И парацетамол, сказала она себе, открывая сумочку.
Несмотря на все свои беды, Ник Каррузерс, когда они встретились возле сгоревшей усадьбы, выглядел куда более жизнерадостным, чем Катриона. Впервые осмотрев свои владения при дневном свете, он заключил:
- Ну что же, все обстоит не так уж безнадежно. Я, конечно, не специалист, но, по-моему, стены стоят достаточно крепко, несмотря на обвалившиеся перекрытия. Надеюсь, что смогу организовать дело так, чтобы строители начали ремонт, прежде чем мороз довершит разрушения.
- Спокойно подписывайте чеки, - тусклым голосом промямлила Катриона, думая о том, почему же до сих пор не действует парацетамол. - Я собираюсь санкционировать увеличение кредита до двухсот тысяч. Как только я вернусь в Эдинбург, постараюсь побыстрее связаться с тем экспертом-строителем, о котором мы вчера говорили, и прислать его сюда. Вы пробудете здесь еще несколько дней?
- Я пробуду столько, сколько понадобится, - заверил Ник. - Полиция хочет, чтобы я был поблизости, кроме того, я собираюсь привести в порядок коттедж, чтобы Сью и дети могли бы переехать сюда во время пасхальных каникул. А потом нам предстоит дьявольски напряженная работа.
- Полиция уже не рассматривает вас как подозреваемого номер один?
- Кажется, нет, но мне еще предстоит убеждать страховую компанию, - уныло вздохнул Ник.
- Как только подсоединят телефон, сообщите мне номер и все время держите меня в курсе ваших дел, - наставляла Катриона, наблюдая, как по дороге медленно приближается красный "форд". - Похоже, это ваш страховой агент. Мне остаться?
- Нет-нет, спасибо, поезжайте. Во второй половине дня я позвоню вам в банк и сообщу, что он сказал.
Деревушка Глендоран состояла из нескольких домов, школы, церкви и почты, выстроившихся вдоль главной дороги в том месте, где ручей Доран-Берн впадал в озеро Лох-Эйлт. Сама же долина Глендоран располагалась выше, во впадине между горными кряжами. Катриона изучила карту и уяснила, что в сотне метрах от участка Каррузерсов должно быть ответвление от дороги, ведущее к поместью Лохаберов. Вместо того чтобы поехать прямиком в Эдинбург, девушка свернула с шоссе на узкую неприметную дорогу и направила машину вверх по крутому склону. Во-первых, ей хотелось отвлечься и немного проветриться, во-вторых, посмотреть на владения лорда Невиса. Примерно через полмили дорога стала более пологой, и перед Катрионой открылась Глендоранская долина - "долина выдр" в переводе с гэльского. Согласно карте, в центре долины должен был находиться дом, носивший то же название - Глендоран-Хаус, хайлэндская резиденция графа Лохабера, главы клана Гэлбрайт.
Дом, приютившийся в укромном месте на краю небольшого озера, по меркам шотландской аристократии выглядел весьма скромно. Никакие пышные украшения не нарушали строгой простоты серых гранитных стен, только несколько высоких изящных дымовых труб оживляли очертания крытой шифером крыши, заканчивавшейся полукруглым парапетом над входом, к которому вела простая каменная лестница.
Дом и прилегавшие к нему пристройки и подсобные помещения были окружены невысокой стеной, создававшей иллюзию уютной отгороженности; вокруг росли деревья, которым, как показалось Катрионе, было столько же лет, сколько и самому зданию, то есть не меньше трехсот. Железные решетчатые ворота были гостеприимно распахнуты. Расхрабрившись, Катриона решила войти и ступила на усыпанную гравием дорожку.
Нигде не было заметно признаков жизни - ни припаркованной возле дома машины, ни движения за окнами. Катриона наугад обошла вокруг дома и, пройдя под полукруглой аркой, очутилась во внутреннем дворике, где располагались гаражи, конюшни и мастерские. Звук работающего станка эхом отдавался от стен.
Подойдя к двери, откуда доносился шум, Катриона заглянула внутрь и увидела склонившуюся над токарным станком странную фигуру, голову которой украшал шлем. На полу валялись бревна, поленья, необработанные пни с торчащими, еще покрытыми землей корнями, доски, длинные и короткие ветки. Вдоль стен были прикреплены полки, уставленные готовой продукцией - деревянными чашами, кувшинами, горшками, тарелками, блюдами, корзиночками с игрушечными овощами и фруктами - яблоками, грушами, грибами. Резчик был настолько поглощен своей работой, что не замечал присутствия Катрионы, и некоторое время она наблюдала за тем, как в умелых руках мастера на ее глазах длинный кусок дерева превращается в изящно изогнутую ножку стула, а на полу у его ног вырастает горка бледно-желтых опилок.
Когда мужчина наконец поднял голову и сдернул защитные очки, Катриона увидела, что он уже очень стар. Из-под шлема торчали пряди седых волос, а с длинного, высохшего, испещренного морщинами лица на нее смотрели поблекшие голубые глаза. Старик был в выцветшем рабочем комбинезоне, что ничуть не удивило выросшую на ферме и привыкшую к такой одежде Катриону. Он нажал на кнопку, и станок, взвизгнув, замолчал.
- Прошу прощения, - смущенно начала Катриона. - Я искала кого-нибудь, чтобы спросить разрешения погулять вокруг озера. В лучах солнечного света оно выглядит просто изумительно.
Старик снял шлем, положил на скамейку и направился к дверям. Несмотря на возраст, он двигался очень легко.
- Оно изумительно в любую погоду, - откашлявшись, сообщил он. - Кха! Древесная пыль. Сейчас я выйду к вам. Нужно глотнуть немного свежего воздуха.
Его неожиданно правильная старомодная речь напомнила Катрионе героев Вудхауза. Нет, это не фермер и не обычный плотник. Застенчиво улыбнувшись, она спросила:
- Вы, наверно, граф Лохабер?
- Да, - подтвердил он, выйдя во дворик и сощурившись от яркого солнечного света. - Теперь я вижу, что вы так же хороши, как ваш силуэт. Могу ли я, в свою очередь, поинтересоваться, кто вы, раз уж вы почтили меня своим посещением?
От постоянной привычки склоняться над станком спина старика ссутулилась, но, несмотря на это, он оставался очень высок.
- Катриона Стюарт, - представилась она, протягивая руку. - Как поживаете? Я знакома с вашим сыном, лордом Невисом, поскольку работаю в его банке.
Лохабер презрительно улыбнулся.
- "Стьюартс"! - фыркнул он. - Какое разочарование! Такое очаровательное создание, как вы, не должно работать в этом гадючьем гнезде.
Его рука была шершавой и мозолистой - рукой рабочего. Катриона обезоруживающе улыбнулась.
- Я - одна из управляющих. Это очень хорошая работа.
Он засмеялся сухим, шелестящим смехом.
- Уверен, что так и есть - для какого-нибудь пучеглазого счетовода. Но вам бы подошло что-нибудь более благородное - искусство, музыка.
- Боюсь, что нет. Банковское дело - это единственное, что я умею. У меня не такие талантливые руки, как, например, у вас. - Она продемонстрировала ему свои руки с длинными пальцами и ухоженными розовыми ногтями.
- Чтобы работать с деревом, нужны не только сильные руки, - сказал старый граф, поглаживая одну свою шишковатую, покрытую шрамами руку другой. - Нужно воображение и чутье, чтобы выявить природу, характер материала.
- С какими породами вы работаете? - заинтересованно спросила Катриона.
- Со всеми, которые растут в этих краях. Бук, дуб, ясень, вяз, сосна, береза, рябина - их так много! По всей округе люди знают - если где-то упало дерево, нужно сказать мне. - Он попристальнее вгляделся в Катриону: - Где вы живете?
- В Эдинбурге.
- Конечно, так и должно быть, раз вы работаете в банке, - разочарованно протянул он. - Но вы не похожи на городскую девушку.
- Вообще-то я выросла на острове Скай, - призналась она.
- Я это почувствовал! - заявил старик и тут же грозно нахмурился: - Почему же вы оттуда уехали?
Катриона едва не вскрикнула от изумления.
- Я… Меня перевели в другой банк. Это было повышение.
- Ба! - воскликнул он. - Вы должны были отказаться. Это принуждение, а не повышение. Ссылка. Обманным путем вам внушили мысль, что жить стоит только в большом городе. Вздор! Нужно хранить верность своим корням.
- Я не изменяю им, - запротестовала Катриона, удивляясь тому, каким образом оказалась вовлечена в этот странный спор, и не зная, как его прекратить. - Там живут мои родители, и я часто навещаю их.
- А как насчет того, чтобы завести свою собственную семью? - Старик скрестил руки на груди и заговорил тоном судьи, выносящего приговор: - Вы должны родить детей - таких же милых и красивых, как вы сами, и воспитать их так, чтобы они прославили остров Скай, а вместо этого вы растрачиваете свою жизнь, считая чужие деньги. - Он сокрушенно покачал головой и продолжал уже другим тоном: - Во теперь везде одно и то же. Повсюду только тщеславие, маммона стал богом. Никто не хочет возвращать долги земле, природе.
- И поэтому вы работаете с деревом? - мягко спросила Катриона.
Он уставился на нее, склонив голову набок, как будто никак не мог решить, кто перед ним - друг или враг, затем внезапно повернулся и, войдя в мастерскую, начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос. Катриона топталась снаружи, недоумевая, следует ли ей уйти или остаться. Может быть, она чем-то обидела графа или он просто старый чудак, которому надоело с ней разговаривать?
Она уже готова была незаметно ускользнуть, когда он вновь появился в дверях, держа в руках какую-то круглую деревянную штуку.
- Мне хочется кое-что вам подарить, - неожиданно объявил старик.
Это были часы, сделанные из плоского отполированного куска дерева, светлого, цвета буйволовой кожи по краям и густого темно-красного - в середине. Резьба в виде концентрических кругов различной глубины и формы создавала неуловимую игру света и теней. Цифры и стрелки были изготовлены из какого-то другого, более темного дерева; часы показывали правильное время - одиннадцать часов.
- Какая прелесть! - вырвалось у Катрионы. - Но я не могу принять такой подарок, - тут же спохватилась она, вспомнив о Хэмише и подаренной им картине. Да, но сейчас я не сделала ничего, чтобы заслужить это!
Лукавая улыбка преобразила морщинистое лицо старого графа, вызвав на нем тень далекой молодости. Он любовно провел пальцами по циферблату.
- Эти часы сделаны из рябины, которая росла здесь, рядом с домом. Ее повалил ветер и, разумеется, я тут же посадил на ее месте новую. Как островитянка, вы, конечно, знаете, что рябина защищает от порчи и сглаза, от злых сил и колдовства.
Его голос приобрел поэтические интонации и звучал уже скорее как гэльский, чем как английский. Старик вдруг показался Катрионе похожим на древнего пророка, сказителя легенд и прорицателя.
- Рябина - Дерево Мира, его корни уходят в ад, а крона достигает небес, - сказал он. - Это мощный и властный символ для всех уроженцев северной Шотландии.
Взглядом дав понять, что причисляет к ним и Катриону, старик продолжал:
- Я хочу, чтобы вы взяли эти часы из рябины с собой и повесили их на стену своего жилища. Когда будете смотреть на них, вспоминайте, что время в этом мире драгоценно и преходяще. И когда вы наконец поймете, как именно вам следует распорядиться отпущенным для вас его небольшим отрезком, возвратите часы мне, потому что тогда они уже не будут вам больше нужны. Так что, как видите, это вовсе не подарок, это всего лишь заем.
Катрионе стало не по себе - слова старика вновь заставили ее заглянуть в тот бездонный колодец, в который она уже смотрела бессонной ночью после того, как узнала о беременности Элисон. Старик вложил часы в ее руки, и она ухватилась за них, как утопающий за спасательный круг.
- Хорошо, - неуверенно произнесла Катриона. - Но я не думаю…
- А вы и не думайте, - перебил ее старик. - Продолжайте прогулку, любуйтесь пейзажем, а я вернусь к своей работе. Просто возьмите часы и возвращайтесь, когда почувствуете, что настало время и вы получили знак.
Он приподнял белую кустистую бровь и сразу стал похож уже не на пророка, а на старую овчарку, загоняющую непокорную овцу. Затем он повернулся и исчез в темном дверном проеме мастерской, откуда сразу же послышалось жужжание станка, как бы отгораживающее старика от внешнего мира.
Взглянув на деревянные часы, Катриона улыбнулась. Почему бы и нет, подумала она. Эти часы имеют скорее символическую, чем реальную ценность, зато у нее теперь есть предлог, чтобы вернуться…
Здесь, в горах, снег уже растаял, и колеи проселочной дороги, ведущей вокруг озера, превратились в глубокие лужи. Катриона порадовалась тому, что догадалась надеть более или менее подходящую обувь. Представший ее взору пейзаж напоминал старинную фотографию: черные горы с покрытыми снегом верхушками, встающие из зарослей вереска, кое-где пятна по-зимнему блеклой травы, сверкающие, искрящиеся льдом пики скал. Вдали виднелся лес, светлая молодая зелень одиночных лиственниц выделялась среди преобладания темно-зеленых елей. В ослепительно ярком солнечном свете линия горизонта дрожала, как трепещущий на фоне лазурного неба флаг. Март демонстрировал одну из своих многочисленных погодных ипостасей, и теперь в течение нескольких часов под теплыми лучами солнца будет подниматься пар от торфяных болот и оттаивать ледяные пальцы замерзших водопадов.
Озеро Доран служило прибежищем множеству водоплавающих птиц, и Катриона в течение нескольких минут наблюдала за скользящими по воде утками, суетливыми чомгами и замершими в неподвижном бодрствовании среди зарослей камыша цаплями. Одна из цапель, обнаружив присутствие Катрионы, негодующе захлопала крыльями. Высоко в небе парила какая-то крупная птица. Это мог быть и сарыч, но инстинкт подсказал Катрионе, что это редкий золотой орел.
Когда она опустила глаза, то увидела идущего ей навстречу вдоль берега озера мужчину. Это был Андро Линдсей, его темные кудри развевались на ветру, на красивом загадочном лице сияла улыбка.
- Привет тебе, Титания! - закричал он с расстояния в несколько метров. - Разнесся слух, что ты заблудилась среди этих проклятых, продуваемых ветром вересковых пустошей.
Он шагал размашисто и упруго, на ходу пиная ногами остроконечные кустики вереска.
- По-моему, вам пора обновить вашего Шекспира, - предложила Катриона, возвращая улыбку. - Среди вересковых пустошей бродил, скорее, король Лир. Титания, если не ошибаюсь, предпочитала лесные поляны. Как вы узнали, что я здесь?
- Меня вела путеводная нить, - торжественно заявил он. - Я шел по следам разбросанной вами серебряной паутины.
- Да? Вчера вы сами завели меня черт знает куда.
- Ха! Кто вел, кто сбился с пути? - Он остановился, предоставив Катрионе шлепать к нему по грязи. - Я проснулся в семь утра со свернутой шеей и раскалывающейся головой. Эта кушетка в гостиничном холле чертовски неудобна.
- Так вот где вы спали? - хихикнула она, но тут же с подозрением добавила: - Никто не знает, что я сюда поехала.
- Невозможно, чтобы такая рыжеволосая сирена, как вы, что-нибудь сделала в Глендоране и об этом тотчас же не узнали все его обитатели, - усмехнулся Андро. - Догги-Сточная Канава видел, как вы свернули с шоссе и поехали сюда.
- Ах, да, я видела какого-то человека, прочищавшего трубу под насыпью, - вспомнила Катриона. - Так его прозвали Догги-Сточная Канава? Бедняга. Однако зачем вы меня искали? Я задолжала вам выпивку?
Андро посмотрел на часы.
- Об этом стоит подумать, но сейчас мне некогда. Впрочем, вы ничего мне не должны. Просто я подумал о том, что вчера вечером вы совершили роковую ошибку и сегодня, может быть, захотите ее исправить.
- Какую ошибку? - удивилась Катриона.
- Вы забыли узнать мой номер телефона, на случай, если вам захочется позвонить и назначить мне свидание. - Бесспорно, он был очень красив. Даже густая поросль темной щетины не могла его испортить. Андро выглядел как Аполлон после бурно проведенной ночи.
- Действительно, обычно я не допускаю таких ошибок, - серьезным тоном произнесла Катриона.
- Так я и подумал, - с олимпийской самоуверенностью заявил Андро. - Поэтому приготовил для вас записку. - Он взмахнул желтым клочком бумаги. - Можете звонить в любое время дня и ночи. Но если вы не позвоните, я начну маячить возле дверей "Стьюартса", как кошмарный полтергейст. Думаю, ваши шефы не захотят, чтобы лохматый актер в дырявых джинсах и грязных ботинках пачкал их элегантный паркет?
- Разве что он будет нашим клиентом, - улыбнулась Катриона.
Они дошли до конца озера, где стоял его видавший виды зеленый "сузуки". Андро забрался в машину и высунулся в окно.
- Может быть, я и хочу им стать, - заявил он. - Тогда вы сможете управлять моим счетом. Пока!
Его отъезд был обставлен со всей возможной театральностью. Мотор взревел, колеса забуксовали, разбрызгивая во все стороны комья грязи, затем машина резко рванулась вперед и умчалась, оставив позади улыбающуюся Катриону с зажатым в руке клочком бумаги. Похмелье, Хэмиш, ребенок Элисон - все было забыто.
ГЛАВА 7
Однако Хэмиш Мелвилл был не из тех, кто позволяет о себе забыть.
- Где, черт возьми, ты пропадала? - раздраженно-обиженным тоном спросил он, когда в этот же день вечером позвонил Катрионе домой. - Я звонил тебе не меньше ста раз!
- Мне неожиданно пришлось уехать, - ответила Катриона, удивляясь его резкости.
Она провела несколько часов за рулем, потом до семи часов работала в банке, чтобы нагнать упущенное, и теперь чувствовала себя очень уставшей и до сих пор не пришедшей в себя после похмелья.
- С кем? - отрывисто спросил Хэмиш. Он был совершенно не подготовлен к тому, что ее неожиданное отсутствие так сильно на него подействует. Его раздражала невозможность узнать, где она: Катриона не имела отношения к его счетам, поэтому Хэмиш не мог справляться о ней в банке.
Катриона нахмурилась. Он не должен был задавать этот вопрос. "Куда ты ездила?" или "Ты хорошо провела время?", но уж никак не "С кем ты была?" Она не была расположена отвечать.
- Катриона? Ты меня слышишь? - настаивал Хэмиш.
- Да, слышу. Как ты поживаешь? - Она говорила с обычной теплотой, но заметила, что кое-какие критические симптомы исчезли. Куда подевалось дикое сердцебиение, горячая волна, которая заливала ее всякий раз при звуке его голоса? Где то необъяснимое чувство благодарности, которое она испытывала раньше, когда он ей звонил?
- У меня все в порядке. Почему ты не ответила на мой вопрос? - В голосе Хэмиша, всегда такого сверхсамоуверенного, вдруг прозвучала растерянность.
- На какой вопрос?
- Ладно, не имеет значения. - Недоумение уступило место раздражению. - Во всяком случае, ты благополучно добралась до дома.
- Да, но только сегодня вечером… A-а, ты имеешь в виду из Лондона! Да, конечно. Это была чудесная поездка - просто фантастическая. Я так тебе благодарна.
Ее благодарность подействовала на Хэмиша, как бальзам. Его голос тотчас же понизился до интимного полушепота:
- В следующий раз мы поедем в Париж. Опера, обед у "Максима", "Георг Пятый", все, как и было обещано.
- М-м-м. С нетерпением жду этого дня, - пробормотала Катриона.
Что это с ней? Куда подевались восторг, возбуждение, нервная дрожь, которые она испытывала до сих пор при одной только мысли о нем?
Не догадываясь о ее смятении, Хэмиш пылко продолжал:
- Я бы рванул к тебе прямо сейчас, но должен быть на обеде в клубе, в знаменитом Нью-Клаб. Впрочем, он продлится не так уж долго. Я могу прийти сразу же после этого, ведь я ночую в городе…