Рейн выглядел настолько ошеломленным, что я сразу почувствовала себя немного лучше. Очевидно, ему не хотелось приближаться ко мне так же сильно, как я мечтала быть ближе к нему.
- Как проходит твой поиск? - спросила я, сбрасывая картофельные очистки в раковину. Он выглядел просто невероятно, как из сказки - ясноглазый, с растрепанными ветром волосами, разрумянившийся на холоде. Мне едва удалось справиться с желанием опрокинуть его на пол прямо под ноги Эшеру и усесться сверху. Может быть, если предварительно оглушить его сковородкой, он не будет слишком сопротивляться...
- Трудно, - ответил Рейн. - Это самое трудное из всего, что мне когда-либо доводилось делать. Это постоянная битва. Постоянный выбор между жизнью и смертью.
Казалось, даже Эшер был слегка озадачен.
До сих пор Рейн никогда так не раскрывался, поэтому я внимательно посмотрела на него. Нет, я все поняла про жизнь и смерть, но мне представлялось, что сражающийся на стороне добра должен говорить об этом с чуть большим энтузиазмом.
- А зачем ты это делаешь? - Я вовсе не хотела быть занозой, мне было искренне интересно.
Рейн долго молчал, и я решила, что он не станет отвечать. Но он вдруг сказал:
- Потому что отказаться от усилий означает признать, что та сторона выиграла. Отказаться означает перейти на сторону тьмы и смерти. А на этом пути нет ничего, кроме отчаяния, безумия и нескончаемой боли.
Эшер и я застыли, вытаращив глаза.
- Ну да, в общем, - пролепетала я.
Глаза Рейна были непроницаемы. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел из кухни.
Я посмотрела на Эшера, который ответил мне задумчивым и озабоченным взглядом.
- Занятный парень, - сказала я.
Эшер молча погладил бороду и оставил меня в одиночестве сражаться с картошкой.
Глава 11
- Ты надумала остаться? - мягкий вопрос Ривер заставил меня застыть над стопкой чистых кухонных полотенец, которые я складывала.
Я открыла рот, чтобы ответить: "Нет, извините, никак не могу", но не смогла произнести ни слова.
Конечно, здешняя жизнь совсем не походила на каникулы, но если подумать, я не могла бы сказать, что нахожусь в постоянной агонии или как-то очень страдаю. Зато в Бостоне и в Лондоне я как раз была в агонии и страдала. Там я чувствовала, что умираю - если уже не умерла.
Ничего подобного здесь я не испытывала. Конечно, я продолжала постоянно думать о том, как там Инки и ребята, чем занимаются, скучают ли по мне или думать забыли о моем существовании. У меня никогда не было привычки пропадать и объявляться без предупреждения, как теперь. Конечно, мне доводилось спешно удирать из города, оставив записку типа: "Встретимся в Константинополе", но на этот раз я впервые попробовала исчезнуть с лица земли. Как они к этому отнеслись?
Мне вдруг стало холодно, и я поежилась.
Моя жизнь полностью переменилась. Разве я не этого хотела? Каждое утро я просыпалась в такую рань, что видела, как холодные космы рассвета ползут по вершине дальнего холма. Я заправляла постель (то есть накидывала на нее одеяло), одевалась и спускалась вниз. Иногда мое имя значилось в списке тех, кто помогает готовить завтрак. Иногда мне приходилось делать что-нибудь другое, например, собирать яйца, подметать крыльцо или накрывать на стол.
Каждое мое утро было занято работой; чаще всего я трудилась в паре с кем-нибудь из учителей или кем-то из продвинутых студентов: Дайсукой, Чарльзом или Рейчел.
Иногда они задавали мне вопросы, на которые я пыталась отвечать, а иногда болтали всякий вздор, и только позже я поняла, что таким образом мне ненавязчиво преподавался Важный жизненный урок № 47 или типа этого.
Теперь я перезнакомилась со всеми здешними обитателями: я знала, как их зовут, откуда они родом и как долго живут здесь.
Ветхому Джесу в действительности оказалось всего сто семьдесят три года. Однако он побывал в гораздо худших передрягах, чем я, и это была его пятая попытка удержаться здесь. Никогда еще я не видела, чтобы такой молодой человек выглядел настолько дряхлым - у юного Джеса были седые косматые волосы, испещренный красными прожилками нос и морщинистое лицо старика. Во время последних каникул "на воле" он пьяным сел за руль мотоцикла и сбил пешехода. Никто не погиб, но, по словам Джеса, на его плечи лег многотонный груз вины. Ему нужно было как следует разобраться в своей жизни. Как и мне.
Рейчел чаще всего была ужасно серьезна, но порой могла рассмешить до колик. Когда она рассказывала о своих похождениях в двадцатые годы прошлого века, мы все держались за животы от смеха.
Анна, еще одна преподавательница, наряду с Ривер, Солисом и Эшер, была веселой, улыбчивой и постоянно куда-то спешила. И еще она умела лечить наложением рук: она то и дело дотрагивалась до моей руки, мимоходом клала ладони кому-нибудь на плечи или растирала спину Ривер.
В конце концов я научилась не вздрагивать от ее неожиданных прикосновений. Анне было триста четыре года, а свой юный вид она обычно объясняла "чистым образом жизни", причем остальные преподаватели на это обычно фыркали, а сама Анна прыскала со смеху.
Веселая семейка, одно слово.
Лоренцо и Чарльз были довольно милыми и интересными ребятами. Честно признаться, я не старалась узнать их получше, поскольку не собиралась здесь задерживаться, однако они нисколько меня не бесили и вообще были славные. Лоренцо в самом деле оказался итальянцем - эффектный, черноволосый и синеглазый, с очаровательным римским профилем, словно сошедшим с античной мозаики. Он был ужасно шумным, ужасно эмоциональным и бурно выражал все свои чувства.
Чарльз был родом из Ирландии и до сих пор, как и большинство из нас, сохранил едва заметный родной акцент, хотя последние двести лет безвыездно прожил на американском юге. У него были ярко-рыжие волосы, зеленые глаза и золотые веснушки, а еще он был гей. Чарльз ухитрялся выглядеть нарядным и аккуратным даже когда полол сорняки или доил коров.
Бринн, как я уже говорила, выглядела как топ-модель - высокая, стройная, изящная, с прелестным правильным личиком. Подобно Лоренцо, она была переполнена жизнью и напоминала роскошный оранжерейный цветок. Она была настолько цельной, что казалась человеком без комплексов - когда в печи вспыхивал огонь, Бринн невозмутимо засыпала его солью, ни на миг не прерывая историю, которую рассказывала.
Рейн... Рейн был Рейном.
Нелл по-прежнему источала дружелюбие и предупредительность, но я отлично видела, что это все фальшь, рассчитанная на публику. В первую очередь, на Рейна. Я давно вычислила, что эта Нелл была настоящим волком в модной шкурке, но, похоже, никто, кроме меня, об этом даже не догадывался. Более того, никто не замечал, что она просто помешалась на Рейне. Нелл была хитра, но не настолько, чтобы я ее не раскусила. Зато снаружи она казалась настоящей душечкой, состоящей из одних улыбок, трудолюбия, добродушия и готовности в любой миг броситься на помощь.
Но под этой маской я постоянно чувствовала ее тихую одержимость Рейном, который относился к ней как к избалованной комнатной собачке. Он считал, что они просто добрые друзья и соратники - потому что был тупым самовлюбленным болваном, ничего не видящим дальше собственного носа. А Нелл мечтала умчаться вместе с ним в светлый Тахти-рассвет, чтобы заполучить его целиком, навсегда. Не раз и не два я наблюдала, как она хитроумно перекраивает распорядок дня, чтобы они с Рейном оказались заняты одним и тем же делом и работали бок о бок. Она постоянно просила его помочь ей с учебой и оказывала ему тысячи мелких услуг, которые он даже не замечал.
Что касается меня, то так уж случилось, что люди либо искренне меня любят, либо столь же искренне ненавидят, и Нелл, похоже, склонялась к последним. Не могу сказать, чтобы она меня реально ненавидела, но всякий раз, когда она видела нас с Рейном работающими вместе, в ее глазах появлялось такое выражение, словно она с удовольствием превратила бы меня в камень. Если бы могла.
Потом я моргала, и все исчезало.
Это делало мою жизнь здесь немного интереснее.
Внезапно я вспомнила, что Ривер ждет моего ответа.
Честное слово, я хотела бы сказать ей: "Да! С радостью! О, да! Сердцем и душой я уже с вами и готова измениться!" Но это была неправда.
- Хмм, думаю, у меня хватит сил протянуть еще недельку, - вот и все, на что я оказалась способна.
Высказавшись, я напряглась, ожидая, что Ривер попросит меня уехать.
- Замечательно! - сказала она и поцеловала меня в щеку.
Я вдруг ужасно смутилась и зачем-то потрогала щеку в том месте, где она поцеловала.
- И вот еще что, - сказала Ривер, а я приподняла брови. - Тебе нужна другая одежда. - Она с нескрываемым любопытством оглядела мою комнату. - Нормальные джинсы и вельветки. Длинное и теплое нижнее белье. Носки. Теплые рубашки, шерстяные свитера, толстые перчатки. Удобные ботинки или кроссовки. Тапочки для дома. Какая-нибудь теплая одежда для сна, - она поддела носком ботинка мой чемодан. - У тебя тут есть что-нибудь такое?
Я подумала о разрозненных, не сочетающихся друг с другом, по большей части черных одежках, которые я наспех покидала в чемодан, о дорогих дизайнерских шмотках, за которыми я никогда не умела правильно ухаживать, о дешевых панковских футболках и совершенно неуместных здесь шелковых платьицах.
- Кажется, вы правы, - мрачно буркнула я. - Тем более что мне, по-видимому, придется много работать на улице.
- Да уж, - рассмеялась Ривер. - Скоро кто-нибудь из наших поедет в город и захватит тебя с собой.
На следующий день, поздним утром (то есть часов в девять по здешнему чокнутому распорядку) я подметала длинную парадную лестницу, пытаясь вспомнить слова какой-нибудь подходящей песенки из Диснеевского мультика про Золушку. И еще я думала о том, насколько сильно история Золушки, а вместе с ней и все другие сказки, изменились с течением веков - очистились, стали менее страшными, а многие даже обрели счастливые концы.
Кстати, вся эта история с хрустальной туфелькой была не более чем ошибкой переводчика. Когда я впервые услышала эту сказку, Золушкины туфельки были сделаны из меха горностая, то есть из vair, по-французски. При переводе на английский это слово прочли как verre, стекло, отсюда и пошла вся история. Подметая лестницу, я тихонько напевала песенку мышек из мультфильма. А теперь давайте все вместе представим, насколько далека моя теперешняя жизнь от суеты, шика и блеска? Правильно. Чертовски далека.
- Я поведу! - раздался снизу, из прихожей, веселенький голосок Нелл. Через мгновение возле перил показалась ее каштановая головка, а потом рядом возник Рейн и, как всегда, невозмутимо сказал:
- Я сам сяду за руль.
Интересно, кто он из скандинавских богов? Наверное. Один. Бог Одиозности.
Нелл капризно надула губки, и тут меня черт дернул за язык. Перегнувшись через перила я крикнула:
- Позволь ему вести, Нелл. В конце концов, у него есть член. Как ни крути, большая разница.
Она вытаращила свои голубые глазки и уставилась на меня - сначала с изумлением, словно не могла поверить своим ушам, а затем с раздражением, когда заметила, что Рейн тоже на меня смотрит.
Мне все это надоело. Пришло время плеснуть маслица в огонь. Деловито работая метлой, я замерила:
- Разумеется, за рулем разницы нет никакой. Это понятно. Разница совсем в другом. Мальчики писают стоя и все такое.
- Что ты хочешь сказать? - натянуто спросил Рейн.
- Да так, ничего особенного. Просто лоббирую твое право водить машину. Ты ведь уже взрослый? Сколько тебе? Тридцатник?
В целом, он выглядел лет на двадцать, максимум, двадцать два, но его потрясающие глаза бли старше. На сотни лет старше.
Рейн ничего не ответил, а Нелл наморщила лобик и сказала:
- Ему двести шестьдесят семь! Мне восемьдесят три. А тебе сколько?
Ее британский акцент стал резче.
- Больше, - ответила я и, спустившись еще на одну ступеньку, продолжила подметать. Да, я превратила это занятие в настоящее театральное представление: один широкий взмах по ступеньке и два быстрых вертикальных мазка по углам. Интересно, много ли очков я заработала для души? Возможно, я разметаю себе метлой путь к спасению или типа того?
- Ох, как хорошо, что я поймала вас до отъезда! - воскликнула Ривер, выбегая в холл из кухни. - Ведь вы двое едете в город, правильно?
- Да, - ответил Рейн.
- И Рейн поведет машину, - добавила я. - Потому что он ма-а-а-а-а-а-а-а-а-альчик.
Ривер приподняла брови.
- Я поведу машину, потому что Нелл помяла оба крыла у грузовика, - сказал Рейн, снимая куртку с длинного ряда крючков возле двери. - И поцарапала бок "тойоты". И проколола шину у фургона.
Нелл испепелила меня одним из своих фирменных ядовитых взглядов, а потом бросилась оправдываться.
- Просто я привыкла ездить по другой стороне дороги! У нас левостороннее движение, а тут все наоборот!
- Ты живешь здесь уже два года, - напомнил Рейн, беря ключи от машины.
Мне показалось, что Нелл сейчас сорвется, и у меня возникло отчетливое ощущение, что не будь здесь Рейна и Ривер, она плюнула бы в меня ядом. Но сейчас она просто сняла с крючка свою куртку и сунула руки в рукава.
- Так, с этим вы разберетесь сами, - несколько растерянно сказала Ривер. - Неважно, кто из вас поведет машину, но я хочу попросить вас взять Настасью с собой в город. Ей нужна подходящая одежда. Вы не завезете ее к Эрлу?
Если бы в этот момент Нелл могла издать какой-нибудь звук, это, несомненно, был бы оглушительный душераздирающий визг. Вместо этого она просто развернулась и, не говоря ни слова, вышла из дома.
- У меня есть своя машина, - напомнила я. - Я могу сама доехать.
- Зачем жечь лишний бензин? - спокойно спросила Ривер. - Мы стараемся по возможности совмещать поездки, чтобы не загрязнять окружающую среду.
Мы с Рейном с одинаковой неохотой топтались и прихожей. Но потом я подумала, что будет очень забавно побыть назойливой третьей лишней в этой романтической прогулке, которую Нелл, вне всякого сомнения, заранее спланировала, чтобы попить наедине с Рейном.
Стыдно признаться, но кажется, я опять сделала неправильный выбор на бесконечном пути добродетели, когда вихрем пронеслась вниз по лестнице, предвкушая, как испорчу Нелл прекрасный денек.
Ладно, уговорили - ни капельки мне не было стыдно. На самом деле я торжествовала. Но ведь я признаю, что это было нехорошо - разве это не прогресс?
"Эрл" оказался универсальным магазинчиком рядом с "Аптекой Макинтера". Там торговали сельскохозяйственным инвентарем, разной параферналией для садоводства, одеждой, игрушками, сладостями и кухонными штучками. В магазине были деревянные полы и темно-красный потолок из прессованной жести, опирающийся на высокие металлические колонны с желобками. Простенько и без затей.
- Одежда там, - махнул рукой Рейн. - Мне нужно купить еду, я зайду за тобой, когда закончу.
Интересно, можно ли придать голосу еще большее равнодушие?
В ответ я улыбнулась Рейну теплой соблазнительной улыбкой и пропела:
- Спасибо! - Увидев, как сузились его зрачки, я с наслаждением добавила: - Ты такой душка!
Лицо Нелл окаменело, и она прошествовала в отдел кухонной утвари.
Рейн еще секунду смотрел на меня, а потом развернулся и пошел прочь.
Когда они ушли, я от души похихикала, но тут же приуныла, увидев перед собой вешалки с женской одеждой, стопки аккуратно сложенных джинсов на столах и груды свитеров.
Честно признаюсь, я слегка растерялась. Даже не помню, доводилось ли мне когда-нибудь покупать практичную одежду. Сотни лет тому назад, когда я была бедной, всю одежду приходилось делать самой. Эй, кто тут помнит одежду из необработанного льна? А что скажете по поводу домашней пряжи? Хей-хо!
С тех пор, как у меня появились деньги, я перестала нуждаться в практичной одежде. Когда-то давно мне все шилось на заказ, и нужные люди сами приходили ко мне домой. Даже в наши дни, радостно отпраздновав смерть корсетов и кринолинов, я так и не сумела приобрести вкус к моде.
Когда мне вдруг становилось нечего носить, я звонила своему личному консультанту и просила прислать на дом все необходимое. Я уже не помню, когда в последний раз меня волновал вопрос о том, что с чем сочетается или какая одежда подходит для разных случаев. Меня никогда не интересовало, какие тряпки мне особенно идут или подчеркивают мои достоинства.
- Вот дерьмо. Ну и ладно. Как-нибудь справлюсь, - прошипела я себе под нос. Каждый дурак шлет, как выбирать практичную одежду! Нелл, скажем, отлично умеет это делать.
- А? Это ты мне?
Вздрогнув, я подняла голову и увидела перед собой юную готку с парой черных джинсов в руках. Что-то в ее лице показалось мне смутно знакомым, и через несколько секунд я узнала в ней ту самую наглую девицу, которая цеплялась ко мне перед входом в старую аптеку. Сейчас в ее волосах чередовались широкие зеленые и каштановые прядки, и она вопросительно смотрела мне в лицо своими густо-подведенными глазами.
- Да нет, - ответила я, задумчиво обводя глазами море одежды. - Извини. Так, болтаю сама с собой.
- Так ты, типа, сначала убедись, что тебя никто не слышит, - пробурчала она, прикладывая джинсы к поясу.
- Значит, ты вот так проверяешь, что тебе подходит? - поинтересовалась я, продолжая начатый диалог. Потом взяла со стола первую попавшуюся пару вельветовых штанов и приложила к своему поясу. Кажется, великоваты. Может, примерить? - А потом?
- Потом. Я. Покупаю, - отчеканила готка. Лицо ее стало злым и настороженным.
Я перебросила джинсы через локоть и схватила свитер. Темно-синий.
- Темно-синий ко всему подходит, правда?
- Ты что, чокнутая? - резко спросила она, отшвыривая джинсы.
Через тридцать секунд дверной колокольчик провозгласил о ее уходе. Я не смогла удержаться от смеха, но это был жалкий смешок, знаменовавший мое полное поражение.
- Ты закончила? - невозмутимый Один держал на плече стофунтовый мешок с чем-то сельскохозяйственным. Я поискала глазами Нелл, но ее нигде не было видно.
- Это... - Вот черт, похоже, это будет для меня знаменательный день, полный офигительного личностного роста. Теперь это стало окончательно понятно. Вы не представляете, каких усилий мне стоило не выбежать из этого чертового магазина в поисках какого-нибудь нормального бара. - Мне... Я что-то не могу решить, что выбрать.
Он прикрыл глаза, вздохнул, а потом окинул меня оценивающим взглядом. В это утро на мне были атласные брюки от Лакруа в меловую полоску, правда, сильно вытянутые на коленках. Синий мужской велюровый пуловер - кстати, абсолютно не помню, откуда он у меня взялся - болтался вокруг меня, как саван. Вокруг шеи был в несколько слоев намотан зеленый шарф в белую полоску, а завершали изысканный ансамбль неизменные мотоциклетные ботинки.
Дело в том, что во время своего лихорадочного бегства я умудрилась захватить только две пары обуви - эти ботинки и пару туфелек от Маноло Бланик изящной леопардовой расцветки.
- Просто так я не работала уже ... несколько веков, - я выдавила смешок, но в глубине души чувствовала себя смешной и нелепой. - Хорошо еще, что в списке нет нижних юбок.