Эррол танцевал с Джулией, и Марни показала на него. Она увидела, как Пол изумленно разглядывал Эррола, который нарядился дьяволом. Весь в черном, с маленькими рожками на голове, с раздвоенным хвостом, свисавшим с облегающих брюк.
– Он и в самом деле похож на черта! – заметил Пол с циничной усмешкой.
– Он красивый и нехороший, – проговорила Рут, провожая Эррола глазами. Только Пол заметил краску, залившую лицо Марни до самых краешков зеленой маски. Потом оркестр совершенно неожиданно переключился на фокстрот, и Марни почувствовала панику, когда Пол сказал Рут Стайн:
– Ты извинишь меня, Рут? Настало время потанцевать с моей секретаршей.
Его пальцы обхватили запястья Марни, а в присутствии Рут и Алека она не могла отказаться от его приглашения. Ей пришлось пойти с ним на площадку, переполненную людьми. Пол был вынужден крепко прижать девушку к себе, чтобы ее не слишком толкали. Но он чувствовал напряжение Марни, она повторяла его шаги, как маленький автомат, и он вдруг рассердился на ее скованность. Он повернул ее голову к себе и немедленно почувствовал, как ее тело сначала воспротивилось, а потом она слегка вздохнула и, наконец, уступила его настойчивости, расслабилась, слилась с ним. Они молча танцевали, пока не кончилась музыка, потом Пол заметил, что они оказались рядом с одним из арочных проходов, которые вели прямо к реке, и сказал:
– Давайте выберемся из этого муравейника. Я чувствую себя словно селедка в бочке.
– Нет…
Марни попыталась освободиться, но он не собирался принимать отказ. Он повел ее от огней павильона в ночь. Было прохладно, и разноцветные огоньки освещали путь к реке, где Пол предложил немного посидеть на деревенской скамье.
– Сигарету? – Он протянул ей портсигар и, улыбаясь, смотрел, как мигают маленькие радужные шарики на ее шапочке. – Я согласен с Рут, – прошептал он, – ваш костюм восхитителен. Он вам очень идет.
– Спасибо. – Она следила, как смешивается в воздухе дымок от их сигарет, слушала, как ночные птички охотятся на мошек, роившихся вокруг ив у самой воды.
– Послушайте, Марни, разве мы больше не друзья? – спросил Пол. – Неужели я все так основательно испортил?
"Я думала, что мы друзья", – рвался крик ее сердца, но она сидела молча и не отвечала ему. Ей нечего было ответить.
– Марни, – он наклонился вперед и сжал ее руку, – тогда утром я был чертовски расстроен из-за Ады и еще кое-чего, и… и вы были так милы со мной. Я поступил неправильно, мне очень стыдно, но, пожалуйста, не надо ненавидеть меня за то… наверное, за то, что я, черт побери, мужчина.
– Все это становится чересчур. – Она выдернула руку и заговорила холодно, помня намеки Илены на то, что она вмешивается в жизнь Пола и его тревожит неверно истолкованный интерес, который он к ней проявляет. – Я забыла об этом в ту же секунду, когда вернулась в бунгало в то утро. Но мне хотелось бы, чтобы вы знали – чисто деловые отношения в офисе и вне его меня вполне устраивают.
– И когда же вы пришли к этому решению? – спросил он. – Или кто-то помог вам в этом – Эррол Деннис, например?
– Эррол? – Ее рука дрогнула, уронив пепел с сигареты, и глаза устремились к лицу Пола, с внезапно посуровевшими губами и глубокой ямочкой на подбородке. – Эррол здесь совершенно ни при чем.
– Вы собираетесь выйти замуж за этого человека, не так ли?
– Вы возражаете? – вспыхнула она. – Если это так, то я могу счесть это за назойливость. Вы вторгаетесь в мою частную жизнь.
Пол смотрел на нее, задетый, неприятно изумленный, не в состоянии понять, почему они вдруг стали чужими людьми и стремятся задеть друг друга обидными словами.
– Нет, ваша личная жизнь принадлежит вам, – проговорил он. – Мне и в голову не пришло бы вмешиваться в нее или диктовать, как вам поступать, но я не могу так легко забыть о нашей дружбе, как, похоже, забыли вы. Мы были друзьями, Марни. Только накануне мы говорили вместе о Джинджере, и вы, как маленький жаворонок, радовались тому, что я хочу усыновить его. Что же могло так резко изменить ваше отношение ко мне?
– Я не хочу, чтобы вы думали, будто я претендую на вашу дружбу, – ответила она. – Я всего лишь ваша секретарша. Вам не обязательно откровенничать и д-делиться со мной вашими личными планами. Я предпочла бы не знать о них. Я п-предпочла бы, чтобы наши отношения оставались чисто деловыми.
– Марни, – он наклонился к ней, внезапно припомнив намеки Илены о слухах, внезапно подумав, что разговоры действительно могли быть, что они больно задели Марни, – о нас в клинике пошли сплетни?
Она оглядела его холодными зелеными глазами:
– Нет, мистер Стиллмен, никаких сплетен нет. Неужели вы думали, что я приду в такой трепет от поцелуя босса, что немедленно побегу хвастаться этим в бунгало?
– Марни! – Его рот обиженно дрогнул. – Что за ересь вы несете!
– Возможно. – Она отвернулась, подбородок ее задрожал. – Но как вы можете обвинять меня в подобных вещах? Я простая деревенская девушка… Я могла бы сделать ошибку, считая, что мужчины целуются по той же причине, что и женщины. Только вы можете не беспокоиться. Хоть я и деревенская, мистер Стиллмен, но все же не полная идиотка. Я кое-что знаю о мужчинах и к тому же с уважением отношусь к тому, что вы помолвлены. – Ее сигарета мерцала, и теперь она встретилась с ним глазами. – У вас нет нужды беспокоиться, что я могу неверно истолковать ваши поцелуи или… или все остальное.
– Марни, меня тревожит, что вы могли подумать, будто я не уважаю вас, набрасываясь с поцелуями, как мальчишка, не думая при этом о ваших чувствах. Боже, да уж не думаете ли вы, что у меня есть обыкновение зажимать в углу своих секретарш? – Он посмотрел в сторону. – Я помолвлен. В то утро, наверно, я был не в себе, но я совсем не хочу, чтобы вы меня возненавидели.
Она посмотрела на его профиль потухшими глазами, потом поднялась и пошла к краю реки, где перешептывались высокие тростники, а ивы склоняли свои длинные плети к воде, в которой отражался лунный свет и мерцающие светлячки. Несколько водяных лилий лениво покачивались на своих похожих на блюдца листьях, их лепестки были плотно закрыты, словно бледные веки спящих красавиц. Марни услышала хруст, когда по дорожке, ведущей к павильону, прошел Пол.
Он упрямо прокладывал путь через шумную толпу, отбрасывая от себя веселый серпантин, вырываясь из круга духов, чертенят и сов. Это была ночь, когда все позволено, когда самая младшая ученица-сестра, скрывшись под маской, могла пригласить на танец самого высокомерного доктора.
– Иди же, милый человек, потанцуй со мной, – окликнул Пола девичий голос из-под маски черного дрозда.
– В другой раз, милочка.
Он вышел к тому месту, где разговаривал с Рут Стайн. Он нашел там ее мужа с несколькими друзьями-медиками. Они говорили на профессиональные темы, и Пол присоединился к ним, пока Илена не подошла позвать его потанцевать.
Ее глаза горели, и на высоких скулах виднелись небольшие, но очаровательные пятна румянца.
– Совершенно сумасшедший мальчишка-медик напоил меня водкой из своей фляжки, и теперь голова у меня просто идет кругом, Пол, – кругом! – Она вытащила его на площадку, и он почти ощущал ее наготу сквозь серебристый костюм. Она прижалась к нему, дотронувшись губами до коротко остриженных волос около затылка. – Где ты был последние полчаса? – требовательно спросила она.
– Курил у реки.
Они прошли круг, сталкиваясь с другими парами и путаясь в воздушных шариках и серпантине. Потом мимо них пронесся в танце Эррол Деннис в черном костюме дьявола, прижимавший к себе хрупкую девушку-стрекозу. Илена проводила пару глазами.
– Твоя маленькая секретарша, похоже, с удовольствием проводит время с мистером Деннисом, – заметила она.
– Почему бы и нет? – Губы Пола цинично скривились под маской. – Сегодня с утра он сообщил мне, что намерен жениться на ней.
Волшебный шар завертелся над головой Илены… шум танца неожиданно стал громче… потом в одну секунду она потеряла сознание в объятиях Пола.
Глава 8
Рут Стайн вышла из гостиной в доме Чардморов, где лежала Илена, пришедшая в себя после обморока. Она увидела, что Пол сидит в холле на диване с высокой спинкой; какое-то время он не замечал ее, разглядывая дым от сигареты серыми, безучастными глазами, с которых он уже снял карнавальную маску. Рут подумала, что он выглядит довольно несчастным. Потом она вдруг поняла, что, в сущности, он так выглядел весь вечер. Она подошла к нему, и он повернул к ней голову. Потом встал с дивана.
– Как она, Рут? – спросил он.
– Гораздо лучше, дорогой мой. – Рут пожала ему руку. – Я бы на твоем месте увезла ее домой. У нее и так более чем достаточно впечатлений на сегодня.
– Но отчего, черт побери, она упала в обморок, Рут? – Он откинул мальчишескую прядь с встревоженных глаз. – С ней ничего серьезного нет, не так ли?
– Разумеется, нет. Она утомлена и недостаточно отдыхает. Я попросила ее прийти ко мне завтра утром на консультацию, там я смогу ее как следует осмотреть. Я склонна думать, что у нее нехватка железа, но это дело поправимое. – Рут секунду поколебалась, потом сказала: – Послушай, Пол, почему вам не пожениться прямо сейчас, чтобы ты мог проследить, чтобы она больше отдыхала?
– Илене хочется всей этой шумихи со свадебными нарядами и кучей гостей, – ответил он довольно сухо. – Вот-вот начнется сентябрь, так что думаю, можно и дождаться назначенного срока.
– Хм…
Пальцы Рут теребили манжету его клетчатой рубашки, и она подумала, понимает ли в действительности Пол характер своей невесты. Илена хочет большую пышную свадьбу – как и большинство девушек, – но Рут считала, что для Пола было бы разумнее настоять на краткой помолвке и скорой свадьбе. Илена нуждалась в нем гораздо больше, чем сама это осознавала, и Рут, которая так тесно сталкивалась по работе с женщинами, была удивлена, что нервы изысканной, темпераментной француженки так долго выдерживают напряжение, дожидаясь Пола и октября.
– А тебе удобно ждать до октября? – спросила Рут.
– Собственно говоря, удобно, – откровенно признался он. – Сейчас у меня довольно много дел в клинике, и к тому же я консультируюсь с архитектором по поводу пристройки нового крыла. Я хочу сделать из него детское отделение. Сейчас я вынужден размещать их вместе со взрослыми, и, когда на прошлой неделе умерла миссис Баррингтон, маленький Джинджер страшно испугался.
В глазах Рут засветился живой интерес.
– Мартин рассказывал мне что-то такое о твоей идее пристроить новое крыло – но я не стану тебя задерживать. Илена хочет скорее оказаться дома, в собственной постели. Мне очень интересно послушать про крыло для детей – и прошу тебя, заставь Илену прийти ко мне завтра на консультацию. Она, вероятно, предпочтет пойти на демонстрацию шляпок, но она причинит себе гораздо больше вреда, чем пользы, если не поправит дела с дефицитом железа.
Они попрощались, потом он отвез Илену домой в Рутледж-Корт.
– Немедленно прыгай в постель, – приказал он, когда они вошли в квартиру. – Я заварю кофе и полчасика побуду твоей сиделкой.
Когда он вошел с подносом в спальню Илены, она лежала на огромной постели, изысканно-хрупкая, в белом кружевном халатике, опираясь на гору шелковых подушек.
– А вот и мы. – Пол поставил поднос на кровать между ними и налил две чашки кофе. Илена улыбнулась ему, принимая чашку с блюдцем.
– Из тебя получится прекрасный муж, Пол, – сказала она.
– Хорошо. – Он прихлебывал кофе и наблюдал за ней скорее как профессионал, чем как возлюбленный. – Ты выглядишь теперь гораздо лучше, отдохнула и посвежела, – решил он.
– Как глупо было упасть в обморок.
– Рут сказала, что завтра ты идешь к ней на консультацию.
– Нет, я не думаю, что это так уж необходимо…
– Не упрямься, Илена. Рут считает, что тебе нужно провериться, и она слишком занятый человек, чтобы ее подводить, – к тому же тебе стоит признаться, что последнее время ты все время на грани срыва.
– Я… полагаю, так оно и есть. – Она поставила на поднос чашку с блюдцем и начала нервно вертеть большой бриллиант на левой руке. – Все эти приготовления к свадьбе, они меня утомили. И потом, ты все время так занят своей работой… я иногда думаю, что она волнует тебя гораздо больше, чем я.
– Естественно, моя работа много для меня значит. – Он взглянул на нее, неожиданно нахмурившись. – Ты ведь всегда это знала, но когда операция маленького Джинджера будет позади…
– Джинджер, Джинджер! – Она резко дернулась, кофейный поднос задрожал. – Я начинаю уставать от этого имени! Вечно твои пациенты вторгаются в нашу личную жизнь, это нечестно по отношению ко мне. Ты ставишь свою клинику на первое место, и это тоже нечестно.
– Илена, ты слишком много думаешь о…
– У меня есть на то причины! Ты говоришь, что я отношусь к тебе с безразличием, но тебе приходило когда-нибудь в голову, что мне обидно быть на втором месте после каменного здания и кучи вывихнутых костей? – Ее полные обиды глаза скользнули по его лицу. – Когда ты прооперируешь этого ребенка, ты постараешься уделять немного времени и для меня?
– Конечно, Илена. – Он улыбнулся и потрепал ее по руке. – Для операции все подготовлено, знаешь, мальчик тоже теперь готов перенести ее в среду. Он от природы не слишком крепкого сложения, и только благодаря отличной помощи Марни его удалось привести в достаточно хорошее физическое и душевное состояние, которое необходимо при серьезном хирургическом вмешательстве.
Марни!
Это имя словно подкосило Илену, и она рухнула на шелковые подушки.
– Mon Dieu! – воскликнула она. – Когда я не слышу об этом маленьком калеке, то я слышу об этой твоей незаменимой секретарше! Секретарши незаменимы обычно тогда, когда страстно влюблены в своего работодателя, – добавила она с ехидством.
– Боже милостивый, о чем ты говоришь, Илена! – Он поднялся, покраснев, как мальчишка. – Марни, как я тебе уже рассказывал, выходит замуж за моего рентгенолога.
– И тебе это не нравится, не правда ли, Пол?
– Перестань! – Он наклонился над Иленой и сердито встряхнул ее. – Я не собираюсь сегодня ссориться с тобой, и меньше всего из-за Марни.
Потом он выпрямился во весь рост, закрыв собой свет от ночника, так что Илена, казалось, вся помещается в его тени. Ее темные волосы разметались по подушке; небольшие тени подчеркивали необычную голубизну ее глаз, и Пол видел, как поднимается и опадает ее красивая грудь под кружевом халатика.
– Я не понимаю, почему мы постоянно ссоримся из-за Марни, – сказал он несколько утомленно. – Ты великолепно знаешь, что, если бы я решил за кем-нибудь приударить, я не выбрал бы для этого совершеннейшего ребенка.
– О, мужчины и их благородные речи! – В лице Илены вдруг проступила вековая горечь всех жен-шин, которые отказались бы от мужчин, если бы только их тела им это позволили. – Для всех вас женщина не более чем средство для выражения вашей самовлюбленности и самоуважения. Петух, кукарекающий на амбарном насесте, честнее, чем все вы, вместе взятые. Он, по крайней мере, кукарекает честно и не за закрытыми дверьми.
– Все эти философствования о фанфаронской природе особей мужского пола, принадлежащих к человеческому роду, – камень в мой огород? – Пол вопросительно оглядел ее. – Возвращаясь к началу нашего романа, я понимаю, что не всегда ставил тебя важнее своей работы, но я предупреждал, когда мы обручились, что если ты принимаешь меня, то должна принять также и клинику. Я не согласен с твоим утверждением, что всем мужчинам женщины нужны только с одной целью. Я хочу, чтобы она подарила мне дружбу и любовь. Любовь, Илена, – это не просто страсть. Это не дешевый товар, доступный любому, у кого в бумажнике найдется пять фунтов. Любовь – это нечто большее… мужчина нуждается в ней гораздо больше, чем порой способны понять вы, женщины, и говорят, я знаю, что женщины более способны любить, потому что они еще и матери…
– Тебе нужна мамочка! – пробормотала она.
– Нет, но я действительно хочу, чтобы меня любили. – Он наклонился и коснулся губами ее лба. – Поспи немного, тебе это необходимо. И не забудь завтра утром пойти к Рут.
– Пол… – ее рука ухватилась за его рукав; усталые глаза на ее прелестном белом личике с безумным блеском уставились на него, – не уходи рассерженным.
– Ну, успокойся, расслабься, – прошептал он. – Ты не уснешь в таком напряжении.
– Мне нужно принять снотворное.
– Эти чертовы пилюли!
Но он понимал, что она не сможет уснуть, пока не примет таблетку, и пошел в ванную принести холодной воды. Когда он вернулся, она сидела на постели, высыпав на ладонь около дюжины блестящих пилюль. Она наблюдала из-под стрельчатых ресниц за выражением на его лице.
– Илена, дай мне эту бутылочку и пилюли, которые ты держишь в руке! – Он силой забрал их у нее; его ноздри побелели как мел, а перед глазами возникла картина – Надя с перерезанными венами.
Вторник был не самый удобный день в клинике. Помощь Марни в офисе была не нужна Полу, поэтому она с утра помогала в гимнастическом зале. После полудня пошел дождь, и она с Джинджером играла в мраморные шарики в его спальне, пока не настало время укладывать мальчика спать. Потом она спустилась вниз, потому что Полу иногда требовалось написать одно-два письма, чтобы успеть отправить их до пяти часов.
Эррол стоял в холле и болтал с сестрой, от которой тут же отошел, как только появилась Марни.
– Милая, мне нужно увидеться с вами сегодня вечером после работы, – сказал он. – Я хочу кое-что вам показать.
– Хорошо – только оставьте меня сейчас, Эррол, пожалуйста!
Она попыталась вырваться от него, но он на мгновение удержал ее, глядя на нее жаждущими желто-коричневыми глазами. Они так и продолжали стоять, словно обнявшись, когда их увидел Пол, вышедший из аптеки, находившейся на противоположной стороне холла. Марни мгновенно высвободилась из рук Эррола и поспешила в офис. Она слышала, как он обменялся несколькими словами с ее работодателем, потом невидяще повернулась к полкам с папками и притворилась, будто просматривает их, когда Пол зашел в офис. Она надеялась, что он пройдет прямо к себе в гостиную, но кресло босса скрипнуло, и он уселся за стол.
– У меня есть письмо, которое мне надо отправить до пяти часов, – сказал Пол кратко. – Вы можете выбрать время попозже, чтобы возиться с этими папками.
Она вспыхнула и подошла к его столу. Села и достала свой стенографический блокнот. Пол диктовал письмо, уставившись непроницаемым взором на камин за ее склоненной головой. Он почти закончил диктовать, когда в дверь постучали и девушка с кухни принесла им чай.
– Отнесите мою чашку в гостиную, Айви, – сказал Пол. – Я выпью его там.
– Да, мистер Стиллмен.
Девушка поставила чашку Марни на стол, потом отнесла поднос с оставшейся чашкой в соседнюю гостиную. Когда она ушла, Пол пошел пить чай один, закрыв за собой дверь.