Авдей взъярился, но смолчал, успокаивая свои нервы воспоминаниями о всех когда-либо слышанных анекдотах про тещу. Помогло.
- В таком случае что мне прикажете делать? - стараясь сократить до минимума язвительность в своем вопросе, спросил он.
- Как что? Даже странно! С детьми сидеть. Через каждые два часа мерять температуру, поить чаем с малиной… Кстати, Машеньке надо полоскать горло настоем ромашки, я подозреваю у нее трахеобронхит. И ни в коем случае не давать девочкам устраивать скачки по кроватям; то что у них постельный режим, еще не означает, что им разрешается швырять друг в друга подушками… Калистрат, ты что-то хочешь сказать?
- Да, хочу, - сладко улыбаясь супруге, пропел многомудрый маг. - Ты, мое золотко, временами бываешь просто сногсшибательной… стервой.
Авдей благодарно взглянул на тестя. Инстинктивная антифеминистская мужская солидарность и тут сработала. И, разумеется, Татьяна Алексеевна отреагировала на подобное заявление соответственно своему полу, то есть, разгневанно сверкая очами, вскрикнула:
- А-ах, негодяй! - и элегантно осела на пол, изображая обморок.
Авдей было кинулся подымать тещу, боясь, что при падении та погубит три банки замаринованных Викой несчастных баклажанов, но Калистрат Иосифович, развязно подмигнул ему, хлопком в ладоши заставил бесчувственное тело супруги слегка приподняться и зависнуть над полом. Подействовало: Татьяна Алексеевна мгновенно пришла в чувство, замахала руками и возопила:
- Верни меня на место, старый хулиган! - отчего крутнулась в воздухе вокруг своей оси, наподобие космонавта в невесомости. Авдей не вынес этого зрелища и бестактно захохотал. Следом, как ни странно, расхохоталась и грозная теща, возвращаясь на грешную землю, то бишь на пол кухни.
- Нет, я такого произвола не стерплю! Разведусь с тобой, Бальзамов, к чертовой матери!
- Ну хватит тебе, Танюша… Я ведь не со зла, - миролюбиво произнес Баронет и поцеловал жене ручку. - Просто было бы лучше, если б с детьми посидела ты. Ну мужику нашему работать надо! У него, может, вдохновение поперло, как тесто из кадушки.
- Да я понимаю, - вздохнула Татьяна Алексеевна. - Но и ты, Авдей, меня пойми. Я уже четыре дня живу без маникюра и укладки волос. Мне дозарезу надо в парикмахерскую! И в косметический салон. Кстати, Калистратик, я возьму на это дело долларов двести, а?
Баронет внимательно посмотрел на жену.
- Чего уж там, - свеликодушничал он. - Бери все пятьсот.
Татьяна Алексеевна подозрительно приподняла бровки:
- Это что, намек?!
- Какой намек, помилуй! Просто столичные цены всегда выше…
- А… Ну так что, Авдей, я скроюсь на полдня? А ближе к вечеру тебя подменю, и ты сможешь поработать.
- Ладно. В конце концов, это же мои дочери.
… Так вот и получилось, что, когда заявился демон, Авдей остался в квартире один. Не считая притихших в детской Машки с Дашкой.
Поначалу-то все шло хорошо. Тесть с тещей практически одновременно отчалили, каждый по своим надобностям, сонливость и вялость пропали, а когда Авдей появился в детской, дабы устроить показательный замер температуры и заставить приболевших девчонок проглотить микстуру, те, несмотря на свою капризность, явили просто образцовое послушание. Впрочем, Авдей уже неплохо знал меркантильную натуру своих возлюбленных чад и потому проницательно спросил:
- И чего же вы хотите в награду за свое поведение?
- Ты мне, пап, на Новый год больше фломастеров не дари, а лучше подари саблю и настоящую лошадку, - быстро заявила Марья, не привыкшая мелочиться.
- Маш, - опешил Авдей от таких дочкиных запросов. - А зачем тебе? И потом, сабля с лошадкой у тебя уже есть…
- Так они же пластмассовые, - с невероятным презрением пояснила Марья. - Пап, ты простых вещей не понимаешь. Ну как я на пластмассовой лошади и с поломатойсаблей в нашем детсаду появлюсь?
- Да, действительно. Ладно, Маш, как-нибудь в ближайшее время решу вопрос с твоим вооружением. А сейчас, может, сказкой ограничимся?
- Да! Ограничимся! Пап, давай нашу сказку! - потребовала Дарья, в отличие от боевой сестрички бывшая натурой более поэтической и склонной к созерцательности.
- Фу, сказку… - сморщила нос Машка. - Ты просто малолетка! Сказки - фигня. Пап, если сейчас не будет сабли и лошади, лучше расскажи анекдот. Или самый ужасный-разужасный ужастик! А лошадь, - великодушно разрешила Марья, - ты мне завтра купишь.
- Ну, как скажешь, - пожал плечами счастливый отец. - Так какой же тебе ужастик нужен, Марья?
- А ты тогда рассказывал. Ну, когда надевал на голову мамины черные колготки, махал старой рваной шторой, ну, которая из кладовки, и кричал, что ты Бэтмен… Ну, вспомни! Жила-была девочка, и были у нее не глаза, а глазищи, не волосы, а волосищи…
- Не зубы, а зубищи…
- Ага! И был у нее не муж, а мужичище, не дети, а детищи, не собаки, а собачищи…
- Маш, ты что-то путаешь. Не мог я такую чепуху вам рассказывать, - отрекся Авдей и услышал, как его вторая дочура тихо и методично ревет в одеяло.
- Дашута, - встревожился он. - Ты чего?
В ответ донесся приглушенный всхлип. Авдея зацарапала совесть. Он принялся всячески утешать дочку, что ехидная Марья не замедлила прокомментировать:
- Фу, Дашка, ты плакса! Ужастика испугалась! В тебе глупости больше, чем умности!
- А ты, Машка, тоже хороша, - прицыкнул на чересчур деловую дочку Авдей. - Не будет тебе ужастика…
И в опровержение этих слов писателя-фантаста раздалась пронзительная трель дверного звонка.
- Какой же черт так трезвонит?! - прошипел Авдей, выбегая в прихожую…
…и замирая на полдороге, потому что посреди ярко освещенной прихожей стоял и лениво озирался…
А дверь-то заперта, а зачем тогда звонить… Предупредить о визите?..
В общем, именно таким Авдей себе его и представлял.
- Спокойно, мужик, - сказал дух изгнанья, он же печальный демон. - Я вообще-то не к тебе, а к твоей супружнице.
- В-вики нет дома… - Авдей попытался отклеиться от стены и занять подобающее хозяину дома строго вертикальное положение.
- Нет? В том-то и вся подляна, что нет! Ты расслабься, мужик! Я ж не за просто так черт, я с радио. "Еж-радио" слушаешь? Хотя куда тебе, ты ж простой, как резиновый коврик! Ты не смурней, я это так, к слову. Чисто базар! Работаем мы вместе с Викой, просекаешь? Я дем-джей, можешь звать меня просто Кент. А ты, значит, муж?
- Муж.
- Прикольнись, народ, вот он, отвязный чувак, муж крутой ведьмы! Как-нибудь надо тебя на передачку пригласить: в натуре, елы-палы, кайфово жить с натуралой!
- Не понял…
- Проехали. Ты лучше скажи, почему твоя супруга на работе уже хрен знает сколько ночей не появляется? Начальство дым из ушей пускает: рейтинги канала падают, новостной блок начитывать некому, одни гундосые рекламщицы остались! Это же, в натуре, обломная хана! От нас уже два спонсоренка носами закрутили: акционерное общество "Кладбище домашних животных" и вампирская клиника "Вторая жизнь"! Ведущие не те, сто литров чугуна им в глотку, блин! Если дело так пойдет, нас вообще из эфира уберут! Ты в курсах, почем сейчас прямой эфир?! Короче, где Вика?
- Улетела, - просто сказал Авдей.
- Не врубаюсь… На шабаш, что ли? Это ты гонишь, какие сейчас шабаши, скоро зима на дворе, в натуре.
- Она превратилась в дракона и улетела, - терпеливо разъяснил Авдей ситуацию Викиному демо… коллеге по работе.
Тот выпучил алые глаза и ошалело захлопал клыкастой пастью:
- Не, ну… Ну, я прям шизею с таких подлян! В натуре, дракон?!
- В натуре, и еще какой…
- Западло, - резюмировал Викин коллега и минут пять молчал. Видно было, что эта новость его просто доконала. Алые очи потускнели, а когтистый палец принялся задумчиво царапать недавно поклеенные обои. Но наконец демон спохватился:
- Короче, мужик, заболтался я тут у тебя, а столько дел надо обтоптать… в силу изменившихся обстоятельств. Твоя жена чудит, а мне расхлебывать. Ладно, я полетел, доложусь начальству, как все обстоит, пусть пока замену ищут. А ты это… слушай, как только жена вернется, гони ее сразу на работу. Иначе нам кранты. Она же Викка, она должна понять. Ну, бывай. Привет детям!
Демон развернулся спиной к Авдею, продемонстрировав пару сложенных черных крыл, и прошел сквозь запертую дверь. Авдей выдохнул, отер пот со лба и услыхал далекое, уже запредельное:
- Быстрей жену ищи, а то ей начальство такой выговор вкатит - мало не покажется-а-а!..
- Уже бегу, - зло бормотнул писатель и пошел в детскую, где дочери наконец-таки пришли к консенсусу и хором принялись выпрашивать у папы "сказку".
И папа, естественно, не мог им отказать. Тем более что речь шла о сказке, которую он сам написал (причем ориентируясь на взрослых читателей) и которая эпизодически пересказывалась малолетним дочерям в сокращенно-цензурном виде. Рабочее название у сказки было "Три пера". И речь в ней шла…
…О молодой красивой девушке, чарами злого колдуна из современного мира выброшенной в мир сказочный. В этом сказочном мире девушка оказалась младшей дочерью зажиточного купца Козьмы Скоробогатого, и никакого житья ей не давали две вреднючие старшие сестры, толстые, прыщавые, с мокрыми носами и зубами, почерневшими от постоянного поедания сластей.
- Шоколадок? - неизменно спрашивает в этом месте сказки Дарья, как-то сразившая маму и папу своим талантом поглощения килограмма конфет "Мишка косолапый".
- А как эту девушку звали? - обязательно поинтересуется Марья. - А она была красивая? А во что одета?
"Звали ее Марина, но в сказке стали звать Акулиной, и, хотя она была гораздо красивее своих сестер, одевалась она чуть ли не в лохмотья, потому что сестры ей завидовали и никакой хорошей одежды не давали. И первым делом заставляли бедную Акулину работать на скотном дворе - навоз убирать.
- Чадо любезное, - заявил Акулине купец Скоробогатый. - Трудись не покладая рук, и благо тебе будет, и долголетна будешь, и женихам люба.
С этим напутствием она отправилась разгребать навоз и, надо сказать, через три часа практических занятий со скотницей Дуськой достигла некоторых успехов.
А противные сестрицы, звали их, кстати, Явдоксия и Снандулия, видимо, не могли спокойно стоять и смотреть, как работает их "младшенькая", поэтому отправились полежать на полатях, погрызть леденцов и…"
- "Сникерсов"? - услужливо подсказывает Дашка, удобно устроившись на кровати в компании плюшевых мишек.
- Ну, дура ты, Дашка! - восклицает сестра. - Ну откуда в сказке "Сникерсы"? Ты еще про "Бону акву" вспомни!
- Это папина сказка, - резонно возражает Дарья. - Папа что угодно в сказку впихнуть может. Даже стиральную машину "Самсунг" и таблетки для похудения.
И польщенный такой оценкой своего таланта Авдей продолжает дозволенные речи:
"Позвали Акулину к обеду и стали сестры за трапезой над ней насмехаться:
- Чучело ты огородное! Верста ты коломенская! Мост ты санкпитембурский разводной! - зловредничала Снандулия. - Никогда ты себе жениха не найдешь! Не то что мы!
- Да, Акулька, - ехидно заухмылялась и Явдоксия, облизывая деревянную ложку. - Улетело-то счастье твое!
- Ты о чем? - спросила Акулина сестру, за что получила облизанной ложкой по лбу.
- Со старшею сестрою не говори предерзостно!
Снандулия захихикала:
- Вот, всю жизнь будешь за коровами навоз подбирать!
- Уймитесь, зазубрины! - грозно принахмурил брови Козьма Скоробогатый. - Почто сестрицу тираните? Она и так убогая…
Сестрицы приутихли, но по взглядам из-под ресниц было ясно, что в покое они Акулину оставлять не собираются.
- В нонешнее воскресенье на ярмонку поеду, - объявил Скоробогатый, вволю напившись сусла. - Сказывайте, что за подарочки вам привезть?
На щеках старших дочерей вспыхнул жаркий румянец, охочи они были до подарков.
- Мне на платье купи панбархату! - закричала Явдоксия. - Двадцать аршин!
- И мне того ж! - добавляет Снандулия. Видимо, у нее нелады с фантазией.
- А ты что молчишь, дочка меньшая, любезная? - вопросительно поглядел на Акулину купец (хотя, конечно, вы помните, что на самом деле Акулина - Марина, и родилась она в XXI веке, а не в сказке). Но она знала, что просить.
- Купи мне, батюшка, - сказала хитрая Акулина голосом деревенской дурочки, - перышко Финнета - Ясна сокола.
- И ты туда же?! Нешто порчу на тебя навели, чадо! - крестится Козьма. - Беду-стыдобу на себя накликать хочешь? Чего другого попроси, духов там заморских французских на розлив, тапок китайских, бралиянтов стекла чешского.
- Ну на что тебе энто перышко? - увещевает Снандулия. - Пастуха Козлодоева в носу щекотать?
- Та-то, чай, с прошлого раза натешилась, - презрительно кривит губы Явдоксия. - На весь околоток себя ославила.
- Будет! - отец, видно, и сам не рад, что спросил Акулину. - Что ж, раз просишь, быть по сему. Чему быть, того, видно, не миновать.
Не знала Марина-Акулина, что до нее уже была в сказке девица, тоже попросившая такое перышко. И к ней прилетел Финист - Ясный сокол, да только не полюбилась она ему. Со злости та девица, как он в сокола обратился, целый пук перьев из его хвоста выдрала и пустила по ветру: пускай еще дурочки найдутся, счастья с Финистом попытают!
В воскресенье Козьма действительно отправился на ярмарку, напутствуемый просьбами, чтоб панбархат был "обязательно с зернью да нитью золотою". На Акулину он посмотрел со вздохом и ничего не сказал…"
(Здесь начиналась любимая Марьей и Дарьей часть, и Авдей потому всегда инсценировал свой рассказ.) Итак…
"…Оставшись без отцовского контроля, Явдоксия и Снандулия недоставали из громадных своих сундуков пропахшее нафталином приданое и начали примерять сарафаны, юбки, поневы, кокошники, платки, попутно насмехаясь друг над другом и над Акулиной, лишенной всех этих нарядов. Акулине было дозволено быть лишь безмолвным наблюдателем на демонстрации коллекции славянской моды осенне-летнего сезона да еще застегивать пуговицы и стягивать кушаки на слишком уж располневших талиях сестриц.
- Ах, зело лепотна моя кика-то парчовая! - крутилась у зеркала Явдоксия, так и этак примеряя на голову жутко нелепое сооружение с длинным шлейфом из тафты.
- Полно тебе, у меня кокошник лучше! - горячилась Снандулия. - Речным жемчугом да самоцветными каменьями расшит!
- Уж и жемчуг! Ой, не смеши меня! Знаем мы таковы каменья - стекло битое бутылошное! Одно слово - бужутерия!
- А вот и нет!
- А вот и да!
Поругались сестры и вцепились друг другу в косы, зашипели, как кошки. Еле разняла их Акулина, да за то и поплатилась: принялись сестры над ней смеяться.
- Что рот раззявила, аки кликуша блажная? - напустилась на девушку Явдоксия, хотя Акулина на самом деле была очень красивой и ротик у нее был… как у Даши…"
- Нет, как у меня! - сразу требует справедливости Марья.
- Ты в прошлый раз была Акулиной! - не остается в долгу Дарья и кидает в сестру мишкой.
- Ти-хо! А то дальше не буду рассказывать. Дашка, ну-ка, пей микстуру. Не реви, она сладкая. Так, Марья. Твоя задача: быстро проглотить этот порошок и запить молоком. Молоко холодное? А ты что, горячее любишь? Ну, вот, я так и думал…
- Рассказывай дальше!!! Ну, папочка!
- Ладно.
"… Хитрая Явдоксия загрузила Акулину непосильной работой:
- Ступай, все горницы подмети, квашню поставь, крупы гречневой перебери, кадку под капусту простерилизуй, ой, чаво это я говорю-то!
- Хорошо, сестрица, - только и сказала Акулина и принялась за дела.
Когда Акулина на кухне сортировала крупу и чечевицу, подошла к ней тихонько старая нянька Арина Родионовна, которая от души жалела горемычную девушку.
- На-ка, горемычная, покушай, - сунула она Акулине петушка на палочке. - Совсем сестры-срамницы тебя умучили!
- Спасибо, бабушка. - Акулина-Марина вовсе не любила петушков из жженого сахара, но из вежливости принялась его сосать. - И пошто сестрицы на меня взъедаются…
- Уж больно ты личиком хороша, милая, вот оне и завиствуют, куры рябые, неуклюжие, - растолковывает нянька. - Да и матушка-покойница боле всех тебя любила-баловала. Нонче же только батюшка и заступится. Да еще, - тут нянька понижает голос, - женишок твой жданный-гаданный.
При словах о женихе всякая девушка, даже самая умная, теряет голову. Тем более в сказке. Бедная Акулина так разволновалась, что сунула в мешок с гречкой миску отборного проса.
- Нету у меня жениха, баушка…
- Уж будто! А кто же в светлицу твою летал, светло перышко потерял?
- Ну, мало ли птиц летает. Не февраль месяц, - сказала Акулина, вспомнив о том, что, и правда, недавно вечером возле окна крутилась какая-то невзрачная птица.
- Птиц-то много, милая! А Финист-сокол один. Вот тебе и счастье привалило: возьми, милая, вот оно, перышко Финиста - Ясна сокола, жениха твоего нареченного, супруга навечного.
Акулина взяла в руки перо, слегка испачканное присохшим кое-где пометом. Ничего особенного и волшебного в нем пока не наблюдалось…
- А я батюшку просила с ярмарки привезти, - растерянно протянула она и принялась отколупывать с пера присохшие сероватые комочки. - У вас-то оно откуда?
- Схоронила тайно, как он прилетал да о ставни твоей светлицы заполночь бился-колотился… Бери да спрячь. Как луна-то в силу полную войдет, ты его и призови снова.
- Ну хорошо, - сказала Акулина и спрятала перо.
А вечером Козьма Скоробогатый вернулся с ярмарки, хорошо нагрузившийся заморскими товарами и отечественной брагой. Явдоксия и Снандулия с визгами восторга приветствовали тяжеленные отрезы панбархата неприглядной для глаз расцветки, примеряли повязки из парчи и серьги из самоцветных каменьев…
- А тебе, дочь меньшая, любезная, привез я просимое. Тыщу рублей отдал! - с этими словами купец полез за пазуху и вытащил расшитый платок…
Да, это было еще одно перо. Только совсем непохожее на то, что сунула в руки Акулины Арина Родионовна. Перо блестело как древнее благородное золото, было тяжелым и прохладным на ощупь. Даже сестры притихли, глядя из-под своих бархатных завалов на это сокровище.
- Это и есть перышко Финиста - Ясна сокола? - тихо спросила Акулина.
- Оно самое, не сумлевайся. У меня вот и грамотка к нему есть. Доказуется там, что перо сие не подделка рук человеческих, а истинно редкостной птицею изроненное.
В грамотке глаголицей написано было следующее:
"Сертификатъ качества.
Сия грамота подтверждаеть, что рекомое перо есть истинно перо Финиста - Ясна сокола и содержит в себе:
злата - 0,6 ф.
серебра - 1,1 ф.
сплаву ювелирнаго - 6,9 ф.
каменьевъ самоцветныхъ - 0.
Проба пера 583.
Грамоту составилъ, подписалъ ювелирныхъ делъ мастеръ Ицхакъ бенъ Звономудъ".
- Вот! - гордо потряс грамоткой Козьма, - Ноне у нас торгуют без обману. Даже и срок испытательный на сие перышко есть. Полгода. Ежели не оправдает себя, воротим торгашу да получим деньги с лихвой.
- Благодарствую, батюшка, - поклонилась Акулина, прижимая перо к груди.