- Ручаюсь, в один прекрасный день ты возьмешь свои слова назад и будешь с нетерпением ждать каждой следующей возможности почувствовать небо.
- Ну, если только я окончательно сойду с ума, - скептически заявила она.
- Не обязательно сходить с ума окончательно. Просто отмени все свои страхи. Облей их презрением, девочка моя.
- Хорошо… Только давай поскорее вернемся на аэродром, - взмолилась Дэнни. - На меня твоя шоковая терапия действует не самым лучшим образом, Джим.
- Малыш, когда ты пугаешься, становишься такой трогательной… Давай-ка я нажму сейчас кнопочку автопилота, и мы сможем немножко пообниматься в облаках, - то ли в шутку, то ли всерьез предложил Джим.
- Нет, умоляю, не делай этого! - вновь завопила Даниэль, рассмешив Джима.
- Вот, остался один поворот, - сдавленным голосом проговорила Даниэль и показала Джиму рукой, куда повернуть.
Джим неотрывно наблюдал за ней, сладко сознавая, что его возлюбленная, обворожительная, непредсказуемая, нежная, трогательная и очень-очень красивая Дэнни, даже не предполагает, насколько она хороша. Он рассчитывал однажды открыть ей эту волшебную тайну, но многое она должна была прояснить для себя сама - то, что не зависело от его любовного и дружественного отношения, то, что являлось ее личным достижением и достоянием…
Казалось, предстоящей встречи с родителями она боится не меньше, чем полета на "Сессне", но не дает своим эмоциям воли, сдавливает их, прячет в себе.
На исходе недели Дэнни все-таки решила, что момент настал. Но что она будет делать, когда родители напустятся на них с вопросами? Где они с Джимом собираются жить? Сколько детей собираются родить? Куда отправят их учиться после школы?
- Припаркуй здесь, - остановила она Джима. - Сидим… Заметь, через сколько мгновений они появятся на крыльце, - напряженно улыбнулась она и дрожащими руками попыталась отстегнуть ремень безопасности.
- Спокойно, малыш… Я помогу, - вызвался он.
Джим видел, как часто вздымается ее грудь, когда миссис Моррисон выпорхнула из дома и, вереща о чем-то, понеслась к машине, а вслед за ней вроде как неторопливо показался мистер Моррисон и, сдержанно улыбаясь, пошел тем же путем.
Джим видел, как старательно выдавливает Даниель счастливую улыбку, как тяжело ей дышится при этом, как влажны ее глаза. Он готов был возненавидеть этих безжалостных людей за то, что они сделали.
- О! Джим, Джимми, мальчик мой! - заливалась щебетом миссис Моррисон, Маргарет Моррисон, которая решила первым дело броситься на шею ему, а уже потом повернуть лицо в сторону дочери. - О! Как же я рада видеть тебя… видеть вас…
- Я также, миссис Моррисон… Мистер Моррисон, здравствуйте, - пожал он руку Джорджу Моррисону.
Войдя в дом, Джим обратился к Маргарет со словами:
- Могу я попросить о стакане воды? В горле пересохло…
- Да, конечно. Сейчас принесу. Такая жара, неудивительно, - засуетилась хозяйка.
Ее голос вибрировал на повышенных тонах. Может, он и был мелодичным, но торопливая, неумолкающая скороговорка Маргарет не давала уху покоя и крайне нервировала.
- А мы ждали вас вчера… - В противоположность своей супруге Джордж Моррисон вещал неспешно и густо.
- Ну вот, - облегченно произнесла Маргарет, вернувшись из кухни. - Мальчик пьет воду. А Даниэль-то нам говорила, что ты любишь пиво.
- Обожаю пиво, миссис Моррисон. Но жажду предпочитаю утолять водой, - вежливо парировал Джим.
За обеденным столом Джим предпочел отделываться междометиями, поскольку очень быстро просек, что каждому сказанному слову в этом доме придавали судьбоносное значение, и если "что-то" имеет место сейчас, значит, это "что-то" будет иметь место всегда, и из этого неизменно проистекала масса драматических последствий.
Даниэль помалкивала, сосредоточенно отрезая тоненькие пластины мяса, прерываясь лишь на похвалы кулинарным способностям миссис Моррисон. Джим ужасался тому, как эти самодовольные люди обезличивали и обессиливали его любимую женщину.
Но в целом ужин прошел неплохо. Джим понимал, что родители Даниэль хотят произвести на него положительное впечатление, поэтому вынуждены себя сдерживать, но по напряжению девушки он мог предположить, что обычно их встречи за семейным столом протекают в более напряженной обстановке.
По завершении трапезы Джордж Моррисон сказал, обращаясь к дочери:
- Дэнни, дочка… Мы с твоей мамой хотели бы кое-что тебе рассказать…
- Признаться, и у меня к вам есть разговор, - решительно прервала его Даниэль. Она сочла, что настал подходящий момент расставить все точки над "i", и присутствие Джима подстегивало ее к этому. - Это касается дома…
- Дома? - удивленно воскликнула мать.
- Да, этого дома, - подтвердила Даниэль. - Мне известно, что по завещанию моей бабушки треть этого дома - моя собственность. Я полагаю, настало время каждому из нас начать жить своей жизнью. Во всяком случае, что касается меня, я больше не стану медлить. Я настаиваю на получении моей доли.
- Ты хочешь, чтобы мы продали дом? Наш дом?! - крайне эмоционально воскликнула Маргарет Моррисон и всплеснула руками.
- Если мы продадим его и разделим деньги, то вряд ли мы с мамой сможем купить приличный коттедж, во всяком случае, не в Сиднее, дочка. Не забывай, что твои родители - пенсионеры.
- Но вы сможете купить по квартире и наконец зажить так, как каждый давно хотел. Со своими друзьями и увлечениями… Может быть, вы еще встретите свою любовь…
- Как ты можешь так говорить со своими родителями, Даниэль?! - драматично возмутилась Маргарет Моррисон.
- Вы сами дали мне такое право, посвящая меня во все проблемы вашей совместной жизни. И простите, что больше не могу быть вашим теннисным мячиком, поскольку пора и мне позаботиться о собственной судьбе. И полагаю, только разъехавшись и начав жить по собственному разумению, вы уже не станете судить меня так строго. Вы поймете наконец, как это непросто - идти собственным путем, ни на кого не рассчитывая.
- Ну, по правде сказать, это именно то, о чем мы и собирались поговорить с тобой, дочка, - откашлявшись, начал отец. - Ты немного опередила нас и еще больше шокировала, но, должен признать, кое в чем ты права. О многом мы, родители, должны были позаботиться раньше.
- Мы будем разговаривать с адвокатом, - сразу оговорилась Маргарет Моррисон.
- Мы учтем твое пожелание, Дэнни, относительно наследства бабушки и послушаем, какой путь урегулирования этого вопроса предложит адвокат, - пояснил реплику супруги Джордж Моррисон.
- Вы наконец решились развестись? - с чувством глубокого облегчения спросила Даниэль, уверенная, что для таких непримиримых людей развод представляет собой единственный правильный выход.
Но родители не спешили подтвердить предположение дочери. Отец еще раз сухо прокашлялся, но Маргарет опередила супруга, сказав:
- Дело вот в чем, Даниэль… Когда ты уехала в Германию, мы с твоим отцом остались по сути одни. Ты всегда была нашим связующим звеном, смыслом нашего супружества. Мы были уверены, что только из-за тебя мы вместе, а в остальном - чужие люди. Два года назад мы и вправду подумывали, не будет ли нам лучше развестись…
- Да, - подтвердил отец. - Но потом с удивлением обнаружили, что твое отсутствие нас даже несколько сблизило. Оказалось, что нам хорошо быть просто вдвоем. Что уж тут лукавить, предубеждение мешало нам понять это прежде. Но лучше поздно, чем никогда. Ты же согласишься с нами, доченька? - несколько смутившись, проговорил Джордж.
- Потому мы и в шоке оттого, что ты настаиваешь на продаже дома. Нашего дома! - жалостливо произнесла Маргарет Моррисон.
Даниэль долго не могла ответить на вопрос отца. Правильно ли она поняла своих родителей? Девушка перевела изумленный взгляд на Джима, которого эта история хоть и озадачила, но больше позабавила. Он с трудом сдерживал хохот за белозубой улыбкой. Даниэль настороженно вновь посмотрела на маму с папой.
Шокировав их своим предложением об автономном проживании, она была шокирована не меньше тем обстоятельством, что всю жизнь прожила с пылкими влюбленными, которые, как спесивые подростки, боясь сознаться в обоюдной заинтересованности, разыгрывали перед собственной дочерью историю взаимной неприязни. И только лишившись своего главного слушателя, сошлись-таки на том, что настало время снять маски.
Дэнни растянула лицо в улыбке, притом что ей хотелось плакать. Зачем они так мучили и терзали ее, маленькую Дэнни, которая не одну ночь провела в сожалениях о том, что ее мамочка и папочка не переносят друг друга? И каким бы славным могло бы быть ее детство, если бы ее мамочке и папочке хватило зрелости прийти к этому решению раньше! Сама бы Даниэль была тогда совершенно другим человеком, и судьба бы ее сложилась иначе…
- Понятно, - проговорила девушка.
- Мои поздравления! - окончательно подавив желание расхохотаться, воскликнул Джим.
- Что с тобой, Даниэль? Я думала, ты порадуешься за нас. Ты должна быть счастлива, что…
- О! За вас-то я бесконечно рада, мамочка дорогая. Но прости, что я не столь счастлива за себя, - огрызнулась Дэнни, не в силах больше сдерживать свою обиду.
- Какая ты нервная, Даниэль. Тебе не угодишь, - фыркнула миссис Моррисон.
На что Даниэль звякнула столовыми приборами и, стремительно покинув столовую, пройдя мимо дверей своей детской комнаты, выбежала на улицу.
- Оставь ее, Маргарет. Мне понятны чувства Дэнни, - остановил жену Джордж Моррисон. - Тебе хорошо известно, что девочке пришлось пережить из-за нас.
- Но мы имеем право рассчитывать на ее понимание? - обиженно поджав нижнюю губу, проговорила мать.
- И у нее тоже есть право на наше понимание! - твердо объявил отец.
- Вы позволите мне поговорить с вашей дочерью? - галантно осведомился Джим, вставая из-за стола. - Уверен, она никого не хотела обидеть. Я был с ней всю последнюю неделю, вместе нам многое пришлось пережить. Я никогда не встречал более понимающего человека. Но, должен заметить, сказалась усталость. Ей нужно время, чтобы все понять и принять.
- Спасибо, Джим… сынок, - признательно произнес Джордж. - Конечно, иди к ней. Чувствуй себя здесь как дома. И передай, что мы ее очень любим и с радостью обсудим с ней все, что она пожелает, когда будет к этому готова.
- Если ей так хочется, чтобы мы продали этот дом, мы готовы пойти на это… ради нее, - расшифровала Маргарет мысль своего мужа.
На что Джим ответил, резко обернувшись:
- Полагаю, ее реакция нисколько не связана с вашим нежеланием покидать этот дом. И вам это хорошо известно, миссис Моррисон. А про дом она заговорила лишь для того, чтобы показать вам, что она устала зависеть от ваших капризов, Дэнни заслужила спокойную независимую жизнь.
- Но мы ей всегда давали полную свободу, не так ли, Джордж? - изумилась женщина.
- Дэнни никогда ни о чем нас не просила с пятилетнего возраста, если мне не изменяет память. Всегда была самостоятельной и независимой.
- Я искренне рад, что вы наконец распознали друг в друге хороших друзей, миссис и мистер Моррисон. И смею надеяться, что однажды вы узнаете, какова в действительности ваша собственная дочь, - назидательно произнес Джим Хаскелл. - Вы не подскажите, в какую сторону она могла направиться?
- Думаю, к берегу… Полмили к востоку. Выйдешь из дома, возьми вправо, затем вниз по улице. Увидишь берег через три дома от нашего… Она часто бывает там, в парке, - объяснил отец.
- Благодарю, сэр… Я непременно найду ее.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Даниэль Моррисон знала, что Джим Хаскелл непременно бросится вслед за ней и найдет, куда бы она ни направилась. Не мог не найти. И вовсе не потому, что любил или боялся за нее. Просто таким был Джим, который никогда не изменял себе.
Джим Хаскелл - рыцарь, преданный друг, самоотверженный мужчина. Только вот ее ли Джим?
Сидя в парке у реки на скамье, Даниэль вдыхала запах травы, надеясь вернуть себе самообладание… Она ожидала Джима.
Все вокруг радовало глаз. Барашки на воде с серо-зелеными крапинками вперемешку с бликами солнца, шелест листвы над головой, пенье птиц, голубые небеса, жемчужные облака… Природа, понятная и не зависящая ни от кого, всегда выполняла свою миссию - заслоняла собой людские скорби.
- Эй! - наконец услышала она за своей спиной, и рука друга легла на плечо.
И Дэнни уже готова была довольствоваться тем малым, что было у нее всегда, - товарищеской верностью Джима Хаскелла. Она повернула к нему лицо, и улыбка была ее ответом.
- Вот, значит, где прячется маленькая Дэнни Моррисон, хозяйка безвременно погибшего Брюса, - сказал, присаживаясь рядом, Джим.
- Люблю этот парк, - кивнула Даниэль.
- Готов разделить с тобой это чувство… - доверительно произнес Джим.
- А другие? Похоже, ты не одобряешь мою реакцию на замечательную новость от моих родителей. Скажи честно, Джим.
- Ты мне не говорила, что намерена требовать у них свою часть бабушкиного наследства.
- Само наследство меня волнует постольку поскольку. Ты же понимаешь, - махнула она рукой. - Не в доме дело…
- Я так и понял… - кивнул он. - Я сказал им это.
- Что именно ты им сказал? - насторожилась Даниэль.
- Сказал, что их дочь заслужила жить собственной судьбой.
- Так и сказал? - растроганно и признательно посмотрела на Джима Даниэль.
- И еще я дал им понять, что они совершенно не знают тебя, а следовало бы, потому что ты замечательная…
Даниэль с замиранием сердца смотрела на Джима, боясь проронить слово.
- Скажешь, я был не прав? - спросил ее Джим.
- Прав… Спасибо тебе за все. Но как ты меня нашел?
- Оказывается, твой папа имеет представление, куда девается его дочь, когда ей становится плохо. Так что, Малышка Дэнни, с твоими родителями не все так беспросветно, - обнадежил ее Джим.
- Теперь мне кажется, что я была к ним несправедлива… все эти годы, - вздохнула Дэнни.
- Теперь мне кажется, что мы с тобой очень похожи, - подытожил Джим.
- Но почему я не могу просто порадоваться за них? Неужели я такая злая? Всю жизнь больше всего на свете я хотела одного - чтобы мои родители наконец поладили и стали жить мирно. Ведь они, в сущности, оба неплохие люди, которые, к сожалению, зациклились на ложных представлениях друг о друге. Так почему мне так грустно, когда это наконец свершилось? - искренне недоумевала Даниэль.
- Потому что ушедшего времени не вернешь. Как не воскресишь обманутые надежды. Теперь ты сама по себе, и они тоже.
- И все же мне трудно поверить, Джим. Неужели такое возможно? Около тридцати лет они терпеть друг друга не могли… Ты веришь в их вновь обретенную любовь? - искренне высказала свои подозрения Дэнни.
- Есть еще симпатия и дружба… Но в их случае скорее всего имеет место сильная привязанность. Тридцать лет нетерпимости научили их тому, что друг без друга им будет еще хуже.
- А разве это не грустно?
- Таков их выбор, Малышка Дэнни. Тебе лишь следует смириться. Теперь им точно некого винить, кроме самих себя, разумеется. И если бы ты меня спросила: как теперь быть, то я сказал бы, что надо это отпраздновать. Открыть бутылку шампанского и выпить за прошедших тернии супругов, лелея надежду, что былых ошибок они уже не повторят.
- Все, как всегда, слишком иллюзорно… В голове не укладывается, что они на это решились, - покачала головой Даниэль.
- Чем ты опять недовольна? Тем, что они больше верят в любовь, чем ты? А вот я, например, им верю. Хоть они и кажутся мне несколько… шалопутными, что ли…
- Шалопутными? Джим, ты настоящий дипломат! Мне их всегда хотелось охарактеризовать другими эпитетами, - рассмеялась Дэнни.
- Представляю… - глубокомысленно улыбнулся Джим.
- Мне очень стыдно. Я всю жизнь осуждала их, вместо того чтобы безоговорочно любить. Обидеться всегда проще, чем постараться понять, - досадуя, произнесла Дэнни.
- Мне нравится твое стремление находить во всем полезное зерно, Дэнни.
- Но? Ты ведь хотел сказать "но"? - предположила девушка.
- Верно, хотел… Трудно объяснить… Сдается мне, что, стремясь понять ситуацию, ты слишком драматизируешь, ошибочно видя в ней печальный итог. Пойми, жизнь всякий день вносит свои коррективы, меняет события и вместе с ними людей. И решение твоих родителей оставаться вместе - лишнее тому подтверждение. И если они после тридцати лет нашли в себе силы пересмотреть многие свои заблуждения, то и тебе, молодой и чуткой, тем более необходимо взглянуть на жизнь другими глазами.
- И как я могу это сделать, Джим? - скептически спросила Дэнни.
- Для начала поверь, что мы - пара. Не задавай вопросов, не требуй гарантий и подтверждений. Просто поверь в это. Прими тот факт, что ты моя, а я твой.
- А тебе самому-то не страшно оттого, что когда-нибудь настанет день и я превращусь в подобие своей вечно недовольной матери? - с сомнением поинтересовалась она.
- А ты переживешь, если я буду похож на мистера Джорджа Моррисона? - обнял ее за плечи Джим.
- В сущности, я люблю своего папу, - призналась Дэнни.
- Тогда через тридцать лет у нас будет шанс на дружную старость. Нам лишь надо не упустить его сейчас. Представь, какая долгая у нас жизнь впереди! - Джим весело смотрел на Дэнни. - При всем моем уважении к твоим родителям ты не Маргарет, а я не Джордж. Мы не лучше и не хуже. Мы просто другие. И в очередной раз я хочу сказать трусишке Дэнни, что я люблю ее такой, какой знаю.
Даниэль Моррисон замерла в его объятьях в необъяснимом оцепенении. Джим тряхнул ее, но это не возымело действия.
- Если ты продолжаешь думать о своих родителях, то я отказываюсь тебя целовать, - строго сообщил он. - Тем более, если ты продолжаешь отождествлять себя со своей мамой. Хоть миссис Маргарет Моррисон и представляется мне весьма миловидной женщиной, но целовать ее у меня нет никакого желания, - тормошил подругу Джим.
- Ты такой смешной, - чуть просветлела девушка.
- Ты тоже забавная, Малышка Дэнни.
И он еще крепче обнял задумчивую Дэнни. Притянул к себе, убрал с девичьего лица шелковистые пряди столь любимых им смоляных волос, ласково заглянул в глаза и припал к ее губам, целуя горячо, захватывающе, неотрывно.
Крепко обхватив ее руками, он прижал девушку к груди, словно уединяясь с ней от всего мира, отрывая ее от пугающих сомнений, загораживая собой ото всех тревог. Своими сильными объятьями и трепетными поцелуями Джим пытался без слов сказать любимой, что, каким бы ни было их прошлое, их будущее зависит только от них. Что они - двое влюбленных в мире, где много моментов глупости и суеты, ошибок и огорчений, но даже самые трагические из них не могут умалить этого мгновения любви, которое принадлежит только им двоим, и никому более…
- Идем, - потянул девушку за руку Джим Хаскелл. - Перестань искать, обо что бы споткнуться. Представь только, как они сейчас счастливы. Ты вернулась из Европы три месяца назад, а они только теперь признались тебе, что живут вместе. Подумай, какой это для них обоих мужественный поступок.
Даниэль поднялась со скамьи, положила руки на грудь Джима, приподнялась на цыпочки и, заглянув ему в глаза, робко спросила:
- Купим по дороге шампанское?
- А как же!
И он повел ее, обняв за талию.
- Скажи мне, чего они от меня хотят, Джим? - задала ему свой самый сокровенный вопрос Даниэль.