Элизабет-Энн словно встала не с той ноги. Подумать только, она была так осторожна, все рассчитала по минутам. Ей казалось, что все под контролем, но сразу миллион проблем неожиданно посыпались, словно из рога изобилия, как только она направилась к двери. Заккес заснул очень быстро, но проснулся от шумной ссоры Регины и Шарлотт-Энн. Пришлось вмешаться, а потом мальчик отказался засыпать, пока мать не споет ему колыбельную. Не успела она выйти за дверь, полил дождь, и ей пришлось возвращаться наверх за зонтиком. И в довершение всего поезда в метро опаздывали. А потом без видимой причины состав остановился в туннеле, и время, казалось, остановилось, пока он наконец снова не двинулся в путь.
Имея всего одну минуту в запасе, она влетела в служебный вход "Савой плаза" и вбежала в комнату, где переодевались горничные, как раз в ту минуту, когда вся ночная смена, затянутая в хрустящую от крахмала черно-белую униформу, по-военному выстроилась в одну линейку. Экономка миссис Уинтер всегда проверяла персонал перед началом работы. Эхо ее быстрых, четких шагов уже слышалось в коридоре.
Элизабет-Энн в панике оглядела огромную гардеробную. Она начала говорить, но одна из женщин покачала головой и призвала ее к молчанию. У нее все еще не было формы, но ей стало ясно, что если она начнет сейчас ее искать, то точно опоздает. Хуже того, ее уволят.
- Эй!
Элизабет-Энн посмотрела на горничную, стоявшую в левом конце строя, маленькую негритянку с веселыми темными глазами. Она отчаянно жестикулировала, показывая, что Элизабет-Энн должна встать с ней рядом.
В ту секунду, когда она заняла свое место, миссис Уинтер вступила в комнату с сердитым выражением лица, не менее устрашающим, чем у старшины в учебной роте.
Элизабет-Энн наклонила голову и посмотрела направо. Горничные застыли, выпятив грудь, словно голуби, подняв подбородок и держа руки по швам. Она не верила своим глазам. Происходящее скорее напоминало военный парад, чем начало работы гостиничной прислуги!
А миссис Уинтер продолжала обход. Она величественно дошла до середины, энергично повернулась на каблуках и встала перед горничными, широко расставив ноги.
- Добрый вечер, дамы, - четко произнесла экономка.
- Добрый вечер, миссис Уинтер, - хором отозвались женщины.
Элизабет-Энн вытянула шею и в изумлении смотрела на миссис Уинтер. Ей никогда еще не приходилось видеть подобной женщины. Очень маленькая, почти карлица, но с необыкновенно агрессивной манерой держаться. Ее черное шерстяное платье было строгого покроя, и от всей ее фигуры веяло строгостью. Когда-то ее волосы были цвета меда, но сейчас в них мелькали седые пряди. Взгляд был тяжелым, а красные губы вечно поджаты.
- До моего сведения дошло… - начала было миссис Уинтер и оборвала фразу на полуслове: ее взгляд упал на Элизабет-Энн. Морщины раздражения прорезали лоб экономки. - А это еще что такое? - холодно спросила она.
Элизабет-Энн сделала шаг вперед:
- Мне сказали прийти…
- Молчать! - рявкнула миссис Уинтер, словно выстрелила из ружья.
От смущения густой румянец залил щеки Элизабет-Энн. Ей даже показалось, что она ослышалась. Она и припомнить не могла, когда с ней в последний раз говорили в таком тоне. Явное сочувствие горничной, стоявшей рядом, только усугубляло положение. Элизабет-Энн вдруг осознала, что все остальные затаили дыхание. С одной стороны, миссис Уинтер уже нашла себе жертву, но, с другой стороны, ее гнев мог в любую минуту обрушиться и на них. Непроизвольно Элизабет-Энн сделала шаг назад и встала в общий строй.
- Поднимите голову и смотрите вперед, - резко сказала миссис Уинтер. - Вы же молодая женщина, а не черепаха.
Глаза Элизабет-Энн гневно сверкнули. Она ожидала всего, но только не этого. Тем не менее женщина сделала так, как ей сказали.
"Попридержи свой характер, - предупредила она себя. - Тебе нужна эта работа. Ты должна узнать, как функционируют такие предприятия, но тебе не придется долго терпеть подобное обращение. Всего несколько дней, в худшем случае несколько недель. Потом можно будет найти другое место".
Сухой звук решительных шагов миссис Уинтер прокатился по комнате, и маленькая женщина встала прямо перед Элизабет-Энн.
- Ваше имя?
Это был не вопрос, а приказ, слетевший с тонких губ.
- Элизабет-Энн Хейл.
- Говорите громче. И когда вы обращаетесь ко мне, вы должны добавлять "мадам".
Элизабет-Энн судорожно глотнула. Она едва знала эту вызывающую раздражение женщину, но уже презирала ее. Ей было невыносимо стоять и переносить такое обращение, но могла ли она выбирать? В будущем она постарается по возможности реже встречаться с миссис Уинтер. Кроме того, она не должна с ней сражаться. Лучше не давать повода для упреков.
- Да, мадам, - спокойно сказала она.
- Осмелюсь предположить, в отделе кадров вам сказали обо мне.
- Да, мадам.
- Уверена, что они это сделали, - сухо проговорила экономка. Замолчав, она посмотрела Элизабет-Энн прямо в глаза и произнесла: - Не слишком-то хорошее начало. Вы понимаете это, миссис Хейл?
Элизабет-Энн вскинула подбородок.
- Я буду строго следить за вами. Если вы дорожите работой, вам придется побегать.
С этими словами миссис Уинтер повернулась на каблуках и вышла.
4
- Меня прозвали Даллас, - с техасским акцентом представилась маленькая горничная-негритянка, - я ведь оттуда. - Она взяла высокую стопку свежевыстиранных полотенец из шкафа и передала Элизабет-Энн. - Ты понесешь это, а я возьму вторую стопку.
Горничная забрала из шкафа полотенца и отработанным движением ноги закрыла дверцу.
- Ты из Техаса? - спросила Элизабет-Энн.
Они пошли по устланному ковром коридору.
- Угу.
- Я тоже оттуда.
- Правда? - Даллас выглядела довольной. - Тогда нам, техасцам, лучше держаться вместе, дорогая. Эта миссис Уинтер только и ждет удобного случая, чтобы выкинуть нас вон. Она это сделает, как только сможет.
- В этом случае мы должны сделать так, чтобы ей не к чему было придраться. Так ведь? - решительно заявила Элизабет-Энн.
Даллас округлила глаза.
- Ты новенькая, милочка. Ты скоро во всем разберешься. Суть не в том, что ты делаешь, а в том, что она постарается найти огрехи. Подожди, сама увидишь. - Женщина многозначительно кивнула. - Единственное, чего я не понимаю, так это что здесь забыла такая симпатичная белая женщина, как ты.
Элизабет-Энн ответила с полуулыбкой:
- Работу, Даллас, работу. На самом деле нет никакой разницы, горничной быть или экономкой, как миссис Уинтер. Ей просто больше платят.
- Еще бы! Хотела бы я знать, сколько она принесла домой в прошлую пятницу. - Даллас покачала головой и прищелкнула языком. Потом она услышала в отдалении звяканье ключей и прошептала: - Тс.
Спустя секунду Элизабет-Энн увидела миссис Уинтер. Она вышла из-за угла и пошла впереди них по коридору; Только войдя в пустую комнату, где нужно было сменить полотенца, женщины возобновили разговор.
- Ты ведь поможешь мне, Даллас? - мягко спросила Элизабет-Энн. - Введешь меня в курс дела?
- Конечно. И миссис Уинтер мне велела, так? Прежде всего запомни: как только услышишь бряцанье ключей, значит, миссис Уинтер где-то поблизости. И второе: тебе нужно купить приличные туфли для работы, дорогая. В этом, - она показала на обувь Элизабет-Энн, - ноги распухнут, как дыни. Это тебя быстро доконает.
В течение следующей недели каждую ночь Элизабет-Энн доводила себя до изнеможения. Она и не представляла, что работа настолько тяжела. Все время на ногах, нет минутки для передышки. Поясница болела. Казалось, она только и делает, что нагибается и выпрямляется. За первый день работы она прониклась глубоким уважением к Даллас. Маленькая горничная всегда держала себя в руках и никогда не жаловалась. Каким-то образом ее хорошее настроение передавалось окружающим. За это Элизабет-Энн была ей благодарна.
Она быстро поняла, что ночные смены тяжелее дневных, потому что ночью работает меньше персонала. Ее очень расстраивало то, что она не находила возможности поговорить с кем-нибудь, кроме Даллас, к которой ее прикрепили на всю первую неделю. Потом Элизабет-Энн будет работать одна, и это ее пугало. У нее не было опыта. Кругом тысяча вещей, потенциальных источников проблем, и со всем этим ей придется справляться самой.
Чтобы подготовить ее, Даллас попыталась припомнить различные ситуации, в которых оказывалась сама, - бурные, душераздирающие и веселые моменты:
- … Вот здесь стояла я, а вот тут он в чем мать родила. Ох, и дернула же я оттуда, быстро перебирала ногами, как только могла. Вот что я сделала.
… Эта сукина дочь заявила, что я украла кольцо. Будь уверена, на следующее утро уборщица нашла его на ковре. Там, в этом номере, столько всего было, как она себя-то там не потеряла. Но вообще-то она могла бы и посмотреть. Господи, я чуть было не потеряла тогда работу, а передо мной даже и не подумали извиниться.
… Она рожала ребенка прямо здесь на кровати, а гостиничный доктор не мог отойти от мужчины с сердечным приступом…
Истории Даллас путали Элизабет-Энн многообразием ситуаций, выходящих из-под контроля. А она знала, что миссис Уинтер только и ждет ее ошибки. Это навело ее на мысль, что экономка выиграет гонку, а она потеряет работу.
Но больше всего ее мучило то, что она все яснее понимала: ей придется очень долго поработать прислугой, прежде чем она поймет, как действует этот механизм. Люди, похожие на миссис Уинтер - швейцары, менеджер, администратор ресторана, орда портье, - уже имели опыт. Она не могла преодолеть дистанцию короткими перебежками. Но в конце концов "Савой плаза" дал ей общее представление о работе гостиницы. Она быстро научилась оценивать квалификацию работников.
Но бросать все было рановато. Во всяком случае, не сейчас. Она решила хотя бы доказать миссис Уинтер, на что способна Элизабет-Энн Хейл.
Когда она возвращалась домой утром и брызги рассвета заливали небоскребы Пятой авеню бледным утренним светом, ей хотелось только добраться до постели. Но такой возможности она не имела. Ей приходилось оставаться на ногах еще несколько часов, будить детей, готовить им завтрак и отправлять в школу. Она должна была экономить время. Как это сделать, она ясно и не представляла. Но она обязана была это сделать. Элизабет-Энн с удивлением обнаружила, что вести дела в маленьком городке намного легче, чем работать в гигантском отеле, во власти капризов персонала и звонков сотен постояльцев. У нее были строго определенные обязанности. Работа каждой горничной включала в себя специально регламентированные занятия, но никому и в голову не приходило отказать гостю в какой-либо просьбе, даже если ее выполнение и предполагало вдвое больше работы.
- Ты выглядишь совершенно измотанной, - сказала ей Даллас на четвертый день работы. - Придешь домой, постарайся выспаться.
Элизабет-Энн криво улыбнулась. Как объяснить негритянке, сколько ей надо сделать дома? Что у нее четверо детей и собственное хозяйство?
Только значительно позже она узнала, что Даллас приходилось куда хуже, чем ей. У горничной не было сбережений, на которые она могла бы рассчитывать.
Женщина зависела от еженедельных выплат, а этого всегда не хватало. Ее муж сидел в тюрьме, и она одна воспитывала шестерых детей. Чтобы свести концы с концами, ей приходилось днем убирать квартиры.
Когда Элизабет-Энн узнала об этом, ей стало стыдно, что она считала свой случай исключительным.
Две недели самостоятельной работы прошли спокойно. В пятнадцати комнатах на шестом этаже, которые были ее епархией, жили бизнесмены, пожилая вдова, несколько семейных пар и одна семья с двумя близнецами. Ее вызывали в любой час ночи, если с двойняшками происходил "несчастный случай". Ей приходилось убирать за дельцами, напившимися и чувствовавшими себя плохо, приходить по вызову вдовы, потому что старая женщина не могла уснуть и ей требовалась компания. Но в целом дела шли хорошо. Элизабет-Энн не допустила ни одной оплошности, но при встрече с ней миссис Уинтер всегда поджимала губы.
"Она все еще надеется поймать меня, - говорила с удовлетворением Элизабет-Энн самой себе, - и ее убивает то, что ей это не удается".
В то время, когда Элизабет-Энн встречалась с Даллас, ежедневно во время проверок в десять вечера и в конце смены в шесть утра, горничная понимающе улыбалась. Молодец, казалось, говорили темные глаза. Но Элизабет-Энн угадывала и невысказанную тревогу подруги: миссис Уинтер всегда начеку.
Это случилось в четверг вечером, за несколько часов то того, как Элизабет-Энн следовало отправляться на работу. Вся семья ужинала за большим овальным столом на кухне. Девочки хорошо себя вели, как всегда, но Шарлотт-Энн была необыкновенно предупредительной, особенно по отношению к Ребекке и маленькому Заккесу, которым она всегда любила командовать.
Мать смотрела, как Шарлотт-Энн резала мясо в тарелке Заккеса на тоненькие кусочки. Никогда раньше это не вызывало у нее энтузиазма. Закончив, она мягко спросила Ребекку:
- Не добавить ли тебе еще немного соуса?
Ребекка покачала головой:
- Нет, спасибо.
- Тогда, может быть, еще картошки?
Девочка удивленно подняла брови.
- Нет, спасибо, - с трудом ответила она, гадая, что же затевается.
Элизабет-Энн поджала губы, также теряясь в догадках, что происходит с Шарлотт-Энн.
Когда они кончили есть, Шарлотт-Энн первая отодвинула стул и начала убирать со стола.
- Сегодня моя очередь мыть посуду, - объявила она.
Удивление было всеобщим.
Элизабет-Энн с любопытством посмотрела на дочь, но так ничего и не сказала. Она знала: недолго осталось ждать, чтобы Шарлотт-Энн показала коготки.
Только после того, как посуда была вымыта, насухо вытерта и убрана и Шарлотт-Энн отчистила до блеска двойную эмалированную раковину, она подошла к матери. Пробило девять часов, и Элизабет-Энн одевалась в алькове за занавеской, служившем гардеробной, собираясь в "Савой плаза".
Шарлотт-Энн кашлянула, прочищая горло.
- Мама, - раздался ее непривычно ласковый тихий голос.
- Что случилось, дорогая? - спросила мать, не поворачиваясь.
Шарлотт-Энн глубоко вздохнула:
- У меня уже много подруг в школе. И за последние три недели я проводила у них в доме каждый субботний вечер и оставалась на ночь.
- Да, это так.
Элизабет-Энн вышла из алькова в гостиную, поправляя манжеты на блузке. Она встала перед зеркалом, висящим над каминной полкой, критически оглядела себя и увидела отражение Шарлотт-Энн. "Вот оно", - подумала Элизабет-Энн, увидев, что дочь поджала губы.
- Девочки ночуют друг у друга по очереди, - напомнила Шарлотт-Энн. - Это что-то вроде вечеринки в пижамах. Даже если у кого-то недостаточно кроватей, как у Терезы, то мы наваливаем одеяла и подушки…
Элизабет-Энн обернулась к ней:
- И теперь ты считаешь, что пришла твоя очередь ответить на приглашение?
Шарлотт-Энн кивнула.
- Значит, мы обязательно устроим сонную вечеринку здесь, - сказала Элизабет-Энн.
- Скоро? Пожалуйста, мама!
Элизабет-Энн выгнула бровь:
- Как скоро?
Шарлотт-Энн заговорила громче:
- В эту субботу? Тебе это подходит?
- В эту субботу? - Элизабет-Энн посмотрела на нее. - Но… это же послезавтра. У нас остается маловато времени.
- Ты же все равно будешь на работе. Я все сама сделаю, - быстро пообещала дочь.
- Но ты еще слишком мала Другие родители будут настаивать, чтобы за вами присматривали.
- Я уже говорила с тетей Людмилой, и она пообещала, что приглядит за нами. Она не против. Она одинока и любит компанию, ты же знаешь. - Шарлотт-Энн умоляюще смотрела на мать. - Я знаю, это не очень приятное известие, но мы никого не побеспокоим, правда.
Элизабет-Энн вздохнула, но все-таки слабо улыбнулась дочери.
- Что же, тогда отлично. Я согласна, если только ты и твои подружки не будете слишком шуметь и не давать спать твоим сестрам и брату.
Лицо Шарлотт-Энн расцвело, и девочка бросилась матери на шею.
- Спасибо, мама! Я так тебе благодарна, - с этими словами она чмокнула Элизабет-Энн в щеку.
- Я рада, - улыбнулась та. - Я приготовлю вам хороший ужин прежде, чем уйти. - И, задумавшись на минуту, добавила: - Может быть, даже испеку торт…
- Я сама испеку.
- Ты лучше постарайся хорошо провести время, дорогая.
- Так и будет! На это можешь рассчитывать.
- Кстати, в котором часу вы обычно собираетесь?
- В шесть, шесть тридцать, - Шарлотт-Энн пожала плечами, - что-то около этого.
- Хорошо. Наконец-то я смогу познакомиться с некоторыми из твоих подружек, о которых ты столько рассказывала. Мне бы этого очень хотелось.
- И они хотят с тобой познакомиться, мама. Я им все о тебе рассказала.
- Рассказала? - удивилась Элизабет-Энн.
- Кое-что, - дочь потупилась, и ее голос стал кротким. - Ты же не станешь говорить девочкам, где именно ты сейчас работаешь. Не скажешь, мама?
Элизабет-Энн безучастно посмотрела на Шарлотт-Энн. Она так и не поняла - и не приняла - причины, по которым ее мать работала горничной. Что же она наговорила подругам? Ну, это скоро выяснится, это точно. Шарлотт-Энн - настоящая сказочница, уж она-то постаралась, чтобы фамилия Хейл звучала как можно внушительнее. Вне зависимости от обстоятельств девочка всегда старалась произвести впечатление на людей, поднять престиж семьи и подчеркнуть ее собственную значимость. Именно Шарлотт-Энн возражала против переезда на Грэмерси-Парк из-за размеров квартиры. А потом, выяснив, что они будут жить в привилегированном районе, тут же сменила пластинку. "Можно подумать, - удивилась тогда Элизабет-Энн, - что идея переезда принадлежит именно ей".
Мать озабоченно вздохнула. Иногда она чувствовала, что совсем не понимает Шарлотт-Энн, настолько девочка была ей чужой. Временами ее охватывал страх, что она так и не сможет понять ее. Но ведь она ее дочь, и поэтому Элизабет-Энн любила ее. Она была уверена, что и Шарлотт-Энн по-своему, расчетливо, но любит ее тоже.