Кэти испытывала перед миссис Гуинн такой страх, что почти лишилась дара речи. А тут еще этот дом! Вовсе не произведение модного дизайнера, с белыми диванами и букетами роз в серебряных вазах, с единственным элегантным ковром на полированном паркете, - это как раз было бы не так ужасно, поскольку свидетельствовало бы, что миссис Гуинн просто рабски следует моде и, следовательно, у нее слабый характер. О нет, дело обстояло куда хуже. Этот просторный дом на тихой улочке в Хэмпстеде был итогом всей жизни. Картины, мебель, ковры и безделушки явно собирались десятилетиями, с каждым предметом связаны свои воспоминания и ассоциации, не дом, а воплощение вкуса миссис Гуинн во всех его разнообразных проявлениях. И поскольку никто не гнался за совершенством, в доме было необычайно уютно. Обивка кресла, на котором сидела Кэти, выцвела, парча на подлокотнике чуть продралась, пружины немного выпирали. Чувствовалось, что в этом кресле не одно поколение семейства Гуинн проводило счастливые часы, пока из кресла оно не превратилось в бесценную фамильную реликвию.
Через стеклянные двери Кэти видела сад, также чуточку запущенный, но такой же уютный: фруктовые деревья с неподрезанными ветками, кое-как подстриженная трава, буйство бледно-золотых нарциссов и фиолетовых крокусов под крошащейся каменной оградой. Сад, который манит выйти в него, прилечь на густой лужайке с книгой и задремать под деревом.
- Собственно, сейчас я обучаю учителей. - Кэти заставила себя вернуться к беседе. - Я несколько лет колесила по свету и решила, что пора вернуться в Англию.
- О, это, должно быть, вносит приятное разнообразие: учить людей, которые уже владеют языком, - сочувственно сказала миссис Гуинн.
- Ну да, наверное, - согласилась Кэти. - Но я предпочитаю учить начинающих. Мне нравится преодолевать трудности.
- Кэти молода и полна энтузиазма. - Мик нежно улыбнулся ей. - Энергия бьет из нее ключом.
- Что ж, это пригодится, когда появится ребенок, - с одобрением заметила миссис Гуинн. - Когда я родила Мика, мне было за тридцать. В ту пору это считалось преступно поздно, и все мои друзья, которые обзавелись детьми раньше, говорили, что поздние дети самые трудные. Организм уже не так легко восстанавливается. Конечно, это в любом случае тяжело… - Она вздохнула. - Ну что ж, зато у вас есть Мик, он поможет. И хорошо, что у него свободная профессия.
- Очень хорошо, - с долей сомнения ответила Кэти. Как ни обожала она Мика, никакой уверенности, что от него будет много толку, она не испытывала.
- Впрочем, по части домашнего хозяйства он не силен, - улыбнулась миссис Гуинн. - Придется вам взяться за его обучение.
- Конечно. - Кэти испуганно улыбнулась в ответ.
Она не могла думать о миссис Гуинн как о Стефани, хотя именно об этом мать Мика попросила первым делом: "Дорогая, пожалуйста, зовите меня Стефани. Миссис Гуинн звучит ужасно официально". И разумеется, от ее просьбы стало еще более неловко, чем если бы она об этом вообще не упоминала.
- Так что на обед, мама? - спросил Мик. - Как обычно?
- Ну да, естественно, лазанья Александры.
- М-м-м… - Мик развалился на диване. - Моя любимая.
Миссис Гуинн заговорщицки улыбнулась Кэти:
- Я никудышный кулинар. Хотя, если откровенно, никогда особенно и не задавалась целью научиться готовить. Всегда находились дела поинтереснее. Боюсь, бедный Мик рос заброшенным ребенком. Ему не часто доводилось питаться домашними разносолами, разве что какая-нибудь из нянь умела стряпать. Сама я кормлюсь исключительно готовыми закусками. Иногда, правда, выберусь в ресторан, а так… оливки, долма, сыр… Обычно я не много ем. Но по воскресеньям я прошу домработницу приготовить что-нибудь такое, чтобы потом лишь разогреть. Она чудно готовит. Как раз то, что нужно на обед в воскресенье, верно?
Похоже, она ожидала услышать "да", но Кэти почему-то почувствовала, что, согласившись, она выдаст свой страх. Словно она из тех мягкотелых трусих, что готовы всем поддакивать. Поэтому она ограничилась судорожной улыбкой.
Упомянув о более интересных занятиях, миссис Гуинн имела в виду свою профессию. Она была художницей, более того, портретистом, и довольно известным: ее работы часто выставлялись на Бонд-стрит. Ее студия располагалась на верхнем этаже дома. У нее была масса богемных друзей, и Мик с самого нежного возраста присутствовал на их сборищах. Мать не раз писала Мика, получилась целая серия портретов, которые она обещала попозже показать Кэти. Все эти пугающие факты уже хранились в памяти Кэти - Мик много рассказывал ей о матери. Кэти ожидала увидеть существо рассеянное и слегка не от мира сего: собранные в узел спутанные седые волосы, испачканные краской руки, красивое морщинистое лицо с постоянно отсутствующим выражением. И уютный артистический хаос в доме, со стеллажами, заросшими пылью, и холстами повсюду.
Этот образ пугал Кэти, ведь в ней самой не было ни капли богемности, галереями и театрами она не интересовалась, а вопросов про искусство боялась как огня. Однако теперь ей не хватало той рассеянной художницы, какую нарисовала фантазия. Воображаемая миссис Гуинн вряд ли оценила бы ее любимые виды отдыха - реалити-шоу по телевизору и оглушительный хип-хоп. Но что подумает о ней реальная миссис Гуинн, она не могла даже представить. Хотя голос и манеры у матери Мика были как у дамы из высшего света, остальных признаков великосветской особы Кэти не обнаружила: ни жемчугов, ни высокой, пышной прически, ни облегающего черного платья. А Кэти предпочла бы иметь дело со стереотипом. Но великосветская дама была облачена в потертые джинсы, пусть и в сочетании с блузкой из струящегося шелка, а ее пепельные волосы были острижены совсем коротко, "под мальчика". Правда, цвет у волос был изумительный: нежный пепел, готовый обратиться в ничто, стоит только прикоснуться к нему кочергой; серый цвет мягко растворялся в бледном золоте, оттеняя кожу, несомненно увядающую, но до сих пор красивую.
- Кэти, вы наверняка не сможете есть эту лазанью, - сочувственно сказала миссис Гуинн. - Мик говорит, вас мучит ужасная тошнота по утрам. Поэтому я запаслась всякими печенюшками… А вот и хлеб. Если хотите, я приготовлю тосты. И еще я вчера купила большую бутылку диетической колы и откупорила, чтобы вышел газ. Дочь моего приятеля, Лора Стивенс… Мик, ты помнишь ее? Так вот, Лора недавно родила. И по ее словам, диетическая кола без газа прекрасно подавляет тошноту. Поэтому я решила, что стоит попробовать.
- Большое спасибо, - сказала Кэти, тронутая заботой миссис Гуинн.
- Так вам налить?
- Ладно, - пролепетала Кэти, - только сначала покажите, где у вас туалет, на случай, если придется туда бежать…
- Прямо по коридору, в самом конце. Мик, почему бы тебе не налить Кэти стаканчик колы? Бутылка на кухонном столе. Только не клади лед, вода должна быть комнатной температуры, так желудок меньше раздражается.
- Уж это я знаю, мам, - усмехнулся Мик. Он поднялся с дивана. - И вообще, не пора ли обедать?
Миссис Гуинн доверительно улыбнулась Кэти:
- Вечно голодный. А в детстве такой ненасытный был. Одна его няня все твердила, что это не ребенок, а черная дыра. Но по крайней мере никогда не привередничал, ел все, что не прибито.
- На родную мать я не обижаюсь, - весело сказал Мик и отправился на кухню.
- Скоро сядем за стол! - крикнула миссис Гуинн. - Просто я хотела, чтобы вы попробовали, не поможет ли вам кола, Кэти. Хотя уже пора доставать лазанью.
Она взглянула на изящные серебряные часики на запястье, и в тот же миг раздалась трель входного звонка.
- Ну вот. Зря я беспокоилась. Салли никогда не опаздывает. Мик, встреть Салли, раз уж ты встал!
Кэти услышала, как открывается входная дверь и Мик с Салли обмениваются приветствиями.
- Стефани! - воскликнула Салли, появляясь в дверях. - Как дела?
- Все в порядке, дорогая, спасибо… Боже, какая ты красивая!
Вот Салли, в яркой розовой кофточке и кремовой юбке, на все сто процентов вписывается в компанию матери Мика, с горечью подумала Кэти. Простая, веселая и, как верно заметила миссис Гуинн, красивая. Рядом с ее нарядом черное платье Кэти смотрелось ужасно официально. Не говоря уж о том, что Кэти исхудала настолько, что больше походила на вешалку для одежды, чем на живого человека.
- Ой, какая прелесть, ты надела серьги, которые мы с Джуди тебе подарили! - весело сказала Салли, подходя к Кэти, чтобы поцеловать ее. - Как я рада, что они тебе понравились!
Кэти машинально коснулась сережки-попугайчика. И, едва коснувшись, ощутила непреодолимое желание сорвать серьги и растоптать. В суматохе вечеринки открытка Салли и Джуди оказалась отдельно от подарка, и Кэти решила, что сережки подарил ее старый приятель, вспомнивший, что она обожает птиц. Серьги ей нравились. Точнее, нравились до этой самой минуты, когда выяснилось, кто на самом деле их подарил. Почему-то обиднее всего казалось именно то, что Салли так точно угадала ее пристрастия, - даже обиднее, чем ее появление на этом обеде, который должен был стать официальным дебютом Кэти. Господи, да Салли, похоже, своя в этом доме. Вот сучка! Взять бы этих долбаных попугаев да запихнуть ей в задницу! Кэти обхватила живот руками, словно напоминая себе о том, что у нее есть кое-что, чего нет у Салли.
- Приступим? - Миссис Гуинн снова глянула на часы. - Самое время вынуть лазанью. Ах да, и кстати, у меня отличная новость. Угадайте, кто скоро ко мне приедет?
Мик налил всем, кроме Кэти, красного вина.
- Прости, малыш, тебе нельзя. Вот, держи стакан с колой.
- Да можно ей немножко вина, главное, чтобы желудок угомонился, - весело возразила миссис Гуинн. - Моей маме велели пить пиво всю ее беременность. В те времена все пили.
- А ты все-таки поберегись, - с сомнением сказал Мик. - Как по-твоему? Даже если и не стошнит, все равно окосеешь. Ты ведь уже неделю толком не ела.
Кэти с сожалением посмотрела на вино. Ужасно хотелось залить ненависть к Салли парой бокалов. Но она знала, что Мик прав. Вино тут же ударит в голову. Она представила, как выдает пьяные тирады, срывает серьги и швыряет их на стол, поливая Салли площадной бранью, - и даже хихикнула.
- Что такое? - спросил Мик.
- Да нет, ничего. Просто представила, как я упилась.
Кэти улыбнулась Салли и почувствовала себя лучше. В конце концов, это она, Кэти, вынашивает ребенка Мика. У Салли был шанс с Миком, и она его упустила. Кэти - будущая невестка, скоро она родит внука миссис Гуинн. А Салли - тоскливая старая дева, которая никак не может отлипнуть от Мика.
Мик чмокнул ее в макушку и придвинул свой стул поближе. Кэти крепко сжала его руку, лежащую на столе, - пускай Салли видит. "Боже мой, - подумала она, - веду себя как шестилетка, которая злорадствует, что зацапала любимого мишку своей сестренки".
Миссис Гуинн отрезала огромный кусок сочащейся маслом, ароматной лазаньи, положила на тарелку и поставила ее перед сыном.
- Мику львиная доля, - рассмеялась Салли. - Прости, Стефани, ты говорила о госте?
- Да-да, новость! - вспомнила миссис Гуинн. - Ни за что не угадаете! Она позвонила мне пару дней назад, сказала, что собирается в Лондон, хочет побродить по галереям, а остановиться решила у меня, - разумеется, я не возражаю… - Она вручила Салли тарелку и закончила: - Софи! Приедет в начале следующей недели! Ну разве не прелесть? Я ей рассказала все новости о вас, и о Кэти, и о ребенке. И ей не терпится познакомиться с Кэти…
Вилка Мика громко звякнула о тарелку. Мать замолчала.
- А кто такая Софи? - беспомощно спросила Кэти.
В комнате повисла гнетущая тишина. Кэти подняла голову и обнаружила, что миссис Гуинн и Салли пристально смотрят на нее. А потом обе, как сговорившись, перевели взгляд на Мика. Тот уставился на свою лазанью. Кэти заметила, что мочки ушей у него пунцовые.
Глава восьмая
- То есть как это не знала? - недоверчиво спросила Джуди. - Как это она могла не знать?
- Они ведь не так уж давно вместе, - ответила Салли. - И о Софи он ей не рассказал. Не успел. Мне о ней он тоже не сразу рассказал.
- И долго он тебя мариновал?
- Пару месяцев. Кэти, наверное, как раз созрела, но потом… Ну… ОНА ЗАБЕРЕМЕНЕЛА!
Последние два слова Джуди почти увидела, будто их начертали на стене, на которую она смотрела, прижимая к уху телефонную трубку.
- Как думаешь, что он ей сказал? - спросила Салли. - После обеда, я имею в виду.
- Как обычно, наверное, - предположила Джуди. - Ведь он со всеми ведет себя одинаково. Помнишь Лиззи и Венди? По их рассказам, он с ними повел себя так же, как и с тобой.
- Ну да, он всем рассказывает одну и ту же историю про Софи. Первая любовь, восемнадцать лет, то да се, разбитое сердце, бла-бла-бла, не думал, что сможет еще когда-нибудь поверить женщине, опять бла-бла-бла, большой светофор мигает, воют сирены, все тает в тумане, вокруг тебя закрываются тяжелые металлические двери, и все, привет, ты в мышеловке, и сердце кровью обливается, и бла-бла-бла. И, выслушав его, ты тут же и навсегда решаешь стать для него той Единственной, которая никогда его не предаст… И только потом до тебя доходит, что хотя он тысячу раз признавался тебе в любви, но ни разу не заговорил о вашем совместном будущем и уж точно не видел тебя в роли Единственной, которая бла-бла-бла. Но понимаешь ты это очень поздно, поскольку твое сердце уже разбито вдребезги. И все равно, при одном только имени Софи у тебя мурашки по коже, и бла-бла-бла…
- Салли! - прервала ее Джуди.
Этот монолог она слышала далеко не в первый раз, но сегодня бесстрастный тон Салли напугал ее. Зная, как Салли ненавидит, когда ее жалеют, Джуди поспешила сменить тему:
- Бедняжка Кэти, подумать только, теперь и ей все это предстоит пережить.
К ее огромному облегчению, Салли проглотила наживку.
- Вот именно! - вскрикнула она. - Но я очень надеюсь, что он поведет себя деликатнее, она все же беременна. И ситуация совершенно иная.
- Не знаю. Судя по его реакции, когда мать рассказала о приезде Софи, никакой деликатностью там и не пахнет.
- Ну… пожалуй. Мне ее действительно жалко.
Это была наглая ложь. Никогда и никому Салли не завидовала так, как завидовала сейчас Кэти. И дело было не только в беременности, но и в том, как отнесся к этой беременности Мик. Кто бы мог подумать, что он окажется образцовым будущим папашей? Он накупил кучу книг про младенцев и беспрерывно рассуждал, как лучше переоборудовать малую гостиную в детскую. Ах, если бы все было так просто… Если бы простым заявлением о беременности ты могла превратить Мика в верного партнера и спутника жизни!..
"А смогла бы я избавиться от своих таблеток и ждать, когда прекратятся месячные?" - спросила себя Салли. Нет. Ни за что. В голове ее уже вовсю мелькали непристойно прагматичные мысли. Можно, например, каждый день спускать таблетку в унитаз. Но тонут ли они в воде? Или лучше запихивать на дно мусорного ведра? Нет, ничего бы у нее не вышло. Когда у них с Миком был роман, ей, как и Кэти, было двадцать пять, и к тяготам материнства она была совершенно не готова. И пускай Мик разбил ей сердце, все же ей был нужен именно он, а не его ребенок, и она не смогла бы забеременеть, чтобы его удержать. И к тому же в те годы Мик нужен был ей как чудесный, забавный и верный любовник, а вовсе не как заботливый папаша и верный муж. Но теперь-то все иначе. Она изменилась. Повзрослела. Остепенилась. У нее теперь даже есть своя квартира. Которую не с кем разделить.
При мысли, что это она могла бы переехать к Мику, в дом на другой стороне их улицы, и выкрасить в яркие цвета маленькую комнату, Салли окатывала горячая волна - смесь вины, радости и отчаяния, и ее бедное разбитое сердце начинало трепыхаться, демонстрируя, что оно еще живо, еще бьется. Но нет, не стала бы она переезжать к Мику. Она поступила бы разумнее. У нее ведь тоже есть недвижимость. Они продали бы свои квартирки и купили бы что-нибудь попросторнее.
- Так когда приезжает Софи? - спросил в трубке голос Джуди.
Салли порадовалась, что Джуди ее сейчас не видит, иначе от той не укрылись бы ее грезы наяву. Салли постаралась взять себя в руки, хотя это было непросто - столько разных и нелепых мыслей роилось в голове. Иногда эти мысли ей даже снились.
- На следующей неделе, - ответила она.
- Черт возьми, скорее бы на нее посмотреть, - с чувством сказала Джуди.
- Это точно, - поддакнула Салли.
Она не лгала, ей всегда хотелось собственными глазами увидеть мифическую Софи. И все же она чуточку завидовала Джуди: та смотрела на все, что связано с Миком, со стороны, а потому могла в полной мере насладиться разворачивающейся драмой.
- И как Кэти выглядела? После того, как ей рассказали про Софи?
- Как будто ее кувалдой огрели, - ответила Салли, слегка ободренная воспоминанием.
Перед тем как Стефани произнесла имя Софи, Кэти улыбнулась Салли - самодовольной улыбкой собственницы. А в следующий миг по ней словно асфальтоукладчик проехался.
- А потом Мик сказал: "Ах да, Кэти, разве я тебе не рассказывал о Софи? Это моя бывшая подруга, сколько лет уже прошло! Будет приятно встретиться". И тут Стефани сменила тему, очень тактично, как она умеет, но от этого все вышло еще хуже, потому что Кэти сообразила, что Стефани пытается ее отвлечь… Черт!
На мониторе мигал значок поступившего письма.
- Ладно, закругляюсь. Мне тут работу сбросили. Вечером увидимся. Ты дома будешь?
- Ага. Поужинаем вместе? Я купила замороженную пиццу.
- Не пепперони, надеюсь?
- Салли, ты же знаешь, что пепперони я никогда не покупаю, потому что ты ее не ешь, так что будь любезна…
- Ладно-ладно, до вечера. Мне пора.
Джуди задумчиво положила трубку и подняла голову. Взгляд ее уперся в стильный серый костюм, коричневую рубашку и шелковый галстук винного цвета. Наверное, у него сегодня встреча с клиентами, автоматически подумала она. Потом перевела взгляд на лицо Пола. Она точно знала, зачем он здесь. В их офисе открытая планировка, и стоит лишь Джуди произнести в телефонную трубку имя Салли, Пол тут как тут. Джуди слышала, что в ЦРУ есть специальные приборчики, которые ловят в телефонных разговорах по всему миру ключевые слова типа "президент", "коммунизм", "империализм", "взорвать на хрен". Вот так и антенны Пола улавливали все фразы, в которых мелькало слово "Салли". У него был тяжелый случай - настолько тяжелый, что он даже не пытался это скрыть.
- Как поживает твоя подруга Салли?
Пол беззаботно поигрывал галстуком, но беззаботность его была не убедительней игры телесериальной актриски второго плана, которая пробуется на роль Дездемоны.
Джуди задумчиво смотрела на Пола. Уже третий раз он пытается заговорить с ней о Салли. Утром в понедельник, после той злосчастной вечеринки, он выпытал у нее телефонный номер Салли и несколько раз звонил ей, но либо попадал на автоответчик, либо Салли вежливо его отшивала. Тогда Пол сосредоточился на Джуди, надеясь выудить информацию о том, как следует ухаживать за Салли. Но Джуди его игнорировала, потому что в качестве троянского коня Пол уже не годился. Даже если Мик взбесится от ревности и поймет, что Салли - его судьба, что с того? Кэти-то беременна, и тут ничего не изменишь. И какой тут, скажите, возможен хэппи-энд?