Мне нравилось, как его руки обнимают меня. Как губы раздвигаются под моим нежным напором, и наши языки сплетаются – один раз, другой, третий, все глубже и глубже, так что я чувствую вкус его страсти. Задыхаясь, Беннетт пробормотал: "Черт, Хлоя, мы же не одни" – и заставил-таки себя отступить прежде, чем я начала срывать с него смокинг прямо у алтаря.
Ухмыляясь как два идиота, мы повернулись к гостям – а те замерли истуканами, потрясенно на нас глядя.
Кажется, мы слегка увлеклись нашим первым поцелуем.
– Давай, детка, не останавливайся! – завопил Джордж, а Джудит подхватила:
– Вот как надо целовать женщин!
Чары пали, и гости взорвались аплодисментами и свистом.
– Леди и джентльмены! – попытался перекричать этот балаган священник. – Позвольте представить вам Беннетта и Хлою Райан!
Хлоя Райан?
Я бросила на Беннетта гневный взгляд, он довольно подмигнул, а вокруг воцарился полный хаос. Меня обняла Сара, потом Джулия, Джордж и Мина… Затем был отец – он нежно погладил меня по лицу. Потом Эллиот и Сьюзен – оба сразу. Генри и Макс по очереди подняли меня в воздух, Уилл расцеловал в обе щеки. А затем я почувствовала, как вокруг моей талии смыкаются крепкие надежные руки Беннетта и он увлекает меня прочь от алтаря, подальше от обезумевших гостей.
Мы бежали, скользя по грязи и оставляя мокрые следы на бетонной плитке дворика. Беннетт затащил меня на кухню (где все сразу же замерли, и звон кастрюль затих), толкнул к стене и стал покрывать поцелуями щеки, губы, шею и плечи. Сквозь платье он тискал мне грудь, и я животом чувствовала, как твердеет член.
– Сегодня, – рычал Беннетт мне в шею, – сегодня мы закрепим наш брак, и я трахну тебя так, что ты неделю сидеть не сможешь.
Я расхохоталась, обнимая его за плечи. Он несколько сбавил обороты, скользя губами все медленнее, пока наконец не замер, уткнувшись носом в шею.
– Обещаешь?
Вздохнув, он снова поцеловал меня в губы.
– Обещаю. Итак, сколько еще времени мне придется разыгрывать из себя паиньку на глазах у гостей, прежде чем мы сможем уехать?
Я взглянула поверх его плеча, пытаясь найти часы, но увидела лишь два десятка изумленных лиц. Одного из официантов так сильно потрясло выступление Беннетта, что он выпустил из рук стопку тарелок.
Под звон бьющейся посуды кухня вновь пришла в движение: уборщики бросились собирать осколки, шеф-повар стал сыпать приказами. Мы с Беннеттом, извинившись, выскользнули с кухни обратно на веранду. На многострадальной лужайке гости уже вовсю дегустировали закуски.
Поднявшись на цыпочки, я шепнула Беннетту в ухо:
– Мы только что поженились. Это значит, что ты теперь мой раб.
Щекотно скользнув пальцами по моему боку, он подхватил с подноса пробегавшего мимо официанта бокал шампанского и протянул мне. Потом взял другой для себя, и мы тихонько чокнулись.
– За нас, жена моя.
– За нас.
Гости неторопливо выстраивались для общей фотографии, и Макс наконец махнул нам. В этот момент, смеясь над какой-то шуткой Джорджа, повернулась Сара, и я впервые увидела ее платье целиком.
Беннетт, должно быть, тоже ее заметил, потому что шумно выдохнул и торопливо потащил меня к фотографу.
– Беннетт… – начала я.
– Да? – угрюмо отозвался он.
– Миллс, это еще что за хрень?!
Недовольно прищурившись, он сказал:
– Когда мы везли одежду из химчистки, случайно открылась дверь фургона.
С улыбкой кивнув кому-то из незнакомой мне родни, Беннетт повел меня к фотографу по краю лужайки, чтобы не отвлекаться на гостей через каждые три шага.
– И прежде чем ты спросила: Уилл показывал нам отполированные кольца, споткнулся и уронил мое кольцо на асфальт. А еще учти, я готов сорваться, оттащить тебя в ближайший туалет и там хорошенько отодрать. Так что если собираешься выносить мне мозг из-за платья, кольца или затопленной лужайки, подумай хорошенько, а то я и впрямь решу заткнуть тебе рот своим членом. И тогда дальнейшие планы на вечер: все эти фотографии, танцы, торт, – пойдут насмарку. Осторожнее, Райан.
Когда мы присоединились к празднику, из высоких колонок на веранде уже лилась ритмичная музыка, а у меня шла кругом голова. Я словно захмелела. Беннетт ни на секунду не отпускал мою руку (а если бы попытался, я бы не позволила). Мне нравилось, как мятое кольцо впивается в кожу и как Беннетт то и дело целует мне пальцы.
Несколько часов мы только и делали, что бродили по кругу, принимая поздравления и комплименты. Гости поглощали закуски и понемногу пьянели. Когда подали ужин, толпа словно взбесилась, и ножи стучали по бокалам каждые десять секунд, бесстыдно призывая Беннетта опять меня поцеловать.
И всякий раз он вел себя развязнее – я даже обеспокоилась, не закончится ли очередной поцелуй тем, что Беннетт смахнет груду тарелок на землю и разложит меня на обеденном столе. К счастью, Кристин вскоре предупредила, что вот-вот настанет время свадебного танца, но когда после ее слов опять зазвенел хрусталь, Беннетт наклонился ко мне и сказал:
– Если вы, миссис Райан, еще раз засунете язык в мой рот, я пошлю всех к черту и потащу вас в постель.
– Хорошо, мистер Миллс, буду осмотрительнее. Я все-таки хочу попробовать торт.
Он закрыл глаза и едва уловимо коснулся моих губ поцелуем. Как ему удается быть таким нежным и одновременно властным?
В полной тишине мы вышли на танцпол. Раздались первые аккорды, и Беннетт, дьявольски усмехнувшись, облапил мои ягодицы, рывком притягивая ближе. Зал взорвался хриплым улюлюканьем, а я укоризненно посмотрела на Беннета, словно меня возмущало подобное поведение.
Вот только на самом деле мне было плевать.
Без туфелек я была гораздо ниже него и потому злилась, что не могу во время свадебного танца видеть его глаза. Пришлось встать на цыпочки, а через минуту Беннетт и сам сообразил и поднял меня за талию, чтобы лица оказались на одном уровне.
– Так лучше? – хрипло спросил он.
– Гораздо.
Зарывшись пальцами ему в волосы, я его поцеловала.
Опять защелкали вспышки, сотни вспышек. Думаю, каждый, кто увидит эти фотографии, на которых Беннетт держит меня, а я болтаю в воздухе грязными ногами, поймет, что наша свадьба получилась идеальной.
Песня давно подошла к концу, но Беннетт не торопился ставить меня на землю.
– Люблю тебя. – Он жадно смотрел мне в лицо, особенно на губы.
– И я тебя.
– Охренеть… ты моя жена!
Рассмеявшись, я добавила:
– Да уж, мы женаты. Полное безумие. Как это вообще допустили?
Он не улыбнулся – только глаза у него вдруг потемнели, а голос стал грубее.
– Не жди от меня ночью нежности. Я собираюсь зверски тебя отыметь.
По спине побежали мурашки предвкушения.
Он наконец опустил меня, тихо застонав, когда я бедрами прижалась к почти отвердевшему члену.
– Вообще-то я готов забыть о нежности прямо сейчас. Но моя жена хочет торт…
Мы ненадолго расстались, когда началась новая песня, и отец повел меня в танце, а Беннетт предложил руку матери. Впрочем, даже вальсируя с родителями, мы то и дело переглядывались и дарили друг другу пьянящие улыбки. Так и тянуло закрыть глаза и довольно вздохнуть.
– Мама была бы сегодня счастлива, – сказал отец, целуя меня в щеку.
Я кивнула – мне остро ее не хватало. Она была не из тех гламурных модных мамочек, что красуются на обложках журналов; она была ласковой и очень заботливой. Беннетта она невзлюбила бы с первого взгляда: решила бы, что он моральный урод и я могла найти кого получше. А потом случайно увидела бы, как он смотрит на меня, задумчиво водит пальцами по щеке или украдкой целует ладонь – и поняла бы, что я нашла того самого, единственного, мужчину, который любит меня больше жизни.
Отец в конце концов принял Беннетта именно потому, что поймал его на такой вот нежности. После кошмарного Рождества в Бисмарке (когда отец сперва устроил Беннетту допрос, а потом застукал нас двоих в моей детской постели), он приехал на неделю к нам в Нью-Йорк. Беннетт, естественно, пропадал целыми днями на работе, и папа то и дело ворчал, что мужчине надлежит содержать семью не только в материальном плане, но и духовном.
А потом однажды, когда Беннетт вернулся заполночь, папа решил зайти на кухню, чтобы выпить воды, – и увидел нас двоих на диване. Я положила голову Беннетту на колени, рассказывая о всяких глупостях, случившихся за день, а он ласково перебирал мне волосы. Беннетт дико устал, но, как всегда, потребовал, чтобы мы провели вместе хоть немного времени, невзирая на поздний час. Папа утром признался, что как загипнотизированный простоял под дверью минут пять, прежде чем вспомнил про воду.
Я перехватила его взгляд, нацеленный на Беннетта, – и мой муж ответил хриплым (и крайне счастливым) смехом.
– Ну-ка, о чем это вы двое секретничаете? – пытливо уставилась я на отца.
– Просто даю своему сыну кое-какие советы.
Я нахмурилась, а отец насмешливо сверкнул глазами.
– Лучше спроси у мужа.
Он обнял меня, поцеловал в щеку и вручил Беннетту. Тот прошептал мне на ухо:
– Твой отец намекнул, что хочет пятерых внуков.
Мой испуганный возглас потонул в реве колонок, ознаменовавшем начало вечеринки. Люди заспешили на танцпол, а мы воспользовались моментом, чтобы перевести дух. По дороге нас поймал Уилл в окружении моих тетушек.
Они беззлобно тискали его, а тот с хохотом вырывался:
– Ханна, любовь моя, где же ты?!
Та, потягивая фруктовый коктейль на другом конце зала, подняла руку, украшенную обручальным кольцом, и крикнула:
– Так вот зачем мне эта штука? Чтобы я тебя спасала?
– Конечно! – пылко закивал он.
В конце концов, налюбовавшись мучениями несчастного парня, Ханна подошла и забрала его из любящих рук моих тетушек. Я с улыбкой подмигнула Беннетту.
– Может, пойдем уже? – спросил он, глядя мне на губы.
Гости не торопились расходиться, вечеринка наверняка продлится до утра, но мне хотелось лишь одного – подняться в номер и сорвать смокинг с моего мужа.
– Еще часок, – сказала я, задирая ему рукав, чтобы посмотреть на часы. Была половина девятого. – Еще часок – и я твоя.
Один час растянулся на целых три – потому что мы танцевали, пили, затем Макс с Уиллом повели Беннетта в бар "пропустить напоследок"… Закончилось все тем, что Беннетт подошел ко мне сзади, когда я разговаривала с Генри и Миной, и обнял за талию.
– Пора, – шепнул он, целуя ухо.
Я прижалась к нему спиной.
– А я думала, это моя реплика.
Нас не стали осыпать лепестками роз или горстями риса – только Уилл и Генри пьяно закидали на прощание мятыми салфетками.
– Спокойной ночи! Спасибо, что пришли! – пыталась я перекричать свист и улюлюканье.
Беннетт нетерпеливо потянул меня за собой, через плечо помахав друзьям.
– Идем уже.
– Была рада вас видеть! – крикнула я снова в толпу.
Ему пришлось вытаскивать меня из бара – в прямом смысле, взяв на руки и перекинув через плечо. Гости отозвались на это ревом аплодисментов и новым шквалом салфеток.
Он отволок меня до вестибюля, поставил на ноги и принялся целовать губы, шею и плечи.
– Готова?
– Более чем.
Я направилась к лифту, но Беннетт вдруг поймал меня за руку и вытащил из кармана повязку.
– Это еще что такое? – насторожилась я. – Зачем она?
– Я собираюсь тебя похитить.
– Наверху нас ждет номер! – жалобно протянула я. – С огромной кроватью, галстуками для связывания и… – я заговорила тише, – бутылочкой смазки в тумбочке.
Рассмеявшись, он прижался ко мне лбом.
– А в лимузине тоже лежит сумка с галстуками, бутылочкой смазки и еще кое-какими штучками.
– Это какими?
– Доверься мне.
– Куда мы идем? – спросила я.
– Доверься мне.
– Мы куда-нибудь полетим?
Сердито зарычав, он хлопнул меня по ягодице.
– Черт возьми, женщина, сказал же: доверься мне.
– Мне хоть понравится?
– Еще как. А теперь заткнись.
Глава восьмая
Беннетт помог мне забраться в лимузин и надел на глаза повязку, туго затянув концы на затылке. Она была плотной и широкой, закрывая едва ли не все лицо – этот подонок догадался, что я стану подсматривать. Я полностью ослепла.
Зато я остро чувствовала, как он садится рядом, окутывая свежим запахом шалфея, и лижет мне ключицу.
– Ты что, собираешься трахнуть меня прямо в машине? – спросила я, слепо цепляясь за него.
Урчащий смех эхом отозвался во всем теле, и Беннетт переключил внимание на другую ключицу, а сам принялся неспешно задирать мне свадебное платье.
Пальцы защекотали колено, потом внутреннюю часть бедра и добрались до тонких, мало что прикрывающих трусиков, чтобы тут же оттянуть их и заскользить по голой и влажной плоти.
– Черт, – прошипел он. – Проклятие. Хлоя. – В меня глубоко нырнули сразу два пальца. – Кажется, сегодня я не смогу быть нежным.
Запрокинув голову, я подставила его губам шею и прошептала:
– Вот и славно. Нежности я сегодня не хочу.
– Это же наша брачная ночь, – притворно ужаснулся он. – Разве мне не следует возложить тебя на перину и доставить неземное удовольствие всеми мыслимыми и немыслимыми способами?
Вцепившись ему в запястье, я поглубже протолкнула в себя пальцы.
– На перину, значит? Если только ближе к утру, когда я вся буду в синяках.
Беннетт рассмеялся – так порочно и многообещающе, что по спине побежали мурашки. Дыхание обожгло мое ухо, и он спросил:
– Так мне можно быть грубым?
В горле пересохло.
– Даже нужно.
– И я могу извращаться по-всякому? – Я кивнула, и он прорычал: – Скажи вслух.
Я прерывисто выдохнула:
– Я хочу, чтобы ты извращался. Был диким и грубым. Я хочу именно этого.
Он вывернул руку и просунул в меня третий палец, так глубоко, что я почувствовала прохладу обручального кольца и закричала. Большой палец тем временем вырисовывал круги возле клитора, не касаясь, впрочем, нужного места. Шум машин за окном стал тише – только колеса шуршали по асфальту.
– Мы уезжаем из "Коронадо"?
– Да.
– Едем в аэропорт?
– Я что, мало стараюсь? – раздраженно спросил Беннетт.
– В смысле? – смущенно уточнила я.
– Я тут трахаю тебя пальцами, а ты прислушиваешься к тому, что происходит на улице!
Он убрал руку, стащил меня с сиденья и поставил на колени – судя по всему, у себя между ног. Я слышала, как он ерзает, устраиваясь поудобнее. В тишине зазвенела пряжка ремня и вжикнула молния.
– Вот, – выдохнул он, обхватывая ладонью мой затылок. – Теперь отсоси мне.
И хотя слова были грубыми, держал он меня очень бережно – будто боялся, что его неудержимая страсть разрушит наш новорожденный брак. Мы, в общем-то, обсуждали, как это будет, когда два одиночества вдруг поженятся – что в наших отношениях ничего не изменится, – но теперь, судя по всему, Беннетту было не по себе.
Мы говорили, что брак – это просто два кольца и клочок бумаги.
Мы заверяли, что между нами все останется по-прежнему.
Мы обещали, что в спальне у нас не будет запретов. Мы никогда не станем стесняться своих желаний.
Однако сейчас, скользя губами и языком по округлой головке, я чувствовала, что Беннетт сжимает руки вместо того, чтобы запустить их мне в волосы. А еще сидит неподвижно, не толкаясь, как обычно, в горло.
Поэтому я сделала первое, что пришло на ум: с тихим чмоканьем выпустила его изо рта и откинулась на пятки.
В салоне воцарилась полная тишина, не считая частого мужского дыхания и шелеста колес.
Наконец ровным голосом он спросил:
– Что случилось?
"Что случилось?" Беннетт, ты меня убиваешь своей покладистостью…
Жаль, что я не могла видеть его лица, но он, слава богу, понял, чего я добиваюсь, потому что глубоко вздохнул и спросил:
– Какого хрена ты остановилась?
О да! Уже лучше.
– Сам знаешь.
Взяв за щиколотки, он рывком опрокинул меня на пол так, чтобы спиной я упиралась в сиденье напротив. Одним коленом Беннетт встал на обивку рядом с моей головой и, не говоря ни слова, ткнулся членом мне в губы, вынуждая открыть рот.
– Соси, – велел он, еле сдерживая злость и похоть.
Вцепившись мне в волосы, он принялся толкаться в горло – к счастью, пока не слишком глубоко. Потом выпустил многострадальную прическу и обхватил сильными большими руками лицо.
Машина вдруг остановилась, и Беннетт ладонью ударил по кнопке громкой связи, коротко бросив: "Подождите здесь", – после чего, хрипло постанывая, продолжил двигаться.
От его смачных ругательств я и сама возбудилась не на шутку – и, всхлипывая при каждом толчке, принялась качать головой, впиваясь пальцами в твердые ягодицы.
Я ничего не видела, но всякий раз, когда он погружался в горло и мягкие волоски щекотали губы, мне хотелось его так отчаянно, что я сосала изо всех сил, не давая ему отстраниться.
– Охренеть как хорошо, – хрипло бормотал Беннетт. Судя по отрывистым движениям, до оргазма было недалеко. – У тебя обалденные губы. И язык просто создан для минета.
Я обхватила ладонью мошонку, поглаживая чувствительную кожицу.
– Да-а-а, – простонал он и дернулся.
Еще один толчок – и Беннетт с низким рыком кончил мне в горло. Я сглатывала семя, а он медленно двигался, сбавляя темп, пока совсем не замер. Я подняла голову, и Беннетт провел пальцем по моей нижней губе.
Затем молча наклонился, приподнял мне повязку и поцеловал, сплетаясь языками.
– Скажи, что тебе нравится мой вкус, – прошептал он.
– Просто обожаю.
Беннетт задрал платье и сунул руку между ног, под кружево трусиков.
– А я обожаю твой рот. – Он подался ближе, явно улыбаясь. – Обожаю его трахать.
Сейчас он двигал пальцами нежнее, не пытаясь доставить мне удовольствие. Сочтя, что я говорю правду, он тихо хмыкнул, убрал руку и, судя по шелесту одежды, принялся застегивать брюки.
А потом вытащил меня из автомобиля, сказав:
– Идемте же, миссис Райан. Мы прибыли.
Судя по всему, мы были в отеле: то и дело тренькали лифты, по паркету гремели колесики чемоданов. Чужие голоса по мере нашего приближения затихали. Представляю, как странно мы выглядели: мужчина в смокинге, несущий на плече большую сумку, набитую бог знает чем, и босая невеста с завязанными глазами у него на руках.
– Мы что, в гостинице?
– Ш-ш-ш. – Беннетт поцеловал меня в висок. – Почти пришли.
Он нес меня так, будто я ничего не весила. Прильнув губами к его шее, я спросила:
– На нас все смотрят, да?
Беннетт покрутил головой и сдавленно фыркнул:
– Еще как.
Мы оказались в лифте, пахнущем на удивление знакомо. Неужели это все тот же "Коронадо", просто Беннетт возил меня кругами, чтобы ввести в заблуждение? И если так, то зачем?
Ехали мы в полной тишине, и я от скуки принялась считать этажи, пытаясь понять, где мы.
– Все хорошо? – спросил он.
Я кивнула. Лифт остановился, открывая двери, но Беннетт не двинулся с места. Значит, мы были не одни. Весело, наверное, случайным свидетелям за нами наблюдать. Они ведь догадываются, зачем молодожены едут в номер…