Если ты позволишь ребенку поплакать, ничего страшного не случится.
Те дни, когда Нора Эршно заботилась о малыше, были лучшими и одновременно с этим худшими в детстве Тринити. Она помогала приемной матери заботиться о нем, проводила с ним все свободное время. Но режим дня в доме Норы Эрншо был строгим. В семь вечера Тринити чистила зубы, и после этого ей нельзя было выходить из своей комнаты. Когда она слышала через стену плач малыша, у нее разрывалось сердце. Возможно, он плакал потому, что хотел есть, но Тринити всегда думала, что он просто хотел, чтобы ему спели колыбельную. Много раз ей хотелось нарушить запрет и выскользнуть из своей комнаты, но ей не хватало духу. Она просто лежала в постели и смотрела в темноту полными слез глазами.
Прогнав болезненные воспоминания, она снова взяла Бонни на руки. Возможно, она ее балует, но разве объятия бывают лишними?
Зак посмотрел на них, но ничего не сказал. Убрав кочергу, он пошел назад к столу, на котором лежал открытый ноутбук. Пока Зак работал, Тринити качала на руках малышку.
Через двадцать минут Бонни заснула, и Тринити снова положила ее на кресло. Но только она начала убирать руки, как глаза малышки открылись и нижняя губа задергалась. Тринити тяжело вздохнула. Что она делает не так?
Взяв малышку на руки, она потрогала ее лоб. Жара не было. Она огляделась. На улице по-прежнему шел снег, но, несмотря на это, в доме было светло.
– Зак, ты не мог бы опустить ставни? – попросила она.
– На этих окнах нет ставней.
– Разве для тебя не важно уединение? – удивилась она.
– Кто в этой глуши может заглянуть в окно? Никто. Разве что медведь.
– Я подумала, что Бонни уснет, если будет темно. Попробую уложить ее в своей комнате. – В той, где она переодевается и хранит свои вещи. – Кроме того, там тише. – Им не придется ходить на цыпочках и разговаривать шепотом. – Ты не мог бы принести несколько подушек?
– Сейчас.
Встав из-за стола, он подошел к встроенному шкафу и, достав оттуда подушки, отнес их в ее комнату и без ее указаний расположил прямоугольником посередине кровати и укрепил конструкцию снаружи одеялом. Убедившись, что подгузник на малышке сухой, Тринити положила ее в импровизированную колыбель.
Прошла минута, затем еще одна. Бонни не хныкала и не шевелилась. Похоже, она наконец крепко уснула. Наверное, дело было в отсутствии дневного света. А может, бедняжка просто устала. Тринити почувствовала облегчение.
– Ты это сделала, – прошептал Зак.
– Скрести пальцы на удачу.
– Как долго младенцы спят днем?
– Мы это узнаем. Надеюсь, что не менее двух часов.
Бросив на Бонни нежный взгляд, она вышла из комнаты вслед за Заком. Когда он начал закрывать дверь, она ему помешала, схватив его за рукав.
– Оставь дверь приоткрытой, иначе мы не услышим, если она заплачет.
Один уголок его рта приподнялся в сексуальной улыбке, отчего ее сердце учащенно забилось.
– Полагаю, ты собираешься туда заглядывать каждые две минуты.
Он прав. Она слишком суетится.
– Жаль, что мы не купили радионяню, – сказала она.
– У нас уже есть няня, для которой не нужны батарейки. – Он кивком указал ей на Фидо, который незаметно пришел и лег перед дверью. – Я скормил ему остатки вчерашнего стейка, так что в ближайшее время он не оставит свой пост.
– Наша добровольная няня, – улыбнулась Тринити.
– У него есть опыт. – Зак наклонился и потрепал уши собаки. – Нужно только дать ему понять, что это временная обязанность.
Тринити внутренне содрогнулась. Ей было больно услышать то, что она уже знала. Совсем скоро они с Заком расстанутся, и у них не будет причин для новой встречи.
Через несколько минут они вернулись в зону гостиной, и Зак, открыв холодильник, спросил ее:
– Ты хочешь есть?
Утром они ели только хлопья и печенье. Тринити была не прочь перекусить, но она слишком устала.
– Я потом что-нибудь съем. Сейчас мне просто хочется немного полежать, – сказала она, опускаясь в кресло с откидной спинкой.
– Отдохни как следует. Наверху есть две комнаты. Можешь пойти туда.
– Мне и здесь неплохо, – ответила она, укрывшись пледом. – Фидо не придется далеко за мной ходить, когда малышка проснется.
– В ближайшее время ты ей не понадобишься.
– Мне все равно следует находиться поближе.
Закрыв глаза, она расслабилась и начала погружаться в дрему. В какой-то момент она почувствовала, как на ее плечи что-то легло.
Тринити вздрогнула, открыла глаза и увидела склонившегося над ней Зака.
– Я поправлял плед, – сказал он. – Думал, ты спишь.
– Пытаюсь, – ответила она, зевнув.
Когда он повернулся, чтобы уйти, ей захотелось его задержать.
– Это так странно, – пробормотала она.
– Что – странно?
– Я так долго заботилась о Бонни, что сейчас у меня такое ощущение, будто какая-то часть меня отсутствует.
– Такое бывает с матерями.
– Откуда ты знаешь? – удивилась она.
– Жена одного из моих братьев сказала то же самое, когда ее старшая дочь впервые ночевала вне дома.
Тринити задумчиво кивнула. Мать и ребенок – это единое целое. Так задумано природой.
Зак кивком указал ей на дверь спальни:
– Фидо все еще на своем посту.
Приподнявшись, Тринити увидела пса, неподвижно лежащего перед дверью.
Зак опустился в соседнее кресло, и они какое-то время молча смотрели на языки пламени в камине. В воздухе витали ароматы кофе и древесины, атмосфера была умиротворяющей, поэтому вопрос Зака застал ее врасплох.
– Тринити, что случилось с твоими родителями?
Остатки сна тут же рассеялись. Она никогда ни с кем не обсуждала свое прошлое, но они с Заком вряд ли когда-нибудь снова встретятся, и он скоро забудет ее и их разговоры. Внезапно ей захотелось поделиться с ним своими переживаниями.
– Я не была плодом любви, но мне хочется думать, что моя мать меня любила. Моя приемная мать однажды сказала мне, что мою родную мать изнасиловали.
Зак выругался себе под нос:
– Надеюсь, этой жестокой женщине больше не доверяют заботу о детях?
– Я переписываюсь с двумя знакомыми, которые остались у меня с тех пор. Они заверили меня, что Нора Эрншо давно этим не занимается.
– У тебя есть еще какие-нибудь родственники?
– Мои бабушка и дедушка хотели, чтобы моя мать от меня отказалась. Она уговаривала их меня оставить, но вскоре после моего рождения меня у нее отобрали. Я не знаю, как все было организовано. Думаю, они подделали документы. Им казалось, что моя мать в конце концов смирится и вернется к привычной жизни, но она не смогла. Она ушла из дома и отправилась на мои поиски, – грустно улыбнулась Тринити. – Не имея ни денег, ни поддержки, она в конце концов стала уличной бродяжкой. Я узнала об этом от частного детектива, которого наняла пару лет назад. Он также сказал мне, что моя мать умерла за день до своего двадцатилетия.
Черты Зака оставались невозмутимыми, но блеск глаз говорил о том, что его тронул ее рассказ.
– Твои бабушка с дедушкой еще живы? – спросил он.
– Нет, они оба умерли. Детектив сказал мне, что они даже не пытались меня найти. У них не было других детей, кроме моей матери, так что у меня нет ни дядей, ни теть.
– Теперь я понимаю, почему ты приняла это решение, – пробормотал он.
– Какое решение?
– Не иметь собственной семьи. Иметь ее означает справляться с многими проблемами, многое прощать.
Тринити слышала, что для того, чтобы продолжить жить дальше, нужно простить близкого человека, причинившего тебе боль. Но ей не было необходимости никого прощать. Она смогла проглотить обиду и спланировать свое будущее. Именно поэтому она решила не иметь собственных детей, и у нее не возникало сомнений в правильности принятого решения.
До сегодняшнего дня.
Сегодня она впервые по-настоящему поняла, почему в трудные времена люди рискуют и производят на свет маленьких беззащитных существ.
Почему люди влюбляются.
Проснувшись, Тринити обнаружила, что в гостиной стало темнее. Она потянулась, зевнула и потерла глаза. Судя по формам теней на полу, уже перевалило за полдень. Бонни, должно быть, все еще крепко спит, иначе бы Фидо залаял.
Вдруг до нее донесся приглушенный шум. Это был голос Зака и смех ребенка.
Встав на колени, Тринити бросила взгляд через спинку кресла и не поверила своим глазам.
Зак сидел по-турецки на одеяле перед камином. Перед ним на подушках лежала малышка. Он тряс перед ней чем-то, похожим на погремушку. Откуда он взял эту штуку, Тринити не знала. Бонни весело смеялась. Зак так нежно улыбался ей, что на глазах у Тринити выступили слезы умиления. Если бы она не увидела все это собственными глазами, она не поверила бы, что такое возможно.
Зак бросил взгляд в ее сторону, и ему на лоб упала прядь волос.
– Посмотри-ка, Бонни, кто у нас проснулся, – произнес он с очаровательной улыбкой.
– Что здесь происходит? – Поднявшись с кресла, Тринити подошла к ним. – Как давно она проснулась?
Фидо, растянувшийся на полу неподалеку, поднял голову и тихо заскулил.
Зак снова потряс погремушкой:
– Мы играем уже пятнадцать минут.
– Она мокрая?
– Была мокрая, но сейчас все в порядке.
Тринити не поверила своим ушам.
– Ты поменял ей подгузник?
– Да, и еще покормил ее, когда она начала хныкать.
– Мне теперь можно отдыхать? Ты поменял ей подгузник, покормил ее, играешь с ней…
Повернувшись на бок, Зак беспечно улыбнулся:
– Вот размечталась.
Бонни потянулась обеими руками за игрушкой, которую он держал. Тринити захотелось посмотреть, что это за вещица. Наклонившись, она увидела сбоку от Зака несколько ярких игрушек, сделанных вручную.
– Мои племянники и племянницы всюду возят с собой эти игрушки, – пояснил Зак. – Воспитатели в детском саду учат их мастерить разные поделки. Здесь есть куклы, – он продемонстрировал ей набитый чем-то носок с глазами и усами, – а также множество животных.
Тринити различила утку, жирафа и трехногую лошадь с тремя фиолетовыми глазами-пуговицами. Коричневый пластиковый диск с пятнами привел ее в замешательство.
– Что это?
Зак поднял диск:
– Черепашка Том-Том.
Когда малышка потянулась за игрушкой, Тринити взяла ее за руку:
– Тебе нельзя это брать, дорогая.
– Почему? Игрушка полностью безопасна. Края у нее не острые, нет никаких деталей, которые она может оторвать и проглотить.
– Она сразу потянет ее в рот.
Поднявшись, Зак прошел на кухню и, сполоснув игрушку под краном, принес ее назад.
– Теперь она чистая, – сказал он и протянул черепашку Бонни. – Уверен, Ники не станет возражать.
– Кто такой Ники?
– Мой племянник. Он подарил мне эту черепашку в прошлом году на день рождения.
– А это что такое? – спросила она, указав на плюшевый мячик с желтой гривой.
– Лев Лоджер. Это рождественский подарок моей племянницы Авы. Ей всего четыре года, поэтому тела у льва нет, только голова. Но она очень старалась.
На сердце у Тринити потеплело. Видно, что Зак очень любит своих племянников и племянниц.
– Почему эти игрушки находятся здесь?
– Они также есть у меня в квартире и даже в офисе. У моих братьев восемь детей, так что у меня нет недостатка в рисунках и самодельных фоторамках.
Его глаза светились гордостью и любовью. Об этой стороне Зака прессе не было ничего известно. Похоже, он открывает ее только близким ему людям.
Он взял еще одну игрушку:
– Я собирался показать Бонни, как Лоджер и жираф Неки меряются силой.
– Неки?
– Имена выбирал не я.
– Почему они не могут вместо этого потанцевать?
Зак притворно поморщился:
– Они оба мальчики.
– Мальчики могут танцевать.
– Только с красивыми девочками.
Его темные глаза смотрели на нее с озорством. Тринити едва удержалась от того, чтобы не коснуться его губ своими. Подавив это желание, она сказала:
– Парни могут танцевать. Допустим, что лев ходил в танцевальную школу и хочет продемонстрировать свои навыки своему лучшему другу. Кстати, у Лоджера когда-то были две левые лапы.
– Он живет у меня с Рождества, но я этого не знал. – Он лег и похлопал ладонью по одеялу: – Присоединяйся к нам. Здесь полно места.
Пульс Тринити участился. Желание принять его предложение было велико. Убедив себя в том, что Зак не собирается ее соблазнять, а просто хочет развлечь Бонни, он легла на живот рядом с ним лицом к малышке, сосущей край пластиковой черепашки, и взяла льва. Зак взял жирафа.
– Мой дорогой мистер Лоджер, – сказал он, но Тринити его перебила.
– Может, это все-таки будет мисс Лоджер?
– Моя дорогая мисс Лоджер. Я не могу не отметить, что ваша грива сегодня выглядит особенно шикарно.
– Я ее помыла и старательно уложила.
Она перевела взгляд с игрушек на Зака и обнаружила, что он весело ей улыбается.
– Не хотите потанцевать? – предложил он.
– У нас нет музыки.
– Я буду вам петь.
Бонни захихикала и продолжила сосать черепашку.
– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила Тринити.
Он придвинулся ближе:
– Я буду петь о ваших глазах.
– Может, выберем какую-нибудь известную песню?
– Знаете, о чем я на самом деле хочу спеть? – Его теплое дыхание согревало ее кожу. – О том удовольствии, которое я получил, когда вчера держал вас в объятиях.
Тринити бросило в жар. Ей следовало отодвинуться, потребовать, чтобы он перестал с ней заигрывать, но под его пристальным взглядом ей захотелось признаться, что вчера она тоже испытала удовольствие.
Когда его губы коснулись ее виска, она почувствовала, как ее руки и ноги наливаются свинцом.
– Потанцуй со мной, Трин, – пробормотал он. – Потанцуй со мной сегодня вечером.
Его подбородок скользнул по ее щеке, жираф выпал из рук. Внизу ее живота вспыхнул огонь желания, но она, призвав на помощь остатки здравого смысла, положила на пол льва и поднялась.
– Пойду приготовлю бутылочку для Бонни.
Зак пристально посмотрел на нее. Его глаза были темными, как угольки.
– Я уже накормил ее, Трин.
– Тогда я приготовлю кофе.
– Я не хочу кофе. Я хочу тебя.
Он потянулся к ней, но она, запаниковав, увернулась и пошла на кухню.
Пока Тринити готовила кофе, Зак играл с малышкой, но она чувствовала на себе его взгляд, и ее руки дрожали. Последует ли он за ней? Положит ли ей на плечи свои горячие ладони? Поцелует ли ее?
Черт побери, она хочет всего этого.
Но, каким бы сильным ни было ее желание, ей не следует этого делать. Она здесь лишь временно. Когда снегопад закончится и малышку заберут, ей придется уехать.
Все же вопреки здравому смыслу она закрыла глаза и представила себе, как его губы целуют ее, а руки скользят по ее телу.
Глава 7
– Фидо, иди сюда!
– Похоже, он что-то нашел, – сказала Тринити.
"Наверное, напугал до полусмерти какую-нибудь несчастную белку", – подумал Зак.
Фидо залаял. Бонни у Тринити на руках завизжала и задергала руками.
После сцены с Лоджером и Неки атмосфера в доме стала напряженной. Зак чувствовал, что Тринити хочет его не меньше, чем он ее, но что-то заставляет ее сдерживать свое желание. Когда солнце проглянуло сквозь редеющие облака и снег стал похож на россыпь бриллиантов, Зак предложил Тринити пойти на прогулку. Он одолжил ей сапоги, которые были ей слишком велики. Завернув малышку в одеяло, они вышли на улицу.
Завтра представители органов опеки заберут Бонни, и их игра в дочки-матери закончится. Но прежде чем они с Тринити распрощаются навсегда, он намерен во что бы то ни стало ее соблазнить. Заставить ее кричать в экстазе его имя. Но он подождет с этим до ночи.
Слепив снежок, он запустил им в Фидо и попал ему прямо в зад. Пес подпрыгнул, развернулся, помчался в их сторону и осыпал их снегом. Тринити рассмеялась, Бонни снова завизжала. Зак бросил еще один снежок, и он угодил в лапу Фидо. На этот раз собака подбежала к нему сзади, схватила его за куртку и потащила.
– Мы так не договаривались, приятель! – сказал Зак, сопротивляясь.
Наблюдая за этим, Тринити покатывалась со смеху.
Когда Фидо наконец отпустил его куртку, Зак повернулся и бросился на пса. Тот в последнюю секунду увернулся, и Зак упал лицом в снег.
Подняв голову, он выплюнул снег и услышал, как Тринити заговорщически прошептала:
– Давай поймаем Зака.
Фидо залаял и завилял хвостом, малышка захихикала. Подбежав к Заку, Тринити принялась набрасывать ногой снег ему на спину. Не успел он опомниться, как на него прыгнул пес и вдавил его в снег.
Когда Заку наконец удалось подняться, он замерз, и у него болели от смеха мышцы лица, но он отказывался признавать поражение.
Улучив момент, он подкрался к Тринити, подставившей лицо солнечным лучам. Она заморгала и попятилась назад:
– Ладно. Игра окончена.
– Я так не думаю.
– Я держу Бонни.
– Вы с ней заодно. – Фидо залаял, и Зак, прищурившись, посмотрел на него: – Не беспокойся, ты следующий.
Выхватив у Тринити малышку, он отнес ее в стоящую на крыльце корзину, после чего пошел назад. Тринити начала убегать, но огромные сапоги замедляли ее движения, и ему не составило труда ее догнать. Он схватил ее, и они оба, смеясь, рухнули в снег. Фидо громко залаял и побежал к малышке.
Внезапно для Зака все перестало существовать, кроме фиалковых глаз и приоткрытых розовых губ Тринити. Кровь кипела в его жилах, все чувства обострились до предела. Разве он может сдерживаться?
Положив ладонь ей на затылок, он накрыл ее губы своими. Она даже не попыталась сопротивляться и тут же впустила его язык вглубь своего рта. Ему хотелось, чтобы этот поцелуй продолжался целую вечность, но они не должны забывать о крошечной девочке, которая лежит в своей корзине и, возможно, недоумевает, почему веселье прекратилось.
Зак неохотно оторвался от ее губ.
– Погода улучшается.
– Нам следует вернуться в дом. Нужно искупать Бонни…
– Она уже купалась.
– Темнеет.
Коснувшись губами ее щеки, Зак улыбнулся:
– Я знаю.
– Малышка…
– Переночует сегодня в спальне, и прежде чем ты напомнишь мне о наших обязанностях, я скажу тебе, что взрослым не запрещено заниматься любовью в доме, в котором спят младенцы.
– Это не очень хорошая идея.
– Это лучшая идея, которая когда-либо приходила мне в голову.
– Ты мне даже не нравишься.
Он нахмурился:
– Ты меня не знаешь.
– Тем более у меня есть все основания…
– Для того, чтобы сказать "да".
Час спустя Тринити вышла из спальни и сообщила:
– Она уснула.
Зак, стоящий у плиты, повернулся и посмотрел на нее:
– Фидо на своем посту у двери?
– Да. Мы не смогли бы оттащить его оттуда, даже если бы захотели.
– Я приготовил омлет с грибами и сыром.
– Пахнет аппетитно.