Зубы то и дело стучали о стеклянный край, так как руки, сжимавшие стакан, дрожали. Прохладная ключевая вода приятно холодила горло, прогоняя икоту. И мне становилось легче. Допив, я протянула дедушке пустой сосуд и от чистого сердца поблагодарила.
- Ну а теперь заново пой, - потребовал седовласый охранник, подмигнув мне. - Охота же узнать, что там с некромантом сталось.
- Пой, пой, - скрипучим голосом поддержал его чесун. - Хорошо пошло - о-о, - мигнув всем набором глаз, сообщил он.
И, ободренная, я снова запела. С чувством, с душой… Подперев кулачком щеку и задумчиво глядя вдаль. Ну ладно, не вдаль, а на пучеглазую нечисть в камере напротив, но это все такие мелочи, когда вдохновение нахлынуло.
Мертвяки круго - о-ом,
Кладбище дрожит,
В склепе за угло - о-ом
Некромант лежит
И набравшись си - и-ил,
Чуя смертный час,
Ведьме с топоро - о-ом
Отдал он наказ:
Зомбяков вон те - е-ех
Подпали огнем,
И умертви - я-а - а
Заруби - и-и потом.
А затем беги - и-и
Вдоль стены глухой,
Под ноги смотри - и-и - И уйдешь живой…
Чесун самозабвенно подвывал, охранник вздыхал, почесывая свой седой затылок, а я пела и чувствовала, что эта песнетерапия действительно работает. Слезы высохли, взгляд прояснился, и голос, которого стеснялась многие годы, казалось, стал чище, сильнее, увереннее. Не идеальный, конечно, но и не такой уж кошмарный, как думалось раньше. Когда я замолчала, в блоке предварительного задержания повисла тишина. Не гнетущая, нет. А какая‑то… приятная даже. Ночь, песня, мы втроем - почти дружеские посиделки, если закрыть глаза на решетки.
- Хорошая… "колыбельная", - усмехнулся дедок, подкрутив свои роскошные усы.
- Хор - р-рошая, - согласно проурчала нечисть.
- А мне правда полегчало, - призналась я, благодарно взглянув на охранника. - Спасибо вам.
Тот снова усмехнулся и, развалившись в кресле, задумчиво посмотрел на меня.
- Тебя как сюда занесло‑то, ведьма Катарина? - спросил по - доброму, без издевки или ехидства.
И я, помедлив всего пару секунд, все ему выложила. Просто потому, что с хорошим человеком ничем поделиться не жалко, а еще… очень уж хотелось выговориться. Охранник слушал, качал головой, изредка задавал какие‑то вопросы и пил стакан за стаканом, постепенно опустошая графин.
- Да уж, девка, не повезло тебе, - подтвердил старик то, что я и так знала. Мы синхронно вздохнули, причем все втроем. Чесун тоже слушал и тоже сочувствовал, выражая это в коротких, но громких "Вот стер - р-рва!", "Вот поганее - е-ец!" и "Вот же невезуха - а-а!".
- Кроме штрафа за безбилетный проезд тебе еще и сопротивление при аресте с побегом приписали - леший наш на тебе зло сорвал за гнев градоначальника. Так что будешь сидеть на нарах дней тридцать, если залог не внесут или кто‑нибудь достаточно уважаемый не возьмет тебя на поруки.
- Да кому я нужна‑то? - снова стало так грустно, что сердце сжалось, но слезы на этот раз удержать я все же смогла.
- Сирота что ль? - сочувственно спросил охранник.
- Нет, но…
- Ну так пиши письмо родным, я утром отправлю с голубиной почтой им весточку, - обрадовался он. - Приедут, заберут тебя. И сидеть в тюрьме не придется.
- Да лучше уж я посижу, - проворчала, потупившись.
- Не понял, - честно признался дедок.
- Не заладилось у нас с родными, - тяжело вздохнула я. - Как только магический дар у меня открылся, так и… не заладилось. Отец с мамой ведьм на дух не переносят, а я всегда мечтала стать одной из них. С тех пор, как свора разъяренных собак меня чуть не разорвала. Я совсем мелкая тогда была, перепугалась жутко. Меня именно ведьма спасла. А родители вместо благодарности ее в организации покушения обвинили и стражам порядка сдали. Представляете?!
Охранник нахмурился и, немного помедлив, кивнул. Представлял, видать.
- А потом что с ведьмой стало? - подал голос из своего угла чесун.
- Тетя сказала, что ее отпустили после трехдневных допросов с применением заклинаний для считывания памяти и прочих малоприятных методов, которыми иногда пользуются сыскари.
- Малоприятно, но… действенно! - высказался в защиту своих старик.
- Да я не спорю, что действенно. Но ведь обидно, что женщине, которая спасала меня, рискуя собственной жизнью, вот так… через все это пройти пришлось. Из‑за моих родителей!
- Ты, девка, их тоже попробуй понять. Ведьмы - народ темный, что в голове вашей крутится - сам черт не разберет. Вдруг бы и правда она весь спектакль устроила, чтобы к тебе в доверие войти? Одаренных колдовки чуют, а некоторые учениц ищут.
Я упрямо мотнула головой, не соглашаясь. Пусть мне тогда было всего шесть, но я чувствовала своим перепуганным сердечком, затуманенным от страха разумом, а главное, магическим даром - не виновата была та женщина! Но кто ж меня тогда слушал?
- По - моему, всему виной предрассудки, - немного помолчав, сказала я охраннику. - Отец терпеть не может ведьм, хотя к магам относится вполне спокойно, и поступи я в школу стихийников - слова б против не сказал. Мама… хм. Она у меня вообще всех ненавидит, строгая, неласковая. Но ведьм ненавидит больше других. Уж не знаю, чем им так не угодили представительницы моей профессии, но в попытке не допустить моего поступления в Идорскую школу, родители попытались выдать меня по договоренности за сына отцовского друга. А мне… мне всего шестнадцать было! И да, я не могу их понять. До сих пор не могу, - горько улыбнулась, чувствуя, что снова плачу. Беззвучно, как не получалось ранее.
- Вот монстр - р-ры, - посочувствовал чесун, не забыв добавить к фразе свое излюбленное "вот".
- М - да, - запустив пятерню в густые седые волосы, только и сказал старик.
И мы снова замолчали. Я думала о прошлом, вспоминая тот жуткий день, когда мама принесла мне свадебное платье и, швырнув его на кровать, заявила, что завтра я стану достойной женщиной: законной женой и будущей матерью. Отец тоже меня предал, а ведь я ему по наивности рассказала о своей мечте поступить в начальную ведическую школу, чтобы потом, отучившись там четыре года, без экзаменов перейти на вторую ступень и получить диплом.
Мне хотелось реализовать свои магические способности, родителям - их заблокировать. Они даже договорились с опальным целителем, который за приличную сумму согласился совершить это противозаконное действо. Но тетя Фло успела меня предупредить об их жутких планах, и в ночь перед свадьбой я сбежала из дома, прихватив кое - какие вещи, медальон с портретами тех, кто меня так жестоко предал, и кошель, приготовленный Флоранс. Она одна меня всегда понимала и заботилась. Да и лаской одаривала куда чаще, чем собственная мать. Если бы не тетя, не знаю, как бы я тогда все это пережила. Она и потом меня поддерживала. Ровно два года, пока не вышла замуж и не уехала за мужем в Азийские земли, расположенные на юге нашего огромного королевства.
А вот родители, прилюдно объявив, что после того, как я их опозорила, дочери у них больше нет, не заглянули ко мне ни разу. Так что в некотором роде я и правда сирота… у которой один облезлый оборотень украл билет! А вместе с ним и шанс на бесплатное обучение и проживание в МАРиС!
Мысль о Каине разбавила грустное настроение злостью. И я снова запела, желая успокоиться. Меня поддержали два голоса: старческий и скрипучий. Так мы и просидели втроем до рассвета, заполняя тишину музыкальным репертуаром, в котором было все: от заунывных баллад до веселых частушек. За этим занятием нас и застала утренняя смена, притащившая с собой парочку новых арестантов. Кто бы видел их вытянутые лица! Особенно после заводного танца на нарах, исполненного вошедшим во вкус чесуном.
Еще через полчаса за мной пришли и, расписавшись в журнале деда Фомы, как звали старого охранника, повели под конвоем на улицу. Но, как выяснилось, не в расположенную на окраине Кирасполя тюрьму, а на выход. На вопрос о причинах амнистии ответили, что нашелся высокопоставленный поручитель, он не только оплатил мой штраф, но и взял меня на поруки, заполнив все необходимые документы. А спустя пять минут, выйдя за ворота, я увидела своего благодетеля. И что самое удивительное, им оказался тот самый оборотень, отомстить которому я жаждала.
Эллис
Нас предали! Лес, в котором мы жили, и который должен был путать следы, отваживая неугодных гостей от избушки, почуял в охотнике кровь друида и… сдал ему все пароли и явки! Счастье, что местный леший вовремя чужака заприметил и примчался предупреждать мою бабушку вместе с истошно верещащим Венькой, кричащим не то "Отрава!", не то "Облава!", а временами и вовсе "Пожар!" Где что горит, никто разбираться, естественно, не стал, так как слушали мы лесного хозяина, а не нашего экспрессивного домового.
Из‑за явившегося по мою душу охотника - друида пришлось наскоро покидать в сумки вещи, зелья, амулеты, кое - какие важные книги, и, велев избушке поворачиваться к гостям исключительно задом, а если будут досаждать, удирать, сверкая пятками, в соседний лес с озером, где живет лояльно настроенный к ведьмам и их домам водяной, мы отправились в путь. По верху идти не решились, так как любой куст или сидящая на нем птичка могли оказаться вражескими лазутчиками, сливающим важную информацию проклятому магу. Потому что верность, в которой животные и растения клялись нынешнему хозяину, не спасала от магии "зеленых капюшонов", как прозвал наемников друидов народ. Но леший Лёха, бывший для меня дядь Лешей Дубовицким, а для бабушки очередным надоедливым поклонником, которому в силу сложившихся обстоятельств она пообещала в ближайшем будущем аж три свидания, пришел нас спасать не один. И даже не с Вениамином, вернее, не только с ним.
Заросший светлой бородой и того же оттенка шевелюрой, в которой путались листья с веточками, хозяин леса явился с невероятно полезной зверушкой, коей оказался зомбо - крот Иннокентий, обладавший тремя уникальными качествами. Он умел молчать (что было как бальзам на душу после панического ора домовенка), умел копать (причем быстро и качественно, как нам сейчас и требовалось), а еще он имел размеры среднестатистического медведя, поэтому по его тоннелям можно было ходить, почти не пригибаясь. Именно так мы и двигались, подсвечивая путь магическими огоньками. Впереди первооткрыватель крот, за ним моя боевая бабушка, за бабушкой я, за мной мечущийся, аки перепуганный заяц, Венька, а за Венькой Лёха с увесистой корягой наперевес. Планировал он ею отбиваться от охотника или костер разводить - я не знала, а спрашивать было неудобно.
Долго ли, коротко ли шли мы под землей, устали (особенно домовой), перенервничали (тоже он) и решили отдохнуть (понятно, по чьей инициативе, да?). Место выбрали на окраине леса у реки, так как воду в отличие от флоры и фауны магией "зеленых капюшонов" было не пронять. Над ней в наших краях водяные да мавки верховодили. Итак, выползли мы всей честной компанией из норы… грязные как черти, и голодные как звери. Решили сделать привал под обрывистым бережком: костерок развести, умыться да перекусить тем, что захватили из дома. Дядь Леша подпалил свою корягу, бабушка наделала бутербродов, а я, довольная тем, как мы лихо обставили охотника, отправилась купаться под присмотром Иннокентия, которому мои девичьи прелести не были интересны в силу двух причин: во - первых, он крот, а во - вторых - мертвый крот. И вот плескалась я, значит, в вырытой кротом яме, куда натекла подогретая бабушкиным зельем водица, наслаждаясь видом звездного неба с растущей луной, как вдруг услышала задумчивое:
- И не холодно тебе, ведьма?
- Нет, - ответила, погрузившись в свою купальню по самую шею, будто вода могла спрятать меня от незваного гостя. Хотя могла, конечно, почему нет? Мое обнаженное тело она очень даже скрыла от чужих глаз. Головой же я активно вертела, выискивая собеседника. Надежда на то, что это водяной пришел потолковать с нарушителями его границ, рассыпалась прахом, как только мужчина сообщил:
- За тебя, Эллисандра Страхова, награда хорошая обещана.
- Где? - решая, вопить "Помогите!" прямо сейчас или подождать, пока друида изловит взявший след зомбо - крот, спросила его.
- Награда? В Кирасполе, - спокойно ответил охотник, чей темный силуэт я наконец разглядела сидящим на корточках на краю невысокого обрыва. Иннокентий потихоньку заползал наверх, умудряясь при этом почти не шуметь. Но "зеленый капюшон" что‑то явно заподозрил и потому напрягся, я же в попытке отвлечь его начала активно заговаривать мужику зубы:
- Страхова, говорите. А где она? - спросила, невольно подумав, что морса из глюко - клюквы все же было многовато вечером.
- В яме сидит и дурочку из себя строит? - в голосе заклинателя проскользнула насмешка.
- Я?! - воскликнула как можно громче и возмущенней, чтобы меня непременно услышала бабушка. - Я не дурочка! И уж тем более не Страхова.
- А кто? Ее сестра - близнец? - поглядывая в сторону приближающегося Иннокентия, хмыкнул друид. Ну, то есть я думала, что он туда поглядывает, так как из‑за проклятого капюшона и темноты лица его видно не было.
- У меня есть сестра?! - демонстрируя повышенный интерес к своей биографии, заголосила я. - О - о-о, у меня есть… - и заткнулась, услышав тихий смех охотника.
- Так, не поняла, - сказала, хмурясь. - А что тут забавного‑то? И где, к лешему, сестр… тьфу! Спас - отряд!
- Это‑то и забавно, - отсмеявшись, ответил наемник и сделал короткий пас рукой в сторону добравшегося до него крота. Словно от мухи назойливой отмахнулся, угу. От мертвой "мухи" величиной с медведя. И, что самое поганое, сработало.
- Нет, - мрачно процедила я, глядя на то, как затихает Иннокентий, скованный ожившими корнями старого дуба. - Вот это вот совсем не забавно! А еще говорят, что вы из общества зеленых. Отпустите зверика, он вам ничего не сделает.
- Конечно, не сделает, - согласился со мной друид, поднимаясь на ноги, - просто не успеет. Как и твоя бабушка с лешим, которые сидят у костра, трескают бутерброды и о тебе даже не вспоминают.
- Неужто забвен - трава? - понимая всю силу своих неприятностей, уточнила у него.
- И она тоже, - уклончивый ответ оптимизма не добавил. Согласитесь, посиделки в яме в чем мама родила и задушевные беседы с наемником, жаждущим обменять меня на кругленькую сумму денег, - не лучший повод для радости.
А уж когда заклинатель с обрыва спускаться начал, я и вовсе приуныла. Бабушка меня не слышит - зови - не зови. И хорошо, если она вообще сейчас помнит, что у нее есть внучка. Леший… занят бабушкой. Наверняка у друида и для него какая‑нибудь травка нашлась. Чтоб хозяин леса потом претензии за вторжение на территорию не предъявлял. Притихший зомбо - крот вгрызался гнилыми зубами в древесные корни, а мужик, откинувший с лица капюшон, изучал меня. Картина маслом "Ведьмочка и душегуб"! И что же теперь делать?
- Адреском не поделишься, где забвен - траву раздобыл? - спросила я первое, что пришло мне в голову.
- По дороге в город - непременно, - широко улыбнулся друид, который на своих собратьев был похож… разве что зеленым капюшоном. Обычно среди этой категории заклинателей встречались бородатые и патлатые старцы с резными посохами и кучей пафоса. Мне же повезло (хотя, скорее, НЕ повезло) нарваться на молодого парня.
- Не стыдно за купающейся девушкой подглядывать? - зло щурясь, поинтересовалась я у него, на что он неопределенно пожал плечами, продолжая довольно скалиться. И я бы непременно психанула на такую реакцию, если б не заметила Веню, таращившего глазищи из темноты, за спиной друида. - А дубы чужие вербовать? - сделав вид, что поглощена изучением собеседника, спросила его.
- Вот за это действительно стыдно, - покаянно ответил наемник. - Но работа есть работа. Прости, малыш, ничего личного.
- Это ты сейчас дереву или мне сказал? - немного подумав, уточнила я.
- Обоим, - парень собрал с земли одежду и протянул ее мне.
- Эй! А отвернуться? - забрав вещи, возмутилась я.
- Я похож на идиота?
- Ну…
- Та - а-ак, - протянул "зеленый капюшон", присев возле моей ямы. - А ведь я хотел по - хорошему, ведьма, - покачал головой он, разглядывая меня.
- Я тоже, - подобравшись к нему поближе, жалобно посмотрела в глаза наемника и, как только подкравшийся сзади домовенок вцепился ему в волосы и заверещал в уши, швырнула под ноги мужчине речной камень, который зачаровывала все время нашего пустого разговора.
- Что за… апчхи! Чхи! Ап - пчхи! - громко чихая, друид потерял бдительность, чем я и воспользовалась, свистнув метлу. Уж на нее‑то забвен - трава точно не подействовала.
Охотник пытался меня поймать, но беспрерывное чихание, слезящиеся глаза и хватающий его за все места Вениамин отвлекали. Поэтому мой пикантный полет в обнаженном виде на метле "зеленый капюшон", скорей всего, пропустил. Зато меня во всей красе узрели бабушка с лешим, который, почесав лохматый затылок, задумчиво изрек:
- Бабы голые мерещатся, во дожил! Аришка, а, Ариш… - заканючил он, вмиг забыв о своем хмуром видении, то есть обо мне, - может, все же свадебку сыграем? - но вместо того, чтобы привычно послать лесного хозяина по известному адресу, бабушка встала, подбоченилась и, окинув гарцующую на метле меня, строго вопросила:
- Девушка, а вы с какого шабаша и что забыли в моем лесу без… лицензии?
- Тру - у-у - Ба - а-а, - простонала я, спрыгивая на землю и начиная торопливо одеваться.
Ночь обещала быть веселой, учитывая потерявшую память ведьму, заторможенного лешего и все еще чихающего друида, с которым самоотверженно сражался домовой.
- А нам точно надо в эту академию, да? - пробормотала я, ни к кому особо не обращаясь.
- Вспомнила! МАРиС! - воскликнула бабушка, которую накрыло внезапное озарение. - Там такой ре - е-ектор, - кокетливо поведя плечами, мурлыкнула она.
- Р - р-ректор? - зарычал дядь Леха.
- Труба - а-а, - повторила я, кое как застегиваясь и кидаясь к сумке с зельями, способными помочь мне уладить ситуацию со всеми присутствующими. - Так, это не то, и это не то, это вообще "Супермарт"… О! Это подойдет! - достав из сумки парочку подходящих флаконов, я открыла зубами один и плеснула его содержимое на бегающих друг за другом ведьму с лешим, после чего побежала помогать домовенку. Прежде чем друид перестал меня понимать, крикнула:
- Ничего личного!
Катарина