На следующее утро, когда Маство поднялся на холм для наблюдения за местностью, я обратился к ней:
– Ты здесь и ты не можешь представить, как я рад, что ты пришла. Но, что нам делать дальше? Чем все это кончится? Нам нужно возвращаться к своему народу. Если мы останемся здесь одни, не более чем через месяц после того, как покажется зеленая трава, враги нас найдут. А идти домой – ты хорошо знаешь, что это означает: если нас двоих и не убьют, Три Бизона отрежет тебе нос.
– Если мне отрежут нос, будешь ли ты любить меня – то страшное существо, которым я тогда стану? – спросила она.
– Так же, как и раньше, – ведь твое сердце останется прежним, – ответил я.
– Тогда будем надеяться, что Три Бизона не убьет тебя, а ограничится тем, что отрежет мне нос и даст мне свободу. И мы сможем поставить свой вигвам.
– Да! Мы так и поступим. И давай больше об этом не говорить и сделаем все возможное, чтобы жить беззаботно, – подытожил я все сказанное.
И после этого для нас начались спокойные дни. Мы больше не боялись будущего. И вскоре я снова стал видеть вещие сны! Сатаки и я гоним по равнине табун лошадей, а в конце концов я увидел с нами и моего брата. Я рассказал остальным о своем сне и добавил: рано или поздно мы захватим табун лошадей врага и угоним их к себе домой. Сатаки и брат согласились, что именно это мы и сделаем. Они немедленно начали подготовку к нашему набегу на вражеские табуны.
Маство убил в ложбине лося, Сатаки удалила с лосиной шкуры волосы. Затем из сырой шкуры они сделали три хороших седла со стременами. Когда дни стали длиннее, Маство стал проводить все больше времени на холме, высматривая врагов.
Сатаки ухаживала за мной, как будто я был ее ребенком. Она обмывала и кормила меня, расчесывала и укладывала мои волосы. Она сделала и приготовила пеммикан, сплела несколько кожаных веревок, выдубила шкуру лося и сделала для всех нас мокасины, а ту пару, которая предназначалась мне, расшила разноцветными иглами дикобраза.
К тому времени, когда птицы полетели над нами на север, я уже был в состоянии встать со своего ложа и, хромая, передвигаться вокруг него. Ложбина и равнина очистились от снега, лед на реке растаял; кое-где показалась трава. Теперь я велел Маство постоянно наблюдать за местностью с холма, и днем в вигваме мы костра не разжигали.
Однажды под вечер Маство сбежал вниз с великой новостью, которую мы давно ожидали: появились враги, и восемь их вигвамов составили лагерь в долине, как раз под холмом.
Наступила ночь. Сатаки и Маство навесили на себя и Короткий Хвост наши седла, веревки и все остальное имущество, и мы навсегда покинули свой вигвам. Я ступал с величайшей осторожностью, так как нога еще полностью не выздоровела. Поднявшись на холм, мы перешли в следующую долину. До наступления сумерек Маство следил за лагерем врага и заметил, что его обитатели не подозревают о нашем присутствии. Они позволили своим лошадям свободно пастись в долине и ни одну из них не стали загонять на ночь в лагерь. Без сомнения, они полагали, что такой ранней весной военные отряды еще не отправились в поход. В противном случае так мало семей (только восемь) никогда не оставили бы главный лагерь племени для самостоятельной охоты.
Вполне благополучно мы согнали вместе целый табун лошадей, поймали трех из них для езды верхом, а двух – для того, чтобы навьючить их нашими вещами. Все это сделали Сатаки и Маство, а я ими руководил. Затем они помогли мне сесть в седло, и я поехал впереди, показывая направление. Они погнали за мной табун, и нам удалось спуститься вниз по долине, так и не замеченными спящими кроу.
На нашей тропе, ведущей к дому, мы пробыли шесть дней. По дороге Сатаки и я обсуждали: что мы должны сделать по нашему прибытию туда? Наконец мы приняли окончательное решение – договорились ехать прямо в лагерь кайна и сразу же узнать решение своей судьбы.
И вот на исходе шестого дня мы тихо въехали в их лагерь. Сатаки сразу же отправилась в вигвам Трех Бизонов, а Маство и я – в вигвам одного нашего друга. Там я сел на отведенное мне место. Я так беспокоился за свою любимую, что лишился дара речи. Маство разъяснил нашему другу причину моей тревоги. Хозяин и его жены также притихли, все мы, затаив дыхание, сидели и слушали, что происходит в лагере.
А между тем Сатаки вошла в вигвам Трех Бизонов. Она остановилась у костра и глядела на него, а он – на нее.
– Итак, где же ты была? – спросил он.
Она рассказала ему все.
– Я так и думал. А где же теперь твой молодой человек? В вигваме Белой Ласки? Сейчас же пойди к нему и скажи, чтобы он шел сюда.
Так он сказал и не добавил больше ничего.
Сильно испуганная, вся трепеща, Сатаки пришла за мной. Я пошел с ней – с ружьем в руках. Если нам суждено умереть, то прихватим с собой еще кого-нибудь!
Сатаки отдернула занавеску у входа, и я вошел первым. Три Бизона жестом пригласил меня сесть слева от себя .
Когда я усаживался, то увидел, как он бросил взгляд на мое ружье со взведенным курком и улыбнулся.
– Ну, молодой человек, я полагаю, что ты прибыл издалека, от Бобровой Головы, – начал он.
– Да, – коротко ответил я.
– Я хочу сказать тебе несколько слов, – продолжал он. – Это касается Сатаки, женщины твоей и моей. Дело в том, что она по-настоящему никогда не была моей. В этом вигваме, где мы сейчас разговариваем, она впервые. Когда она недолгое время была в нашем лагере, она жила в другом вигваме и болела. Люди говорят, что у меня каменное сердце. Может быть, и так, но сейчас я стал мягкосердечнее. Я знаю, что Сатаки любит тебя больше, чем какая-либо женщина любит мужчину. Я знаю, что ей пришлось сотни раз рисковать жизнью, пробираясь в холодную пору, через глубокие снега до далекой Бобровой Головы. Молодой человек, я отдаю ее тебе и вместе с нею даю тебе двадцать лошадей.
Он закончил. Я не верил своим ушам и сидел ошеломленный. Но не так вела себя Сатаки! Она вскочила, подбежала к этому великодушному человеку, поцеловала его в лоб, повернулась ко мне, обняла меня и заплакала. Я думаю, что потребовалось немало времени, чтобы ее глаза стали сухими.
– Вы можете идти, дети мои, – закончил Три Бизона.
Мы ушли. Сначала к Маство, потом к нашим лошадям, а затем отправились вверх по реке к лагерю пикуни, куда мы победно ворвались на полном скаку. Там в нескольких словах я разъяснил отцу и матери, что с нами произошло.
И что, вы думаете, после этого сделала моя мать? Сначала она обняла нас, затем побежала через весь лагерь прямо к вигваму Черной Выдры, встала там и во весь голос объявила ему, что его злобное заклятие потерпело крах. Она пела. Она танцевала. Она вновь и вновь выкрикивала слова о его подлости по отношению к ней и ее близким. Она срамила его так, как никогда раньше не был опозорен ни один мужчина в нашем племени. Видя это, набралась смелости даже мать Сатаки. Выйдя из вигвама, она вместе с моей матерью пришла к нам.
Через четыре дня Сатаки и я поставили наш собственный вигвам – дом нашего счастья.
Джеймс Шульц и его повести об индейцах
Вспомним, как в "Песне о Гайавате" Лонгфелло могучий Гитчи Манито – владыка всего сущего на земле – созывает на совет индейские народы:
Вдоль потоков, по равнинам,
Шли вожди от всех народов,
Шли Чоктосы и Команчи,
Шли Шошоны и Омоги,
Шли Гуроны и Мэндэны,
Делавэры и Мохоки,
Черноногие и Поны,
Оджибвеи и Дакоты –
Шли к горам Большой Равнины,
Пред лицо Владыки Жизни.
Именно с упоминающимися в этом перечне черноногими – могущественным союзом племен конных охотников на бизонов – связал свою жизнь Джеймс Уиллард Шульц (1859 – 1947).
70-е годы прошлого века – драматический период в жизни индейцев северо-западных прерий Америки. В это время там начинают исчезать, казалось, прежде бесчисленные стада бизонов, дававшие племенам пищу, кров, одежду. И как раз тогда, в прериях Монтаны впервые появляется молодой Шульц, уехавший из дома, по его собственным словам, "в поисках первобытного образа жизни и приключений". И он сполна получил и то и другое.
Приняв индейское имя Апикуни (это имя носил в детстве его новый друг, один из индейских вождей – Бегущий Журавль), Шульц женился на индианке и навсегда связал свою жизнь с Конфедерацией индейцев черноногих – сначала как ее друг и фактически член одного из ее племен, а потом как писатель, рассказавший о ее истории.
Шульц кочевал вместе с индейцами, ходил с ними на охоту и на войну, участвовал в религиозных обрядах – словом, старался жить всеми их нуждами и заботами. Другой стороной его деятельности была торговля: Шульц скупал добытые индейцами шкуры и меха. Вспоминая впоследствии прошедшие времена, он писал: "В этих краях было немало дичи – бизонов, лосей, оленей; индейцы много охотились; жили они счастливо и беззаботно".
А затем бизонов не стало. Индейцы начали сильно бедствовать. Шульцу пришлось зарабатывать на жизнь, сопровождая в качестве проводника по лицензии богатых туристов, пока не наступил драматический для него 1903 год. Неожиданно скончалась его жена, индианка Мутсиавонанаки. А вскоре беда случилась и с самим Шульцем. "Король американской журналистики" Ральф Пулитцер пожелал поохотиться в Скалистых горах. Шульц поехал с ним, было подстрелено несколько горных баранов. И в результате этого, казалось бы, рядового случая жизнь Шульца резко изменилась: его лишают лицензии и привлекают к суду за то, что он допустил отстрел этих животных. Богач Пулитцер отделался штрафом, а Шульц, спасаясь от тюрьмы, вынужден был бежать сначала в Канаду, а потом скитаться по различным штатам США.
Но это испытание в итоге обернулось благом и для самого Шульца, и для американской литературы – он начал писать. За сорок лет своего творчества (с 1907 по 1947 гг.) Шульц создал более сорока повестей на сюжеты из жизни индейских племен и много рассказов на ту же тему. Стремительное развитие сюжета, обилие интереснейшего этнографического материала, красочные описания величественной природы Дальнего Запада – все это обеспечило произведениям Шульца успех у американских читателей, преимущественно молодых. Умер Шульц накануне своего 88-летия, получив заслуженное признание как один из лучших писателей – знатоков жизни и истории племен американских прерий.
Советские читатели начали знакомиться с творчеством Шульца в конце 20-х – начале 30-х годов, и он сразу же стал у нас популярным: вышел в свет четырехтомник его сочинений, полумиллионным тиражом в "Роман-газете для детей" (в 30-е годы выходило такое издание) была напечатана одна из его лучших повестей – "Сын племени навахов". Однако религиозные представления индейцев, святая вера во всемогущество богов и обращение за поддержкой к своим "тайным помощникам" – духам-покровителям – воспринимались у нас тогда как "пропаганда религиозного дурмана". Поэтому со второй половины 30-х годов тексты Шульца в ряде случаев серьезно искажались: фабула и основная линия сюжета оставлялись, а мотивы поступков героев зачастую менялись. Не случайно широкая публикация повестей Шульца совпала с оттепелью конца 50-х годов, его рассказы пришли к читателю только в конце 80-х.
Повесть "Сатаки и я" на русском языке еще не издавалась. Индеец Апси (реальный человек – в его вигваме Шульц одно время жил в конце 70-х годов), от лица которого ведется рассказ, принадлежит к кочевой Конфедерации черноногих. В нее входят три братских племени: пинуни, кайна и синсика. Апси – член клана Короткие Шнуры, входящий в племя пикуни, самое сильное племя Конфедерации. Надеемся, что приключения Апси и его возлюбленной Сатаки будут с интересом восприняты нашими читателями.
Вадим Антонов, кандидат исторических наук
Примечания
1
Часто, различные кланы индейцев кочевали порознь. На большую лагерную стоянку они обычно собирались в июле, когда проводились священные церемонии в честь Солнца, а также иногда в холодное время для совместной зимовки. На большой общей стоянке (палатки при этом, как правило, ставились в круг) каждый клан занимал свое место, строго регламентированное традицией.
2
Кожаные сумки индейцев.
3
"Игра в косточку" – одна из азартных игр индейцев-черноногих, велась обычно до наступления дня. Она сопровождалась особой песней и заключалась в том, что играющий должен был отгадать, в какой руке его противника находится косточка с красной отметкой (выигрыш). Назвать руку с косточкой с черной метой означало проиграть.
4
Одно из военных братств пикуни, входивших в общество воинов Все Друзья. Обычно каждое братство имело свой танец, сопровождавшийся пением.
5
Выдра была одним из самых священных животных, поэтому лук в сумке из кожи выдры должен был обеспечить владельцу удачу.
6
Травуа – индейская волокуша, использовалась для перевозки грузов и людей.
7
Медвежья река – река Марайас.
8
Народ Носящих Пробор – племена сиу-дакота. Прозваны так черноногими в связи с особенностью их прически – четким пробором посредине головы.
9
Большая река – так черноногие называли Миссури.
10
Народ Земляные Дома – племя манданов. Черноногие назвали так это племя из-за круглых, покрытых дерном домов, в которых жили манданы.
11
Подводные Люди, или Подводный Народ (своеобразный аналог славянских водяных) – по поверьям черноногих, жили в глубинах вод. Кочевые племена индейцев прерий их очень боялись.
12
Внутренний Народ, или гровантры прерий.
13
Знак крайнего удивления у многих индейских племен северозападных прерий.
14
Единоборство с врагом было крупнейшим событием в жизни индейского юноши. После его свершения индеец приобретал полное право поставить собственный вигвам, то есть жениться.
15
Красные Куртки – так индейцы звали белых жителей Канады.
16
Длинные Ножи – обычное название черноногими белых жителей США.
17
Белохвостый олень.
18
Так черноногие называли гризли.
19
Телячья Рубашка – это Д. Е. Бразеу, клерк Американской меховой компании и тот человек, который построил дома Бразеу в Йеллоустоне. В 1856 или 1857 годах он вступил в управление Компанией Гудзонова залива. – Прим. авт.
20
Высокопитательная смесь растертого в порошок сухого мяса с жиром и ягодами.
21
Большой Ковш или созвездие Большой Медведицы. – Прим. авт.
22
Ежегодная постройка черноногими в июле Великого (или Священного) Вигвама производилась постящимися по обету женщинами. Она сопровождалась обязательным перечислением всеми воинами своих подвигов за год и многочисленными религиозными церемониями. В их число входило и добровольное истязание своего тела во славу Солнца. Считалось, что прошедший это испытание приобретет особое благоволение Солнца.
23
Один из героев мифологии черноногих. С его деятельностью черноногие связывали установление у них культа Солнца.
24
Местопребывание умерших. Иллюзорное отражение этой жизни. – Прим. авт.
25
Река Сан. – Прим. авт.
26
Синопа – прерийная лисица.
27
Народ Голубой Раскраски (Раскрашенные в Голубое) – так черноногие называли племя неперсе.
28
Другая Медвежья река (или Южная Медвежья река) – одно из названий реки Массалшелл.
29
Одно из самых сильных ругательств черноногих.
30
Cоксипвойн Тупи, или Сарси – маленькое племя языковой семьи атапасков. – Прим. авт.
31
Это были зернышки риса. – Прим. авт.
32
Так черноногие называли реку Армелл-Крик.
33
Реке Груды Камней – река Сан.
34
Стрела – река Арроул-Крик.
35
Первые строчки песни, которую черноногие обычно пели, будучи в беззаботном настроении.
36
"Тайный помощник" – зверь или птица, которых индеец видел во сне во время священного поста и обещавших ему свою помощь в минуту опасности.
37
Обряд потения – обряд очищения, проводившийся воином-черноногим перед походом. Для этого ставился специальный вигвам – парилка, воины под руководством знахарей и жрецов парились в нем, распевая священные песни.
38
Река Язык – река Тан.
39
С севера, с низовьев реки Йеллоустон вверх по ее руслу до Биверхед более трехсот миль. – Прим. авт.
40
Самые почетные места для гостей в вигваме традиционно располагались справа от его хозяина. Но в то же время, усаживая Апси слева, Три Бизона не унижал достоинства гостя и учитывал его возраст и положение в своем племени.