной. Он совершенно, абсолютно невменяем.
- Ох, дерьмо, - я падаю на колени и переворачиваю его на спину. Тео, похоже, даже не понимает, что я здесь. - Что ты делаешь?
Глаза Тео сфокусировались на мне только на секунду, и он выдавил одно слово:
- Извини.
- Извини? Простить тебя?
- Да, - говорит он. Моя злость сейчас далека от него, как я догадываюсь. Весь мир далёк от Тео на данную минуту.
Я хватаю маленькую бутылочку, которую вижу на полу в ванной, она все еще наполовину наполнена жидкостью ярко-изумрудного цвета. Что за наркотик так выглядит? Должно быть, что-то из этого измерения, потому что я никогда раньше такого не видела.
Я пытаюсь поправить его на полу, чтобы он не сворачивался в клубок у тумбы. Он реагирует немного, повернувшись и положив голову мне на колени. Со вздохом я сажусь на холодную плитку, прислоняюсь спиной к стене, и развязываю резиновый жгут, который он завязал вокруг предплечья. Не нужно оставлять его надолго.
Я чувствую его дыхание, глубокое и равномерное, и его грудь поднимается у меня на коленях.
Прислонившись головой к тумбе, я стараюсь успокоиться. Но это сложно. У Тео, не всё в порядке с головой. Я это знала. Мы все начали понимать это. Его смелость и верность не меняет этого важного обстоятельства.
Я больше не могла быть уверена, что на Тео вообще можно полагаться в любых обстоятельствах, не то что в таких, как сейчас.
Хотя я не хочу этого признавать, Пол был первым, кто предупредил меня насчет Тео, первый, кто осознал, насколько далеко всё заходит, кто пытался что-то сказать. И, должно быть, он давно это подозревал, но держал при себе. Только Происшествие заставило его заговорить.
Происшествие случилось два месяца назад, и это единственный раз, когда я видела, как мои родители злятся на Тео. Позже они сделали вид, словно ничего не произошло, но все равно, это осталось у меня в памяти.
В тот день я проводила время с мой сестрой, Джози, которая приехала домой на выходные из Скрипс. Она помогала мне подготовиться к усложненным экзаменам, которые могли быть сложными, когда обучаешься дома и не планируешь сдавать стандартизированные тесты.
Я знаю, каким бывает стереотип домашнего обучения для людей, которые первый раз слышат это слово. Они предполагают, что это очень религиозное и не очень сложное образование, например, когда все садятся в круг и целый день изучают, как Бог создал динозавров, чтобы пещерные люди на них ездили.
В моем случае, однако, мои родители забрали Джози из государственной школы, когда учительница в детском саду сказала, что то, что она уже читает на уровне пятого класса, невозможно, поэтому она явно просто научилась произносить слова, не понимая их. Я, в свою очередь, никогда не переступала порог настоящей школы. Из того, что я слышала, я не много пропустила. Вместо этого мама и папа выстроили в очередь толпы репетиторов, их аспирантов и ассистентов из других областей университета, и заставили меня и Джози работать усерднее, чем кого бы то ни было. Время от времени они приводили других детей профессоров, чтобы мы были "хорошо социально развиты".