Я побоялась запачкать их в пыльном ворохе листьев, поэтому отломила ветку с дерева, растущего на склоне холма, чтобы смести мусор с дороги. Но когда моя палка коснулась бутылки, раздалось громкое лязганье, и что-то острое оцарапало мне лодыжку.
Тупо уставившись на разворошенную кучу листьев, и увидела, что бутылка раскололась надвое и ее осколки откатились к кромке воды, в то время как моя палка оказалась крепко зажата в стальных челюстях капкана. Он был довольно большим и явно предназначался не для мелкого зверька, так что мог легко сломать мне ногу. Я почувствовала ноющую боль в лодыжке и, осмотрев ее, увидела, что сквозь прорванный чулок просачивается кровь.
Я поняла, что только чудо спасло меня от того, чтобы изуродовать ногу в стальных челюстях капкана, и мне стало не по себе. Присев на камень, я еще раз внимательно осмотрела поврежденную лодыжку. Похоже, перелома не было. Но, попробовав ступить на поврежденную ногу, я ощутила резкую боль и поняла, что не смогу самостоятельно добраться до дома.
В этот момент со стороны озера раздался мужской голос, и Трент Макинтайр поспешно двинулся в мою сторону.
- Что случилось? - крикнул он, подъехав к тому месту, где я сидела. - Я слышал что-то вроде звука захлопнувшегося капкана. Ты не пострадала?
- Ты не ошибся, - с горечью ответила я. - Капкан был спрятан в этих листьях, но, к счастью, только поцарапал мне лодыжку.
Ботинки висели, связанные шнурками, у Трента на шее, и он снял коньки и быстро переобулся. Подойдя ко мне и встав на колени, он внимательно осмотрел мою ногу, потом быстро закатал наверх брючину, снял порванный чулок и перевязал кровоточащую рану чистым носовым платком. Все еще стоя на коленях, он взвесил мою ногу на своей ладони и посмотрел на меня снизу вверх.
- Тонкие косточки, - сказал он. - Маленькая, узкая ножка. Капкан мог легко сломать ее.
Теплое, нежное прикосновение его пальцев к моей обнаженной коже заставило мое сердце забиться быстрее. Но это ощущение было вызвано всего лишь воспоминанием о прошлом, и я твердо сказала себе, что мне незачем принимать дружеское участие с его стороны за что-то большее.
Я с улыбкой покачала головой.
- Слава Богу, этого не случилось. Со мной все в порядке.
Он поднялся и протянул мне руку.
- Ты можешь идти? Я провожу тебя домой, если ты в состоянии двигаться.
Я испытала ногу, оперевшись на нее всем телом. Она все еще болела, но, опираясь на сильную мужскую руку, я могла идти. Когда Трент убедился в этом, он снова усадил меня на камень и склонился над капканом, чтобы вытащить ветку, сжатую его стальными челюстями.
- Довольно странное место для установки капкана, - заметила я.
Он поднял голову и посмотрел на меня снизу. Лицо его было рассерженным.
- Боюсь, это один из тех, что принадлежат моему сыну. Кейту следовало хорошенько подумать, прежде чем ставить его здесь. Все знают, что ты любишь гулять по этой тропинке.
Мы переглянулись и поняли, что оба подумали об одном и том же. Был только один человек, который мог нарочно поставить здесь капкан, прекрасно зная, что его жертвой стану я.
В это мгновение я словно снова оказалась в комнате Гленды, и зеленый стеклянный шар летел мне в лицо.
Нет! Это предположение было слишком чудовищным.
- Не может быть!.. - воскликнула я.
- Может! - сердито оборвал меня Трент. - Тебя намеренно хотели покалечить. Идем, если ты можешь двигаться. Я провожу тебя к дому.
Он помог мне преодолеть трудные места, а когда склон стал слишком крутым и трудным для подъема, просто поднял меня на руки и перенес туда, где идти было уже легче. Прижавшись к его плечу, я на минутку позволила себе забыться и представила, что вернулась в прошлое, когда рядом со мной был старый верный друг.
Когда мы подошли к дому, я приготовилась поблагодарить его и уйти. Но Трент был человеком, который привык сам принимать решения.
- Я войду с тобой, - заявил он, и мы вместе поднялись по ступеням.
Он знал, что дверь не заперта, и резко толкнул ее, открывая. Из гостиной послышались голоса, а Джезебел метнулась мимо нас, как будто не могла больше задерживаться в холле.
Трент взял мою руку и легонько сжал ее.
- Не волнуйся. С этим я справлюсь.
Он широко распахнул дверь в гостиную и пропустил меня вперед в теплую комнату, где Колтон Чандлер и его семья сидели у камина за чаепитием. Я смущенно остановилась у двери. Все четыре лица повернулись в нашу сторону.
7
Колтон сидел на кушетке пурпурного цвета с чашкой севрского фарфора в руке. Номи наливала чай Гленну, стоявшему рядом с ней. Гленда тоже была там, высокая и стройная в своих желто-коричневых брюках. Она смотрела на портрет, который ее отец написал, когда они с братом были совсем юными.
Все четверо изумленно уставились на нас с Трентом. Номи осторожно поставила чайник на столик, а Гленн чуть не выронил чашку, которую она вручила ему.
Колтон заговорил первым:
- Добрый день, Трент. Давненько же мы с тобой не виделись. Что случилось с ногой Дины?
Гленда отвернулась от портрета, подошла и встала рядом с отцом, уперев руки в боки. Глаза ее сверкали от злости.
- Видимо, произошел несчастный случай, - сказала она.
Трент только коротко взглянул на нее и обратился к Колтону:
- Нет, это не несчастный случай. Капкан был поставлен на береговой тропе и спрятан в куче опавших листьев, так что только чудом миссис Чандлер не сломала ногу.
Атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Гленда в мгновение ока оказалась возле отца, а Гленн встал рядом с сестрой. Тройка Чандлеров сплотилась, чтобы противостоять чужакам. Они могли ссориться между собой, эти трое, но готовы были вместе дать отпор всему миру.
- Что ты имеешь в виду? - с едва заметной угрозой в голосе произнес глава семьи.
- Я считаю, что капкан был поставлен специально на нее, - твердо ответил Трент, глядя ему прямо в глаза.
Номи приглушенно охнула, но не сказала ни слова.
Трент посмотрел на нее.
- Нет, Номи, это не Кейт поставил его там. Думаю, мы все знаем, кто это сделал.
Гленда слегка похлопала отца по руке. Щеки ее вспыхнули, и она с вызовом посмотрела на бывшего мужа.
- У Дины просто талант находить странствующих рыцарей, не так ли? Забавно, что ты наткнулся на нее в лесу, чтобы спасти и принести домой!
- Ты попросила капкан у Кейта, - обвинил ее тот, - и сама поставила его на этой тропинке.
- Прекрати! - прервал его Гленн. - Мы знаем твое отношение к Чандлерам, но такие дикие измышления…
- Твоя жена могла оказаться в госпитале со сломанной ногой, - огрызнулся Трент. - Тебе следует лучше заботиться о ней! - Он прикоснулся к моему локтю, и его глаза потеплели. - До свидания, Бернардина, - сказал он и вышел из гостиной.
В его голосе была такая нежность, что я чуть не расплакалась. Когда за ним закрылась дверь, я почувствовала, что потеряла единственного человека, который мог бы защитить меня от клана Чандлеров.
Гленн подошел ко мне, обнял за плечи, мягко посадил в кресло и опустился на одно колено, чтобы осмотреть мою лодыжку.
- Думаю, мы обойдемся без госпиталя, Дина. Это просто ссадина, хотя, возможно, когда она подживет, будет небольшой синяк.
Я почувствовала, что теряю терпение, и разозлилась.
- Конечно, мне не нужен врач! Трент только сказал, что такое могло случиться. Капкан слегка поцарапал меня. Он захлопнулся на ветке, которую я сунула в кучу мусора.
- А зачем тебе понадобилось совать ее туда? - поинтересовалась Гленда.
Я встретилась с ней глазами, и если до этого момента у меня и оставались какие-то сомнения в том, что она замешана в этой истории, то теперь они бесследно исчезли. Сейчас она издевалась надо мной, а совсем недавно готовила ловушку, даже не думая о том, что в нее мог попасть любой прогуливающийся по берегу человек. Запущенный в мою голову ведьмин шар еще можно было объяснить ее несдержанностью. Но капкан говорил о хорошо рассчитанном умысле.
- Твоя сестра хочет избавиться от меня, - громко сказала я мужу.
Ответом было молчание, но меня не покидало ощущение, что тройка Чандлеров снова сплотилась, готовая противостоять такой глупой вспышке.
- Если вы не возражаете, - сказал Колтон, игнорируя мои слова, - я бы хотел продолжить дискуссию, которая была прервана появлением Дины.
Я поняла, что он может быть таким же холодным, как его дочь. А Гленн, услышав слова отца, тут же забыл обо мне.
- Да, - заявил он. - Я за то, чтобы показ состоялся. Я готов.
- А я нет! - воскликнула Гленда. - Я не удовлетворена своими набросками. Я пыталась рисовать пастелью, акварельными красками, почти закончила портрет Кейта маслом, сделала полдюжины эскизов карандашом, но это все не то.
- Я считаю, что сейчас самое подходящее время посмотреть ваши работы, - сказал Колтон. - Завтра утром я уезжаю в Нью-Йорк, чтобы отвезти свои картины, и вернусь через пару дней. Так что сегодня днем мы устроим один из наших показов, как делали всегда. И больше никаких возражений. Я был и остаюсь вашим наставником, не так ли?
Гленда выглядела обиженной, но ее брат с восторгом повернулся ко мне.
- Пойдем наверх, в мансарду, любовь моя. Я хочу сделать еще кое-что, прежде чем Колтон увидит мою работу. Ты ведь сможешь подняться по лестнице, правда?
Все это время Номи спокойно сидела у камина, но сейчас она поднялась и оттолкнула Гленна - маленькая решительная фигурка с короной белых волос.
- Как ты можешь быть таким эгоистом? Пойдем со мной, Дина, - обратилась она ко мне. - Помнишь, что я говорила тебе? Чандлеры не способны думать о других людях. Вот если бы вред причинили одному из них, тогда бы они подняли шум. Пойдем на кухню, я согрею воду, чтобы промыть рану, и сделаю тебе повязку. Она не поднимется сейчас наверх, Гленн, - твердо заявила она племяннику. - Я не допущу этого.
Но когда моя лодыжка была обработана и перевязана, а боль почти стихла, я все-таки поднялась в мансарду.
Я четко понимала, что с сегодняшнего дня мне следует остерегаться Гленды, так как на помощь Гленна рассчитывать не приходится. Но если он хотел, чтобы я поднялась наверх, я должна была это сделать.
Пока Номи готовила повязку, она объяснила мне, что такое "показ".
Когда близнецы были совсем юными и только учились рисовать, отец давал им возможность работать самостоятельно. Он не вмешивался, не критиковал их работу и даже не давал советов. Но когда рисунки детей достигали определенной степени готовности, Колтон объявлял, что собирается устроить "показ". При этом он не только сам давал профессиональную оценку творчеству детей и выслушивал их мнение о работах друг друга, но и представлял им свои собственные произведения и готов был принять их критику в свой адрес.
- Таким образом он был в курсе всего, что они делали, - рассказывала Номи, - но в то же время не навязывал им свои собственные вкус и взгляды. Он признает, что Гленн или Гленда добились успеха, даже когда это идет вразрез с его собственными пристрастиями. Но от посредственной работы он может и камня на камне не оставить, поэтому близнецы немного побаиваются таких "судных дней".
Безусловно, это был интересный подход к воспитанию детей, который к тому же дал хорошие результаты, но я слушала Наоми вполуха, так как все еще не могла оправиться от пережитого потрясения.
- А что вы думаете о капкане, поставленном на тропинке? - спросила я.
Она не поднимая глаз, обернула мою лодыжку бинтом. Точно так же, как когда Гленда швырнула в меня ведьминым шаром, эта женщина не хотела обсуждать поведение своей племянницы. Я никак не могла понять, почему Наоми боится вмешаться и принять чью-то сторону, ведь обычно она высказывала свое мнение достаточно свободно.
- Никто не собирается выяснять, как он туда попал, - задумчиво проговорила я. - Колтона и Гленна совершенно не волнует, что Гленда хотела навредить мне, и они считают, что ничего особенного не произошло.
- Они просто реалисты. Поскольку тебе не причинили особого вреда, они занялись своими делами. Чандлеры никогда не признают тот факт, что капкан был расставлен умышленно. Тебе повезло, что там оказался Трент Макинтайр.
- Он так добр ко мне, - сказала я. - Несмотря на то, что я одна из Чандлеров.
- Нет, ты не одна из Чандлеров, - фыркнула Номи, - и никогда ею не станешь. Так же как Элизабет. Или я. И когда ты осознаешь эту непреложную истину, то перестанешь искать защиты от одного из них у остальных. Перед лицом опасности они смыкают ряды. Ты видела это сегодня.
- Но я почти не пострадала, - напомнила ей я. - Если бы случилось что-то более серьезное, Гленн бы огорчился.
- Безусловно, - согласилась она, но в ее голосе звучали нотки горькой иронии. - Ведь тогда он лишился бы своей лучшей модели. Конечно, ему бы это не понравилось.
Я вырвалась из ее рук, с трудом натянула замшевую туфлю на забинтованную ногу и оставила пряжку незастегнутой.
- Почему вы так говорите? Не думаю, что это правда.
Лицо Номи смягчилось, и в нем проступило что-то похожее на застарелую боль. Она легонько погладила меня по щеке.
- Я знаю, дитя мое. Жизнь в одном доме с Чандлерами озлобила меня. Не допускай, чтобы подобное произошло с тобой.
- Я собираюсь подняться в мансарду, - сообщила я, - потому что нужна Гленну.
При моем появлении его глаза радостно заблестели.
- Как ты себя чувствуешь, любимая? Номи считает своим долгом распоряжаться в доме и заботиться обо всех его обитателях. Я рад, что ты позволила ей это.
Я ничего не ответила мужу. Мне хотелось расспросить его о том, что он в действительности думает о капкане, но я понимала, что сейчас не время для такого разговора, поэтому просто уселась в свое кресло, стоящее на помосте, и позволила Гленну развернуть меня так, как ему требовалось.
Когда Гленда и ее отец поднялись в мансарду, он работал полукруглым долотом и деревянным молоточком. Гленда даже не взглянула в нашем направлении, сразу же пройдя на свою собственную территорию.
Колтон остановился посреди студии на нейтральной территории, и я еще раз подумала, как красив этот мужчина с серебристыми волосами, сильным лицом и едва заметными морщинками возле глаз.
- Я услышал прогноз погоды по радио. Синоптики обещают сильный снегопад, - сказал он. - Он начнется здесь вечером, поэтому я собираюсь отправиться в Нью-Йорк сегодня, так как к завтрашнему дню дороги может замести снегом. Гленн, я попрошу тебя помочь мне погрузить картины в автомобиль. Но сначала мы обсудим ваши работы. Гленн, Дина, - позвал он нас, - давайте пройдем на территорию Гленды. Мы начнем с нее.
Его дочь была явно не в восторге от этого решения. Она стояла с обиженным видом, не двинувшись с места, чтобы принести свою работу и поставить ее на мольберт, до тех пор, пока отец не велел ей сделать это.
Она молча представила свои наброски, и я начала с интересом рассматривать их.
Художница пыталась разными путями подойти к образу Кейта, но, несмотря на ее талант, что-то не получалось. На рисунке акварелью мальчик стоял в лесу, прислонившись к дереву, как в день приезда Гленды. Приклад его ружья опирался на землю, а правой рукой он придерживал дуло. Портретное сходство было бесспорно, но в рисунке чего-то не хватало.
- Здесь нет жизни, - заявил Колтон и повернулся к сыну за подтверждением.
Гленн с сочувствием посмотрел на сестру.
- Боюсь, что это правда, Гленда. Нельзя отнести это к твоим достижениям.
Она показала нам работу маслом. На этот раз мальчик стоял на берегу озера, одной рукой держа за уши убитого кролика, а другой опираясь о ружье. Все детали были тщательно выписаны, но лицо Кейта Гленда не прорисовала.
- Твои пейзажи становятся все лучше, - заметил Гленн. - Возможно, ты слишком любишь мальчика, чтобы изображать его в своей характерной манере. В том, что ты делала раньше, всегда было что-то острое, злое. А на этот раз рисунок получился слабым, без вкуса и запаха.
Гленда схватила кисть и сломала ее.
- Прекрати! - резко сказал Колтон. - Ты избаловалась, моя дорогая. Мы всегда превозносили тебя до небес, и это было справедливо, но у каждого художника бывают периоды, когда работа не идет. Это как раз твой случай. Полагаю, тебе надо поработать над движением. Оба рисунка статичны. Тебе это не свойственно. Ты сама очень подвижное создание, моя девочка. Ты не стоишь спокойно - и твоя работа тоже должна двигаться.
- Ты могла бы изобразить Кейта сдирающим шкуру с этого кролика, - сухо посоветовал Гленн. - Я уверен, что мальчик сделал бы это по твоей просьбе.
Гленда сморщила носик.
- Я не люблю животных с ободранной шкурой.
- Возможно, - согласился Гленн. - Ты предпочитаешь стрелять или ставить на них капканы.
Он впервые затронул тему сегодняшнего происшествия.
Гленда убрала свои наброски с мольберта и разорвала их один за другим. Колтон с презрением посмотрел на нее и перешел на половину сына.
Гленн подошел к алебастровой головке с таким видом, словно собирался защищать ее, и я поняла, что он смертельно боится услышать от отца беспощадный приговор. Он чаще, чем Гленда, подвергался критике, но эта работа слишком много значила для него, и я боялась, что резкие слова могут погасить то созидательное настроение, которое владело моим мужем с тех пор, как мы приехали на озеро Серых камней.
Но мы беспокоились напрасно. Колтон по достоинству оценил мастерство сына. Он обошел вокруг головки, и глаза его засияли, а лицо оживилось.
Я так волновалась за Гленна, что даже не смотрела на скульптуру. Но теперь, когда его отец одобрил работу, я наконец успокоилась и рассмотрела алебастровую головку, убеждаясь, что мой муж действительно создал великолепное произведение искусства.
И все же я не осознавала свою роль в этой работе. Мне казалось, что я просто сидела на своем кресле и позировала. К тому же это не был мой портрет. Черты лица были моими, но оно уже обрело свою, независимую от меня жизнь.
Скульптура, казалось, была создана изо льда. Ее подбородок был приподнят, словно в нетерпеливом ожидании превращения в существо из плоти и крови. Женская головка и часть длинной шеи словно выступала из камня. Обнаженное плечо было слегка приподнято, как будто заключенная в глыбе наяда пыталась освободиться от холодного материала, не желавшего выпускать ее из своих недр. Лицо выглядело живым, но, казалось, принадлежало существу, в котором не было ничего человеческого - красивому, безмятежному и холодному. Это определенно была не я.
Камень скрывал левое плечо женщины, и я знала, что Гленн собирается оставить скульптуру именно в таком виде. Несколько прядей волос падали на открытое правое плечо, а основная их часть, словно тронутая ветерком, волной спадала на спину и казалась удивительно живой. Еще не все детали скульптуры были проработаны, но впечатление она производила сильное.
- Я еще не закончил, - торопливо сказал Гленн, - не доделал глаза, губы. И я хочу сделать так, чтобы волосы как можно точнее передавали Динины.
Колтон остановил его, с трепетом в голосе заметив: