– Вообще-то мне надо умыться. И не только, – призналась она, когда Вадим поставил перед ней кружку горячего чая.
– Ванна и "не только" там, зубную щётку я тебе вчера купил.
– А Лиза? Ты ей дозвонился? Она знает, где я?
– Да. Знает. Звонила только что и передала тебе, что с работы ее заберет Павел, и попросила сообщить, когда разберемся с полицией.
– Это хорошо, – Ника постаралась подавить волнение от предстоящей встречи с сотрудниками правопорядка. – Паша – мужик сильный и умный, рядом с ним она в безопасности.
– Паша?
– Муж её… бывший, то есть будущий.
– Не понял.
– Тебе и не нужно, – отмахнулась Ника и, одарив загадочной улыбкой, поспешила в ванную.
На кухню она вернулась совсем проснувшаяся и голодная, как волчица, поэтому набросилась на свежий круасан с шоколадным кремом, а затем слопала еще два с клубничной начинкой.
– Ты всегда так скромно завтракаешь?
– Прижнаться щестно, нет, – покрутила головой Ника, лопая четвертый круасан с ванильным кремом, тщательно прожевала, проглотила и, посмотрев прямо ему в глаза, продолжила: – Сегодня у меня аппетит не важный: стресс и всё такое.
– Хорошо, что предупредила, – он встал, чтобы налить себе еще чаю. – В следующий раз скуплю всю кондитерскую.
А Ника и думать забыла о сладких булочках, когда обратила внимание, что балахонистую одежду Вадим сменил на джинсы по ноге и футболку с короткими рукавами, а волосы аккуратно закрепил сзади шнурком.
– Опять разглядываешь? – усмехнулся он, поймав её взгляд. – У тебя это входит в привычку.
– Ты умеешь притягивать внимание, – парировала Ника. – А очки тоже часть маскарада?
– Еще чего! Я очкарик со стажем, – чуть ли не с гордостью ответил Вадим.
– Значит, сейчас ты в линзах?
– Ага. Так целоваться удобнее, – и в подтверждение своих слов он поднял её,легко провел большим пальцем по губам и поцеловал, сначала осторожно – пробуя, лаская, обещая, а потом постепенно усиливая напор – подчиняя и не давая никакого шанса не ответить на свою ласку.
И Ника поддалась, растворилась, позволила его губам и языку делать с ней всё, что угодно, млела от поглаживания теплых ладоней, бесстыдно прижималась к нему, терлась, словно кошка, и почти мурлыкала, ощущая под своими ладонями горячее крепкое тело.
– Котёнок, – выдохнул Вадим, – маленький, зеленоглазый, своенравный. Ты меня с первого взгляда поразила, сбила с толку, запала в сердце, потому и повел себя, как идиот. Простишь?
Ника с трудом подняла голову и почувствовала, как под взглядом голубых подернутых поволокой страсти глаз огонь в её крови устремляется куда-то вниз живота, скапливается и немилосердно жжет причиняя боль. А когда Вадим разжал руки, всё, что она смогла сделать, это протестующее захныкать…
Вадим сел и притянул её к себе на колени.
– Всё будет, сладкая моя, потерпи, – шепнул он в ухо, поглаживая ладонями тело. – Сейчас мы решим одну проблему, а потом я тебя не отпущу.
– Я сама никуда не уйду. – И это была чистая правда. И дело было не в сворачивающем её в узел желании и не в его горящих от страсти глазах, даже и не в том, что она влюблена в его образ последние пять лет. Сейчас, блаженно свернувшись в комочек в крепких объятиях, Ника осознала, что доверяет Вадиму, как никому в жизни и как себе самой не доверяла никогда. Как такое возможно и что ей с этим делать, она решила не думать. По крайней мере, сейчас.
Через полчаса Вадим вёз её домой, а она задала вопрос, который давно крутился в голове: почему Дима Косогоров оказался Вадимом и к тому же программистом.
Вадим невесело усмехнулся и начал свой рассказ:
– Компами я увлёкся в десять лет. У нас в подъезде жил парень, немного старше меня. Ты, между прочим, его знаешь. Женька, – уточнил Вадим. – Так вот, его отец был программистом и сына обучал, а там и я втянулся. И так получилось, что к тому времени, как стал подростком, я просиживал за компом сутками, чем вызывал недовольство родителей. Но я никого не слушал и мечтал только об одном – стать самым крутым программистом на свете. Поэтому очень обрадовался нашему возвращению в Штаты.
– Возвращению? – не поняла Ника. – Как это?
– Отца позвали играть в НХЛ когда мне было полтора года, – пояснил Вадим. – Мы жили там девять лет, здесь только гостили, а потом сильно заболела бабушка Женя, и мы с мамой приехали сюда. Болела бабушка долго и тяжело, но, слава богу, всё обошлось, она поправилась, и мы снова переехали в Америку, когда мне было пятнадцать лет. Я был в восторге – ведь там Мекка для нашего брата! Старался, как мог: поработал над своим английским, окончил школу, готовился поступить в очень престижный университет по интересующему меня направлению. Мечтал, что смогу произвести впечатление на работодателя, хотя бы из какой-нибудь местной небольшой софтверной компании, ну а там и до гигантов типа Гугла дорасти. Но получилось немного иначе. Точнее намного.
Вадим остановился недалеко от её дома и продолжил, разглядывая цветущий каштан:
– Мама в то время, поднаторев на рекламных контрактах отца, сама основала небольшое рекламное агентство и в один далеко не прекрасный для меня день ей пришла в голову мысль, что я очень подхожу для рекламы спортивной одежды. Мы заключили сделку: я снимаюсь в рекламе, а она оплачивает моё обучение. Таким образом, я был отодран от компа, подстрижен, покрашен, наряжен в модные тряпки и сфотографирован во всех ракурсах, которые только можно представить. Я вытерпел, но только потому, что искреннее надеялся – это ради моей учебы.
– Мне нравится тот фотосет, – не сдержалась Ника, – ты там такой забавный, молодой, веселый…
– Старался ради великой цели, – отшутился Вадим.
Но по его тону было понятно, что ему совсем не весело.
– После этого ты и стал моделью?
– О да… Моё лицо понравилось рекламодателям, мама стала моим агентом, и понеслось – контракты за контрактами, фотосеты, показы мод, популярность в узких кругах и, чёрт её побери, даже приступ звездной болезни.
– И вовсе не в узких, – возмутилась Ника.
– Может, и так, – согласился Вадим. – Только я хотел прославиться совсем в иных. Легкий успех вскружил голову, слава запудрила мозги. Искушение было слишком сильным. Как же! Всю жизнь я был никому не интересным ботаном, а тут – оказался востребованным красавцем. Я отупел от популярности и гламура, начал выпивать, и не хило – несколько раз меня арестовывали, а однажды и вовсе приговорили к общественным работам.
Как-то утром, проснувшись со страшной головной болью, я вдруг вспомнил, ради чего вообще заделался моделью, да было уже поздно. Когда я зашел на форум айтишников, где раньше был "своим парнем", меня встретили более чем холодно, а когда попытался включиться в обсуждение еще и обстебали по полной. Я сам не заметил, как забросил подготовку, и, к своему ужасу, очень многое забыл. Поступить мне уже не светило, а когда попытался разослать резюме, всерьез меня никто не воспринял. Мол, извините, у нас тут не лицом и прессом деньги делают, не отвлекайте нас, пожалуйста. Два года жила во мне надежда на лучшее, но, после того как меня не захотели принять в небольшую фирму даже на должность помощника сисадмина, я опустил руки. Родители к тому времени вернулись в Россию: мама прикупила себе часть почти разорившегося "Макситренда", вдохнула в него новую жизнь, отец получил место главного менеджера в клубе КХЛ. Я решил вернуться домой. Разорвал контракты, которые можно, отработал, которые было нельзя разорвать, и, не предупредив никого, вернулся. В Москве с родителями как-то не ужился, вот и перебрался в наш родной город в бабулину квартиру. Женька помог устроиться к местному провайдеру. Сижу себе здесь спокойно и никого не трогаю.
– Примусы починяешь? – сыронизировала Ника в надежде на улыбку.
– Ну, почти, – кивнул он и ласково погладил её по щеке. – По крайней мере, больше не чувствую себя обезьяной и недомужиком.
– Ну, что ж, в целом всё ясно, – она поймала его руку, – но остался один вопрос.
– И даже знаю, какой, – он сжал её пальцы, поднес к своим губам и легко поцеловал. – Имя Вадим как-то не прижилось в Штатах, там меня все называли Дим. Так и получился Дима Косогоров.
– Ты говоришь о нём так, будто терпеть не можешь, – заметила Ника, когда Вадим, обогнув машину, открыл её дверцу.
– Так и есть. И поверь, буду страшно к нему ревновать и требовать, чтобы ты удалила его фото, – наконец улыбнулся он.
– Ни за что на свете! Там редкие и очень красивые работы. И многие из них я покупала!
– О, так он обязан тебе частью гонорара, – к облегчению Ники, в голосе послышался смешок. – Хорошо, удалять не надо, но смотреть их я тебе всё равно не дам.
– Каким образом? – с деланным любопытством спросила Ника.
– Разве это не очевидно, котёнок? Я буду голым расхаживать перед тобой. Уверен, оригинал вызовет куда больший интерес, чем электронная отфотошопленная копия.
Глава 11
Если бы Вадиму пришло в голову сдержать свое обещание в тот же вечер, Ника не то чтобы не смогла оценить, а даже просто отреагировать, поскольку домой к нему они вернулись поздно, выжатые, как лимон, и голодные.
Общение с доблестными стражами порядка затянулось и грозило перерасти в настоящий кошмар. Их спасла соседка, которая забежала к Нике полюбопытствовать, чем все закончилось, но, когда вновь столкнулась с полицейскими, нахмурилась и, встав в наполеоновскую позу, неожиданно командным голосом гаркнула:
– Это что за канитель?
В комнате моментально наступила тишина…
Утром согласно договору Мария Степановна, непрестанно охая, рассказала, что услышала звон стекла примерно в девять вечера – "через десять минуточек, как детишки уехали" – после чего ознакомилась с протоколом, подписала его и ушла к себе.
– Совсем работать разучились! – лютовала старушка. – Я сейчас пару звоночков в Управление сделаю и расскажу, как вы бедную девочку весь день мучаете, пока преступник на воле расхаживает.
Полицейские, с недоумением взиравшие на хрупкую женщину в цветастом халатике, вдруг почувствовали сестру по крови, а когда в ответ на вопрос Мария Степановна бросила "подполковник в отставке", прониклись уважением и быстро удалились.
Поблагодарив соседку, Ника с Вадимом обессилено рухнули на диван и долго сидели в полной растерянности. Было очевидно – полицейские считают, что камень бросил кто-то из её бывших ухажеров и что она чуть ли не сама в этом виновата – никто этим делом заниматься не будет, скорее всего, спустят на тормозах и закроют за недостаточностью улик.
Как оказалось, Мария Степановна успела крепко войти в их жизнь. Она растормошила их, указала Вадиму, как заклеить дырку в стекле полиэтиленом, посетовала, что полицейские не обратили внимания на слова о слежке в сети и, буркнув под нос "определенно позвоню, а то распустились паршивцы", наконец оставила их одних.
Ника убрала осколки, дождалась мастера, который сделал замеры окна и сообщил, что новые стекла будут готовы через три дня. По телефону уговорила Лизавету не приезжать, потому что сил на разговор не осталось.
– А как же комп? – спохватилась она после того, как по требованию Вадима покорно собрала свои вещи. – Там же программы специальные и типографская клавиатура. Мне необходимо для работы.
– Завтра заеду и заберу. Не до него сейчас, – отрезал Вадим, решительно подтолкнув её за дверь, взял ключи и сам запер квартиру.
После ужина из спешно нарезанных бутербродов сил у обоих хватило только на неловкие пожелания спокойной ночи – на том и разошлись по своим комнатам…
Проснулась Ника с такой тяжелой головой, словно вчера была на развеселой гулянке, покопалась в так и не распакованной сумке, надела халат и, достав всё необходимое, поспешила в ванную, надеясь не столкнуться с Вадимом. Но не судьба. Он как раз выходил оттуда, улыбающийся и мокрый, из одежды на нём было только обмотанное вокруг бёдер полотенце. Тяжесть моментально сменилась желанием и опустилась в… Да черт бы побрал эти дамские романы с их обстоятельствами места и эпитетами!
Ника сглотнула и попятилась. Всё-таки он осуществил свою уг… да разве это угроза? Чистейшей воды наслаждение. О, это тело она знала хорошо, и если лицо её обмануло, то отсутствие загара и гламурного блеска не могло сбить с толка. Вадим был стройным, даже худым, но при этом казался очень мужественным и сильным. Длинноногий, с узкими бедрами и широкой грудью, он недаром был признан одним из самых сексуальных мужчин мира. Его тело было совершенным, а изученная во всех ракурсах родинка в самом низу живота ставила жирную точку – и не где-нибудь, а под её собственноручно подписанной безоговорочной капитуляцией.
– Ты прав, – пролепетала она, – мне не нужна та папка.
Всё это время он наблюдал за ней со снисходительной улыбкой, а услышав её признание, сделал шаг и прижал к себе.
– Пусти, ты же мокрый! – возмутилась она, про себя подумав: "Пожалуйста, не отпускай!"
– Котёнок, определись, – хриплый шепот пробрал до мурашек и одновременно обжег, – что мне делать: отпустить или не отпускать?
– Опять вслух?
– Ага. Теряешь волю.
– Лучше отпусти. Пока у меня осталась хоть капелька.
– За поцелуй – без проблем!
– Не могу, – вздохнула Ника. – К сожалению, мы не в дамском романе и не в голливудском кино: мне надо почистить зубы, а если ты сожмешь меня чуть сильнее, я рискую еще и оскандалиться.
Вадим рассмеялся и, чмокнув её в макушку, направился в комнату, при этом шёл так, будто дефилировал по подиуму. Изверг!
Когда Ника вышла из ванной, к её великому огорчению, ходячего соблазна не было, а на холодильнике был прикреплен желтенький стикер со знакомыми каллиграфическими буквами:
"Я за мамонтом. Разведи огонь. Завари чай, женщина!"
Ника сменила халат на блузку и джинсы и, пока чайник кипятился, решила немного оглядеться.
Обычная трехкомнатная квартира с двумя спальнями. Вадим ночевал в зале, по крайней мере, последние две ночи. В комнате царил идеальный порядок. В углу на рабочем столе был установлен ноут на док-станции, мерцали скринсейверами два больших монитора. Подивившись незнакомым названиям, она потрогала непривычного вида клавиатуру и пару раз щелкнула мышкой в форме капли. Даже на её неискушенный взгляд всё здесь выглядело очень солидно и определенно стоило немалых денег.
– Чудесато! – заключила Ника, разглядывая остальную обстановку, состоящую из стеллажа для книг, огромного телевизора, кресла, журнального столика и дивана. – Точно не "берлога программиста", но и не жилище супермодели. Даже в отставке.
Она вернулась на кухню, заварила чай и впервые за всё время, задумалась. Явных мыслей было две: во что, черт побери, она вляпалась и чем ей это грозило.
Она далеко не первая жертва компьютерного взлома. Ника не раз слышала истории о слежке, угрозах опубликовать фото в сети. Но всё казалось бессмысленным: она же не сопливая студентка, фото в обнаженном виде её не пугали и никак не могли навредить, да и не было у нее привычки расхаживать дома голой. И еще, кулер в её компе был довольно шумным, так что Ника всегда выключала компьютер после работы, тем более на ночь. Если приплюсовать букет и камень с запиской, получается, что за ней подглядывали не для шантажа. Но для чего тогда?
Что касается третьей неявной мысли: всё, что у нее получалось, это глупо улыбаться и… Шум из прихожей раздался как раз в тот момент, когда эта мысль приобрела довольно четкие очертания: он, она, кровать, и пусть весь мир подождет!
Ника выглянула из кухни. Вадим, ввалившийся в квартиру, смотрелся очень забавно: в одной руке у него были ключи с клавиатурой, в зубах зажат пакет из кондитерской, а другой рукой он прижимал к себе её системник. Ника, подхихикивая, освободила его от пакета.
– Не надорвался?
– С чего вдруг? – Вадим поставил комп и хвастливо поиграл мускулами на предплечье. – Подумаешь, один системник, я и по три таскал.
– Хм… А чего монитор не взял, раз такой сильный?
– Потому что еще и умный, – кивнул в сторону зала парень: – У меня есть запасной и намного лучше твоего.
Посмеиваясь и подтрунивая друг над другом, они пошли пить чай. Ника по достоинству оценила вкуснейшие булочки с разнообразными начинками – под одобрительно-насмешливым взглядом уничтожила пять штук и, сыто щурясь, поведала свои умозаключения насчет слежки, при этом Ника всё время сдерживалась, чтобы не проболтаться, какая конкретно кровать была в её фантазии…
– Это хорошо, что ты не боишься, – похвалил он, – такие взломщики как раз играют на страхе.
– Боялась, – призналась Ника, – но что толку? Здесь думать надо и искать выход.
– Тогда приступим, – Вадим поставил на стол чашку и, подхватив Нику под локоток, увлек в зал.
Он быстро установил её комп на журнальном столике, открыл доступ к вайфаю, и Ника наконец смогла проверить почту. Вопреки их ожиданиям писем с угрозами не было, а вот новое задание из редакции ожидало со вчерашнего утра. Это был небольшой художественный рассказ с продакт плейсмент. Пробежав по диагонали текст, Ника облегченно перевела дух: написано довольно грамотно, так что успеет к указанному сроку.
– Работа не ждет, значит? – с непонятной хрипотцой спросил Вадим.
– Увы, – обреченно кивнула Ника.
– Но если подумать, – он привлек её к себе и совершенно сбил с толку хулиганской улыбкой, – я тоже не могу больше ждать.
– Но…
– И у меня есть кое-то, чтобы облегчить тебе выбор, – не слушая возражений, Вадим уже привычным жестом провел большим пальцем по её губам и завладел ими.
И что, спрашивается, она должна была выбрать?
Поцелуи, которые он дарил прежде, не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Раньше он играл с ней, подначивал, провоцировал на ответ, а сейчас они словно вросли друг в друга, и огонь в голубых глазах ясно давал понять – игры в прошлом. Ника кожей ощущала его голод и сама желала его так сильно, что потеряло значение всё, кроме этих жалящих поцелуев, которые дарили ей незнакомые ранее ощущения. Её тело пело в предвкушении сладкой разрядки, разум кипел от ожидания долгой ласки, противоречия скрутили в узел и выплеснулись слезами, самыми сладкими в её жизни.
Он взял лицо в ладони и, продолжая осыпать поцелуями, осушил слезы:
– Скажи мне… Попроси меня. Потребуй.
Ника опустилась на диван, утягивая его за собой.Будь что будет, она хочет его, до потемнения в глазах, и ни за что не откажется. А потом подумает, как ей успеть справиться с чем-то, что казалось совсем не важным и не интересным.
– Хочу… – сгорая в огне одурманенных жаждой глаз, прошептала она. – Боже, я так хочу тебя.