- Мы пройдем без билета, - он смотрит на меня искоса, потом улыбается. - Поскольку это у меня преступные наклонности в нашей команде, оставь это мне, ладно? Когда мы пройдем через главный вход, никто не будет смотреть в нашу сторону дважды, если мы будем вести себя спокойно.
На этой конференции будут владельцы корпораций, миллионеры, и так далее, но на Тео - потертые джинсы, парка и футболка.
- Что насчет твоей одежды?
- Из нас двоих ты неправильно одета для технической конференции, хотя ты выглядишь сногсшибательно, как всегда, - он уверен в себе, как обычно, как будто я не видела его без сознания и беспомощным на полу ванной час назад. Должна ли я быть в ярости или испытывать облегчение по этому поводу? Тео показывает на свои видавшие виды джинсы. - Вероятно, я слишком нарядный, но думаю, сойдёт. Просто держись ко мне поближе.
- Хорошо.
У меня внутри нарастало беспокойство с приближением встречи с Полом. Или нет - может быть, мы всё поняли неправильно. Это совершенно не обязательно Пол Марков из нашего измерения. Что, если он сбежал в какое-нибудь другое место?
Тогда нам придется прыгать в совсем другое измерение, с новыми правилами и даже может быть большим расстоянием между нами. От этой мысли у меня разболелась голова.
И всё же, в другом измерении у меня могут быть родители. Оба. Сейчас я чувствую, что потеряла мать почти так же, как отца.
Что мама сейчас делает дома? Мы с Тео оставили сообщение с объяснением того, что мы делаем, она должно быть потеряла самообладание, прочитав его, но без собственной Жар-птицы она не могла последовать за нами. Ужасно думать о том, как она испугалась за меня и Тео, когда она только что потеряла отца, но, когда мы решили уйти, я не перестала думать о том, сколько нас не будет в собственном измерении. Пока что нас не было полтора дня.
Я думала, были ли уже похороны отца, у него даже не могло быть настоящих похорон, настоящего места упокоения…
Нет. Я не могу позволить этому отвлечь меня. Находясь так близко к цели, я должна оставаться сильной.
- Научи меня пользоваться Жар-птицей, - говорю я, вытаскивая свою из-под рубашки.
- Ты поняла основы, да?
- Я имею в виду не основы, - это было сложно сказать. - Я имею в виду, покажи мне как убить Пола. Нашего Пола.
- Ты хочешь это сделать? - Тео оглядывается вокруг, мы окружены пассажирами. Но они так заняты своими голографическими экранами и наушниками, что не слышат ни слова их того, что я сказала.
Я настаиваю.
- Покажи мне.
- Слушай. Для твоей безопасности и сохранения моего рассудка, давай оставим эту часть мне, хорошо?
- Моя безопасность не самое главное.
- Говори за себя, - отвечает он, таким тоном, что я снова одновременно напугана и обрадована тем, что это может значить.
Мой голос становится мягче, но уверенность - нет.
- Ты должен показать мне это, на всякий случай, - в душе я знаю, что это моя работа убить Пола, но это не тот аргумент, который хочет услышать Тео. Если он обеспокоен безопасностью, то поговорим о ней. - Если с тобой что-то случится, я смогу защитить себя.
Тео все еще выглядит обеспокоенным.
- Ты понимаешь, что это непросто? Пол должен быть либо без сознания прежде чем ты это сделаешь, ибо тебе придется сорвать Жар-птицу с его шеи, если она на нём есть. Её может и не быть.
Пол мог спрятать её в безопасном месте. Но спорю на что угодно, он так не сделал. Мы с Тео все еще носим свои, потому что эта вещь слишком ценная, слишком уникальная, чтобы держать её где-то еще, а не рядом с сердцем.
- Я понимаю, - говорю я. - Покажи мне.
Тео наклоняется ближе и показывает мне достаточно сложную серию поворотов и изгибов в различных слоях и микросхемах Жар-птицы, пантомимой, конечно. Здесь столько шагов, что я вряд ли могу даже начать запоминать их.
- Почему это так долго? Как должен кто-то сделать это в момент кризиса?
- Никто не должен этого делать. Точка, - отвечает он. Его голова так близко к моей, что мои кудри касаются его щеки и он не отодвигает их. - Мы создавали способ путешествий между измерениями, а не оружие. То, что я показываю тебе, технически значит перезагрузку, то, что ты должна делать только в своем собственном измерении, чтобы позволить Жар-птице… подключиться к другому человеку, к другому резонансу между измерениями, понимаешь о чём я?
- Наверное, - я позволяю разочарованию взять верх. - Я бы хотела, чтобы это было проще, вот и всё.
- Это должно быть сложно, потому что это смертельно для любого, кто находится не в своем измерении. Мы не хотели, чтобы кто-то случайно это сделал во время путешествия.
Наблюдая, как Тео снова и снова повторяет последовательность, я снова думаю об этом - о том, что я собираюсь кого-то убить. Настоящего человека, даже если он находится в чужом теле.
Он в чьем-то другом, напоминаю я себе. Ты освободишь мир от Пола. Но я не могу чувствовать праведный гнев, когда я сама нахожусь в чужом теле.
И это не какой-то незнакомец, это Пол. Тот, кто выглядел так, словно никогда не получал лучшего подарка на день рождения, чем кривобокий торт, который мама испекла для него. Того, кого я дразнила за то, что он покупал одежду в дешевых магазинах, и потом чувствовала себя виноватой, когда увидела, как он смутился, потому что он ходил туда не для того, чтобы быть хипстером, а потому что он был беден. Пол, с его серыми глазами был тем, кто прижимал меня к груди, когда я была напугана.
После всего хорошего, что сделал для него мой отец, после всей любви, которую он ему подарил, Пол смог убить его не моргнув глазом. Почему я не смогу сделать то же самое? Почему это должно быть так тяжело? У меня есть причина, у меня есть право на убийство. Я не должна чувствовать себя виновной, ужасной и больной.
Ради папы, говорю я себе, но в первый раз эта фраза кажется пустой.
Мой желудок переворачивается и, кажется в монорельсе стало слишком жарко. Я втягиваю воздух, чтобы успокоиться и Тео смотрит на меня.
- Ты в порядке?
- Да, - коротко говорю я. - Я думаю, что запомнила.
- Будь осторожна, - говорит он, защелкнув мою Жар-птицу обратно в правильной конфигурации, все тонкие металлические слои складываются друг в друга, как крылья насекомого. - Мы создали эту штуку так, что её легко починить и изменить, поэтому, когда ты так её раскладываешь, она может разлететься на части. Достаточно просто починить, если ты знаешь, как, но я не смогу научить тебя этому за час. И даже за месяц.
- Правильно. Она сложная. Тебе не нужно постоянно об этом мне напоминать.
Карие глаза Тео встречаются с моими, теплые и знающие.
- Кто-то в плохом настроении.
- Мы собираемся убить человека. Я должна быть рада?
Он поднимает руки, как будто сдается.
- Я знаю, что это тяжело, ладно? Для меня это тоже непросто.
Братишка. Тео устраивал Полу то, что он называл "задержанное взросление", пытаясь показать ему музыку, клубы и даже девушек, всё, что он, пропустив, начав изучать высшую физику в тринадцать лет. Конечно, Тео отчасти наслаждался поклонением, потому что Пол думал, что Тео примерно в восемьдесят раз круче, чем все остальные на земле.
Или мы считали, что он так думал. В конце концов, Тео так же глубоко заблуждался насчет Пола, как и все мы. Его так же горько предали.
- Извини, - я прислонилась головой к пластмассовому креслу и уставилась наверх на сияющую голографическую рекламу, парящую над нами и умоляющую купить продукты, о которых я никогда не слышала.
- Я знаю, что веду себя как стерва. Я устала, вот и всё.
- Это не просто, - соглашается он. - Мы можем снова стать милыми потом. После.
- Точно.
Монорельс подходит к нашей остановке. Мы с Тео выходим из машины бок о бок, не говоря друг другу ни слова. Может быть, он все еще думает о том, вежливость можно отложить на потом. Может быть, мне тоже нужно так думать. Вместо этого мой мозг затуманен неуверенностью о том, что мы обнаружим, увидев Пола, если мы вообще сможем его увидеть, и, еще хуже, сомнениями в моих намерениях.
Я даже не смотрю на Тео, чтобы не дать ему понять, в каком я состоянии. Поэтому я осматриваю толпу, текущую мимо нас на станции, состоящей из металлических решеток и голографических знаков, надеясь на отвлечение от предстоящей темной работы.
Одна фигура останавливается как вкопанная. Крупный мужчина в длинном черном пальто остановился, чтобы посмотреть на голографическую карту местности, парящую над головой. Увидев движение боковым зрением, я поворачиваюсь к нему и моя первая мысль "у него сердечный приступ".
Потом я вижу, кто это.
Я гналась за Полом Марковым через измерения. Теперь он только в двадцати футах от меня.
Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net
Глава 8
Я вытянула руку, пытаясь предупредить Тео, но этого не потребовалось.
- Сукин сын, - шепчет Тео.
Он подается вперед, и я хватаю его за футболку.
- Нет, Тео. Нет.
- Что ты… - поначалу он зол от того, что я остановила его, так зол, что это меня шокирует, но потом Тео заметно расслабляется. - Правильно. Не очень хорошее место для встречи. Вероятно, камеры и копы на каждом углу.
Но я остановила Тео не поэтом. Это произошло потому, что, увидев Пола, я перенеслась в ту секунду, когда услышала, как полиция говорит его имя, называет его подозреваемым в папиной смерти. Как ни странно, меня не сразу охватил гнев, я была слишком оглушена, чтобы испытывать такое уместное чувство. Я продолжала думать, что это не могло быть правдой. Ужасные вещи, которые я слышала, не могли быть реальными.
Когда полицейские стояли в нашей гостиной, мама плакала в ладони, когда они говорили о "подозрительных действиях" Пола. Я думала, что должна позвонить ему, чтобы Пол мог объяснить, что на самом деле происходит.
И сейчас, глядя на него, я не видела убийцу моего отца. Я вижу Пола, которого знала.
Тот, который заставил меня чувствовать себя наконец-то влюблённой.
День благодарения у нас в доме всегда был немного странным. У нас нет родственников кроме тёти Сюзанны, которая, кажется, думает, что Благодарение - это какая-то варварская американская традиция, от которой у неё появятся блохи. Поэтому мои родители приглашали толпу студентов-физиков, других профессоров и соседей. Аспиранты всегда приносили какое-то блюдо, а они приезжали со всего мира, что значит, что у нас могли быть кимчи или эмпанадас вместе с индейкой. Однажды Луис, который приехал с Миссисипи, принес что-то под названием тардакен, лично я не думаю, что еда должна называться таким словом, но это оказалась индейка, фаршированная курицей, которая фарширована уткой. И, должна признать, это было очень вкусно. Тардакен был одним из лучших блюд. Иногда они были почти грустными, например, в тот год, когда Тео принес кексы и мы все притворились, что они не из магазина.
Пол попросил разрешения готовить у нас на кухне, потому что у него не было плиты. Поэтому я наблюдала за его готовкой.
- Лазанья? - я подпрыгнула и села на стол.
- Такая, как её готовили Пилигримы.
- Это единственная вещь, которую я умею готовить, - Пол нахмурился на томатный соус в кастрюле, как будто он сделал что-то оскорбительное. - Единственное, что можно принести, в любом случае.
Я сделала усилие и не сказала, что, если он готовит в нашем доме, он точно ничего не приносит. Мы наконец достигли точки, когда я начала уютно себя с ним чувствовать, когда я начала верить, что могу разглядеть за тихим и неловким фасадом настоящего Пола Маркова.
Мама и папа были в университете, Тео где-то праздновал, Джози не прилетит из Сан-Диего до завтрашнего утра, очевидно, потому что она провела день за серфингом с друзьями. Поэтому мы с Полом были одни. Он был одет в свои обычные выцветшие джинсы и футболку. Я клянусь, он не знает, что людям можно носить что-то кроме черного, серого, белого и джинсы. Я каким-то образов почувствовала себя слишком вырядившейся в тунике и леггинсах.
- Почему ты не поехал домой на День Благодарения? - я сделала усилие и не добавила "как нормальный человек". - Ты не хочешь увидеть своих родителей?
Губы Пола сжались в тонкую линию.
- Совсем нет.
- Ох, - если бы я могла взять слова назад, но я не могла. Я очень тихо добавила. - Извини.
- Все хорошо, - прошла еще одна секунда неловкой тишины между нами, и он добавил. - Мой отец, он нехороший человек. Мама не возражает ему. Они не понимают жизнь, которую я выбрал. Они рады, что у меня стипендия, поэтому я не стою им денег. Больше, особо нечего рассказать.
Это очевидно было большой ложью, как это нечего больше рассказать? Но я не собиралась быть еще более грубой и начать выпытывать. Я просто подумала, что за родители это должны быть, чтобы им не нравилось, что их сын - блестящий физик. Или что могло скрываться за фразой "нехороший человек".
Я пыталась придумать, как перевести разговор на другую тему.
- Так, хм, что это за музыка?
- Рахманинов. Восемнадцатая вариация Рапсодии на тему Паганини, - его глаза взглянули на меня с беспокойством. - Не очень современно, я понимаю.
- Это Тео дразнит тебя насчет классической музыки, не я, - поскольку Тео не было рядом, я наконец призналась. - На самом деле, она мне нравится. Классическая музыка.
- Да?
- Я не специалист по композиторам, но я немного узнала на уроках фортепьяно, - я поспешила добавить. - Просто, когда я слышу её, я думаю, что она красивая.
Рахманинов был удивителен, на самом деле, ноты фортепьяно снова и снова кружились в бесконечном крещендо.
- Ты всегда извиняешься за то, что чего-то не знаешь, - Пол даже не поднял глаза от чаши, где он смешивал моцареллу и домашний сыр. - Тебе надо это прекратить.
Обидевшись, я выпалила:
- Извини за то, что не родилась всезнающей.
Он остановился, сделал глубокий вдох и посмотрел на меня.
- Я имел в виду, что тебе не должно быть стыдно от того, что ты чего-то не знаешь. Нельзя начать учиться до тех пор, пока не признаешь, сколько ты не знаешь. Нет ничего плохого в том, что ты не знакома с классической музыкой. Я не знаком с музыкой, которую слушаешь ты, например, Адель и Машина.
- Это "Флоранс и Машина". Адель выступает соло, - я хитро взглянула на него. - Но ты это знал, разве нет? Ты просто хотел, чтобы я себя почувствовала лучше.
- Хорошо, - сказал Пол, и я поняла, что он ошибся непреднамеренно.
Прежде, чем я смогла подразнить его, он нахмурился на свою лазанью, как будто это был научный эксперимент, который прошел не как запланировано. Листы теста, которые он положил вниз, начала скручиваться, словно пытаясь сбежать.
- Ты купил лазанью без варки, да? - сказала я, спрыгивая со стола. - Она иногда так себя ведет.
- Я думал, так будет быстрее!
- Ты мог бы положить туда и другие листы, не отваривая их предварительно, ой, подожди, - я схватила один из фартуков с крючка и быстро завязала его. - Я помогу.
В течение нескольких следующих минут мы работали бок о бок: Пол выкладывал слоями сыр, листы лазаньи и соус, и деревянными ложками мы пытались удержать тесто от скручивания до тех пор, пока не покроем их несколькими слоями начинки. От пара мои волосы растрепались, Пол ругался по-русски, и мы оба глупо смеялись. До того вечера я не знала, что Пол может так много смеяться.
Как только мы закончили, нам потребовалось прикрыть сковороду перед выпечкой, и мы оба одновременно протянули руки к фольге. Наши пальцы соприкоснулись всего на секунду. Большое дело.
Я видела его практически каждый день в течение года, но в то мгновение я увидела Пола новыми глазами. Словно я только что поняла чистоту его глаз, сильные линии его лица. Словно его тело перестало быть крупным и неуклюжим, и стало сильным. Мужественным.
Привлекательным.
Нет. Сексуальным.
И что он видел, гладя на меня? Чем бы это ни было, это заставило его слегка раскрыть губы, словно от удивления.
Мы оба сразу же отвели взгляд. Пол оторвал кусок фольги и когда лазанья оказалась в духовке, он сказал, что ему нужно поработать над формулами. Я пошла к себе в комнату рисовать, что значило, что я смотрела на свои тюбики с краской в течение нескольких минут, пытаясь восстановить дыхание.
Что только что случилось? Что это значит? Значит ли это что-нибудь?
Все время после смерти отца я желала, чтобы этого происшествия с Полом не было. Но я не могла отменить это.
Пол Марков опасен. Он убил твоего отца. Ты это знаешь. Если ты не можешь ненавидеть его за это, что ты за слабак? Не упусти еще одну возможность. В следующий раз, когда увидишь его, не сомневайся. Не думай ни о лазанье, ни о Рахманинове.
Действуй.
У нас получилось следовать за Полом по станции так, чтобы он нас не видел.
- То, что ты увидела, - бормочет Тео. - Это возможно напоминание. Он сейчас нас узнает. Оставайся сзади него.
Предчувствие Тео было верным. Пол направлялся на конференцию, где собирался появиться Ватт Конли. Для события, посвященного технологиям на пике человеческих возможностей, было странно, что оно проводится в старом строении - зданию должно было быть больше ста лет, с его Эдвардианскими карнизами и роскошью. Толпа, наполняющая его, была странно разнопёрой. Некоторые - прилизанные профессионалы в костюмах цвета вороненой стали или чернил, разговаривающие с несколькими голографическими экранами, поднимаясь по лестнице, в то время как другие выглядят как студенты-первокурсники, которые только что встали с постели, но на них еще больше устройств, чем на тех, что в костюмах.
- Я говорил тебе, что ты слишком нарядилась для такого места, - бормочет Тео, в то время как Пол пропадает в дверях.
- Как он зашел? - говорю я. - У него уже есть пропуск или он проник без билета?
- Нет смысла волноваться о том, как он зашел, пока мы сами не окажемся там. Оставь это мне, ладно, Мег?
Очевидно, все свое путешествие через Соединенное Королевство Тео провел, пытаясь понять, как работают эти продвинутые компьютеры. Пока мы неспешно продвигаемся по лестнице, притворяясь что собираемся войти, он умудряется взломать базу данных организаторов. Поэтому, когда мы оказываемся у стойки регистрации, и ведем себя так, словно мы шокированы (шокированы!) тем, что у них все еще нет для нас пропусков, чтобы мы смогли их забрать, как мы договаривались, они действительно находят наши имена в системе. Два поспешно напечатанных временных пропуска, и мы внутри.
Тео предлагает мне руку, и я беру его под локоть, и мы заходим в зал конференции. Это большое помещение, уже немного затемненное, чтобы лучше было видно огромный экран размером, как в кинотеатре, ожидающий на сцене.
- Должна признать, - шепчу я Тео. - Это было достаточно гладко.
- Гладко - моё второе имя. На самом деле моё второе имя Виллем, но расскажешь об этом кому-нибудь, и, я тебя предупреждаю, я буду мстить.
Мы садимся в конце, где больше возможностей осмотреть весь зал и увидеть, как Пол что-либо сделает, предполагая, что он что-то собирается сделать. Кажется, его нет среди зрителей.
Если Тео и заметил моё плохое настроение, то он не подал знака.