Но в этот вечер между ними проскочила божественная искра, она зажгла такое пламя, которое оказалось гораздо сильнее их воли… Когда губы Пейдж смягчились и разошлись под губами Антонио, он легко послал свою совесть ко всем чертям, а злость на Конрада совершенно исчезла. Эта восхитительно красивая девушка заставила Антонио забыть все: свои сомнения, Конрада, работу…
Его язык глубоко проник в ее рот, и Пейдж застонала. Последняя разумная мысль Антонио была о презервативах, но Пейдж застонала во второй раз, и мысль отправилась в то же место, где уже находилась его совесть.
Руки Пейдж заскользили вверх по груди Антонио и обвились вокруг его шеи. Она прижалась к нему, как будто боялась, что он исчезнет.
– Антонио, – выдохнула Пейдж, когда он ненадолго оторвался от ее губ.
Теперь девушка понимала, почему она ждала так долго и почему не смогла полюбить какого-нибудь другого мужчину. Пейдж думала, что Джед – опытный и страстный любовник, способный вытеснить из ее сердца Антонио, но он оказался раздражительным и грубым самцом. Его прикосновения вызывали в ней лишь дрожь отвращения, а сугубо интимный секс был омерзителен.
Но когда рот Антонио, горячий и требовательный, соединился с ее ртом, по телу Пейдж горячей волной пробежала дикая страсть – страсть, которая требовала интимностей. Она жаждала, чтобы его руки прикасались к ее обнаженному телу, наслаждались им.
И она подарит ему свое тело. Охотно. Страстно.
Они срывали одежду, помогая друг другу, задыхаясь от желания.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Антонио был оглушен силой ее страсти. Странно… раньше он не придавал значения женским ласкам, не испытывая потребности утверждать себя в постели в роли Казаковы. Но сейчас он хотел быть для Пейдж таким мужчиной, ибо никогда еще не испытывал подобного наслаждения от женского тела. Антонио вынужден был признать, что дочь Конрада стала его сексуальной судьбой надолго, особенно сейчас, когда они стремились к пределу наслаждения.
Но презерватив! Однако ситуация вышла из-под контроля, Антонио потерял голову! И только мысль о том, что Пейдж может забеременеть, не покидала его ни на минуту. Хочет ли он от нее ребенка и сможет ли бросить ее?
И если в начале свидания он не хотел от Пейдж ничего, то сейчас, овладев ею, испытал неописуемый экстаз. Бросить Пейдж? Такую сексуальную, такую нежную, беззащитную? Сейчас ему хотелось успокоить ее, защитить, окружить заботой.
Сейчас он наконец понял: Пейдж не нужен просто секс. Ей нужна любовь, романтика. Конрад прав: она домашняя, мягкая, ей необходим дом и дети. А ему?
Стоит только признаться ей в любви, и свадьба у него в кармане…
Антонио инстинктивно отмахнулся от мысли о таком мошенничестве, Пейдж не заслуживала мужа-лицемера. Значит, он должен сейчас же отвезти девушку домой и навсегда исчезнуть из ее жизни.
И оставить Пейдж Броку Мастерсу?
Зачеркнуть все, ради чего столько лет работал?
Отказаться от ребенка, который, может быть, уже зачат сегодня?
Целая буря чувств охватила Антонио. Он пытался убедить себя, что события этого вечера нельзя назвать из ряда вон выходящими, ничего страшного не случилось. Он вел себя так, как требовали обстоятельства. И тем не менее Антонио чувствовал себя виноватым, но оторваться от нее не мог. О, Пейдж, Пейдж, мысленно простонал Антонио и прильнул к ее очаровательному рту… Прости меня…
Пейдж, растворяясь в ласках и поцелуях Антонио, нежась под его взглядом, тем не менее готова была разрыдаться, так ждала любви ее душа.
– Антонио, – пробормотала она и коснулась рукой его щеки.
Он перенес ее в затемненную спальню, опустил на огромную постель и снова начал заниматься с ней любовью. Пейдж молча упивалась его ласками и мечтала только об одном – чтобы они не кончались никогда, чтобы длились вечно. Она чувствует – Антонио любит ее! Ни один мужчина не был с ней так нежен и пылок! Он снова и снова желал ее, не в силах ни на секунду от нее оторваться. Разве это не доказательство его любви?
Так, обманывая себя, Пейдж наслаждалась в объятиях своего божества – вздыхала, стонала, задыхалась, сливалась с ним в экстазе… как никогда раньше, даже в самых фантастических мечтах, не испытывая ничего подобного.
И усугубляло ее наслаждение сознание того, что она не сможет забеременеть, потому что принимала специальные пилюли, которые ей предложил один знакомый доктор. Но о чем думал Антонио? Полагал ли, что она пользуется каким-нибудь противозачаточным средством? Или заранее планировал аборт?
Нет, она не хочет так думать о нем. Во всяком случае, размышляла Пейдж, ответственность за то, что между ними произошло, лежит главным образом на ней: она сама отказалась ехать домой, когда он предлагал, совратила – назовем это так – его, и не один раз, если быть честной.
В общем, вела себя как опытная шлюха. Впрочем, сейчас не имеет значения, что может подумать о ней Антонио. Сейчас ей надо исчезнуть из его жизни, и как можно скорее. Но он, верно, захочет быть с ней в течение всего отпуска? Черт! А почему бы и нет? Она – подарок для самого требовательного мужчины. Соблазнительная. Страстная. Пылкая. И такая доверчивая.
Все! Хватит! Пора стать хозяйкой своего непредсказуемого сердца и слабой плоти.
Выскользнув из-под Антонио, Пейдж подобрала край стеганого одеяла и набросила его на обнаженное тело Антонио. Она не могла сейчас смотреть на него, слишком сложные чувства он – и его вид – вызывал в ее душе. Потом, когда она разберется в себе, тогда… тогда будет видно.
Антонио проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Пару раз он моргнул, прежде чем смог сосредоточить внимание на фигуре в изголовье кровати.
Пейдж! Одетая. И явно нетерпеливая.
– Прости, что разбудила, – сказала она оживленно. – Но я действительно должна ехать домой, а у меня с собой совсем нету денег.
– Зачем тебе деньги? – Антонио медленно выходил из блаженного забытья.
– На такси, глупый. Я же не могу требовать от тебя, чтобы ты поднялся и отвез меня домой! После утомительного перелета, длинного дня и довольно изнурительной ночи. За которую, кстати, я тебе очень благодарна, – прибавила она, наклоняясь и чмокая пораженного Антонио. – Ты оправдал мои надежды, вернул мне веру в мужчин. Но будем честными, Антонио: тебе не нужна подруга на всю жизнь, а я уже достигла того возраста, когда нужны супружеские отношения, да и роль женщины на одну ночь никогда не привлекала меня. И именно потому, что ты мне очень нравишься, нам лучше расстаться. О маленьком Скарлатти не беспокойся – я пью специальные пилюли.
Значит, маленького Скарлатти не будет? Антонио был ошеломлен. Но облегчения не почувствовал. Пейдж способна на бунт? А как же его планы "порабощения" этой, как он думал, легкомысленной девушки? Неужели она не так глупа и наивна, как они с Конрадом думали? И не настолько неуязвима и беззащитна, как ему представлялось?
Пейдж сама все решила – и за себя, и за него, пока он спал после "изнурительной" – по ее же вине – ночи. И какой ночи! Сегодня она раскрылась перед ним вся, ничего не стесняясь и не опасаясь. Какая, к черту, она фригидная: пылкая, ненасытная, нежная Пейдж даже его, такого искушенного в любви, заставила потерять над собой контроль.
Но даже на вершине страсти Пейдж показала себя не той беспечной девушкой, которую он знал прежде, а предусмотрительной зрелой женщиной, которой маленький Скарлатти без "супружеских отношений" не нужен. А ему? Нет, надо все обдумать, нельзя ее отпускать и… потерять навсегда. Такую новую, незнакомую Пейдж…
– Тебе не нужно ехать домой, – мягко сказал Антонио и сел. Одеяло спало с его обнаженных плеч.
Она отвернулась от него и встала, упрямо вздернув подбородок.
– Нет, нужно. У девушек есть своя гордость.
– Гордость?
– Каждый в Фотчен-холле знает, что ты донжуан. Я не собираюсь пополнять список твоих легких побед. Хватит глупостей. Ты… Эвелин… отец… Все вы хотите одного – учить меня, где и как жить, работать, с какими мужчинами встречаться. Хватит, надоело. Так как насчет денег?
Бурная речь Пейдж начала раздражать Антонио. Мисс слишком много на себя берет, он сам будет принимать решения, и в отношении ее – тоже. Вы не просто переспите со мной и исчезнете, дорогая. Вы будете моей женой, хотите вы того или нет!
– Я не собираюсь отправлять тебя домой на такси, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Одну минуту… и я буду готов.
Отбросив одеяло, Антонио исчез в ванной.
Пейдж застонала, увидев Антонио во всем великолепии мужской красоты. Нет, она не в силах отказаться от него. Если она правильно понимает ситуацию, Антонио и сам, кажется, не намерен ограничивать их отношения одной встречей. Иначе не бросился бы отвозить ее домой. Похоже, он искренне изумлен ее решением больше не встречаться с ним, человеком, к которому партнерши с радостью выстраиваются в очередь, чтобы быть вторыми. Или третьими.
Но ведь она не партнерша. Она любит, всей душой любит его!
Нет! Так просто Пейдж не сдастся. Ей нужны супружеские отношения. Хватит с нее одиночества и страданий. Пейдж сыта по горло приглашениями на ужин и в постель в первую же ночь. Она хочет… невозможного.
Дверь ванной открылась, и перед изумленной Пейдж возник Антонио, мокрый и блестящий после душа, с полотенцем, обернутым вокруг бедер.
– Ты собираешься отвезти меня домой в таком виде, Антонио? – Пейдж решила, что шутка снимет напряжение.
– Хочешь, чтобы я это сделал? – вопросом на вопрос ответил он и обезоруживающе улыбнулся.
– Не говори чепухи! – Пейдж готова была поверить, что он говорит серьезно.
– Тогда, наверно, мне надо одеться. – И он направился в соседнюю комнату.
И тут Пейдж совершила ошибку: пошла за ним и пронаблюдала, как Антонио лениво сбросил с себя полотенце и раздражающе медленно начал натягивать трусы и брюки. Потом он сел на софу и неторопливо надел носки и туфли.
Вид его полуобнаженного тела не способствовал ясности мыслей и смелым решениям. Ощущая дрожь в руках и ногах, Пейдж смущенно отвела глаза. В голове билась одна мысль: как сильно она его любит!..
– Я готов, – протяжно сказал Антонио, и Пейдж неохотно вернулась к действительности.
Антонио внимательно и самодовольно наблюдал за ней, чувствуя, что Пейдж у него в руках: на ее лице явственно отразились смятение, желание, готовность…
Да, голубушка, пока ты не столь искусна в сокрытии своих чувств, и в моих силах утолить твой любовный голод.
Каким-то образом ей удалось взять себя в руки.
– Прекрасно, – сказала Пейдж решительно. – Пошли.
Она прошествовала впереди него, постояла в некотором отдалении в коридоре, пока он запирал дверь. Но Антонио был не из тех, от кого можно так легко отделаться. Когда они оказались наедине в лифте, его рука нашла руку Пейдж, пальцы скользнули меж ее пальцев, потом крепко сжали их.
Внутри у нее все оборвалось. Но эта непроизвольная, неожиданная для самой Пейдж реакция привела ее в раздражение: значит, она беззащитна перед этим человеком? Надо сейчас же вырвать у него руку, но это пахнет дешевой мелодрамой и выдаст охватившую ее панику. Пусть держит, подумала она и, криво улыбнувшись, бросила на Антонио спокойно-насмешливый взгляд.
Хищный блеск в его ответном взгляде подтвердил подозрения девушки. Антонио не собирается сдаваться так просто: две недели она будет принадлежать ему, а потом он улетит в Европу один, без Пейдж, с довольной улыбкой на красивом лице.
Эта мысль придала ей решимости не поддаться на любые его уловки соблазнить ее снова. Она будет твердой и непреклонной, мистер Скарлатти!
Двери лифта открылись, Пейдж высвободила руку и пошла к машине. Антонио казался спокойным, но Пейдж заметила, как его широкие плечи слегка напряглись. Все-таки он взволнован, решила она, но эта мысль не принесла ей облегчения.
Что же все-таки вызвало его волнение?
Отказ Пейдж встречаться или… Вряд ли Антонио часто сталкивался с неудачей или отказом. Неважно, на работе или в личной жизни. И он постарается добиться своего – во что бы то ни стало. Сейчас ему нужна Пейдж. Значит, ей следует быть особенно осторожной. Никаких приглашений, как бы невинно они ни выглядели.
Она должна быть сильной, а не слабой.
Она должна быть твердой, а не глупой.
Она должна сказать "нет!".
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Машина Антонио остановилась у светофора.
– Что ты делаешь завтра?
Пейдж ждала этого вопроса.
– Сегодня, ты хочешь сказать, – поправила она.
– Не будь такой педантичной, Пейдж.
– Я буду занята, – высокопарно произнесла она.
– Бог мой, занята! У тебя же нет сейчас работы. – Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
– Нет, так будет! А потом, ты, очевидно, забыл, что я тебе рассказывала, Антонио, – продолжала Пейдж, гордясь собой, – я договорилась с одним агентством, там всегда найдется работа для секретарей. Правда, мне нечего надеть, за исключением того, что на мне.
– У тебя вообще больше нет одежды?
– Только то, что я ношу дома. Пара голубых джинсов, белая рубашка и черная куртка. А то, что хранится в гардеробах, – совсем не те платья, которые надевают на собеседование, – добавила она с горьким смехом. – Это платья времен "страстей по Антонио". Не сомневаюсь, ты легко припомнишь, как я спускалась вниз к ужину.
– Как ни странно, я действительно помню тебя в некоторых из тех платьев. И я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Пейдж беспомощно уставилась на него, и он весело рассмеялся.
– Видела бы ты выражение своего лица! Я же говорил тебе, что меня всегда к тебе влекло. Ты мне не верила?
– Ответить одним словом? Нет!
– Тогда верь мне сейчас! – Голос у Антонио стал решительным.
Загорелся зеленый свет, и Антонио направил "ягуар" к мосту.
Пейдж погрузилась в задумчивое молчание. Последнее заявление Антонио смутило ее, но оно звучало так искренне!
Конечно же, он просто хотел польстить ей. Иначе почему никогда не приглашал погулять или посидеть в кафе во время ее многочисленных визитов домой? Ссылки на нежный возраст Пейдж не выдерживают никакой критики: от него вовсе не требовалось тащить ее в койку!
– А красное платье у тебя еще сохранилось? – спросил Антонио. – То, которое ты надела на прошлое Рождество?
Пейдж резко повернула голову:
– Нет… нет, не сохранилось.
По иронии судьбы, на следующее после Рождества утро она бросила это платье в мусоросжигатель садовника и с каким-то жестоким удовлетворением следила, как оно сгорает. Пожалуй, она понимает Джеда: предать огню вещь, которая кричит о твоей неудаче, – в этом есть какое-то удовлетворение.
– Какая жалость. Я думал, ты могла бы надеть его, когда я повезу тебя поужинать сегодня вечером, – небрежно сказал Антонио.
Пейдж не могла не восхититься его настойчивостью. Или нахальством? Или самонадеянностью? Пожалуй, всем вместе.
– Тогда ты будешь разочарован. Советую…
– Неважно, – прервал Антонио, прежде чем она успела сказать ему, как он должен поступить со своим приглашением на обед. – Надень одну из тех других маленьких штучек, в которых ты старалась разбудить во мне зверя. Например, блестящее золотое платье с очень короткой юбкой, глубоким вырезом и с самым хитроумным и легкомысленным бантиком, который когда-либо создавал дизайнер. Тогда я чуть голову не сломал, гадая, что бы случилось, если бы я подошел к тебе сзади и развязал этот крохотный бантик? Так что бы произошло? – Взгляд его красивых черных глаз впился в ее изумленное лицо. – Или этой интригующей сцене по-прежнему следует жить только в моих фантазиях?
Пейдж совершенно лишилась дара речи.
– Я тебя смутил, – констатировал Антонио. – Прости. Я не хотел.
– Совсем нет, – поспешила заверить его Пейдж. – Меня просто удивило, что ты помнишь такие подробности… как бантик.
Антонио всегда относился критически к самому себе. Его уязвляло, если кто-нибудь говорил ему, что он не может что-то сделать, чего-то добиться. Это был верный путь повысить его решимость добиться успеха, шла ли речь о деловом контракте или о женщине.
А дочь Конрада была Женщиной. Яркой, прелестной и – как теперь признавал Антонио – умной. Он недооценивал ее раньше. Так же как и ее отец. Зато теперь он знал цену ее уму, мягкой нежной душе и роскошному телу, которое обуревали сильнейшие страсти.
Вот только оставалось сомнение, он ли так нужен ей или только секс? Антонио всегда подозревал, что она горячая штучка, но насколько горячая – понял только сегодня.
Так почему же она так настойчиво отмахивается от него?
Внезапно Антонио пришла в голову идея. Он надеялся, что, осуществив ее, поступит правильно. По крайней мере, ему не нужно будет лгать. Или говорить ей, что он любит ее.
– Не знаю, как ты, Пейдж, – сказал он мягко, – но думаю, что этот вечер был замечательный. Я честно могу сказать, что не испытывал таких чувств ни с одной женщиной в моей жизни.
Кривить душой не пришлось – Антонио не произнес ни слова о любви до гроба.
Как она глядит! Беззащитно, пугающе, испуганно, обожающе! На него никто так не смотрел.
Однако беда заключалась в том, что Антонио еще никого не впускал в свое сердце. И впускать не собирался. Разве Пейдж не поняла этого?
Антонио предпочитал бы Пейдж жесткую, циничную, жаждал видеть ее, обнаженную и стонущую, в своей постели, но такую, смотрящую на него преданно и беззащитно, он не хотел. Пока не хотел.
Пейдж изо всех сил старалась не поддаваться его завораживающим взглядам и, без всякого сомнения, дежурным комплиментам – вряд ли она могла произвести на него, неотразимого Антонио, у которого было столько женщин, такое уж незабываемое впечатление.
Ее большие голубые глаза пытливо вглядывались в красивое лицо Антонио: вдруг на нем отразится хоть капелька искренности. Но черные глаза смотрели холодно, в них не было ни малейшего проявления подлинного чувства.
Значит, она правильно поняла: Антонио пытается обманом вернуть ее в свою постель.
– Даже с той женщиной, которую ты привел к нам на прошлое Рождество? – спросила Пейдж с легкой издевкой. – Так что умерь свой пыл и не старайся обольстить меня словами. Я все это уже слышала. Придумай что-нибудь более оригинальное, например: "Я люблю тебя, Пейдж, и хочу, чтобы ты стала моей женой!"
– Хочешь знать правду, Пейдж? Я больше не хочу с тобой встречаться, – ответил Антонио холодно и вдруг совершенно непоследовательно добавил: – Предлагаю тебе совместный отдых. Я нанял плавучий дом на Хоксбери-ривер на десять дней, – не торопясь, со значением говорил он. – Поеду за ним в Бруклин в среду. Хочу порыбачить, позагорать, почитать, послушать музыку. Мне надо расслабиться после нескольких месяцев гонки по Европе. Я собирался ехать один… до этого вечера. Но теперь мои мысли и тело принадлежат тебе, вне твоего пространства я не могу существовать…
Его горящие глаза, казалось, проникали в каждую клеточку ее существа. Пейдж почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
– Я еще не готов к тому, чего хочешь ты. Пейдж, – продолжал Антонио, – но тоже близок к тому возрасту, когда в моей жизни должна появиться постоянная спутница. А ты, как никакая другая женщина, отвечаешь моему идеалу. И если все еще что-нибудь чувствуешь ко мне… поехали со мной… пожалуйста…
Сейчас Антонио смотрел на Пейдж так, будто в целом мире ему нужна только она.