- Не хочу этому верить, - нахмурился он. - Это означает, что я ни черта не могу сделать. Просто должен сидеть и смотреть, как погибает близкий мне человек. Герман говорил мне, что он встречался с тобой.
- В самом деле? - слегка удивилась я. - Да, у нас была одна предварительная встреча. Затем он перезвонил и сказал, что решил не продолжать.
- Вонючая задница, - проговорил Чес угрюмо. - Даже он признает это. Но он совершенно не хочет прилагать никаких усилий, чтобы измениться. Что касается Тани, она сказала, что они с Четом Бэрроу планируют убежать прямо перед началом занятий. Черри, как ты думаешь, мне следует сказать их родителям?
- Да, - ответила я, - обязательно. Я понимаю, что ты чувствуешь себя предателем по отношению к Тане и боишься потерять ее доверие, но все-таки безопасность детей должна быть на первом месте.
- Да, - откликнулся он, - пожалуй, ты права. И, может быть, если я скажу, это убедит их родителей уделять больше внимания своим детям. Надо обдумать это. Ты не сделаешь нам что-нибудь выпить?
- Я сделаю все, о чем ты просишь, - улыбнулась я. - У нас будет для этого прекрасная возможность.
Я приехала к нему, когда дождь лил как из ведра, и казалось, что этому потоку не будет конца. Ветер шумел, деревья пригибались низко к земле, но нам было уютно и тепло, как будто ненастье за окном усиливало наши положительные эмоции.
Я наполнила стаканы, и мы сидели, медленно потягивая коктейль. Единственным освещением комнаты была лампа на письменном столе Чеса. Она высвечивала только середину помещения, оставляя все углы темными. Чес отъехал от светлого пятна и оказался в полной темноте.
- Эй, - запротестовала я, - я не вижу тебя.
- Как раз то, чего я и хотел, - сказал он. - Потому что я должен сделать тебе признание, Черри.
Я ждала.
- Помнишь, я рассказал тебе однажды про женщину по имени Люси, с которой я был помолвлен.
- Да, - ответила я. - Она погибла в автокатастрофе.
- Это все ерунда. Никогда не существовало никакой женщины по имени Люси. Я просто все это выдумал.
- Зачем, Чес?
- Сам не знаю. Может быть, я хотел завоевать твою симпатию. Я в самом деле не знаю, какого черта я навешал тебе лапшу на уши. Просто в тот момент это показалось мне хорошей мыслью.
- А почему сейчас ты мне рассказываешь, что солгал?
Он сделал глубокий вдох:
- Потому что я не хочу никакой лжи между нами. Ничего фальшивого, никаких недомолвок, никакого дерьма.
- Возможно, ты рассказал мне про Люси, чтобы убедить меня в своей привлекательности.
- Возможно, - смущенно произнес он. - В тот момент я не мог рассуждать так логично.
- Чес, а ведь подружку Томми-Муравья в твоей новой книге зовут Люси, не так ли?
Он выкатился в своем кресле на освещенное пространство и пристально взглянул на меня.
Я была готова к любым действиям с его стороны и не собиралась сопротивляться.
- Боже мой! - воскликнул он. - А ведь верно. Но я никогда не проводил никакой взаимосвязи. Что это означает, док?
- Это означает, что ты - Томми-Муравей, который ищет романтического приключения, - засмеялась я.
Он задумчиво смотрел на меня.
- Ты знаешь, а, по-моему, ты попала в точку. Я пишу свою долбанную автобиографию.
- Только она не о твоей жизни, - напомнила ему я, - это о том, как ты хотел бы жить, то есть своеобразный проект автобиографии.
Я по-прежнему говорила легко и беззаботно, но Чес не чувствовал этого. Я увидела, что он начал дрожать.
- Я собирался поженить их, - медленно произнес он, - Томми-Муравья и Люси. Если бы книга удалась, я планировал продолжение. Томми и Люси должны были иметь детишек-муравьев, большую дружную семью. Я что, мечтал сам о себе?
- Только ты можешь ответить, Чес.
Неожиданно он засмеялся:
- Я должен был выбрать более впечатляющее насекомое, чем муравей, в качестве своего второго я.
- Ну, не знаю, - возразила я, - муравьям присущи совершенно необыкновенные качества. Они работают в команде, у них есть строгая иерархия подчинения и жесткое разделение обязанностей, и, вообще, они очень дружны между собой.
- С ума сойти, - откликнулся он, покачивая головой, - Чес-муравей.
- Может быть, я буду Люси? - предложила я.
Он подъехал на своем кресле ко мне и взял меня за руку.
- Ты думаешь, это возможно? - спросил он, глядя мне прямо в глаза. - Только без глупостей сейчас. Все, что я спрашиваю: ты думаешь, это возможно?
- Да, - сказала я, - я думаю, что это возможно.
Он поставил свой стакан на пол и наклонился ко мне. Я тоже отставила свой стакан и потянулась к нему. Это было странное, неловкое, неудобное объятие, полное неуклюжести, но, тем не менее, нам удалось, мы поцеловались.
- Томми, - сказала я, нежно щекоча его шею.
- Люси, - произнес он, и мы рассмеялись.
Я не знаю, как можно определить, что случилось потом. Неккинг или петтинг, все это звучит так старомодно и бессмысленно. Но произошло то, что произошло: двое детей в тайном месте первый раз делали то, что они делали, и открывали новый непостижимый мир только для них двоих. Это было прекрасно! Это было просто прекрасно!
Мы остановились, чтобы передохнуть и посмотреть друг на друга.
- Дай мне время, - сказал он хриплым голосом, - мне нужно время, пожалуйста.
Я кивнула и откинула его черные густые волосы со лба.
Мы опять взяли наши стаканы и стали пить вино, не говоря более ни слова. Через какое-то время я поднялась, собрала мои вещи и поцеловала Чеса на прощание. Когда я уходила, он сидел, не шевелясь, в своем кресле с опущенной головой.
Я ехала домой медленно, потому что из-за сплошной стены дождя было очень плохо видно. Я пыталась каким-то образом проанализировать мои чувства, но они были такие хаотичные, что не поддавались никакой классификации. Только после того как я благополучно добралась до дома, приняла душ и легла в кровать, я смогла более или менее трезво разобраться в том, что я чувствовала.
Я нуждалась в этом мужчине, поняла я. Со свадьбой, без свадьбы, с сексом, без секса, все это казалось абсолютно неважным. Он был просто необходим в моей жизни, я надеялась, что и он нуждался во мне. Он потерял свои ноги, и ничто никогда не поможет ему отрастить их вновь. Я потеряла или могла потерять часть меня самой, часть, которая способна любить. А я не хотела остаться без этого природного дара. Я хотела любить, любить, учиться любить и любить все больше.
Я чувствовала, что я знаю Чеса. Я изучила его слабости, плюсы и минусы его характера настолько досконально, что знала его не хуже, чем себя. Ну и что? Ведь любовь, она не слепая, к тому же она еще и заботливая. Я имею в виду, что нет общих рекомендаций или стандартов. Не так ли?
Все эти мысли проносились у меня в голове, пока я не заснула, но перед самым началом моего сна меня посетила еще одна интересная идея.
А была ли я права в своем анализе Мейбл Бэрроу и Германа Тодда? Не приклеила ли я им неверный ярлык, на котором написано "гипертрофированная сексуальная потребность"? Теперь я, в самом деле, сомневалась, могу ли я правильно понять их.
Возможно, подобно мне, они просто с надеждой искали кого-то, кто мог бы дать им любовь и заботу и принять их любовь и их заботу. Любить и быть любимым. Это звучит так примитивно, не правда ли? Так просто и так правильно.
Но почему же это встречается так редко?
42
Таня Тодд
Я сказала маме, что считаю Чета Бэрроу очень непрактичным мальчиком. Она засмеялась и спросила меня:
- Почему?
- Потому что, - ответила я, - его отец купил ему кепку для рыбалки с большим солнцезащитным козырьком, но Чет надевает ее наоборот, таким образом, что козырек находится сзади, и солнце по-прежнему слепит ему глаза.
- Ну, - возразила моя мама, - может быть, это просто принято среди мальчиков. Я видела очень многих ребят, которые именно так носят свои кепки.
- По-моему, это глупо, - заметила я.
Я не сказала ей, что другая причина, почему я считаю Чета непрактичным, была связана с нашим намерением убежать. Например, я должна была объяснять ему, что надо взять с собой, и помогать упаковываться. И именно я выяснила расписание автобусов, а также разузнала, как лучше добраться к моему дядюшке Чесу, чтобы забрать у него сто долларов.
- Послушай, что я думаю, Чет, - сказала я. - День труда приходится на седьмое сентября, занятия в школе начинаются во вторник, восьмого, поэтому, мне кажется, мы должны с тобой убежать второго сентября, в среду.
- Почему в среду? - спросил он.
Я вздохнула. Иногда мне приходится объяснять Чету самые примитивные вещи по нескольку раз. Я знаю, что он умный мальчик, просто очень рассеянный.
- Мы планировали убежать перед началом школьных занятий, - начала я терпеливо. - И второе сентября очень хороший день для этого. Помимо всего, это середина недели, и нам будет проще сесть на автобус, чем, например, в субботу или в воскресенье. К тому же наши родители могут быть дома в выходные, поэтому среда - день, когда мы уходим.
- Согласен, - сказал он.
- Следовательно, во вторник ты должен доупаковать все вещи и быть готовым взять их в среду в любое время, когда мы захотим. Думаю, что лучше всего отправиться около двенадцати. Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы заехать к дядюшке Чесу.
- Боже мой, до чего же ты практичная.
- Ну, во всяком случае, должен же хоть кто-то подумать об этих вещах. И, знаешь, я попросила бы тебя носить кепку, как надо. Ты выглядишь глупо.
- Вовсе нет.
- Да. Но если ты хочешь выглядеть глупо, то мне все равно.
- Послушай, - сказал он, - последнее время мои предки были не такими уж плохими. Может быть, мы вернемся к этому разговору чуть позже?
- Ты хочешь сказать, что раздумал? Чет, ведь это была твоя идея.
- Да, знаю, - вздохнул он, - я просто предлагаю дать им еще один шанс.
- Честер Бэрроу, - произнесла я, - если ты откажешься от нашего плана после всей той работы, которую я проделала, ты никогда больше не услышишь от меня ни слова, никогда.
- Я не собираюсь отказываться, - ответил он, вытаскивая что-то из зубов и пристально разглядывая. - Я только хочу сказать, что мои мать и отец стали намного лучше со мной, я уже говорил тебе об этом. А твои родители по-прежнему воюют?
- Да, по-прежнему. И если ты не собираешься уходить из дому, тогда я сделаю это одна.
- Ну, нет, этого не должно быть. Конечно, я пойду, как мы с тобой и запланировали.
- Обещаешь?
- Разумеется, обещаю.
Я чувствовала своего рода вину, потому что, сказать вам по правде, мои родители не ругались последнее время так, как раньше. Конечно же, отец все так же пропускал обеды и ужины и возвращался домой поздно, от него по-прежнему пахло алкоголем, но казалось, что все это больше не расстраивало мою маму, потому что она не кричала на него, много улыбалась и всегда была в хорошем настроении.
Я - девятилетняя девочка, но не надо думать, что я не замечаю вещей, которые происходят вокруг меня. И я удивлялась, почему мама старалась выглядеть такой счастливой.
Однажды поздним вечером, когда мы ели на кухне, я сказала:
- Мне бы так хотелось, чтобы папа ужинал с нами каждый вечер.
Мама ответила:
- Ты знаешь, я думаю, он будет это делать. Очень скоро он изменится.
Я абсолютно не была в этом убеждена.
- Разве люди могут меняться, так, как они того захотят?
- Конечно, могут, детка, - улыбнулась мама. - Люди вообще постоянно меняются.
Какое-то время я обдумывала услышанное.
- Я думаю, Чет Бэрроу меняется, - заключила я наконец.
- В самом деле, дорогая? Как он меняется?
- Я не знаю, но иногда он говорит что-то, а потом забирает свои слова назад. Мне все это не нравится.
Мама неожиданно погрустнела.
- Большинство мужчин такие, Таня. И когда ты станешь старше, ты поймешь, что очень часто они говорят или обещают совсем не то, что в самом деле думают.
- Ну, это называется врать.
- Не совсем. Иногда они говорят разные слова, потому что хотят получить что-то взамен или хотят сделать нас счастливыми, или потому, что они не любят спорить.
- Так что же, они все время говорят не то, что думают? Но это же ужасно, мама.
- Да, это ужасно, - согласилась моя мама. - Но ты научишься правильно вести себя в этих ситуациях.
Да, похоже, моя мама уже этому научилась. Пожалуйста, если ей это нравится. Но я этого делать вовсе не собираюсь. В следующий раз, когда мы гуляли с Четом, я прямо высказала ему:
- Послушай, Честер Бэрроу, мне совершенно не нравится то, как ты себя ведешь.
Он посмотрел на меня:
- О чем это ты?
- Смотри, иногда ты говоришь разные слова, потому что хочешь что-то от меня взамен или хочешь сделать меня счастливой, или потому, что ты не любишь спорить. И все эти разы ты говоришь то, чего в самом деле не думаешь.
- Ты что, рехнулась? - спросил Чет. - Когда это я делал подобные вещи?
- Все время. Например, когда я сказала тебе, что ты раздумал убегать, ты просто сделал вид, что согласился со мной.
- Боже ж ты мой! Я ведь говорил тебе, что мы убежим вместе. Разве нет? Я ведь пообещал. Нет?
- Ну, на самом деле ты вовсе не хотел этого, - возразила я. - Я уверена.
- Да нет же, хотел.
- Нет, не хотел. И в последнюю минуту ты просто выдумал какие-то причины.
- Послушай, ты просто горбушка.
- Горбушка? - удивилась я. - Горбушка - это же хлеб.
- Да, знаю. Но это также обозначает гвоздь в заднице. И, похоже, это все, на что ты способна.
Я расплакалась:
- Это самое ужасное прозвище, которое мне когда-либо давали во всей моей жизни. И я тебя ненавижу.
- Ну, ты сама назвала меня лгуном.
- Вовсе нет. Я сказала, что иногда ты говоришь вещи, в которые сам не веришь. Например, это касается нашего побега.
- Но я действительно собираюсь убежать, - настаивал Чет. - Перестань, пожалуйста, реветь. Ради всего святого. А ты почему-то из этого сделала вывод, что я не собираюсь сдержать свое слово. Когда еще я нарушал свое обещание? Напомни мне, пожалуйста.
- Тогда поклянись своим честным именем, что ты стопроцентно и наверняка убежишь вместе со мной в среду второго сентября.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Клянусь своим честным именем, что убегу.
- Это лучше, - ответила я, все еще всхлипывая.
- Теперь ты мне веришь?
- Да, я верю тебе.
- Слушай, у нас есть какое-то мороженое в холодильнике, пойдем?
- Пойдем, - согласилась я. Последний аргумент полностью убедил меня, что надо помириться.
- Э, - вдруг остановился Чет, - а что насчет того, что ты ненавидишь меня? Ты ведь в самом деле так не считаешь?
- Нет, - призналась я, - я сказала это лишь потому, что ты назвал меня горбушкой. Я рассердилась. Но я действительно так не думаю.
После того как мы съели мороженое, мы решили положить в наши сумки еще костюмы для плавания и большие шляпы от солнца. Что решили, то и сделали. Потом мы стали играть, крича друг на друга и бегая друг за другом. Неожиданно Чет остановился и уставился на основную магистраль. Я посмотрела туда же и увидела большую серебристую машину, которая медленно сворачивала на нашу улицу.
- Вон тот парень опять, - произнес Чет.
- Какой парень?
- Мужчина, который знает моих родителей. Он сказал, что хочет приехать, когда они оба будут дома, и удивить их. Преподнести им сюрприз.
- А как его имя?
- Он не сказал, но дал мне пять баксов.
- Как мило с его стороны.
- Да, - закивал Чет, - он нормальный парень.
43
Бобби Герк
- Что-то должно произойти, - говорит мне Тедди О. - Я нюхом чую.
- Что, как ты думаешь? - спрашиваю я.
Он вылупился на меня сквозь свои дурацкие очки.
- Эти трое. Бревурт и две женщины, дружны, как воры. Они встречаются почти каждый вечер. Как правило, в доме Фиддлер, но иногда и у Лауры.
- И никогда у Вилли?
- Я не застукал их там ни разу.
- Тедди, что они задумали?
- Вы хотите, чтобы я гадал? Это все, что я сейчас могу. Думаю, у них еще нет ЖАВ-таблетки. Иначе они давно бы уже смылись. Но они надеются, что скоро ее получат, и строят планы на будущее. Если бы я грабанул таблетку, я бы скрылся из города и занялся бы своим бизнесом в другом месте.
В течение некоторого времени я обдумывал услышанное.
- Да, - сказал я наконец, - похоже, что ты прав. Как противно осознавать, что люди такие свиньи!
- Мы можем наехать на них уже сейчас. До того как они достанут таблетку. Заставить их назвать имя химика - пара пустяков. - После этих слов Тедди достает свой кинжал из кожаных ножен и машет им перед моим носом. - Я знаю, как взяться за дело.
- Разумеется, ты знаешь, - говорю ему я. - И, возможно, мы пойдем твоим путем. Но если мы вытрясем из ребят имя химика, нам самим придется раздобывать таблетку. А это хлопотно. Понимаешь? Пусть кто-то сделает грязную работу, а мы снимем сливки. Если получится у ребят, получится и у нас. Но сначала я хочу повидать леди Гюнтер еще раз. Может, она запоет.
- Я думаю, она запоет, как канарейка, - произнес Тедди О.
- Или да, или нет. В конце концов, мне надо все выяснить.
Ну, я звоню Лауре и говорю, что заеду вечером.
- Отлично, - отвечает она.
Я не должен признаваться вам, так как вы подумаете, что я сошел с ума, но Лаура мне в самом деле нравилась. Она была высокой, ширококостной, с крупным ртом, но это казалось мне привлекательным. А потом, она всегда была такой разумной. Однако моя симпатия не мешала моему бизнесу.
Когда я ввалился в ее дом, на ней была маленькая пижама, из тех, что больше открывают, чем закрывают. Лаура выглядела в ней здоровой как лошадь.
Я подумал, что будет лучше, если я сначала трахну ее, а то кто знает, в каком настроении она будет после разговора о делах.
Когда я поднялся с пола, Лаура сделала нам коктейли, и мы уселись на диван абсолютно голые. Я решил поднажать на нее.
- Эй! Я слышал, у тебя вовсю любовь-дружба с блондинкой и Вилли.
- А откуда ты слышал это?
- Сама знаешь, земля слухом полнится. Как зовут блондинку? Кто она?
- Подружка Вилли. Зовут Тельма. Фамилию забыла.
Ну, тут я и понял, что она врет. Потому что блондинку звали Джессика Фиддлер, и если они всюду таскались вместе, то Лаура должна была знать ее имя.
- А-а, - протянул я, как будто мне это не интересно. - Вы трахаетесь втроем?
- Постоянно, - ответила она, - есть возражения?
- Нет. Живи и не мешай жить другим. Ты не хочешь пригласить меня четвертым?
- Не твой стиль. Тем более ты не нюхаешь.
- Ого, - сказал я, не веря ей ни на минуту, - кое-что в нос, не так ли?
- Иногда. Просто чтобы расслабиться и выкинуть все проблемы из головы.
- У всех есть проблемы. Давай о другом. Ты что-нибудь слышала от Вилли про ЖАВ-таблетку?
- Ни слова. Бобби, тебе лучше забыть обо всем. С тех пор как старик Макхортл скопытился, вся работа в лаборатории заглохла.
- Непонятно. От этой таблетки большая выгода. Странно, что они так просто отказались от нее.