Девушка села на песок - она тоже была не слишком трезвой. Мокрая широкая юбка облепила ноги. Свои длинные мокрые волосы девушка пыталась собрать в хвост.
- А нам - не очень. - Ей удалось зацепить пряди заколкой, и она подняла глаза на Пашу. - У нас тут маньяк.
Посерьезнев, Паша опустился на землю рядом с Кирой. Девушка бредит, это - несомненно.
- С чего ты взяла?
Кира бросила возиться со своими волосами, они упали на плечи.
- В прошлом году тут девчонка пропала и в позапрошлом. Приезжали спасатели, сказали - утонули они, а трупы остались в воде. Только все местные хорошо знают: утопленников море всегда на берег выбрасывает. Просто так тут люди не пропадают…
Разговор, неожиданно свернувший на темы, имевшие для Паши особое значение, прервал вой сирены. Повернувшись в сторону дороги, Кира, Седов и многие другие, отдыхавшие на диком пляже, увидели приближающиеся милицейские мигалки. Через полминуты на песок въехали три легковых автомобиля - два милицейских и черная иномарка. Из нее вышел Роберт.
За легковыми машинами остановился микроавтобус, который привез с десяток здоровых мужиков, размахивающих дубинками. Мужики были подписаны: ОМОН. Они вышли на пляж, распространяя вокруг ощущение плохо скрытой угрозы.
Музыка прервалась, девушки завизжали, навстречу милиционерам направились несколько человек - делегация. Но не успели они начать разговор, как их окружили омоновцы.
А Паша подошел к Роберту.
Муж подруги узнал его и сдержанно посоветовал отправляться в номер.
- Но тут ничего противозаконного не происходит, - сказал Паша, прекрасно понимая, что говорит чушь.
- У меня есть распоряжение администрации - прекратить эти сборища, - сообщил Роберт. - Они мешают моим гостям! Я несколько раз пытался им по-человечески объяснить, но они не понимают. Извините, Павел, я пойду…
Тем временем представители дикого народца и милиция уже перешли на повышенные тона. Предчувствовалось и рукоприкладство.
- Вот о чем бы написать! - прозвучал голос за Пашиной спиной.
Седов обернулся. Кира в окружении подруг уже удалялась в сторону поселка.
- Сволочь этот Роберт Аванесович! - напоследок добавила она.
Вечеринка угасла. Музыканты предусмотрительно собирали аппаратуру, люди расходились к палаткам, костры заливали водой. Огни погасли.
Паша пошел к отелю. По дороге он искупался в море, посидел на берегу. Облака скрыли Млечный Путь и луну, на берегу стало очень темно. Темно по-настоящему, а не так, как в городе, когда где-то поблизости светятся окна в домах и обязательно горит скучный фонарь.
Эта природная темнота была пугающей. Глотнув ее однажды, можно было поверить в слепоту и в… маньяка.
В вестибюль отеля Седов вошел одновременно с Робертом, успешно завершившим свои репрессии. Выглядел душитель свободы очень собранно и по-деловому.
- Могу я пригласить вас на чашку кофе? - тоном, не терпящим отказа, спросил он.
- Конечно, - ответил Паша, мечтая рухнуть мордой в подушку и проспать сорок часов кряду.
- В моем кабинете, - предложил Роберт. Он направился к лифту. Паша последовал за ним.
Кабинет Роберта отличался от декораций всего отеля: дорогая мебель темного дерева, кожаные кресла, картины с морскими пейзажами. Почему-то свое личное пространство Роберт обустроил совсем не по-советски.
Кофе он налил из кофемашины, сам подал, поставил вазочку с конфетами. Алкоголь не предложил. Паша стрельнул глазами по кабинету - бара тут явно не было.
- Павел, - сказал хозяин очень даже дружелюбно, - я должен вам спасибо сказать за то, что вы разузнали о моей дочери.
- Главное - ее найти, Роберт…
- Я написал заявление в милиции, - предупредил Пашины слова хозяин отеля. - И еще хочу сказать, что зря моя жена скрыла истинные причины вашего появления в отеле. Она мне помочь хотела, так что я ей благодарен. И кстати, я навел справки о вас. Узнал, что вы работали в органах, были следователем и вас ценили. Потом вы бросили службу и стали частным детективом. А после одного случая оставили и это занятие. Сейчас иногда работаете охранником, но чаще просто сидите дома и напиваетесь. Вы не имеете привычки ездить куда-то отдыхать. И сюда вы бы ни за что не приехали, если бы вас не позвала Вика.
- Все верно, Роберт, я приехал из-за Вики. Из-за Вики и моря. Я рад, что смог немного помочь вам. - Паша подумал недолго и добавил: - У меня только один вопрос: участвовала ли в похищении Ираиды самой себя ее мать? Как вы думаете, это возможно?
Роберт удивленно приподнял брови:
- Не может быть… То есть… как раз - наоборот: вполне вероятно. Наверное, вам это надо как-то объяснить. Если вам не скучно, я расскажу свою семейную историю. - Тут Роберт неприятно усмехнулся.
Паша поощрительно кивнул собеседнику, достал сигарету. Рассказчик жестом попросил одну.
- Спасибо, - сказал он, жадно закуривая, - я бросил, но… не бросил.
- А как вы с Леной познакомились? Она не вашего круга штучка.
Роберт небрежно махнул рукой:
- Ой, я не смотрю на круги! Хотя, конечно, если в целом… Лена парикмахером работала, я стригся у нее. Она мне понравилась, я стал с ней встречаться. Быстро понял, что дамочкой она была… жадной, все в жизни мерила деньгами. Не хочу о Лене говорить плохо, она мать моего ребенка, но жалею, что сразу не разглядел. После того как расстались, я ее года полтора не видел. Потом - появилась! И первое, что сказала: мне деньги нужны! Она ребенка родила от меня, так что я ей должен. Я попросил ее хотя бы дочь мне показать. Она принесла девочку. И я уже ничего не мог с собой поделать - сразу понял, что это мой ребенок, что я не могу от нее отказаться… Ну и так далее.
Паша чувствовал себя полковым капелланом. Отчасти это было неловко, а в целом - интересно. Любопытство, которое так часто руководило Пашиным разумом и поступками, удовлетворялось словами Роберта, как голодная собака - украденными у хозяина отбивными.
Роберт налил себе еще кофе, предложил Паше. Поставив на столик две чашечки, продолжил рассказ:
- Но из Ленки мать была еще та! Ребенок всегда был грязный, одежка в пятнах, сопли по колено! Кормила девочку вареной колбасой. Курила, держа дочку на руках! - Воспоминания сердили Роберта. - И как-то Лена намекнула, что за деньги отказалась бы от Ираиды. Я сказал, что готов заплатить. Тогда она такую сумму загнула, что я офигел. Поехал к отцу. А он мне сказал: ребенок - это не предмет купли-продажи. Отдай ей, сколько она хочет, получи расписку и забери дочь. Так я и сделал. Удочерил Ираиду по закону, добился от Лены официального отказа от ребенка, чтобы никаких претензий не последовало. Только это не помогло. Кстати, когда Ленка дочь продала, она уже снова была беременна. Без мужа. И еще лет шесть прошло, когда я увидел ее снова. Она была очень бедной, очень жалкой, просила о помощи. Об Ираиде не вспоминала. Я сказал ей - почему о дочери не спрашиваешь? Она говорит - у меня много других детей, за Ираиду не волнуюсь. Трое тогда уже было, кажется… Я дал ей немного денег. И это было ошибкой. Лена тут же сориентировалась и стала звонить мне регулярно. Просила денег взаймы, просила помочь: ее дети голодают. Причем продукты она не брала, а только деньги. Потом придумала, что тоскует о дочери, а я - подлец, который лишил ее дочерней любви! Павел, я клянусь, что она сама мне предложила ее отдать!
- Я верю вам, Роберт. Думаю, вы правильно поступили.
Роберт вздохнул и потянулся к пачке сигарет.
- По-моему, я неправильно поступил, - признался он. - Если бы я поступил правильно, то Ираида выросла бы такой, как я мечтал: умной, доброй, воспитанной. Я много вижу детей вокруг - у меня много родственников, у всех есть дети. Они разные, есть умницы, как моя племянница Офелия. Есть шкоды, как Тигранчик, сын моего троюродного брата. Но такой, как Ираида, нет ни у кого.
- Девочка росла без матери, - сумничал Паша, - говорят, это очень плохо для ребенка.
- Правду говорят, - согласился Роберт с такой горечью в голосе, что Седову вдруг стало его жаль. - Одно утешает - родная мать воспитала бы Иру еще хуже.
- А что в Ираиде не так?
- Она думает только о деньгах. Это у нее, видно, наследственное. Очень печалит, что дочь слова правды не говорит. Зачем столько лгать? Говорит, что идет с подружками гулять, а сама по магазинам в городе ходит. Зачем? Разве я запрещаю по магазинам?..
- Может, с ней поговорить надо?
- Я говорил! С самого раннего детства говорил. Поэтому и в школу определил элитную. В той школе толпа психологов, море всяких педагогов, воспитателей. Я просил их помочь, посоветовать, что мне делать. Как мне дочь отучить лгать, доброй вырастить, открытой? А они: "Ираида хорошая девочка, у нее переходный период… Ложь - это защита". Они так говорят. Но от чего ей защищаться?
- От мачехи.
Выражение лица Роберта смягчилось.
- Нет, что вы! Вика всегда на ее стороне, всегда о дочери по-хорошему отзывается. А Ираида: "Пусть она от меня отстанет!"
Последнюю фразу Роберт произнес, видимо подражая тону Ираиды, и кивнул в сторону своего стола. В белой рамке на столешнице стояла фотография некрасивой девочки: чуть асимметричное лицо, близко посаженные глаза, тонкие губы, круглые щеки. И выражение лица Ираиды Паше показалось неприятным. Может, из-за того, что он услышал от ее отца?
День четвертый
Ночью ветер изменил направление, теперь он дул с моря и был холоднее, резче. В свою очередь, ветер взбаламутил волны, которые подняли со дна песок, состоящий из истертых прибоем ракушек, а песок окрасил волны в равномерный мутный бежевый цвет, цвет кофе с молоком. Паша вошел в эту странную бежевую воду с ощущением глубокой благодарности судьбе за то, что она привела его вот сюда.
Может, Боровиковка и не рай, но Седову в "Заре коммунизма" было очень хорошо: море близко, номер с кондиционером, за выпивкой далеко ходить не надо. Персонал отеля, а были это в основном симпатичные, профессионально приветливые девушки, относились к нему, как принято относиться к одиноким приятным молодым (еще) людям. А именно - чуть более заинтересованно, чем к мамашам с орущими детьми или толстым брюзгливым богатым старикам.
Павлу Петровичу это отношение было приятно. Он всегда стремился, чтобы атмосфера вокруг него складывалась именно такая. Для этого бессовестно использовал свое умение нравиться женщинам любого возраста, которое сумел воспитать в себе, будучи еще подростком. В свои четырнадцать Пашка Седов был тощим длинным парнем, ужасно неуклюжим, стеснительным и притом рыжим. Он умирал от смущения, если прилюдно к нему начинали приставать забияки из класса, дразнившие Пашку "морковкой", "наглой лисьей мордой" и "апельсимоном". Лишь добившись успеха у девчонок класса, Паша стал ВИП-персоной, неприкосновенной для хулиганья.
Заодно Паша осмыслил, что миром правят женщины.
На пляже рыжий сыщик пробыл до четырех часов, обнаружив чудесное местечко под навесом. А вернувшись в отель, он нашел подругу детства в своем номере. Интересно, подумал Пашка, а не был ли их роман результатом его первой пробы силы?
Вика сидела на постели, сосредоточенно разглядывая пальцы на ногах. Ногти на них были покрашены в нежно-голубой психоделический цвет, соответствующий цвету ее босоножек.
- Ты тут? - удивился Паша.
- Я тут, - отозвалась она. - Прости за вторжение, я запасным ключом дверь открыла. Боялась тебя пропустить. Как настроение?
- Спасибо, - ответил Паша из ванной.
Из спальни заглянуть в ванную было невозможно, поэтому он, поленившись прикрыть двери, без стеснения снял плавки и влез в душ. Вика переспросила, пытаясь перекричать шум воды:
- Спасибо - хорошо или спасибо - плохо?
Ответа не получила, но через пару минут друг детства, уже одетый в льняные брюки, вошел в спальню.
Вика улыбнулась ему со странным выражением лица - будто бы она стеснялась или боялась продолжить разговор. Паша заметил это выражение и намеренно остановился возле нее, склонив голову набок и пристально вглядываясь в ее карие испуганные глаза.
- Мне звонят и угрожают, - вдруг призналась она.
Паша прищурился:
- Кто?
Вика произнесла по слогам:
- А-но-ним. Голос не мужской и не женский. Нечто среднее, мультяшное.
- С каких пор звонят?
- Первый раз это случилось на следующий день после Дня Нептуна.
- Что говорят?
- Говорят, что Ираиду убили! И это сделала я.
Паша подошел к окну. Ему стало не то чтобы не по себе, а как-то неуютно.
- Аноним уверен, что Ираида убита?
- Да, оно говорит так, будто это доказанный факт.
- Плохо.
- Да, - согласилась подруга детства. - Плохо - не то слово. Я боюсь Роберту говорить. Понимаешь, когда она пропала, я испугалась только за Роберта. Боялась, что он спятит от беспокойства. А тут я уже и за себя боюсь. Меня-то зачем в это дело втягивают? Седой, помоги поймать анонима…
Последнюю коротенькую фразу Вика начала весело, а закончила слезами.
- Ты чего? - удивился Паша, усаживаясь с ней рядом. Он взял ее руку в свою.
- Паш, вдруг Роберт узнает?.. Вдруг он поверит?..
- Чему? Что ты ее убила? Но за что? Вика безмолвно плакала.
Паша сочувственно погладил ее по светлым волосам.
- Он такой перфекционист… жена цезаря должна быть выше подозрений, понимаешь? Помоги мне этого мерзавца найти, прошу тебя! Пусть признается, что это неправда. Пусть от меня отвяжется!
- Обычно шантажисты ничего не придумывают, - стал размышлять Паша. - В том-то и дело, что невозможно шантажировать человека тем, что он не делал…
- Пашка, ты сдурел совсем! - зарыдала Вика. - Хочешь сказать, что я все-таки убила свою падчерицу?
- Ладно, ладно. - Седов ласково похлопал ее по плечу. - Я просто размышлял. Получается, что шантажист и сам толком не знает, что случилось. Неужели Ираида на самом деле…
Вика смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Все, что смогу, сделаю, - быстро пообещал Паша, заметив ее изумление. Он встал с дивана, нашел пачку сигарет, закурил. - Только, друг мой, Вика, я не знаю, как ловить анонима. Никогда такого не делал.
- Придумай что-нибудь, пожалуйста!
- Ну, - Паша вздохнул, - расскажи о нем что-нибудь…
Поразмыслив, Вика сказала:
- Оно вчера и сегодня звонило в два часа дня. Требует двести тысяч евро. Я говорю, что у меня нет, а оно грозит позвонить в милицию.
- Понятно. Что еще?
- Оно любит слово "короче". А вообще, словарный запас убогий. То есть это не слишком образованная личность мне названивает.
- Сравни номер анонима с тем номером, с которого звонили похитители Ираиды. Поняла?
- Поняла. Я пойду…
Закрыв за Викой дверь, Паша лег на кровать. В голове было пусто. Такое состояние он всегда любил, оно было похоже на нирвану.
Вдруг зазвонил сотовый.
- Алё? - сказал он в трубку, зная, что это Яна.
- Куда ты пропал? - спросила она.
- Мне надо было уехать.
- Ты никогда никуда не уезжаешь.
- А тут - уехал. - Он говорил с ней спокойно, но без тепла, которое на самом-то деле Яна заслуживала.
Помолчав, она покорно спросила:
- А когда вернешься?
- Не знаю. Я позвоню тебе.
- Обещаешь или просто отмазаться хочешь? - В ее тоне не было обиды. Яна никогда не качала права, не дулась, не капризничала, не умничала. Она была одной из самых лучших женщин, которые встречались на Пашином пути. Ему было жаль, что она тратит свои чувства на такого, как он.
- Обещаю, - ответил он чуть мягче.
И этого Яне было достаточно.
- Ладно, пока!
- Пока.
"Ты все равно меня не вытащишь", - подумал Седов. Хорошая песня, прямо про них двоих. Пашка останется в колодце, тяни его или не тяни.
После обеда в отеле было тихо. Сиеста тут длилась недолго, всего до трех часов, потому что климат в Боровиковке был отличный - даже в самую жару дышать было легко, а у моря всегда ощущался освежающий ветерок. Отдыхающие, не истомленные зноем, торчали на пляже чуть ли не целыми днями.
Павел Петрович вышел из своего номера и направился к регистрации. Дежурная встретила его улыбкой, в которой равномерно сочетались и симпатия, и профессионализм:
- Здравствуйте, чем могу помочь?
Паше требовалось узнать, где располагается печатный орган "Зари коммунизма". Оказалось, в административной части отеля - в левом крыле буквы "П".
Редакцию издания под названием "Красный отдыхающий" он нашел на первом этаже. Рядом с дверью на огромной доске объявлений был распят последний номер боевого листка здравницы: все улыбаются и машут. Скромненько постучав в дверь, Паша толкнул ее.
- Здрасте, - сказал он, заглядывая внутрь. В кабинете за рабочим столом восседал упитанный товарищ неопределенного возраста.
- Здравствуйте, - буркнул он в ответ.
Паша переступил порог помещения и спросил:
- Скажите, а есть у вас такой сотрудник - Кира?
- А вам зачем?
Паша обаятельно улыбнулся:
- А вам зачем знать, зачем мне? Развеселить толстяка игрой слов не удалось.
- Я - главный редактор, и мне надо знать, чем занимается на рабочем месте моя подчиненная.
- Я этому не препятствую, - легкомысленно ответил Паша. - Знайте на здоровье. Только, кажется, ее нет на рабочем месте.
Он кивнул в сторону пустующего второго стола в кабинете.
- Вот именно! - буркнул главный редактор. - Кира занимается на работе чем угодно, только не работой, а еще…
- …Ходят тут всякие! - закончил за него Паша. Сердитый толстяк смешил его, поэтому он не смог удержаться от невинного развода: - На самом деле я - ответственный редактор газеты "Московская деловая жизнь". Тут я - по поручению главного редактора, который видел журналистские работы Киры и уполномочил меня познакомиться с ней. Мы хотим предложить ей работу в столице. Я понимаю, что увожу у вас ценного сотрудника, но талантливый человек…
При упоминании столичного издания, пусть даже и неизвестного, толстяка подкинуло в кресле, а на последних словах - взорвало гневным монологом:
- Это Кира - талантливый человек? Да я вас умоляю! Она же двух слов на бумаге связать не сможет! А мозгов в ее головочке - с чайную ложечку! Вы знаете, с какой идеей она тут носилась в последнее время?..
Заинтересованно кивая, Паша оккупировал стул перед столом толстяка.
- Она пыталась просунуть в нашу газету заметку о том, что на пляжах Боровиковки орудует маньяк!
- Вот как! - искренне удивился Паша. Вдруг открылась дверь, и в редакцию бодро вошла вчерашняя пляжная знакомая Паши, но совершенно неузнаваемая. Во всяком случае, с первого взгляда. Кира выглядела взрослой и деловитой, преобразившись с помощью аккуратной прически, строгой юбки, черных туфель и очков в коричневой пластиковой оправе. Гостя она узнала сразу:
- Ой, а мы вчера с вами встречались, на пляже! Вы по какому делу?