В следующий раз, когда я получила новости от Брайана, он тоже защитил диплом (одним из лучших, naturellement) и согласился на скромную должность (по его собственному скромному признанию) в одном нью-йоркском отделении японского банка. Тем временем я вернулась прямиком домой в Солихалл и прожила полгода под присмотром родителей, "приходя в себя" и решая, что же мне делать с жизнью. Вернее сказать, что мне можно делать при таких плохих отметках по английской литературе. Может, учить других? – как саркастически предлагал мне мой руководитель. Может, и стоило воспользоваться его советом, но я не могла заставить себя заполнить хотя бы одно заявление о приеме на работу. Каждый вечер, ложась спать, я давала себе честное слово прямо с утра заняться поисками работы. И каждое утро я хлопала по будильнику, чтобы поспать еще полчасика, а потом еще полчасика, и так до одиннадцати, чтобы успеть ровно к началу дневного телесериала "Ричард и Джуди", а также одеться к приходу родителей.
На Рождество Брайан написал мне, что получил в банке повышение и солидную прибавку к зарплате. Родители предупредили меня, что если я и в следующем году не найду работу (хоть какую-нибудь), то не исключено, что в картонные коробки из-под рождественских подарков мне придется укладывать свои монатки.
В январе Брайан писал мне о покупке замечательной квартиры в модном нью-йоркском районе Сохо. Что касается меня, то, исчерпав гостеприимство родителей, я сложила вещи в армейский рюкзак и переехала в грязный сквот в не очень модном лондонском Ист-Энде, где всем было плевать, работаю я или нет, лишь бы забить хороший косячок. Я по-прежнему вставала в одиннадцать, по-прежнему смотрела сериал, зато теперь я в некоторые дни не одевалась совсем.
Иногда мне звонили бывшие друзья по колледжу. Обычно это выливалось в полчаса мучений, выслушивание вестей о будущей карьере и обещаний обязательно "как-нибудь вместе поужинать". Казалось, все, кроме меня, подались в бухгалтеры. Я убеждала себя, что они просто продают себя, мое же призвание – след в жизни. Я уговаривала себя, что живу творческой жизнью, что выражалось в придумывании должностей, которые я бы хотела занимать, и указывании их на бланках, которые я заполняла дважды в неделю для получения пособия по безработице.
Через год после окончания колледжа под началом Брайана уже трудились шесть человек. Я же нашла временную работу секретарши на упаковочной фабрике в Ист-Энде: вела архивные папки и печатала письма для семи разных сотрудников (шестеро из которых были гораздо моложе меня и, скорее всего, гораздо тупее). В хорошие дни мне удавалось по часу отсиживаться в туалете. Может, поэтому мои сослуживцы ни разу не пригласили меня с собой в паб.
Через два года Брайан уже руководил коллективом из четырнадцати сотрудников, и будни его заполнялись перелетами между нью-йоркскими и лос-анджелесскими офисами банка. Я все же покинула сквот (особого выбора мне не оставалось. Как-то мы с другими жильцами вернулись из клуба домой и увидели, что владелец выкинул наши пожитки на лужайку перед домом и устроил большой костер), хотя квартира, которую я теперь официально снимала, могла бы поспорить со сквотом по уровню грязи и запущенности, а новые соседи – Сима-Чума и Толстый Джо (он, между прочим, именно так сам и представился) были самыми странными людьми, которых я когда-либо встречала.
Зато я больше не работала секретаршей на упаковочной фабрике – они попросили агентство заменить меня на веселую австралийку, – им, видите ли, не нравилось мое отношение к работе (а может, постоянные монологи о том, как лучше всего покончить жизнь самоубийством при помощи канцелярских принадлежностей, навели их на мысль о том, что мне пора отдохнуть). Я пыталась выглядеть благодарной, когда агентство по найму дало мне еще один шанс и направило на двухнедельный испытательный срок в агентство по недвижимости "Корбетт и дочь". Я как раз уговаривала себя, что этот временный контракт – огромная удача, когда вонючий кобель хозяйки, Харриет Корбетт, страстно виляя хвостом, оседлал мою ногу. Иной причины, по которой меня благополучно взяли трудиться (хотя и понизив зарплату) на ниве недвижимости, – я не нахожу.
В своих письмах к Брайану я особенно в детали не вдавалась. Описание моей унылой жизни, состоявшей из ввода данных в компьютер и поглощения холодных бобов прямо из жестянки, ограничилось словами: "У меня все в порядке. Много работаю. Только что переехала на новую квартиру". Зачем ему знать, что моя новая комната размером с буфет, что в ванной нет воды и приходится умываться из чайника. Вернее, из кастрюли с водой, нагретой на конфорке, ибо розетка в кухне не работала и невозможно было вскипятить даже чайник.
Каждый раз, отвечая на мое письмо, Брайан просил меня подробно рассказать о моей жизни в Лондоне. Он был уверен, что я занимаюсь чем-то интересным. Я ограничила свою корреспонденцию открытками, на которых хватало места, только чтобы написать (крупно): "Очень занята, нет времени. Извини. Скоро позвоню. Честное слово". С той только поправкой, что я никогда не звонила. Я надеялась, что Брайан не обидится и поймет, что новая ответственная работа отнимает у меня слишком много времени, тем самым не позволяя писать длинные письма старым друзьям, и сам не перестанет писать письма, которые так много для меня значили.
"Кажется, ты сильно изменилась", – писал он мне в одном особенно милом письме, где четыре страницы заполняли удивительные события и смешные истории из его жизни, рассказанные в ответ на мои пол-открытки полного бреда.
О, да! Я сильно изменилась с тех пор, как мы были румяными студентами колледжа. Я прошла большой путь, и, к сожалению, он уводил меня все дальше от Брайана.
Глава седьмая
Ну, вот. Моя жизнь в Лондоне. Полный бардак.
Дорогой читатель!
Тебе, без сомнения, интересно будет узнать, что после многомесячных бесплодных поисков я наконец нашла отличную сумочку. Какое счастье! Мой источник радости был доставлен как раз к празднованию дня рождения известного дизайнера (и моего личного друга) Себастьяна Карона, которое состоялось в новой закусочной Марко-Пьера Уайта под названием "Тадж-Махал". Я страшно волновалась, не зная, что надеть по этому случаю, но с новой сумочкой все мои проблемы разрешились. Это великолепная вечерняя сумочка из нежнейшей розовой кожи от Гермес. Я заскочила к Александру Маккуинну, чтобы поторопить его с примеркой.
Как вы можете себе представить, вечеринка была классной, хотя новую губную помаду от Шанель, на которую я стояла в списке ожидания с февраля, стерли поцелуями, пока я успела добраться до виновника торжества. Как всегда список гостей Себастьяна напоминал сборник "Кто есть кто" в мире массмедиа. Я застряла в углу с Лиамом Галлахером из группы "Oasis", который спросил меня, не могу ли я найти какую-нибудь работу вроде моей для его очаровательной жены (он чувствует себя в несколько стесненных обстоятельствах с тех пор, как его старший брат Ноэл выступает один). Но мне пришлось ему сказать, что эта работа не только веселье, веселье и веселье. На самом деле мне пришлось рано уйти с этой замечательной вечеринки, потому что утром мне нужно было лететь на Маврикий, чтобы написать для этой самой газеты статью о новом отеле.
В общем, я так торопилась добраться до аэропорта, не нарушая правил движения, что забыла положить крем для загара, и мне пришлось провести весь первый день в тени, пока довольно милый администратор заказывал для меня в Париже мой любимый тип крема. Я ужасно расстроилась, что не смогла провести день на солнце, но потом решила, почему бы мне не остаться бледной и загадочной. Ничуть не хуже. Во всяком случае, похоже, что Джек Николсон именно так и подумал, пригласив меня на ужин в тот вечер…
Я положила газету и достала бутерброды.
Да, не ждет меня сегодня Джек Николсон. Только тунец под майонезом. Опять. Хотя сегодня мой день рождения.
Откусив тонкий ломоть хлеба и капнув майонезом на газету, прямо на фото самодовольной Арабеллы Гилберт, которая вела тошнотворную колонку в "Дейли", я подумала, зачем я мучаюсь, читая это. Каждый раз, когда брала глянцевое приложение, для которого она писала, я испытывала некоторую внутреннюю дрожь от предвкушения, какое, наверно, испытывает наркоман перед тем, как уколоться. Я знала, что мне "не нужно" читать ее колонку. Я знала, что после чтения ее колонки меня не менее часа будет переполнять чувство социальной неадекватности и бесконечного отчаяния. Но похоже, я ничего не могла с собой поделать.
Мне трудно было поверить, что Арабелла и я живем в одном городе. Мне даже было неизвестно, где находятся те места, в которые она ходила: самые модные новые рестораны, частные клубы, где одна только плата за членство превышала мою скудную зарплату. В то время как Арабелла Гилберт потрясала пачкой золотых кредитных карт, я даже в игральные карты никогда не выигрывала.
Я уже готова была погрузиться в глубокую тоску, когда зазвонил телефон. Я прокляла звонящего через заполненный майонезом рот. В конторе я была одна. Моя начальница, Безумная Харриет, несколько обрюзгшая ныне, бывшая светская красавица шестидесятых, ушла делать прическу, готовясь к подпольной встрече со своим женатым любовником Банни. Руперт – оценщик недвижимости и единственный кроме меня служащий агентства по недвижимости "Корбетт и дочь" – воспользовался случаем и отправился по автосалонам с воображаемой пачкой денег (и всего остального, до чего можно добраться через карманы брюк) в руке. Поэтому мне пришлось отменить обед и отвечать на звонки. Как всегда. Я надеялась, что кто-то ошибся номером, а не действительно хотел купить дом, потому что тогда пришлось бы возиться с бумагами, а я совсем не хотела возиться с бумагами, во всяком случае не днем в пятницу. Но я напрасно беспокоилась. Это была Сима – моя соседка по квартире, которая уже неделю не ходила на работу в видеосалон, заболев чем-то вроде цистита, который она заработала, проведя особенно жуткий уик-энд с каким-то морпехом.
– Я что, похожа на твою секретаршу? – раздраженно спросила она, не тратя времени на приветствия вроде "Здравствуй" или "С днем рождения". Она еще спала, когда я утром уходила из дому, хотя и оставила довольно похабную поздравительную открытку рядом с тостером, чтобы я нашла ее за завтраком.
– А?
– Я говорю, я разве похожа на твою секретаршу, Лиза Джордан? Какой-то кретин только что позвонил, а когда я сказала, что тебя нет, он спросил, не твоя ли я секретарша, черт побери? Честно. Нахальство.
Я была удивлена не меньше ее.
– Он назвался?
– А что, нужно было спросить? Но у него был американский акцент, если это тебе что-нибудь говорит. Вроде бы восточное побережье, но я не уверена. Они все звучат для меня одинаково. Во всяком случае, если ты, Элизабет Джордан, будешь говорить, что я твоя секретарша… – начала она снова.
Но я уже была на другой планете. На планете Америка. У человека, который звонил, был американский акцент. Я знала только одного американца, и, если только меня не приглашали на "Шоу Джерри Спрингера" с рассказами о своей несчастной жизни, я довольно хорошо себе представляла, кто это был.
– И купи молока по дороге домой, – продолжала Сима. – Толстый Джо прикончил остатки утром, а теперь говорит, что у него приступ и он не может выйти купить еще. А я совсем не могу выйти. Мне все время нужно быть не далее трех футов от туалета. Я все еще мучаюсь, если тебе вдруг это интересно.
Мне было неинтересно.
– Он сказал, что перезвонит?
– Что? – прервалась Сима.
– Американец, он сказал, что перезвонит, что-то просил передать мне или что? – спросила я в надежде.
– Не знаю. Мне пришлось повесить трубку, потому что я бежала в ванную. Но я уверена, он перезвонит, если это действительно важно. Вообще-то я не знала, что ты знакома с экзотическими иностранцами, – добавила она со слабой искрой интереса.
– Только с одним, – ответила я.
– Да. Ладно, не забудь купить молока по дороге домой. Нежирного. И пакет клюквенного сока, если у тебя есть деньги.
Она повесила трубку.
Я медленно положила трубку и отъехала на стуле от стола. Я знала только одного экзотического иностранца. Это был Брайан. Мне позвонил Брайан.
Неожиданно меня бросило в жар. Я вся горела, будто он только что зашел в комнату. Я оттолкнула остатки бутерброда с тунцом. Мысли об обеде покинули меня, поскольку странная смесь предчувствий спазматически сжимала мой желудок. Брайан никогда не звонил. Но он позвонил. Хорошая новость или плохая новость? Что он хотел?
* * *
Этим вечером у себя в Балхеме я сидела как на гвоздях в ожидании звонка.
Брайан перезвонит. Я знала, что он перезвонит. И каждый раз, когда Толстый Джо или Сима подходили к телефону, я умоляла их сказать мне, долго ли они собираются разговаривать. Когда позвонила Симина мать, я чуть не сказала, что ее любимой единственной дочери нет дома, чтобы освободить телефон для гораздо более важного звонка. Но я не сказала, и они, казалось, говорили вечность, просто чтобы наказать меня за мое нетерпение. Я мерила шагами комнату, закатывала в отчаянии глаза каждый раз, когда Сима безуспешно пыталась закончить разговор с мамой.
– Почему бы тебе просто не позвонить ему? – резонно спросила меня Сима, когда она в конце концов убедила маму, что она: а) хорошо питается и б) да, она тепло одевается, чтобы не замерзнуть в холодную августовскую погоду. Симина мать всегда носила поверх сари два наглухо застегнутых кардигана.
– Потому что у меня уже минус на счету в этом месяце, – ответила я. – Я не могу звонить по межгороду в Америку, и я не могу звонить ему и вешать трубку каждые десять секунд, правда? Мы не разговаривали друг с другом несколько лет. Только письма и электронная почта. Есть масса вещей, о которых нам нужно поговорить. Если он позвонит мне, мы можем говорить всю ночь, и я не буду волноваться об оплате.
– Но мы только что получили счета за телефон, – напомнила мне Сима. – Следующий придет только через три месяца. А к тому времени ты можешь получить кучу денег. Слушай, ты должна позвонить ему. Может, он хочет, чтобы ты слетала в Штаты, оплатит все расходы в качестве подарка на день рождения, а если он не поговорит с тобой сегодня, приглашения может и не быть.
– Ты думаешь да? – глупо пробормотала я. В конце концов у меня был день рождения. Я сняла трубку и стала набирать страшно длинный номер, который должен был связать меня прямо с его офисом на Уолл-стрит. На другом конце на звонок ответил автоответчик. Я немедленно повесила трубку. Нет смысла тратить деньги на разговор с механизмом.
– Ой, тебе нужно было оставить сообщение, – вздохнула Сима. – Это было бы напоминанием, что он должен позвонить. Я люблю, когда вместо человека отвечает автоответчик. Это означает, что ты сделала шаг, а теперь уже его очередь платить за звонок.
– Это правильно, – сказала я и набрала номер снова. Я затаила дыхание, когда соединение состоялось. Трубку сняли. Это был Брайан.
– Брайан Корен.
Я промолчала. Я все еще ждала сигнала автоответчика.
– Алло? Это Брайан Корен. Кто говорит?
– О! – я неожиданно сообразила, что трубку сняли. – О Брайан. Я не ожидала тебя застать. Думала поговорить с автоответчиком.
– Это Лиза? – радостно закричал он. – Лиза Джордан? Неужели это ты?
– Мм, да. Это я. Это Лиза. Ты звонил мне сегодня утром?
– О Лиза. Как здорово снова слышать твой голос, – сказал он. – Как давно это было. Я уже забыл твой британский английский.
– Ну. Тут все так говорят, – пошутила я. – Ты что-то хотел, Брайан?
– Конечно. Поздравить тебя с днем рождения, дорогая.
– Спасибо, что не забыл. Это все?
– И поговорить по душам, – сказал он, оправдываясь. – По-моему, ты нервничаешь, Лиза. Тебе нужно куда-то бежать? Я не хотел бы тебя задерживать разговорами. Я представляю себе, сколько у тебя работы в твоем агентстве.
Я чуть было не ляпнула, что просто боюсь, что у меня не хватит денег на оплату телефонного счета.
– А, да нет. Нет. Просто обычно ты мне шлешь письма по электронной почте, когда хочешь что-то сказать.
– Да. Но тебе не кажется, что это несколько обезличено?
Конечно, обезличено, зато не так дорого, подумала я про себя.
– И кроме того, я лично хотел поздравить тебя с днем рождения, – игриво продолжил Брайан. – Как ты поживаешь? Много работы?
– Да. Ужасно много. Ты же знаешь, как это бывает.
– Конечно, знаю. Много новых проектов?
– Да. Масса новых проектов в работе. А как ты, Брайан? – Я совершенно не собиралась продолжать разговор о новых проектах, поэтому быстро сменила тему.
– Ну, – медленно начал он, – первый раз за свою карьеру у меня кажется все наладилось в банке. И теперь я возвращаюсь домой до полуночи, – засмеялся он. – Можешь себе представить? А мои коллеги думают, что я работаю по сокращенному графику.
– Ты всегда слишком много работал.
– Да. Как и ты. Мой врач сказала мне то же самое. Она говорит, что я должен взять отпуск и немножко развеяться, иначе я скоро превращусь в старика.
– Не хотелось бы, – сказала я.
– Это точно. Вот я и решил.
– Что решил?
– Взять отпуск, птичка. Со следующей недели. Как доктор прописал.
– Отлично. И куда ты собрался? – наивно спросила я. – Куда-нибудь на юг? Туда, где тихо и тепло?
– Я тут подумал, – начал он. – Знаешь, как это бывает, Лиза… Ты все время так погружен в работу, что практически нет возможности встретиться с любимыми людьми, чтобы отправиться с ними поехать в любимые места. Я не хочу ехать ни в какие экзотические места, лучше остановиться где-нибудь на неделю, почитать книги, поэтому я подумал, что, может, мне будут рады в Лондоне.
Должно быть, я замолчала слишком надолго.
– Лиза, ты где? Лиза? – закричал он. – Ты слышишиь меня?
– Я здесь, – пискнула я.
– Ага, отлично. Послушай, это только три дня или чуть больше. В любом случае мне нужно съездить по работе в Цюрих, поэтому я думал уехать из Штатов пораньше и заскочить к тебе en route в Швейцарию.
– Ой! – снова запищала я.
– Я понимаю, что ты очень завязана с работой, а я тут как снег на голову, поэтому я, конечно, остановлюсь в отеле. Может, ты порекомендуешь какой-нибудь симпатичный отель недалеко от твоего дома, чтобы мы могли встречаться по вечерам.
– Что?