Час спустя, свежевыбритый, в лучшей рубашке, стетсоне и ботинках из змеиной кожи, он припарковал машину у ресторана, где они с Лиз договорились встретиться. Его длинные волосы были связаны традиционным узлом чонго, шею украшала массивная цепь с бирюзой.
"Стеклянная дверь", расположенная в двух кварталах от галереи Кент, считалась одним из самых элегантных заведений Скоттсдейла. Ресторан держал марку, поэтому метрдотель даже глазом не моргнул, когда в зале появился Хэнк, как будто сошедший со страниц романов Луи Л'Амура.
Хэнк специально приехал пораньше. Он хотел успокоиться перед встречей с противником. Глубоко вздохнув, он сел за указанный столик в уединенной нише. Нелегко будет вырвать картины Алана из цепких рук Лиз. Черт бы их обоих побрал! Ведь до сих пор они любят друг друга, а не желают в этом признаться.
Его собственный любовный опыт был не столь болезненным. В молодости он старательно учился, времени на ухаживания и женитьбу не оставалось. К тому же он не был красавцем, и девушки отнюдь не спешили с ним знакомиться. Он собирался жениться на Элеаноре Цози, толстушке медсестре из госпиталя навахо в Виндоу-Рок, когда у Алана все наладится, и он перестанет нуждаться в его, Хэнка, помощи.
Алан всегда был сыном его сердца, а временами казался по-настоящему родным. Учитель рисования и девятилетний мальчик с железным характером встретились тридцать лет назад, и Хэнк сразу заметил в Алане нечто особенное: гордость и гнев, которых уже не было у большинства индейцев.
- Ты не поможешь мне уехать отсюда? - спросил мальчик, когда закончился первый в его жизни урок рисования. Вопрос прозвучал, как приказ. - Я очень нужен матери.
- Извини, Бюро по делам индейцев обязало меня дать тебе образование, а в вашей резервации нет школы.
В те дни Хэнк часто утешал своих учеников, которые так скучали по дому, что отказывались пить и есть. Но Алан не тосковал. Жестокое обращение белых с его народом пробудило в маленьком индейце ненависть. Она жила в нем и сейчас.
Глядя на Лиз, идущую по залу к столику, Хэнк спрашивал себя, почему она все-таки отказала Алану.
С тех пор как навахо видел ее в последний раз, Лиз похорошела. Она принадлежала к тем счастливым женщинам, которые с каждым годом становятся прекраснее. Поднявшись ей навстречу, Хэнк продолжал внимательно изучать ее. Все знакомые, включая Алана, утверждали, что она выглядит настоящей патрицианкой. Однако тонкий с горбинкой нос, затаенный взгляд, широкие скулы напоминали Хэнку скорее о восточных одалисках. Кто она, к какому племени принадлежит? Бог весть. Встречаясь с Лиз, он всякий раз задавал себе этот вопрос, но ответа не знал до сих пор.
- Добрый день, Хэнк.
Она кивком подозвала официанта, заказала выпить, потом все внимание обратила на Хэнка.
- Что вы собирались мне сказать?
- Алан попросил меня стать его дилером, - сразу решил переходить к делу навахо. - Он хочет, чтобы я как можно быстрее забрал из вашей галереи его работы.
Лиз побледнела, однако ни один мускул на лице не дрогнул.
- Если вы научили Алана рисовать, это еще не значит, что вы сумеете управиться с многомиллионным предприятием. А его картины стоят именно столько. Вы можете разрушить то, что я создала, помогла ему достичь.
- Вы знаете, как я отношусь к Алану и никогда не сделаю ничего, что повредило бы ему или его творчеству.
- Если вы станете его дилером, то это неминуемо приведет Алана к катастрофе, - спокойно ответила Лиз.
- Послушайте, я не хочу переходить на ваши отношения, они касаются только вас двоих. Но его пожелания высказаны достаточно ясно. Он хочет забрать свои работы.
- Вы представляете себе, насколько сложны его финансовые дела? Репродукции, открытки, поздравительные конверты, картины и прочее, список можно продолжать до бесконечности. И за каждым пунктом этого списка стоят контрактные отношения с различными фирмами. Сейчас я веду переговоры об организации ретроспективного показа его работ в музее Гугтенгейма. При надлежащем руководстве Алана ждет слава нового Пикассо.
- Вы ясно изложили свою точку зрения, Лиз, но хозяином картин все-таки является Алан. Я должен сделать то, что хочет он.
- Нет, не должны. Вам известны обязанности дилера?
- В общих чертах.
- Прежде всего дилер отвечает за карьеру художника. - Лиз вызывающе посмотрела на Хэнка. - Мы с вами всегда недолюбливали друг друга, но я никогда не поверю, что вы решитесь испортить Алану будущее, совершив непоправимое.
- Я наилучшим образом позабочусь о том, чтобы не случилось ничего плохого.
- В данной ситуации ваш наилучший образ все равно будет недостаточно хорош. Для начала вам придется выбрать, в какой галерее Алан будет выставлять свои работы. Это не так легко, как вам кажется. Ежегодно я получаю десятки писем от дилеров, которые хотели бы его представлять. Алан может, конечно, рискнуть и связаться с плохой галереей, но если их будет три или четыре? Критики сразу призадумаются. Они, как пираньи, издалека чуют запах крови. Вы готовы взять на себя такую ответственность?
Хэнк молчал. Он знал свои недостатки не хуже Лиз.
- Были времена, когда Алан обвинял меня в нелояльности. Сейчас это кажется злой иронией.
Она достала из сумочки сигареты, взяла одну, затем протянула пачку Хэнку.
- Спасибо, я не курю.
Поднося ей огонь, он сделал вид, что не замечает, как дрожат ее пальцы. Под внешним спокойствием таилось огромное напряжение, но лицо и манеры оставались безупречными.
- Хочу сделать вам предложение, - Лиз выпустила изо рта тонкую струйку дыма, - которое, надеюсь, вы примете, потому что оно отвечает как моим интересам, так и вашим. Кстати, и интересам Алана, хотя он никогда в этом не признается.
- Продолжайте.
- Хэнк, я собираюсь научить вас вести дела Алана. Не хочу, чтобы смена дилера повредила ему.
- Чего вы хотите взамен?
Ее глаза вспыхнули.
- Хочу заниматься этим один или два дня в неделю до тех пор, пока не почувствую, что вы можете справиться с обязанностями и без меня. Но если у вас возникнут проблемы, вы, разумеется, всегда будете иметь возможность немедленно связаться со мной.
Он отказывался ей верить.
- Повторяю, чего вы требуете взамен?
- Чтобы вы от имени Алана подписали со мной контракт сроком на пять лет, в котором содержалась бы гарантия того, что Алан ежегодно будет принимать участие в моих выставках, а я буду иметь право первого выбора его картин.
- Похоже на шантаж, - сказал Хэнк. - Не думаю, что Алан согласится на такую сделку.
- Вы не уловили самого важного. Попросив вас стать его дилером, он полностью передал свою карьеру в ваши руки.
"Какое счастье, - подумал Хэнк, - что я никогда не играл с ней в покер". С таким игроком он, несомненно, остался бы без штанов.
- Допустим, я соглашусь на ваше предложение. Но как объяснить это Алану?
- Это ваши проблемы.
- Он лучше отнесется к такому решению, если я скажу ему, что вы посвящаете меня в тайны бизнеса.
- А вот этого вы сделать не сможете, - без всякого выражения ответила Лиз.
- Почему?
- Не ваше дело. - Очевидное волнение сгладило грубость ее ответа.
Хэнк молча уставился в пустой стакан. Благополучие Алана важнее лирических переживаний и эмоций. Черт, новый Пикассо? Этому Хэнк мешать не собирается.
- Вы сказали, мне придется выбирать галереи, которые возьмутся выставлять Алана?
- Да.
- В таком случае, - Хэнк представил, какую битву ему придется выдержать с Аланом, - я принимаю ваше предложение.
Глава 7
Решив остаться в Фениксе, Арчер не подозревала, насколько тяжелым будет расставание с Луисом. Они так и не успели решить свои проблемы и, сидя перед отъездом в аэропорт за обеденным столом, Арчер чувствовала уже разделивший их барьер. Ночью они занимались любовью. Луис, как всегда, старательно ласкал ее, но все кончилось слишком быстро, Арчер осталась неудовлетворенной, и близость обернулась пошлым соитием.
- Я не стал брать много вещей, - сказал Луис, вытирая рот льняной салфеткой. - В Гонконге я пробуду не меньше трех месяцев, поэтому костюмы и рубашки куплю там.
Он встал из-за стола.
- Хорошая мысль, - поддержала Арчер, стараясь выглядеть веселой и беззаботной.
Но три месяца означали для нее целую вечность. Они познакомились, когда ему было двенадцать лет, а ей пять. С тех пор они никогда не расставались надолго.
С того момента, как мать Луиса поступила на службу к ее родителям, он стал неотъемлемой частью ее жизни, большим братом. Учил ездить верхом, кататься на роликах, перевязывал ей разбитые коленки, смазывал оцарапанные локти, а она старалась ни в чем от него не отставать, смотрела на него с обожанием. Их брак казался предрешенным и неизбежным, как судьба, и, пожалуй, был ее единственным по-настоящему верным шагом в жизни. Почему же они вдруг стали чужими людьми?
- Ты и правда не возражаешь, чтобы я осталась дома? - спросила Арчер.
Луис озадаченно посмотрел на нее.
- Тебе не кажется, что вопрос несколько запоздал?
Если бы сейчас он попросил ее поехать с ним, она бы не раздумывая согласилась.
- Признаюсь, я недооценивал твою работу, когда предложил все бросить и ехать со мной в Гонконг. Тебе пришлось изрядно потрудиться, чтобы отвоевать достойное место под солнцем. - Таким тоном он говорил на деловых совещаниях, когда надо было произвести впечатление на партнеров. - К тому же я уезжаю не навсегда. Всего через два месяца Рождество, я ненадолго приеду, а в мае командировка уже закончится. В некоторых отношениях разлука будет нам полезна, мы лучше оценим, насколько нужны друг другу. А когда я вернусь, мы начнем жизнь сначала.
Арчер согласно кивнула и, едва сдерживая слезы, пошла на кухню. Поглощенная собственными проблемами, она до сих пор не замечала, что Луис очень обеспокоен их отчуждением. Ей казалось, он не склонен к разговорам по душам, если это не касалось его служебных интересов. Брак был для них некой данностью и воспринимался как нечто само собою разумеющееся и вечное. А теперь выясняется, что их отношения не оставили Луиса равнодушным.
Настроение Арчер внезапно улучшилось, и предстоящие месяцы уже не казались ей мрачной бездной. Она увидела свет в конце туннеля, ведь представился уникальный шанс избавиться от груза наслоившихся мелких обид.
- Ну, пора ехать. - Луис коснулся губами ее щеки. - Не волнуйся, все будет хорошо.
Арчер обняла мужа. Разве она смела мечтать, что наступит день и Луис сочтет ее страсть к искусству чем-то большим, чем хобби. И вот этот день настал. Он признал ее право на творчество. Нет, высокие слова не в его стиле. Но он пошел ей навстречу, разрешил остаться. Ей бы радоваться, а у нее в горле ком. Странно все-таки устроены люди.
- Ну, ну, - мягко сказал Луис и посмотрел на часы. - Пора.
Всю дорогу до аэропорта Арчер не покидало ощущение тревоги и упущенных возможностей. Муж, поглощенный многочисленными уличными пробками, казалось, не замечал ее присутствия. Может, он недоволен и разочарован ее поведением? Или его мысли уже далеко, и ему просто некогда думать о ней? Он не отрываясь смотрел на дорогу, а она спрашивала себя, вернется ли он домой прежним, не изменится ли.
Массивный подбородок и тронутые сединой виски придавали Луису весьма импозантный вид. Арчер знала, что, несмотря на все неприятности и обиды, она будет страшно по нему скучать.
- Если тебе что-нибудь понадобится, а ты не сможешь связаться со мной, позвони секретарю. Я сказал ей, чтобы твои просьбы выполнялись, как мои распоряжения.
Она кивнула, и каждый погрузился в свои мысли. Он думал о планах, которые собирался воплотить, об удовлетворении, которое он испытывает, став наконец начальником отдела и членом правления крупной электронной фирмы. Арчер вспоминала утренний разговор с Лиз. Когда машина добралась до аэропорта, супруги были уже далеки друг от друга, словно лайнер уже приземлился в Сингапуре.
В зале их ожидал Эрик Питерс.
- Очень рад видеть вас, миссис Гаррисон. Здравствуйте, Луис.
Мужчины принялись обсуждать свои дела, и Арчер ждала момента, когда сможет отойти с мужем в сторону и за несколько минут прощания хотя бы отчасти сгладить возникшее отчуждение. Вскоре объявили посадку.
- Я очень люблю тебя, дорогой, - сказала она, хотя знала, что Луис терпеть не может, когда так открыто выражают чувства при посторонних. Потом обернулась к Питерсу. - В командировках муж слишком много работает, вы уж присмотрите за ним.
Уходя, Луис ни разу не оглянулся.
Чувство ненужности было невыносимым, как зубная боль, и, оказавшись дома, Арчер бросилась переодеваться, горя желанием поскорее уйти в мастерскую, чтобы создать шедевр, который оправдал бы ее отказ ехать в Гонконг.
Рик поставил кейс на переднее сиденье "порше". Он радостно улыбался, на щеках играли очаровательные ямочки. Лиз наверняка поразит контракт, лежащий в кейсе, по которому галерее Кент предоставляется эксклюзивное право обеспечить репродукциями (по три штуки) каждый из четырехсот двенадцати номеров роскошного отеля, строящегося в городе. Для кабинетов администраторов заказаны оригиналы, а для фойе - огромная скульптура. Сумма сделки обозначалась шестизначной цифрой.
Рику пришлось обойти двух конкурентов, двух самых известных в городе дилеров - Сьюзен Браун и Джоан Коули. Он использовал все средства обольщения, имевшиеся в его арсенале: поил и кормил, а под конец даже уложил в постель декоратора, которая отвечала за приобретение картин и скульптур для отеля. Час назад, после роскошного ленча, она наконец соизволила поставить свою подпись под договором. Все кончилось великолепно, к тому же они неплохо провели время.
Прошло всего восемь часов, как Рик крадучись ушел от Лиз, опасаясь ее утренней реакции. Но теперь у него есть договор, которым он может гордиться, который сгладит неприятное впечатление от неудавшегося вернисажа. Выехав на Скоттсдейл-роуд, он по радиотелефону связался с Лиз.
- Помнишь хилтонскую сделку? - спросил он без всякого предисловия.
- Естественно.
- Так вот, час назад я заключил еще более выгодный контракт. Через двадцать минут жди меня, и ожидания тебя не обманут. Не планируй ничего на обед, нам есть что отметить.
Не дожидаясь ответа, он закончил разговор.
"Порше", приглушенно и ровно урча, проезжал мимо роскошных домов, какими была застроена вся северная часть Скоттсдейла. Рик надеялся, что вечером Лиз снова подарит ему свою благосклонность.
До этого он всегда легко расставался с любой женщиной, с которой переспал, и вскоре уже не помнил ни имен, ни лиц. Но Лиз взяла его за живое. Черт побери, да она просто околдовала его.
С шестнадцати лет, потеряв невинность на заднем сиденье "кадиллака" матери, он мечтал о совершенном сексе в идеальном месте, в идеальное время, с идеальной женщиной. Если оценивать любовь по десятибалльной шкале, то ночь с Лиз он оценил бы в двадцать баллов. Но одной ночи мало. Ему хотелось провести с ней множество ночей, а там, кто знает, может, и всю жизнь.
О Лиз Кент он впервые услышал два года назад. Самые богатые из его клиентов покупали картины и скульптуры только в ее галерее. Как рассказывали эти клиенты, у Лиз было все: положение в обществе, деньги, безупречная репутация и красота, вызывающая смертельную зависть у женщин и смертельное желание уложить ее в постель у мужчин. Рик был очарователен, сумел устроить встречу с Лиз, приложил все силы, чтобы произвести на нее впечатление, и преуспел в этом. Она спросила, не хотел бы он поработать у нее в галерее. Несмотря на очевидный успех, Рик был не совсем доволен. Он рассчитывал заинтересовать ее как мужчина, а не как потенциальный служащий.
Но несколько месяцев спустя, в "черный" понедельник, когда акции на фондовом рынке стремительно покатились вниз, многие его клиенты стали выражать недовольство спекулятивными сделками, которые они заключили по его рекомендациям. Тут-то Рик и вспомнил о предложении Лиз, попросил ее назначить встречу, и она сразу наняла его.
Работа в галерее хорошо оплачивалась. Сегодняшний договор с отелем увеличит его банковский счет еще на двадцать тысяч долларов. От такой суммы не отказался бы и процветающий богач. Но ему тем не менее хочется чего-то неизмеримо большего, чем денег.
Он страстно желал Лиз Кент.
Марианна оставила машину в переулке, чтобы она не бросилась в глаза Реджинальду Квинси, и достала из сумочки пудреницу. Боевой раскрас будет скромным, ведь сегодняшний вечер она проведет в компании аристократа. Она с трудом узнала себя без накладных ресниц, блесток на веках и взбитых волос, но инстинкт подсказывал ей, что Реджинальд привык обедать с дамами, а не с отставными девочками из бара.
Выйдя из машины, Марианна даже не потрудилась ее запереть, мысленно пожелав удачи олуху, который бы решился угнать этот рыдван. Она улыбалась. Хотя ноги ужасно болели от высоченных каблуков, зато выглядели потрясающе.
Она едва успела подойти к галерее Кент, как в изумрудно-зеленом "ягуаре" появился по-королевски точный Реджинальд. Наблюдая, как его длинное тело освобождается из кокона переднего сиденья, она подумала, что деньги и хорошие манеры - совершенно непотопляемое сочетание.
- Bonsoir, mon amie, - произнес он.
Несмотря на жару, он был в безукоризненном сером костюме, накрахмаленной белоснежной рубашке и изящном галстуке. Марианна разгладила на себе свежевыстиранное платье, провела рукой по непослушным платиновым кудрям и улыбнулась, как школьница, пришедшая на первое в жизни свидание.
Увидев отражение в зеркальном окне галереи, она чуть не расхохоталась. Он - высокий, как каланча, она - ростом с мышь. Комический дуэт, а не пара потенциальных влюбленных.
Реджинальд поинтересовался ее самочувствием, спросил, как она провела день, и сообщил, что он заказал столик в "Оранжерее".
- Вы не возражаете? - озабоченно спросил он. - Может, вы предпочитаете обедать в другом месте?
Это произвело на нее неизгладимое впечатление. Однажды они с Арчер обедали в "Оранжерее", и она до сих пор помнила свое состояние, когда выяснилось, что ей не хватит денег оплатить ее долю счета.
Реджинальд оказался истинным джентльменом, рядом с которым Марианна почувствовала себя грубой оборванкой. За десертом она окончательно решила, что он ей нравится. Пока он доставал из серебряного ведерка со льдом бутылку "Шабли", она обратила внимание на его руки с тонкими пальцами и аккуратным маникюром. Такие руки годились только для стрижки купонов.
- Выпьете еще вина? - спросил Квинси.
- Нет, благодарю вас, сэр.