– Можно и повторить. – Глаза Джека внезапно стали непроницаемыми. – Собака, видя тебя, просто становится неуправляемой. Не пойму, что в тебе такого особенного? Сделай одолжение – не вздумай появляться на собачьих состязаниях на следующей неделе без моего ведома. Я стану всеобщим посмешищем, вздумай пес выкинуть такой номер во время соревнований. Он теряет голову, когда видит тебя.
– Ах, неужели? – отозвалась с улыбкой Лайза, вспоминая замеченный ею еще в прошлый визит журнал, посвященный обучению собак.
Вот и получил бы то, что заслуживаешь, подумала она. Эта мысль крепко засела в ее мозгу, и Лайза стала лихорадочно соображать, как бы еще разок взглянуть на тот журнал, но так, чтобы Харрис не заметил. Наверняка же собачьи состязания проводятся по расписанию, и…
– Кстати, – продолжал Харрис. – В следующий уик-энд как раз соревнования, и я хотел пригласить тебя пойти со мной, но после такого представления, да еще теперь, когда у тебя в глазах черти пляшут… Правда, Лайза, я тебя прошу по-хорошему…
– О чем просишь? – невинно спросила Лайза, стараясь, чтобы в ее голосе звучало непонимание, хотя и знала, что провести Джека ей не удастся. Хватит уже того, что он читает ее мысли, как открытую книгу, так еще при любом удобном случае заявляет об этом вслух!
– Не притворяйся дурочкой, – ответил Харрис. – Я тебя насквозь вижу – ты же прозрачная, как стекло. Все, о чем ты думаешь, отражается в твоих глазах, прямо как на доске объявлений.
– Понятия не имею, о чем ты, – упорствовала Лайза. – Да это и неважно. Как тебе вообще могла прийти в голову мысль, что я куда-то с тобой пойду после… Ну, ты сам знаешь.
– Ах, вот как? Надо полагать, ты имеешь в виду свой заплыв в ванне? Думаю, что ты ждешь извинений. Так вот, я уже сказал и повторяю снова – никаких извинений ты не получишь. Ты играла со мной, и мы это прекрасно знаем, так что получила по заслугам. Может, купания даже и маловато, ибо я сильно подозреваю, что за тобой водятся и другие грешки, о которых мне еще неизвестно.
Слишком точен, слишком восприимчив. Особенно когда так смотрит на нее. Даже если бы Лайза была в состоянии дать хороший отпор, феноменальная способность Джека всегда быть на шаг впереди обескураживала. Значит, он все-таки узнал, что она шарила в студии. Может, сам все и подстроил. Лайзу бы это не удивило, но провалиться ей на этом месте, если она признается в своих прегрешениях – пусть сам и поднимает этот вопрос. Все было бы не так плохо, подумала Лайза, не будь он так невыносимо уверен в себе.
Вот как сейчас.
– Если хочешь, буду рад предложить тебе что-нибудь из одежды. Наверное, тебе не понравится обедать в таком виде, – произнес Харрис, одной рукой открывая дверь перед Лайзой, а второй отгоняя собаку. И прежде чем она успела ответить, добавил: – Разумеется, ты можешь выйти к столу в том, в чем позировала. Возражать не буду.
Лайза едва удержалась, чтобы не прибить его на месте. Нет, каково! Сначала поднимает тарарам из-за того, что она якобы дразнит и провоцирует его, орет, читает нотации, бросает ее в корыто с остывшей водой, а теперь сам изображает из себя соблазнителя!
Она с трудом взяла себя в руки и ответила как можно спокойнее:
– Спасибо, дорогой друг, мне и так удобно.
Однако уничтожающий взгляд Лайзы не возымел никакого действия. Она впустую растрачивала свое презрение. Харрис лишь расхохотался, радуясь, что снова поймал ее. А потом, к окончательному унижению девушки, лизнул свой палец и провел им по ее щеке, стирая реальную или вымышленную грязь. И когда Лайза, защищаясь, подняла руку, лишь ухмыльнулся, перехватил ее кисть и спокойно стер остатки грязи.
– Ну что ж, в таком случае можно посадить малыша за наш стол, пока мы обедаем, – со смешком произнес он. – По-моему, он не более грязный, чем ты.
– И наверняка за столом ведет себя более прилично, чем ты сейчас, – не осталась в долгу Лайза, безуспешно пытаясь вырвать руку. – Может, тебе лучше отослать нас с ним на псарню, чтобы ты мог пообедать, как полагается. – И она бросила многозначительный взгляд на грязные брюки Харриса.
Джеку – чтоб ему пусто было! – не хватило чуткости дать ей это очко.
– Я просто не хотел, чтобы, поглощая плоды моего кулинарного искусства, ты ощущала какой-то дискомфорт, – ответил он, по-прежнему не выпуская ее руки. – К твоему сведению, я один из лучших в мире специалистов по приготовлению жаркого в горшочке. Люди со всего мира приезжали только ради того, чтобы его понюхать.
– А также поразиться твоей скромности, – отрезала Лайза, уже не уверенная, что поступила правильно, не сдобрив его жаркое кайенским перцем. Мысль была крайне соблазнительной, но Лайза вовремя сообразила, что последствия этого поступка ей пришлось бы испытать на себе.
– И за этим тоже, – ухмыльнулся Харрис, отпуская наконец руку Лайзы, однако сначала внимательно обследовал ее: сперва ладонь, затем перевернул кисть, словно собирался поцеловать. – Ну хорошо, а теперь беги отскребай грязь – тебя ждет настоящее лакомство, это я обещаю.
Настрой Харриса оказался заразительным, и, к тому времени, когда Лайза "отскребла с себя грязь", она обнаружила, что ей все труднее сохранять остатки прежнего дурного расположения. Было бы гораздо легче, подумала она, если бы у Харриса оказался такой же ровный нрав, как у его собаки, а то ведь меняется, как погода, и вечно не знаешь, чего от него ждать.
Девушка направилась вслед за хозяином на кухню, все еще лихорадочно перебирая в уме вопросы, которые хотела задать, но не осмеливалась – по крайней мере, напрямик. Куда подевалась ее скульптура? И еще более важный вопрос – что он затеял, заставив ее позировать для работы, которой не оказалось в мастерской? Нелепость какая-то – не могла же она служить моделью для изображения Забияки? И как же хуонская сосна? Куда он дел дерево? Его-то зачем прятать?
Лайза мучилась этими вопросами, однако у нее имелось сильное подозрение, что ее водят за нос, причем намеренно. Вопрос был в том, что она не знала зачем, не могла понять, каким образом, и не имела ни малейшего представления о том, что может – или должна – предпринять.
– Ты от этого кушанья будешь просто без ума, – поведал ей Харрис, торжественным жестом снимая крышку с горшка и наклоняясь, чтобы с удовольствием понюхать его содержимое. Он сделал знак Лайзе присоединиться, и она, хоть и неохотно, уже готова была подойти, как вдруг снаружи раздался раскатистый лай, сопровождаемый отчаянным женским воплем.
– Провалиться мне, если этот чертов пес не притащил очередную голубку. И прямо к обеду… – пробурчал Джек, с грохотом опуская крышку, и помчался к двери, Лайза – следом за ним.
У нее возникло подозрение, что они оба оказались неподготовленными к открывшемуся перед ними зрелищу, и уж Лайзу определенно застала врасплох реакция Харриса.
– Фу! Назад! – рявкнул тот, бросаясь вперед и хватая рыжего пса за загривок. Пес же, яростно рыча, пытался вырвать зонтик из рук высокой элегантно одетой блондинки, прислонившейся к машине и что-то оравшей на иностранном языке. Слов было не разобрать, однако не требовалось особого воображения, чтобы сообразить, что они означали. Впрочем, на Забияку они не произвели решительно никакого впечатления – Лайза была уверена, что удары зонтиком только осложняли все дело.
– Назад! – снова закричал Харрис, и пес наконец снизошел до того, чтобы послушаться, впрочем наградив при этом хозяина уничтожающим взглядом. Бросив вырванный из рук блондинки изрядно потрепанный зонтик на землю, он лег и, положив голову на лапы, стал тихонько рычать.
– Джек, милый! Слава Богу, ты здесь! – воскликнула блондинка, роняя сумочку и бросаясь, насколько позволяла узкая юбка, к Харрису. – Я испугалась, что это ужасное существо сейчас меня сожрет! – Серые глаза блестели от возбуждения, модная, аккуратно уложенная прическа растрепалась.
– Не надо было бить его зонтиком, Лотта. Удивляюсь, как он тебе руку не откусил, – упрекнул Харрис, беря женщину за руки и притягивая к себе. Или она сама придвинулась ближе? Во всяком случае, в том, кто был инициатором последовавшего за этим поцелуя, сомнений не было.
– Я его не била, – запротестовала блондинка, оторвавшись от губ Харриса. – Я просто испугалась. А ты что бы стал делать на моем месте? Убежал или принял бой?
– Я бы разрешил себя съесть, – ухмыльнулся Джек, оглядывая со слишком явным интересом ее стройную фигуру.
Лайза не могла не отметить взглядом профессионала, что на женщине был шикарный, подчеркивающий все ее достоинства шерстяной костюм, просто-таки кричаще дорогой и эксклюзивный. Шикарная вещь, но очень знакомая, усмехнулась про себя Лайза: это была копия одной из ее собственных моделей, но не оригинал, а то, что осталось после ее войны с Люком.
– Такая женщина, как ты, Лотта, выдержит любую атаку, – заметил Джек.
– Ты мне всегда льстишь, – с улыбкой отозвалась блондинка, однако Лайза заметила, что в холодных серых глазах, устремившихся туда, где, все еще ощетинившись, лежал пес, не было улыбки. В этом взгляде читалась открытая неприязнь, и Лайза почувствовала, что она взаимна: собаке эта голубка тоже пришлась не по вкусу. И ни улыбки, ни намека на простую вежливость не появилось в ее глазах, когда женщина заметила, по-видимому впервые, стоявшую в дверях Лайзу.
Серые глаза оглядели ее с наглым высокомерием, быстро сменившимся презрением, когда она заметила запачканную грязью одежду и растрепанные волосы Лайзы. Блондинка явно сочла ее не заслуживающей внимания, хотя и с некоторыми оговорками. Взгляд этот был слишком хорошо знаком Лайзе, и она улыбнулась про себя, отметив, насколько неуместны в этой сельской обстановке светские манеры и наряд "от кутюр".
Оценив Лайзу и отбросив, как нечто нестоящее, женщина перенесла свое внимание целиком на Харриса, чьи руки она по-прежнему сжимала в своих – этот жест свидетельствовал об их долгом знакомстве и определенной близости.
– Ах, Джек, как хорошо, что я, наконец, добралась, – бархатным голоском проворковала блондинка. – Я плохо переношу самолет, и перелет из Парижа меня просто измучил, милый. Я совершенно разбита. Единственное, чего мне сейчас хочется, это посидеть часок в твоей минеральной ванне, хорошо? А потом поспать как минимум два-три часика.
– Видишь ли, воду придется подогревать – ванной в последнее время не особенно часто пользовались. Лучше сначала пообедай с нами, – отозвался Харрис. Лайзе показалось, что при упоминании о ванне он бросил в ее сторону быстрый лукавый взгляд. – Ты приехала как раз вовремя, – продолжал он. – Мы с Лайзой собирались садиться за стол.
Теперь блондинка по-настоящему заметила Лайзу, и ей пришлось заново оценивать ее, пока Харрис представлял их друг другу.
Лотта, чья фамилия была Мертон, оказалась главным агентом Харриса в Европе и явилась, по словам Джека, травить и запугивать его, чтобы он подготовил выставку раньше, чем ему бы этого хотелось.
К некоторому удивлению Лайзы, Джек не стал вдаваться в подробности относительно ее самой: просто назвал ее имя и потащил всех в дом. Пес следовал за ними по пятам.
Она, наверное, думает, что я присматриваю за собакой или что-нибудь в этом роде, подумала Лайза, хотя это ее не слишком волновало. А потом ей пришла в голову мысль, которую она сразу отбросила: что Харрис не хотел смущать своего агента встречей с автором ее уже не оригинального костюма. Хотя откуда он мог это знать? Лайза была уверена, что Харрис достаточно сведущ в вопросах женской моды, но не настолько же. Может, он сам и купил Лотте костюм, растравляя себе душу, подумала она.
Лайза уверила себя, что это как раз тот случай, когда анонимность имеет свои преимущества. Потом сказала себе, что ее нисколько не волнует подчеркнутое собственническое отношение Лотты к Джеку. И наконец, решила, что лучше всего ей отсюда убраться.
– Уверена, что вам надо многое обсудить, – произнесла Лайза, пока Харрис вел их в столовую. – Наверное, мне лучше уехать и оставить вас одних. Я все равно не голодна…
– Нет. Ты будешь петь дифирамбы моему жаркому, иначе возглавишь мой черный список, – пригрозил Джек, стиснув локоть Лайзы в подтверждение своей угрозы. У шедшей позади Лотты на лице появилось выражение, свидетельствующее о том, что она предпочла бы согласиться с идеей Лайзы.
– Нет, правда, я не хочу вам мешать, – ответила Лайза, но без особого энтузиазма, причем она почувствовала, что все всё прекрасно понимают. Лайза не стала говорить вслух, но ей в голову пришла мысль, что, если Джек будет показывать гостье свои работы – а он наверняка это сделает, – возможно, ей тоже удастся удовлетворить свое любопытство.
Харрис усадил женщин, затем исчез в кухне и вернулся с открытой бутылкой красного вина и бокалами.
– Можете начать с этого, – объявил он. – Я только занесу в дом твой багаж, Лотта, и начну подогревать ванну – вряд ли тебе придется по вкусу лезть в нее при той температуре, которая там сейчас. – С этими словами Джек одарил Лайзу мимолетной лукавой улыбкой и вышел.
Пес последовал за хозяином, бросив сперва подозрительный взгляд на белокурую Лотту. Их неприязнь была взаимной: когда пес вышел из комнаты, блондинка издала глубокий вздох облегчения и протянула безупречно наманикюренную руку за бутылкой.
– Надеюсь, в этот раз Джек оставит это чудовище за дверью, – доверительно сообщила она Лайзе, наполнив три бокала и протянув один ей. При этом она бросила многозначительный взгляд на заляпанную грязью одежду Лайзы. – И вы, я думаю, со мной согласитесь – этот пес просто опасен. Каждый раз, когда я сюда приезжаю, он что-нибудь портит: в первый раз – перчатки, в последний раз – туфли. Он порвал мне несколько пар чулок… и вечно прыгает на меня, невоспитанный зверь.
Лайза грустно оглядела свою одежду, подумав, что перемазана та основательно, но все же не испорчена.
– Он ведь еще только щенок, – заметила она, а про себя улыбнулась: странно, она повторяет слова Джека, а ведь когда она услышала их после первой встречи с Забиякой, ей было совсем не смешно. Однако, слушая длинный перечень прегрешений пса из уст Лотты, она поняла, что блондинка не просто немного опасается пса, но панически его боится. Как, вероятно, и всех собак, подумала Лайза.
– Вы… работаете на Джека? – Гостья неожиданно переменила тему разговора, застав Лайзу врасплох.
– Нет. Я… вроде как помогаю ему, – нашлась наконец она, не желая вдаваться в подробности, сама не зная почему. В вопросе Лотты не было особого любопытства, но что-то в самой блондинке заставляло Лайзу быть начеку.
– А-а. – Холодные серые глаза снова оценивающе оглядели Лайзу, и, похоже, опять Лотта сбросила ее со счетов, как нечто нестоящее. Эта светская элегантная дама определенно не видела соперницы в перемазанном грязью ничтожестве. Ее собственническая манера держаться – или это была просто исключительная уверенность в себе? – прямо-таки подавляла.
И теперь Лотта продемонстрировала свою близость к Джеку, снова наполнив бокал Лайзы, а затем накрыв стол к возвращению хозяина.
Если это было сделано намеренно, то возымело свое действие – за все свои посещения Лайзе ни разу не дозволялось ничего подобного. Да, она делила с Джеком незамысловатые трапезы, пила кофе, но всегда с четким ощущением, что это его дом, где распоряжается только он. А Лотта вела себя так, словно этот дом был ее собственным, хотя из разговора становилось ясно, что она в лучшем случае несколько раз заезжала сюда.
Возможно, подумала Лайза, она ошибается – и Джек и эта холеная светская блондинка явно находятся в очень близких отношениях, ведь она могла нагрянуть без предупреждения и при этом твердо рассчитывать на горячую ванну и постель – скорее всего, вместе с Джеком Харрисом.
Лайза на секунду вспомнила свое первое знакомство с огромной ванной, но потом решила не заострять на этом внимание.
Она заставила себя успокоиться – все это ее совершенно не касается, и не надо напрасно мучить себя. Харрис никогда не подавал ей никаких надежд, и, узнай он, как сейчас некое белокурое чудовище полностью лишает Лайзу аппетита, то скорее всего просто посмеялся бы. Лайза как раз размышляла, что Джек уж очень много времени тратит на то, чтобы справиться с простой задачей – принести багаж, как вдруг дверь отворилась от удара ноги и Джек, нагруженный чемоданами, прошествовал мимо – надо думать, в спальню.
– Ты столько путешествуешь, Лотта, и я удивляюсь, как это ты еще не научилась брать в дорогу только самое необходимое? – спросил он, вернувшись. – Нет, серьезно, ты никогда не слышала о том, что можно путешествовать налегке?
– Разумеется, – последовал ответ, – я и путешествую налегке.
Харрис уселся во главе стола и с удовольствием сделал глоток вина, затем коротко рассмеялся:
– Ну, тебе виднее. Надеюсь, ты даешь хорошие чаевые.
– Я умею выразить благодарность, – заметила Лотта таким тоном, что сразу стало ясно, что она имеет в виду. К счастью, она не стала распространяться на эту тему, а Джек, похоже, даже не понял намека.
Напротив, он обратил внимание на Лайзу и поинтересовался: а она тоже берет с собой в поездки багаж в таких количествах, чтобы можно было обеспечить небольшую армию?
– Я беру его в таких количествах, чтобы можно было обеспечить только себя, – отозвалась Лайза. – Но я нечасто выезжаю за границу.
– А я вот много поездил, и, полагаю, мне это еще не раз придется делать. Но по-прежнему считаю, что самая лучшая часть путешествия – возвращение домой, не так ли? – к удивлению Лайзы, заметил Харрис.
Эту тему ей раньше никогда с ним обсуждать не приходилось, и она не знала, что он так привязан к дому и своему образу жизни.
– Я еще не видел места, где мне хотелось бы жить больше, чем неделю, – прибавил Харрис.
Это замечание послужило сигналом к пылкому диспуту между ним и Лоттой на тему о том, где он должен жить. Судя по всему, этот вопрос давно был камнем преткновения. Лотта считала, что Джеку будет ничуть не хуже где-нибудь в Европе и даже в Америке. Она не скрывала, что считает Тасманию слишком отдаленным местом, и без лишних слов дала понять, что основная причина – то, что он живет очень уж далеко от нее.
– Глупости, – твердо, почти пренебрежительно отозвался скульптор. – Если все четко распланировать, я могу улететь отсюда в любую точку света за пару часов. Разумеется, если мне вообще захочется куда-то ехать. Попробуй-ка добраться за то же время из тех мест, куда ты мечтаешь меня поселить. Счастье, если за два часа ты лишь выберешься из какого-нибудь пригорода.
Дискуссия тянулась ровно столько времени, сколько потребовалось Джеку, чтобы подать жаркое на стол, но потом возобновилась с новой силой.
Лайзе она показалась скучноватой, ей временами было трудно уследить за ними. По сравнению с этими двумя опыт Лайзы в области путешествий сводился к нулю, и она стала задаваться вопросом, когда же Джек нашел время, чтобы создать себе славу талантливого скульптора?
Лотта, в свою очередь, разъезжала так часто, что дома как такового у нее просто не было. Лайза с недоумением подумала: как она собирается совмещать такую беспорядочную жизнь и близкие отношения с Джеком, к которым она так явно стремилась?